Значит, наши начали атаку. С одной стороны, это, конечно же, минус мне: не успел вовремя. А с другой стороны, руки у меня теперь развязаны – могу стрелять. За разрывами мин расслышать негромкие хлопки пистолетных выстрелов – это ж какие уши надо иметь!
В три прыжка взлетаю наверх. Вокруг пушки уже идет рабочая суета, весь расчет на своих местах, и топот ног подбегающего подносчика снарядов воспринимается всеми как должное. Делаю еще несколько шагов, поворачиваю налево, огибая бруствер из мешков с песком, – и вот я около орудия. Тут все заняты делом, на меня никто особенно внимания не обращает. Сваливаю на землю свою ношу и выдергиваю из сдвинутой за спину кобуры длинноствольный «парабеллум». Эта модель отчего-то называется артиллерийской, хотя я помню, что ими вооружали еще и флотских офицеров. Да и черт с ними, сейчас это неважно. А важно то, что длинный ствол разгоняет пулю очень даже основательно. Можно стрелять на существенно большую дистанцию, чем из обычного пистолета. Дистанция мне сейчас не важна, а вот то, что долбит пуля из этого ствола малость посильнее обычной, – очень даже кстати. Я тут разок из него по свиной туше пальнул. Результат приятно удивил всех окружающих. Выходная дырка получилась чуть ли не с кулак. Не в последнюю очередь это произошло потому, что я кустарным образом (при помощи небольшого сверла) аккуратно высверлил головки пуль, создав, таким образом, примитивную экспансивную пулю. Было у меня опасение, что мои наколеночные эксперименты приведут к тому, что точность попадания таких пуль будет хуже, нежели у обычных. Так это или нет, я, откровенно говоря, не просек. Во всяком случае, экспериментальные стрельбы этого не подтвердили. Может, пуля и попадала на пару сантиметров выше или ниже, для дела это особенного значения не имело. А вот то, что устоять на ногах опосля такого «подарка» не смог бы даже самый здоровенный бугай, обнадеживало очень даже неплохо. На практике, по правде говоря, я этого проверить пока не мог: как-то вот не приходилось мне пользоваться пистолетом в наших вылазках, старались больше без стрельбы работать. Если уж и отстреливались когда-нибудь от особенно надоедливых фрицев, так работали с более серьезного оружия и на большую дистанцию.
Бах!
И тычется носом в какие-то ящики немец со снятым кителем. Предусмотрительный, чертяка, оказался! Предвидел, что работа жаркая пойдет, вот и сбросил верхнюю одежку, чтобы не потеть. И то сказать, дядя он был весьма плотной комплекции, аппетитом, надо думать, обладал отменным, потому и вес имел весьма основательный.
Имел…
Теперь это будет волновать разве что похоронную команду. Придется делать ему гроб по индивидуальному заказу. В стандартный он попросту не влезет.
А эксперименты мои оказались весьма удачными. Подбитый зенитчик тянул на добрую сотню килограммов. И чухнулся носом вперед с одного выстрела. Опыты можно признать успешными.
Вторым брякнулся оземь еще один фриц. И тоже в майке. Теперь уже не вспотеет…
Третья пуля досталась наводчику. Тот так и вмазался мордой в прицел.
Четвертая, пятая – и повис на бруствере еще один прыткий артиллерист, ранее всех остальных врубившийся в происходящее. И потому кинувшийся опрометью к составленным в козлы винтовкам. Нет, друг милый, тут тоже не фраера собрались. Обойдемся мы без лишней стрельбы. Тем паче что «Кар-98» бабахает очень даже основательно, куда там «парабеллуму».
Шесть, семь, восемь – и сую за пояс пустой пистолет. Перезаряжаться времени просто нет. Еще два немца скорчились на земле, и у меня осталось только два противника. Щуплый худощавый фриц, на этот раз одетый вполне по уставу, и офицер, который только что обернулся назад, так и не выпустив из рук бинокля.
Из них самым опасным противником являлся именно офицер, потому что, в отличие от худощавого, который никакого оружия при себе не имел, у офицера на поясе имелась пистолетная кобура. И в то, что он воспользуется пистолетом, верилось как-то очень даже сразу, поскольку именно туда немец правую руку и потянул. А висит кобура у него – как по уставу и полагается – с левой стороны. Вот и потянулась рука справа налево. Если бы он, как это наши офицеры делают, пистолет справа сзади таскал, так я той руки и не видел бы. До того самого момента, пока не вынырнула бы она из-за спины уже вооруженной.
Спрашивается, какое, на фиг, дело, где у кого пистолет висит? Есть, знаете ли, разница. И порой она очень даже дорогого стоит. Во всяком случае, когда я резко рукой наискось взмахнул, лезвие кинжала аккурат по локтю офицерскому и проехалось. Да так хорошо, что повисла рука плетью, а немец только рот разинул в беззвучном крике – так ему сильно по нервам болью стегануло. Не боец он теперь. По крайней мере в ближайшее время опасности не представляет.
