Золото золотом, однако рассказы о том, как адигены обходятся с предателями, не сильно отличались от историй о Департаменте секретных исследований. А в некоторых моментах, там, где речь шла о пытках, были даже страшнее. Вот и думай, что делать. В принципе, правильный ответ вертелся на языке:
— Я могу отказаться?
Но, как выяснилось, на этом экзамене правильные ответы не принимались.
— А вы попробуйте, — весело предложил Пачик.
«Мордоворот» сделал легчайшее, едва заметное движение вперед, но алхимику показалось, что здоровяка стало ощутимо больше. Руки вновь задрожали.
— Пожалуй, не стану.
— Вы ошарашены, синьор Мерса, возможно, вы даже не верите в происходящее, но вам удалось сделать хороший выбор. — Пачик положил ладонь на руку алхимика. — А теперь пишите расписку.
— Расписку? — удивился Мерса.
— У нас строгая финансовая отчетность, — объяснил Мойза. — Напишите, что вы согласились провести ряд опытов для Департамента секретных исследований, этого вполне достаточно.
Алхимик нацарапал требуемое, проводил гостей — «Уверен, синьор Мерса, мы еще встретимся», тщательно закрыл дверь, вернулся в лабораторию и уставился на полусобранный баул.
Сто цехинов на прилавке, шестнадцать на столе, в сумме получается гораздо больше, чем он заработал за весь прошлый год. Удача?
Как посмотреть.
Теперь у него есть хозяин-адиген и неприветливые друзья, жаждущие за этим самым адигеном присматривать.
— И золото, — пробормотал Мерса. — У меня есть золото.
Он надел очки, вытащил из кармана скомканную записку, в третий раз ее перечитал: «Продолжай собираться», взял со стола карандаш, послюнявил его и твердым почерком написал на оборотной стороне листа:
«Нас завербовал Департамент секретных исследований. Сто цехинов в год. Поздравляю».
Глава 4, в которой загратийская ночь делает Помпилио несчастным, Вебера — занятым, заговорщиков — встревоженными, а Нестора — довольным
Разумеется, она опоздала. Она ведь была женщиной, и не просто женщиной — адигеной. Она не могла не опоздать, а потому Помпилио приехал к «Фридриху» на пятнадцать минут позже оговоренного срока. Занял столик на террасе, потребовал бокал белого и полчаса бездумно разглядывал скучную жизнь площади Святого Альстера, лениво подмечая хмурые лица обычно добродушных загратийцев.
Всё меняется…
Раньше, каких-то два года назад, по воскресеньям площадь обязательно наполнялась гуляющими людьми. Смех, разговоры, уличные фокусники, уличные паяцы, в ресторанах и кафе не протолкнуться, и никто не смотрит на часы. Два года назад воскресный Альбург не знал, что такое время, а сегодня лишь в перезвоне украшающих ратушу часов осталась хоть какая-то жизнерадостность.
Всё меняется…
Лилиан явилась, когда часы пробили шесть. Приехала в длинном, словно уложенная на землю швартовочная мачта, автомобиле ярко-красного цвета. Откидная крыша, кожаные диваны, блестящий на солнце хром, шофер в темно-синей униформе — выезд знатной дамы вызвал целый сонм завистливых взглядов. Еще одна примета времени: раньше на редкие пока автомобили и дорогие экипажи загратийцы с уважением указывали пальцами, теперь же посылают их обладателям злобные взгляды.
Шофер распахнул дверцу и предупредительно подал девушке руку. Но прежде вокруг автомобиля появились плечистые ребята в мешковатых черных костюмах — высыпали из подъехавшего следом закрытого черного авто. Телохранители.
Помпилио покачал головой: «Всё меняется…», поднялся на ноги и поприветствовал девушку:
— Лилиан.
— Помпилио.
Она успела переодеться, сменив ярко-красное платье на ярко-синее, однако его фасон по-прежнему вызывал у мужчин любые мысли, кроме целомудренных. Открытые плечи, глубокий вырез на груди, едва прикрывающая колени юбка — портной сделал всё, чтобы подчеркнуть природную красоту девушки. Длинные светлые волосы собраны под игривую, под стать платью, шляпку. На изящно очерченных губах играет улыбка, васильковые глаза смотрят весело, однако кажутся они кусочками льда, на который упал солнечный зайчик. Лилиан была прекрасна, но адигенский холодок делал ее красоту отстраненной, недоступной.
— Вот уж не думал, что ты выберешь автомобиль.
— Всё меняется.
Брови Помпилио на мгновение приподнялись — адигену показалось, что девушка прочла его мысли.
