– В ногу, в ногу шагать! Отставить! Взвод, стой! Стоять, я сказал! С левой ноги, шагом марш! И-р-раз, два! Вы что, не знаете где право, а где лево? Отставить! Хвост, ну-ка подтянись!
Пётр вполголоса спросил у Лина:
– Чего он всё время орёт, как будто мы глухие?
Лин ухмыльнулся.
– Привыкай.
– Слушай мою команду! Шаго-ом МАРШ!
Глава 4
Четыре взвода подошли к казарме, там их встретил командир роты капитан Стренджер. Он был невысокого роста, но этот недостаток возмещался (даже с лихвой) шириной – капитан был почти квадратный. Стренджер так хмуро смотрел на курсантов, словно они отобрали у его любимой собаки порцию. Неожиданно он взревел:
– Р-равняйсь! Смирно! Отставить разговоры! – убедившись, что курсанты внимают ему, капитан продолжил уже тоном ниже: – Представляюсь: я – командир тринадцатой роты, капитан Стренджер. С этой минуты и до окончания срока обучения я являюсь вашим непосредственным командиром. Перво-наперво запомните, что, обращаясь к вышестоящему по званию, вы должны употребить слово "сэр". Это обязательно! Когда-то давно в одной из армий Земли воины начинали обращение со слова "товарищ", независимо от звания. К сожалению, ныне мы не употребляем это слова, а жаль. Оно очень хорошо характеризовало отношения друг к другу. Мы все здесь боевые товарищи, будь ты рядовой или генерал… – Стренджер сделал паузу, оглядывая строй. – Так вот, отвечая на вопрос, вы должны говорить "Так точно, сэр" или "Никак нет, сэр". Достаточно несложно, я думаю.
Капитан снова обвёл глазами строй и усомнился, что "достаточно несложное" обращение уложилось в умах рекрутов.
– Итак, вы все слышали речь командира полка. Большинство из вас призваны в ряды армии на основании закона Империи "О всеобщей воинской обязанности", некоторые заключили контракты. Но здесь и сейчас между вами нет разницы – каждый будет проходить курс войсковой подготовки на общих основаниях. Те, кто зарекомендует себя, как хороший курсант, имеют неплохие шансы попасть на специализированное обучение раньше срока в семь сольтанских месяцев.
Стренджер оглядел курсантов, те молча ели его глазами.
– Более подробно я вам расскажу уже сегодня на занятиях по идеологической и политической подготовке. Я вкратце успел просмотреть ваши личные дела и могу сказать только одно: дрэк! Никто из вас не подготовлен достаточно хорошо для настоящей службы в пограничье. А там, могу сказать это по собственному опыту, от одного человека зависит судьба не только его товарищей по взводу, но иногда и целого полка. Однако мы из вас сделаем настоящих солдат! А если кто-то не захочет им стать или подумает, что не выдержит нагрузок… что ж, эти люди имеют право перевестись в рабочие команды. Закон это позволяет.
По рядам курсантов прокатился оживлённый шумок. На лицах у некоторых читалось откровенное желание совершить переход в рабочие, лишь бы не тянуть армейскую лямку несколько лет. Однако Стренджер ещё не закончил.
– Поясняю для тех, кто не в курсе: рабочие команды занимаются обеспечением жизнедеятельности камнеобрабатывающего завода. Попросту говоря, долбят вручную базальт в большом карьере, что находится в полутысяче километров от нас. Между прочим, туда же направляют и пойманных дезертиров, так что подумайте семь раз, прежде чем подать прошение на отправку в карьер, – капитан хмыкнул: – Зато с другой стороны, вас не убьют туземцы на какой-нибудь дикой планете.
Оживлённые лица заметно погрустнели. Если уж на подобные работы отправляют дезертиров, значит, ничего хорошего по определению в добыче базальта быть не может.
– И опять же, никто еще не протянул в карьере достаточно долго, чтобы сказать, что он проспасался на базальте весь свой срок службы, – Стренджер оглядел притихших курсантов. – Поэтому вы должны стать не просто хорошими солдатами, но и учить своих товарищей тому, что уяснили лучше, чем они. На этом вводную часть считаю… Эй, ты, там справа! Чей это взвод?! Волков твой?
Полненький сержант подпрыгнул от неожиданности.
– Никак нет, господин капитан! Сержанта Кисса!
– Почему твой курсант не слушает командира, а зевает так, что кишки видно? – явно не обратив внимания на слова Волкова. – Курсант, как ваша фамилия?
Парень, к которому обращался капитан, тупо уставился на него.
– Ханьк.