Мысленно поставив на нем вопросительный знак – когда он еще в себя придет? – поворачиваюсь к последнему из оставшихся противников.
А тот уже прикинул хрен к носу и успел добыть откуда-то обыкновенную лопату. Не бог весть что, скажут некоторые и попадут пальцем в небо. Ибо что такое лопата в руках опытного человека, я нагляделся еще у Сергеича, который ровно такой же лопатой только что не расписывался. Во всяком случае, когда он однажды в лагере прихватил вполне антуражную вермахтовскую лопату, так мы все только рты разинули. Уж какие он ею только чудеса не вытворял! По крайней мере двоих наших ребят, которые были вооружены карабинами со штыками, обезоружить он смог менее чем за десять секунд. После чего сбил с одного из них пилотку, а второго подсек под колено. Слава богу, не железякой, а рукояткой. А то остался бы парень без ноги.
Поэтому к оппоненту я отношусь со всей серьезностью и никаких вольностей в его адрес себе не позволяю.
И между прочим, правильно делаю. Ибо выпад фрица, нацеленный на то, чтобы срубить мне, на хрен, голову, только чудом проходит мимо цели. Чудо, впрочем, вполне объяснимое и рукотворное – я просто назад отпрыгнул вовремя. Немца это, однако, несколько озадачило, и он на какую-то секунду замешкался, прикидывая, что именно будет делать в следующий момент. А вот времени на размышления я ему уже не дал. Изо всех сил наподдав ногой, заставляю фрица сделать несколько шагов, дабы не навернуться спиной о станину зенитного автомата. Лопату он при этом потерял – а нечего было руками размахивать! – но воинственного духа не утратил. И попер на меня уже с голыми руками. Понять немца вполне можно: убежать даже самым быстрым скоком от пистолетной пули – задача невыполнимая в принципе. Рассчитывать же на то, что у меня нет больше патронов, на его месте не стал бы и самый наивный лопух. В пяти метрах от меня стоит в козлах несколько карабинов. Какая, собственно, разница, из чего стрелять?
Немец выставил вперед руки и встал в боевую стойку. Он что, бокса в свое время пересмотрел? Вынужден его сильно огорчить: боксерские правила здесь абсолютно не применимы. Ибо ножом работают несколько иначе, нежели боксерскими перчатками.
Выпад!
По-простому бью, сверху вниз. Пусть фриц считает меня совершеннейшим лопухом и далее.
Есть в вермахте приказ, запрещающий рукопашные схватки. Во избежание, так сказать, излишних потерь. Рекомендуется во всех случаях действовать дистанционно, применяя штатное и приданное вооружение. Тем не менее ошибочно полагать, что рукопашному бою солдат не учат, – это не так. Необходимый минимум преподают всем. И, несмотря на все требования, среди фрицев попадаются очень даже нехилые рукопашники. Я бы сказал – очень даже нехилые! Те же эсэсовцы в данном аспекте – те еще любители руками-ногами помахать. И всяким сопутствующим железом. А уж венгры… на фиг, на фиг! С ними я разок встречался – впечатление неприятное оставили. Говорят, они в этом плане мало чем нам уступают, а иногда – так и превосходят.
Верю. Сразу и без подтверждений. Ибо одного раза вполне для этого хватило.
Но здесь передо мною не эсэсовец и не венгерский гонвед – обычный артиллерист. Вероятно, бывший боксер или внимательный зритель данного вида спорта.
И оттого поступает оный немец вполне предсказуемо – вскидывает левую руку вверх, дабы перехватить падающий сверху клинок. Неприятный на вид и окровавленный, кстати говоря…
* * *– Смотри! – говорит мне Сергеич. – Это называется «курума кайеши» – «сверкающий водопад», ежели я чего по старости лет не перепутал.
И опускающийся сверху мой клинок, точнее рука, его державшая, резким движением закручивается по кругу. Резко и быстро. Вылетевший из руки нож серебристой рыбкой отлетает куда-то в кусты.
– Ну, – удовлетворенно крякает мой учитель, – где-то так…
А мне теперь по кустам ползать и нож потерянный искать.
* * *Но мой нынешний противник никакими такими хитростями сейчас не озабочен. Все по-простому – он видит летящий сверху нож и подставляет руку.
Как учили. Меня, между прочим, учили ровно так же. Вполне вероятно, что и те же самые учителя…
А мне теперь по кустам ползать и нож потерянный искать.
* * *Но мой нынешний противник никакими такими хитростями сейчас не озабочен. Все по-простому – он видит летящий сверху нож и подставляет руку.