— Он тебе не понравился?
— Я просто не ожидал, ведь на моей памяти ты всегда предпочитала коляски. — Помпилио придвинул девушке стул и вернулся на свое место. — К тому же это очень дорогая игрушка.
Легчайший намек на то, что род Лилиан никогда не был особенно богатым.
— Ты разбираешься в автомобилях?
— Чуть-чуть. — Помпилио обаятельно улыбнулся и небрежно махнул рукой на машину: — Модель «Баронесса Ветер» галанитской фирмы «Морчик и сыновья», я одобряю твой выбор: это лучшая в Герметиконе автомобильная компания. Насколько мне известно, стоимость «Баронессы» составляет около…
— Я ее арендую, — произнесла Лилиан. — И машину, и дом. — Девушка помолчала и легко закончила: — Я продала поместье.
Загратийский цветок покидает родной мир. Что ж, этого следовало ожидать: Лилиан славилась умом и проницательностью.
— Телохранителей тоже арендуешь?
— Без них теперь никуда.
— Всё меняется?
— И не так, как нам хотелось бы.
Появившийся официант не позволил неловкому мгновению перерасти в неловкую паузу.
— Бокал ледяного ондарского для дамы, — распорядился Помпилио.
— Ты помнишь?
— У меня большая голова, в которую много чего помещается.
Помпилио погладил себя по лысине. Лилиан улыбнулась. У официанта тоже дрогнули губы, однако холодный взгляд адигена заставил его вновь стать серьезным.
— Вино через мгновение, а два южных салата минут через пятнадцать.
— Слушаюсь!
Помпилио повернулся к девушке.
— Ты приглашена на завтрашний ужин?
— Да, но уже извинилась перед тетушкой.
— Почему так?
— Дела.
— Секретные?
— Ты по-прежнему любопытен, дорогой.
— Пытлив, как амуш.
Официант поставил перед девушкой бокал и растворился.
— Твое здоровье, Помпилио.
— Твое здоровье, Лилиан.
Девушка сделала маленький глоток вина. Совсем маленький — ледяное белое едва смочило пухлые губы. Она всегда пила вино именно так: малюсенькими порциями, как будто пробовала первый раз в жизни.
«Сейчас она поставит бокал на стол, но руку не уберет. Выждет секунду и сделает еще один глоток…»
Лилиан поставила бокал на стол, подождала мгновение и царственным движением вновь поднесла его к губам. А сделав глоток, улыбнулась: она знала, что Помпилио наблюдает.
Адиген кашлянул и светским тоном осведомился:
— Твои дела связаны с поместьем?
— От поместья я избавилась еще полгода назад, — усмехнулась Лилиан. — Сейчас я заканчиваю продажу оставшихся земель. Южных земель.
— Очень вовремя.
— Поверь, дорогой, я не прогадала.
— И кого ты облапошила? Нестора?
— Компанию. Впрочем, все получилось ко взаимному удовольствию.
— Твоей семье принадлежит Долина источников, — припомнил Помпилио.
— Принадлежала, — поправила его Лилиан. — Теперь она принадлежит Компании.
— Так вот в чем дело…
Одного неполного дня на Заграте хватило Помпилио, чтобы понять: мятеж дер Фунье — лишь часть обрушившихся на Генриха II неприятностей. Шумная часть, бросающаяся в глаза, но проблем хватало и без нее. И шли эти проблемы одна за другой, не позволяя королю передохнуть, вынуждая принимать поспешные, не самые выгодные решения: опустевшая казна, падеж скота, угроза голода, инфляция, разгул бандитизма, мятеж… Помпилио предположил, что за всеми этими событиями стоит мощная сила. И теперь услышал подсказку: Компания. Оставалось понять — ради чего? И Лилиан уточнила: южные земли. Геологическую карту северной части континента составляли специалисты Герметикона в самом начале Этой Эпохи, они не могли ничего прозевать, изучили каждую пядь, не обнаружив ничего особенно интересного. Ничего такого, чем бы Компания не владела в других мирах. А вот Азеанской пустыней, занимающей добрую треть континента, геологи не интересовались. Не здесь ли таится разгадка?
— Адольф I пожаловал моему предку Долину источников в насмешку, — усмехнулась девушка. — Зачем нужна вода там, где никто не живет?
Она догадалась, о чем думает Помпилио.
— Но все-таки пожаловал, — заметил тот. — И тем сделал его королем Азеанской пустыни.
— Не его королем, а меня — королевой, — жестко уточнила Лилиан. — Право на Долину источников всегда считалось в нашей семье чем-то забавным, ненастоящим. А вчера я трансформировала его в миллион золотых цехинов.