– При обращении к вышестоящему по званию надо добавлять "сэр", по-моему, я уже это говорил, – сказал Стренджер. – Курсант Ханьк, объявляю вам два наряда на работу за проявленное неуважение к командиру роты. Волков, позаботься. Итак, курсанты, заместители командиров взводов ознакомят вас с внутренним распорядком, отведут на склады, где вы получите обмундирование. Господа сержанты, приступайте.
Капитан Стренджер поглядел с минуту на суматоху, поднявшуюся после его приказа, боком протиснулся в довольно-широкую дверь и удалился к себе в кабинет.
*****
Первый взвод, в котором оказались Джонс и Зорин, тщетно пытался выстроиться уже, наверное, в пятый раз.
– Взвод, стройся! Отставить! Овцы, и те умнее – они хотя бы вожака слушаются. Стройся! Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! На середину, я сказал, а не в небо! Куда смотришь? Фамилия?
– Ханьк.
– Надо отвечать: "Курсант Ханьк, сэр', понял меня? Объявляю вам два часа дополнительной строевой подготовки. А теперь давайте знакомиться. Я ваш заместитель командира взвода, сержант Кисс. И пусть моя фамилия вас не обманывает – целовать не буду, – Кисс обвёл грозным взглядом строй – желающих пошутить не оказалось. – Командиров роты и взвода вы будете видеть не очень часто, зато меня каждый день. И, возможно, каждую ночь. Особенно в ночных кошмарах.
Кисс ощерился в довольной улыбке.
– Теперь я вам буду вместо мамы и папы. Если кому-нибудь что-то понадобится – можете смело обращаться ко мне, а я подумаю и, скорее всего, откажу. – Кисс прошёлся вдоль строя. – Итак, вы пришли сюда, чтобы стать настоящими солдатами. Уже через неделю из вас выйдут все гражданские замашки вместе с мамиными пирожками, через две – вы полностью проникнетесь воинским духом, а через три – вы будете меня умолять убить вас сразу, а не постепенно, как это я обычно делаю. А делаю я всё очень тщательно, уж будьте уверены. Значит так, мерзавцы, сегодня у вас по плану начальства должен быть день адаптации. А также всю следующую неделю. Но я спланировал совсем другую программу.
При этих словах сержанта взвод невольно вздрогнул – маниакальный блеск в его глазах сулил, как минимум, неприятности. Кисс был высок, физически крепок, но мутные глаза и неуверенность движений выдавали его склонность к употреблению алкоголя. Как выяснилось позже, он из этого состояния не выходил даже во время несения боевого наряда. Впрочем, это было справедливо и по отношению к множеству других командиров всех рангов.
Тем временем, Кисс продолжил свою ознакомительную речь:
– Вы должны запомнить одну и самую главную вещь: во флоте и в армии вы не люди. Вы – солдаты! Отсюда следует, что вы должны руководствоваться Уставом во всех случаях. Устав определяет очень точно, сколько солдату надо калорий в день, чтобы он не подох с голоду и мог исправно нести боевое дежурство, когда, сколько и чем он должен заниматься, когда спать, когда есть и когда развлекаться с женщинами. Кстати о последних: женщин вы не увидите еще очень долго, так что можете зашить свои ширинки. Кто-нибудь из вас читал Устав?
Ответом послужило мертвое молчание – ну какому разумному человеку придёт в голову читать воинский устав по доброй воле? Кисс ухмыльнулся:
– Тогда запомните первую заповедь солдата: "Командир всегда прав". И любой, слышите, любой приказ командира должен быть выполнен. Бывают, конечно, случаи, когда командир неправ, тогда вы вспоминаете первую заповедь и выполняете приказ. Ясно? Будем считать, что все поняли. Кто-нибудь из вас видел роботов-уборщиков?
Присутствующие удивились несуразности вопроса.
– Да ведь они есть в каждом доме, – послышался голос из строя.
– Правильно. А теперь запомните: в нашей части нет ни одного робота-уборщика! Зато здесь имеется куча дрэка, именуемая курсантами. И вы будете делать уборку без помощи роботов: подметать плац, драить полы, стирать…
– Простите, сэр, но роботы для того и сделаны, чтобы помогать людям, – попытался кто-то возразить.
– Во-первых: вы уже не люди, как я сказал, и даже ещё не солдаты, а курсанты. Это – две большие разницы. Или три? Ну, неважно. Поясняю: наличие отсутствия роботов-уборщиков создано для того, чтобы вы в свободное от несения службы и обучения время не шлялись где попало, а были заняты делом.
– Правду говорили, что в армии все круглое – носят, а квадратное – катают.
– Кто там это сказал? – прорычал Кисс. Никто, разумеется, не сознался. Сержант свирепо оглядел взвод. – Еще раз подобное услышу – пеняйте на себя. А сейчас, левое плечо вперед, шагом марш!