Как учили. Меня, между прочим, учили ровно так же. Вполне вероятно, что и те же самые учителя…
Ожидаемо мое запястье натыкается на подставленную артиллеристом руку. Ничего невероятного – так и должно было быть.
А вот после этого…
Немец, видя свой успех, пробует пойти дальше и пытается перехватить мою руку у запястья. Тоже, надо сказать, вполне ожидаемо.
Но вот тут ждет его обидный и болезненный облом!
Нож – он не только колющее оружие. А тем более – кавказский кинжал. Он еще и режет – в чем только что успел убедиться командир зенитчиков. Он поверил.
А худощавый еще не врубился.
Впрочем, когда клинок играючи разрезает рукав мундира с внутренней стороны руки, доходит и до него. Ибо вместе с рукавом прорезается и то, на что данный рукав надет.
И – разжимается рука.
Вспороты жилы и вены, течет по рукаву яркая кровь.
А чего ж ты ждал, родной? Что будет все так, как на учебе показывали?
Вынужден тебя разочаровать – так не будет. Потому что учили меня не только ваши учителя. И учили вдумчиво.
Отпрыгивает назад немец, пытается закрыться от неминучего удара уже правой рукой. Это уже бокс – оттуда ноги растут.
Но кинжалом можно не только колоть и резать – для рубки он очень даже нехило приспособлен.
И капает кровь уже с правой руки, мне не до сантиментов – удар рассек ее почти до кости.
Все – открыт немец для удара, нечем более ему защищаться. Чем я и пользуюсь…
А где офицер?
Вдруг он, собака страшная, двусмысленный, как я где-то слышал, и стреляет левой?
Поворот, приседание, уход в сторону…
Нет фрица.
Вот это здрасьте… Куда он делся-то?
Шорох слева!
Ага!
Он за пушку резко смотался, то-то я его и не наблюдаю.
Кувырок вперед…
Немец действительно оказался не совсем лопухом и пистолет из кобуры все-таки достал. Левой рукой, что и ожидалось.
Но передернуть затвор у него не очень-то получается. Одной рукой у «парабеллума» это сделать затруднительно. Об одежду тоже как-то не слишком получается.
Был бы у него «вальтер»…
Но не повезло офицеру.
Лязгает о землю выбитый пистолет, а окровавленный клинок уже пляшет у командира зенитчиков перед глазами.
– Habt ihr einen Angriff erwartet?
– Ja!
– Vom Himmel?
– Nein, von russischen Diversanten… wir wurden gewarnt…
– Eure Aufgabe?
– Die Infanterie zum Boden zu drücken. Die Panzer werden den Rest machen…[1]
Вот такие у нас пироги…
Нападения немцы ждали, и зенитки должны прижать нас к земле до того момента, как подошедшие откуда-то танки намотают наши кишки на гусеницы.
Не воздушную атаку собирались отражать зенитчики – ждали подхода диверсантов.
Продали нас…
Взмах клинка – не до тебя мне ныне, голуба… На том свете угольками сочтемся.
А вот запасные магазины я у него позаимствовал, надо же мне пистолет перезарядить?
На поле же тем временем заруба пошла основательная. Вовсю шарашили минометы, и результат их работы был вполне очевиден. Одна из вышек как-то скособочилась, а пулеметное гнездо у входа не подавало никаких признаков жизни.
Не остались в долгу и немцы – по опушке леса уже плясали кусты разрывов, и стегали по кустам трассы скорострельных зениток. Хрен с вами, дорогие товарищи, можете туда долбить хоть до посинения души, не думаю я, что наши сейчас там залегли. По плану они должны быть уже где-то около забора. Если, разумеется, саперы смогли сделать проходы в минных полях. Их наличие мы предполагали, для того и пополз с нами целый саперный взвод. Не знаю я, какова их квалификация, но уж совсем лохов во вражеский тыл, да на такую операцию – точно не направят. Стало быть, принимаем за основу, что проходы уже есть и ребята сейчас скапливаются для атаки.
Зуммер телефона!
Мать-мать-мать…
Хватаю трубку:
– Moser am Apparat!
– Hier Lieutenant Sommer! Warum ihre Kanone schweigt noch?
– Magazin verkantet. Wir brauchen nur eine Minute Herr Leutnant!
– Und keine Sekunde mehr![2]
Вот так, немец всего минуту дал, чтобы пушка стрелять начала. Поверил, лопух, что у нас кассету при подаче заклинило. И в горячке не врубился он, кем это я ему там назвался. А может быть, и угадать удалось, не знает же немецкий лейтенант по фамилиям всех артиллеристов? Минута, говоришь? Ничего, это даже слишком много…
Быстро перезаряжаюсь, подтаскиваю поближе к пушке снаряженные кассеты, благо, что немцы их сюда натаскали достаточно много. Заряжающего у меня нет, но как-нибудь справлюсь…
Да-дах!