Потому что именно в ней, в небольшой, окруженной горами долине, брала начало неширокая, но пересекающая изрядную часть Азеанской пустыни речушка. Не было бы ее, и пресную воду пришлось бы на дирижаблях таскать из-за Инкийских гор. Дорого и невыгодно. А значит, Компания планирует отправить в пустыню очень много народу.
— Что нашли в пустыне? — поинтересовался Помпилио. — Нефу?
— Там ее столько, что она буквально сочится из песка, — кивнула девушка. — Кроме Долины, моей семье принадлежал кусок побережья, его я тоже заставила Компанию купить за миллион.
— Ты молодец.
Холодная красавица с достоинством приняла похвалу:
— Я не такая дура, как король.
— Но почему галаниты не подождали окончания мятежа и не отняли твою землю даром? Насколько я понял, шансов у Генриха немного.
— Ты не веришь в своего друга?
— Я знаю Нестора, — пояснил Помпилио. — Генриху против него не устоять. — Он помолчал, дожидаясь, когда принесший салат официант отойдет от столика, и продолжил: — Почему Компания тебе заплатила?
— Потому что у меня были мудрые предки, — самодовольно рассмеялась Лилиан. — Прадед не поленился тщательно исследовать собственность, изучил расположение водоносных слоев и рассчитал, как с помощью одной-единственной тонны взрывчатки превратить Долину источников в Долину бесполезности. Королевская милость штука переменчивая, и прадед решил подстраховаться.
— И тем оказал тебе услугу на миллион.
— Я купила две тонны взрывчатки, наняла толковых инженеров и подготовила большой фейерверк, — с холодной усмешкой продолжила девушка. — Потом я взяла сделанные прадедом расчеты и карты, пригласила в Долину директора загратийского филиала Компании, мило ему улыбнулась… Ты ведь знаешь, как я умею мило улыбаться?
— Прекрасно знаю, — подтвердил Помпилио. — Ты замечательно играешь наивную дурочку.
— Спасибо, дорогой. Так вот, я мило улыбнулась и спросила: скажите, барон, правильно ли я понимаю, что если всё тут взорвется, вода уйдет навсегда? — Девушка прищурилась, став похожей на сытую кошку — ей доставляло удовольствие вспоминать разговор с галанитом. — Видел бы ты, как вытянулась его чиритская физиономия.
— Полагаю, он был взбешен.
— Но сумел сдержаться. Внимательно всё посмотрел, тоже улыбнулся и сказал: вы правы, милое дитя.
— И вы договорились.
— У меня есть счет в верзийском банке. Неделю назад они перевели на него два миллиона цехинов, а сегодня мы подписывали документы. В принципе, это никому не нужно, но я адигена, я привыкла поступать честно и доводить дела до конца.
А еще она была расчетливой и привыкла добиваться того, чего хочет.
— Ты всегда была умницей.
— Поэтому ты меня боишься? Не хочешь под каблук?
Помпилио опустил взгляд и принялся ковыряться в салате вилкой. Они оба знали, что всё было совсем не так, и это мешало Помпилио поддержать шутку.
— Ладно, не буду тебя мучить, — вновь рассмеялась Лилиан. У нее было замечательное настроение.
— Ты сказала, что король — дурак, — припомнил адиген.
— Тебе нравится то, что случилось с Загратой? — поинтересовалась в ответ девушка. Жестко поинтересовалась: — Кто в этом виноват, если не Генрих?
Она была адигеной и хорошо знала, что ответ держит тот, кто правит.
— Тогда мы говорили не о политике, а о продаже земли.
— Ладно, ладно, я поняла, не надо ловить меня на слове, — недовольно ответила Лилиан. И рассказала: — Из обмолвок директора я поняла, что Компания предлагала Генриху договориться по-хорошему, но он потребовал слишком большую долю.
— Значит, Генрих знал, что Компания точит на него зуб, но все равно запорол переговоры с Лингийским союзом. — Помпилио тяжело вздохнул: — Ты права, его трудно назвать умным.
— Король — дурак, — сурово повторила девушка. — И хотя его глупость позволила мне неприлично разбогатеть, я все равно считаю его дураком. И мне его не жаль.
— А что скажешь о Несторе? Он полностью зависим от Компании?
— Не знаю, — подумав, ответила Лилиан. — Но уверена, что затея с «инкийским» королевством придумана для отвода глаз. Нестору нужна вся Заграта.
Потому что он адиген, а адигены не умеют останавливаться на полпути. Нестор нарушил данное его предками слово, пошел против сюзерена, а значит, он нацелился на большой приз.