Взвод зашагал… кто вправо, кто влево, в итоге строй моментально рассыпался. Кисс рассвирепел:
– Тупицы! Я же сказал "левое плечо вперёд"! Вы не отличаете правую сторону от левой? Понабрали валшахских баранов на мою голову! Запомните: при выполнении данной поясняющей команды солдат должен повернуть направо, выполняя захождение левым плечом вперёд. Поняли? Не поняли? Всё с вами ясно. Что ж, сегодня в свободное время будем учить строевой Устав. Равняйсь! Смирна-а! Шагом марш!
Взвод, дружно топая, правда, невпопад, пошел за Киссом. Каждые три секунды слышались его окрики "Подровняйся! Смотреть вперед! Разговорчики в строю!" и тому подобные. Оказалось, что замкомвзвода их привел на склад. Начальник склада, жирный прапорщик с громадными обвислыми усами и не менее громадным обвислым животом, хмуро оглядел новоприбывших.
– Встать в очередь к этому окну, а затем по одному в эту дверь!
Курсанты выстроились в очередь. В окошке оказался обычный считыватель, который идентифицировал личность. А за дверью оказался склад, где их обмеряли и тут же выдавали несколько комплектов формы, упакованные в коричневый хрустящий пластик.
Лин, глядя на то, как быстро убывает стоящая очередь, шепнул Петру на ухо:
– Надо отдать должное – эта процедура у них поставлена хорошо.
Процедура была, и в самом деле, отлажена до автоматизма. Здоровенный сержант с ловкостью карточного шулера обмерял курсантов и пихал их дальше с листочком в руке, где указывались размеры головы, шеи и прочих частей тела. Жирный прапорщик рыкал, как заведенный: "Давай лист! Прямо и налево!" Создавалось отчётливое впечатление, что других слов он просто не знает, но, как выяснилось, словарный запас складского работника не ограничивался только пятью словами. Когда щуплый курсант хотел спросить что-то у начальника склада, в ответ раздался поток отборной брани, а в конце послышалось традиционное "Давай лист! Прямо и налево!" Обработанный таким образом взвод, пройдя "прямо и налево", оказался в большой комнате, где курсантам предстояло облачиться в новенькое обмундирование.
Кисс, глядя на подчинённых, неумело примеряющих форму, опять разошелся:
– Быстро снимаем гражданское тряпье! Каждый подходит сюда и ложит свои вещи вот в такую коробку.
– Кладёт, сэр! – поправил Кисса кто-то.
Он обернулся, ожёг свирепым взглядом курсантов, но те молча ели его глазами.
– А я что сказал? Разве непонятно? Значит, ложите вещи в коробку, после чего пишете свое имя на верхней крышке. Ваши гражданские вещи будут храниться дома, туда их пошлет интендантская служба. Если у кого-то имеется драгоценное и неёмкое имущество, можете сдать на хранение, опять же в интендантскую.
– Зачем подписывать, если можно наклеить идентификационную карточку? – послышался новый вопрос.
Кисс, к удивлению присутствующих, на этот раз даже не рассердился, а снисходительно пояснил:
– Маркер дешевле идентификационной карточки. К тому же, какая разница, подписаны посылки или на них карточки, если половина до назначения не дойдёт?
– Да вы что! – возмутился щеголеватого вида парень. – Я за этот костюм сто тридцать кредиток отдал!
– Тем более не дойдёт, – хладнокровно заявил Кисс.
Когда "гражданское тряпье" было упаковано, а коробки подписаны и сданы на склад, курсанты принялись облачаться в военную форму. Форма была удобной: высокие ботинки из прочной, пористой пластмассы, брюки и куртка с великим множеством карманов, несколько ремней и берет. Кисс продолжал лекцию, попутно давая наставления:
– Всем надеть первый комплект формы. В нем вы будете одеты все время, пока будете учиться здесь, Это ваша основная одежда. Курсант, как фамилия?
– Курсант Браухшвайгер, сэр! – чётко отрапортовал щуплый парнишка.
– Браух… как?
– Браухшвайгер. Это очень древняя фамилия…
– Молчать! Меня не интересует твоя родословная. Я бы хотел обратить ваше внимание на курсанта Бр… на этого курсанта. Если вы желаете знать, как НЕ следует надевать форму, то можете посмотреть на него. Это ремень предназначен для поддержания брюк, а на этот – вешаются штык-нож, фляга, патронташ и прочее оборудование. Курсант, для чего вы нацепили два ремня на талию? Два наряда на работу.
– Угу, – подтвердил Браухшвайгер.
– Не "угу", а "так точно, сэр!" Еще три часа строевой подготовки в личное время!
– Так точно, сэр! – выпалил несчастный.