Ого, как жахнуло!
Это минометчики перенесли огонь уже на склады.
Откровенно говоря, при такой-то выучке наводчиков эти «сарайчики» можно было просто минами расхреначить в мелкие дребезги. И без атаки обошлось бы вполне.
А немцам это сильно не понравилось!
Зенитки словно взбесились, в лесу прорубало уже целые просеки.
Но поднялись из травы темные фигурки разведчиков. Совсем немного осталось им до забора, а там… подорвать его, и вперед – к «сарайчикам»!
Сразу в двух местах рухнули вдруг подпиленные секции – ударили оттуда загодя пристрелянные пулеметы.
Не вышло броска.
Однако ж просто так ребята не сдались – рванули около пулеметных гнезд ручные гранаты. Удачно – один «стрекотун» поперхнулся.
Опускаю стволы и разворачиваю орудие в сторону забора. Кое-как примастыриваюсь в непривычном кресле наводчика. Снаряды уже досланы, и в перекрестье коллиматора медленно вползает темно-зеленый забор. Позиция у меня не слишком удобная, практически вдоль забора стрелять стану. Пушку-то когда размещали, небось про это и не подумали – иные тогда у артиллеристов предпочтения имелись.
Ну… где-то так.
Пом-пом-пом!
Взлетели в воздух обломки досок и какие-то тряпки – снаряды прошили забор и рванули где-то там… внутри уже.
Пом-пом-пом!
Вся кассета, надо менять!
Спрыгиваю на землю и подскакиваю к снарядоприемнику. Очередная перезарядка…
Пом-пом-пом!
Заткнулся и этот пулемет, но существенно легче от этого не стало. За обвалившимся на приличном протяжении забором явились моему взгляду земляные валы. Эк у них тут все грамотно устроено! Фига с два тут чего минометом нашуруешь! Даже и какой-то случайный выстрел, при самом фантастическом везении наводчиков, навряд ли сможет завести хранящиеся здесь боеприпасы. Грамотно здесь все сделано, нечего сказать.
На валах, затянутых сверху масксетями, вспыхивают дымки выстрелов – охрана ведет огонь. Вот оно, значит, как… Ребят попросту удерживают в поле, не давая им войти на территорию складов. Тогда, как и проговорился офицер, следует ожидать появления танков.
Все это я додумываю на бегу, мечась между приемником для снарядов и неудобным креслом наводчика.
Кассету подобрать, в приемник воткнуть, перезарядить. Выпалить очередную порцию снарядов, снова бегом к приемнику…
На моих глазах очередная мина попадает прямо в сарай. Вверх взлетают щепки, доски, облако пыли… и ничего более не происходит. Обманка это, нет в сараях ничего взрывоопасного. Все, что может жахнуть, упрятано за земляными валами. А те затянуты сверху маскировочной сетью. Понятно, почему авиация толком ничего конкретного разглядеть не смогла – это только с земли видно. И то только тогда, когда войдешь за забор. Или, как в моем случае, спилишь его очередью из скорострелки. Кстати, никакого эффекта от стрельбы по валам из пушки не наблюдается. Нет, кого-то из немцев я, возможно, там и «приласкал»… но до главного не добрался. Не может «Эрликон» пробить земляной вал многометровой толщины. Да и более солидное орудие тоже не враз с ним сможет справиться.
Над огневой взлетает пыль, и мимо меня что-то противно визжит – опомнившиеся немцы вдарили по взбесившейся зенитке. Ну, здесь вам, ребятки, не тут! Ответная очередь смешивает с землей расхрабрившихся стрелков. Карабин или пулемет в противостоянии со скорострельным зенитным автоматом не пляшут. Калибр, знаете ли, у нас слишком уж не соответствующий для такого противоборства…
Увлекшись перестрелкой, я прозевал появление на поле боя танков. И опомнился только тогда, когда громыхнул разрыв снаряда, упавшего в опасной близости около меня.
Взгляд в сторону – здрасьте…
Вот они и танки – восемь штук.
Тут, даже в теории, нам ловить неча. Минометами по танкам лупить – затея глупая и несерьезная. Даже если эти танки на месте стоять будут. А никакого специального противотанкового оружия у нас с собою не имелось вовсе. Разве что связки гранат успеют скрутить… да и то…
Уходить надо парням! Все, бой пошел по немецкому сценарию. А если они еще и пехотой с боков и сзади прижмут…
И прижмут – не просто же так сидят в лесу те самые замеченные мною фрицы. Уверен, что, кроме этих, есть еще и другие, про которых нам ничего не известно.
Но в данном случае, господа фашисты, в вашем плане есть один маленький изъян…