Тем временем девушка допила вино, сделала знак официанту, чтобы тот вновь наполнил бокал, и с улыбкой посмотрела на Помпилио:
— Мы будем говорить только о делах?
* * *Оказавшись в безбрежном звездном океане, люди терпеливо искали те его островки, которые наилучшим образом подходили для жизни, а потому миры Герметикона были похожи… ну, если не как близнецы, то уж как родные братья — точно. Все они обладали кислородной атмосферой, на всех была вода, и делились они на сходные климатические зоны. Отличия таились в мелочах: в количестве плодородных земель, в наборе полезных ископаемых, в размерах океанов и животном мире. Картины, что рисовала природа на холстах планет, отличались друг от друга, однако в каждом мире обязательно встречалась птица, которую называли голубем.
Загратийская разновидность отличалась окрасом — сизое тело венчала обязательно белая голова — и крупным клювом. Во всем остальном загратийские голуби были практически точной копией своих собратьев из других миров Герметикона: уверенно возвращались домой с противоположного конца континента, обожали селиться в городах и с удовольствием гадили на памятники. Последняя их привычка Яна Зопчика обычно раздражала, однако сейчас, глядя на засиженную до белизны конную статую Георга IV, главный редактор «Загратийского почтальона» испытывал приятное чувство глубокого удовлетворения. Ненавистный памятник торчал в самом центре площади Единения, которую полукольцом охватывало здание парламента. Собственно, Георг IV и подарил Заграте сей демократический элемент, однако Зопчик, обозревающий обгаженный памятник из окна парламентского кабинета Трудовой партии, не испытывал к прогрессивному монарху никакого почтения. Прогрессивный или нет, Георг IV был потомком адигенов и ничего, кроме омерзения, у Яна не вызывал.
— Чтоб вам всем в дерьме захлебнуться, — едва слышно пробормотал Зопчик, повернулся, услышав открывающуюся дверь, и вопросительно посмотрел на вошедшего в кабинет Кумчика.
Не он один посмотрел — Эмиль Кумчик встречался с генералом Джефферсоном, и его возвращения с нетерпением ждали все собравшиеся в кабинете лидеры Трудовой партии.
— Ну? — выдохнул Рене Майер, белобрысый толстяк, являющийся председателем парламентской фракции трудовиков.
— Как все прошло? — Мика Мучик даже привстал на стуле. — Как?
— Не томи, — пробормотал Ян.
Эмиль, старательно сохраняя на лице бесстрастное выражение, медленно подошел к столу, уселся за него, сложил ручки, обвел друзей долгим взглядом и лишь после этого, вдоволь поиграв на их нервах, широко улыбнулся.
— Начальник полиции разрешил проведение завтрашней демонстрации в поддержку демократических реформ Генриха II.
— Да!
Не сдержавшийся Мика бросился обнимать довольного собой Кумчика, Майер громко захохотал, а Зопчик врезал кулаком по подоконнику.
Старый глупый Джефферсон проглотил наживку, разрешил «мирную» демонстрацию, которая закончится…
Завтра. Всё случится завтра.
Зопчика затрясло от нетерпения.
Завтра!
Невозмутим остался только сидящий в уголке Мойза Пачик. В партии он не числился, никакого официального отношения к ней не имел, а на совещаниях представлял тайного спонсора. И поэтому последнее слово всегда оставалось за ним.
— Радоваться пока рано, — ровно произнес Мойза, когда гомон слегка утих. — Мы еще ничего не сделали.
И поправил неброский галстук. Он вообще был неброским: серенький костюм, недорогие туфли, дешевая сорочка, дешевая шляпа — Пачик делал всё, чтобы не привлекать к себе внимания, и у него получалось, несмотря на ярко-рыжие волосы и приметно-конопатое лицо. Трудовики постоянно забывали о его присутствии и дружно вздрагивали, когда Мойза неожиданно подавал голос.
— Ничего не сделали?
— Рано радоваться?
Трудовики растерянно уставились на незаметного Мойзу.
— Разве ваши люди не готовы? — спросил Майер.
— Готовы, но еще ничего не сделали. — Мойза произносил слова скучным тоном мелкого чиновника. — Дождемся завтрашней ночи, тогда и повеселимся.
— У нас будет повод! — воскликнул Мика, все еще обнимающий Эмиля.
— Надеюсь, — кивнул Пачик.
Собственно, можно было расходиться: все дела сделаны, все приказы отданы, трудовики ждали только приезда Эмиля, однако сухой тон Мойзы заставил Зопчика вспомнить, что он не поделился с друзьями не самой приятной новостью.