– Так – то лучше, – смягчился Кисс. – Теперь второй комплект. Он предназначен для ношения, когда первый находится в чистке. Чистить, разумеется, будете вы сами. Нет, в части, конечно, есть прачечная… для офицеров, прапорщиков и сержантского состава. Так вот, это так называемая "подменка". Эти два комплекта выдаются вам сроком на шесть земных месяцев. Теперь третий комплект – парадная форма одежды. Она выдается на пять земных лет, потому что вам не придется слишком часто ей пользоваться, уж будьте уверены! Если оденете ее раза три – это будет много. В основном вы будете ползать в грязи, снеге и прочих погодных атрибутах. Так, кажется, я неправильно выразился.
– Так точно, сэр! – радостно заявил курсант, стоявший навытяжку перед сержантом и одетый точно по Уставу.
– Первую заповедь помнишь?
– Так точно, сэр. Командир всегда прав.
– Ну вот, а ты говоришь обратное. Два наряда на работу. – Кисс поразмышлял пару секунд и добавил: – В сортире.
Он критически оглядел новичков – только несколько человек выглядели похожими на настоящих солдат.
– Ну, ничего, – пробормотал Кисс себе под нос. – Мы из вас сделаем первоклассных десантников. Взвод, строиться выходи! Пошевеливайтесь, позади ждут другие!
*****
Грег только недавно понял, насколько это замечательно – когда ты просто лежишь и тебя никто не тревожит. Пусть даже лежишь ты на жесткой пластиковой наре гауптвахты. До сих пор он как-то не придавал значения такой вещи, как элементарный отдых. По натуре активный и деятельный, он мотался с планеты на планету, тем более, что выбранная им профессия другого выбора и не оставляла: засидишься – моментально арестуют. Но даже в постоянных переездах он находил приятные моменты: всё-таки новые впечатления, новые знакомства… За последние десять лет Грег практически не отдыхал, спеша "обработать" как можно больше "зажравшихся буржуев".
И даже приключение на Коррине, едва не закончившееся для него "вышкой", не заставило Шумского потерять вкус к жизни. Зато за последние три недели Грег начал всерьёз подумывать об умерщвлении плоти. Не своей, конечно, а плоти сержанта Упыря.
– Надо было его вообще прибить, – пробормотал Грег, растирая занемевшую спину. – Вот же настоящий упырь!
После неудачного побега Шумского упекли сначала в карцер, а потом на гауптвахту. Тесноту и холод карцера Грег пережил довольно спокойно, но увидев злорадную физиономию сержанта Упыря на крошечном плацу гауптвахты, он обомлел.
– Мне поручили заниматься лично тобой, – потирая распухший подбородок, сказал сержант. – Пожалуй, начнём прямо сейчас.
В течение штрафной недели Грег спал в общей сложности максимум часов пятнадцать. Упырь старался от души, выполняя поставленную перед ним начальством задачу – сделать так, чтобы Шумскому на гауптвахте было ОЧЕНЬ ПЛОХО, но без членовредительства. Сержант служил уже почти двадцать лет, а потому в совершенстве знал, как уставными методами можно довести солдата "до ручки". Невыполнение заключённым любого приказа было чревато отправкой в дисциплинарный батальон, а потому…
А потому Грег в полной мере испытал радость тысяч отжиманий от пола и бега на месте в течение шести часов, почувствовал упоение занятиями строевой подготовкой с утра до вечера, ощутил восторг отскабливания двухсантиметрового слоя ржавчины с дверей какого-то заброшенного ангара при помощи крохотной щётки, пережил шесть ночных ремонтов нар – пока происходил "ремонт" ему приходилось стоять по стойке "смирно" и, разумеется, спать было запрещено, даже стоя. Неудивительно, что к окончанию срока заключения, Грег уже ничего не соображал от усталости и еле ходил на трясущихся ногах. Он едва доплёлся до госпитальной палаты и, проваливаясь в сон, сквозь туман в голове услышал сердитый голос военврача:
– Почему не приводили его на перевязки? Я доложу коменданту…
Следующие два дня Грег спал. Он с трудом просыпался, когда ему делали какие-то процедуры и даже просто кормили и тут же вновь отключался. На третий день Грег очнулся от грубого толчка.
– Встать, солдат! Где ты взял пиропатрон?
Ничего не понимающий мутным взглядом Грег уставился на сержанта Упыря, стоявшего около его кровати и державшего в руке блестящий пиропатрон.
– Чего?
– Я спрашиваю: кто разобрал спасательную шлюпку? – заорал сержант.
– Чего? – Грег всё ещё ничего не понимал.
– Сэр, я вынужден забрать этого солдата в комендатуру для дознания! – доложил сержант вошедшему на шум капитану медслужбы. – У него обнаружен пиропатрон с разобранной шлюпки, значит, он может знать, где остальные украденные вещи. Вот и приказ коменданта.