Собственно, можно было расходиться: все дела сделаны, все приказы отданы, трудовики ждали только приезда Эмиля, однако сухой тон Мойзы заставил Зопчика вспомнить, что он не поделился с друзьями не самой приятной новостью.
— Кто-нибудь, кроме меня, в курсе, что в Альбург прибыл Помпилио дер Даген Тур? — громко спросил Ян.
И перехватил удивленный взгляд Пачика.
— Ну и что? — осведомился Мика.
— Нам какое дело? — поинтересовался Эмиль.
— А кто это? — спросил туповатый Майер.
— Известный путешественник, который считается то ли резидентом лингийской разведки, то ли личным представителем лингийских даров, то ли вообще тайным эмиссаром Сената Герметикона, — ответил Пачик. После чего вновь посмотрел на Зопчика. — Я в курсе.
— В вас я не сомневался, синьор Пачик.
Мойза с достоинством кивнул.
— Какое нам дело до странствующего адигена?
— Вздернем его вместе с остальными, — хохотнул Мика.
— Недолго им осталось, — поддержал друга Кумчик.
— Помпилио опасен, — хмуро отозвался Зопчик.
— Один человек?
— Хорошего же ты о нас мнения.
— Каким бы опасным он ни был, он ничего не разрушит и ничего не изменит. Одиночке это не под силу.
Они говорили правильные слова, очень правильные, однако…
— Почему тебя так заинтересовал Помпилио? — негромко спросил Мойза.
Ян выдержал тяжелый взгляд неприметного представителя спонсора и медленно ответил:
— Помпилио — лингиец. Вдруг следом притащатся его сородичи?
По тому, как резко умолкли остальные трудовики, Зопчик понял, что удар достиг цели.
— Лингийцы прекратили переговоры с Генрихом, — припомнил Майер. — Разве не так?
Именно так. Если бы упрямый король сумел заручиться поддержкой даров, никто не рискнул бы раздувать на Заграте пожар. Лингийский союз признавал только одну форму правления — адигенские дарства, и умел отстаивать свои принципы. Однако Генрих II не согласился пожертвовать независимостью и единоличной властью и теперь пытался самостоятельно спасти и первое, и второе.
— А вдруг король сообразил, что тонет, и отправил к дарам гонца? — осторожно спросил Мика.
— Генрих Гордый? Ни за что. — Эмиль покачал головой. — Он сдохнет, но сдохнет королем.
— Тогда что здесь делает проклятый адиген?
Трудовики уставились на Зопчика. Ян пожал плечами.
— Говорит, что хочет отвезти на Андану эту старую дуру Агату дер Суан, свою тетку. — Выдержал паузу. — Я ему не верю.
— Она правда его тетка?
— Разве что десятиюродная.
— Все адигены — родственники.
— У этих тварей кровосмешение в почете. Выродки!
— У них просто так принято: кузен, кузина, тетушка, дядюшка…
— Да плевать, как принято у них! — взвизгнул Мика. — Я не хочу, чтобы завтра над Альбургом зависли лингийские доминаторы!
Мика был самым юным и самым пугливым из всех трудовиков, однако на этот раз приятели разделили его неуверенность и боязливо поежились: доминаторы — это серьезно. Это бомбы, стодвадцатимиллиметровые орудия и десант лингийских егерей. Это конец всем мечтам о власти и прогулка на фонарный столб.
А ведь несколько минут назад всё было замечательно: разрешение на демонстрацию получено, всё подготовлено, план продуман до мелочей, перспективы самые радостные, и вот какая незадача…
— М-да… — хрюкнул Пачик. — Хороши же вы, уважаемые борцы за толерантность.
— Давайте обойдемся без оскорблений, — попросил Майер.
— Я и не думал.
— Наша цель — честная борьба за счастье трудового народа, — заученно произнес Мика. — А вот вы, Мойза, должны делать так, чтобы…
— Чтобы выведенное на демонстрацию быдло озверело, чтобы по ночам стреляли, чтобы убивали полицейских и вам не мешали приблудные адигены, — перебил трудовика Пачик. — Я знаю свои обязанности.
— То есть вы разберетесь с Помпилио?
— Боюсь, это будет непросто, — добавил Зопчик прежде, чем Пачик успел ответить. — Я навел справки и выяснил, что наш приблудный адиген — бамбадао.
— Болван, — прошипел Мойза, яростно сверкнув зелеными глазами.
— Ух, — вдохнул Майер.
— Это правда? — Эмиль побелел.
Новость о появлении лингийского адигена встревожила трудовиков, а вот информация о том, что Помпилио — бамбадао, ввергла их в панику.
— Послушайте, Ян, я знаю о Помпилио дер Даген Тур больше, чем вы думаете, — веско произнес Пачик. — Компания не оставляет без внимания фигуры такого масштаба.
— Бамбадао, — простонал Мика.
— Ты говоришь так, словно он может перебить все население Заграты, — нервно бросил Майер.
— А разве нет?
— Патронов не хватит!
— У него каждая пуля — в цель.
Похоже, несчастный Мика страстно желал бросить все дела и скрыться. Кумчик выглядел немногим лучше.
— С бамбадао просто так не справиться.
— И не надо, — отрезал Пачик. — Нет никаких оснований считать, что Помпилио собирается вмешаться в наши дела.
— На мессе он перекинулся парой слов с наследником, — сообщил Зопчик.
Яну впервые удалось вывести Мойзу из себя, и он с удовольствием подкидывал в костер дровишки. Давай, рыжий, вертись!
— Зопчик, заткнитесь! У меня всё под контролем!
Говорить о том, что ему удалось завербовать одного из членов команды «Амуша», Пачик не собирался. Во-первых, такие вещи с ненадежными людьми не обсуждают. Во-вторых, вербовка только состоялась, и толковую информацию Мерса даст в лучшем случае через пару месяцев. Ну а в-третьих, трудовиков уже ничем не успокоить.
— Мойза, наш план под угрозой!
— Кто-то из вас правильно сказал, что один человек не способен ничего изменить. На улицы выйдут тысячи людей, что с ними сделает поганый бамбадао?
— Не с ними, а с нами! — взвизгнул Мика. Привычка у него такая была: по-бабски визжать от страха. — Как только лингиец поймет, что это мы всё организовали, он нас убьет! Убьет!
Пачик громко выругался.
— В конце концов, наши жизни ничего не значат! — дрожащим голосом произнес Майер. — Если бы мы не были готовы положить их на алтарь свободы, мы не стали бы заниматься политикой. Не возглавили бы борьбу за счастье народа. Мы верим в идеалы, но… но мы должны думать о Заграте. Как выживет она без нас? Как?
Майер жалобно посмотрел на Пачика. В его глазах виднелись слезы.
«Трусливый ублюдок».
— А вы, Мойза, должны думать об интересах Компании, — ехидно напомнил Зопчик.
«Подлая тварь».
Взявшиеся за руки Кумчик с Мучиком тянули разве что на пару слизняков.
Мойза поймал себя на мысли, что нужно, нет — прямо-таки необходимо! — немедленно пристрелить рассказавшего о лингийце Зопчика. Оружие — восьмизарядный пистолет, — у него с собой, нужно вытащить его из кобуры, взвести курок и послать пулю в подлую журналистскую голову. И устало улыбнуться, разглядывая разлетевшиеся по комнате мозги.
Мысль замечательная, однако… Однако остальным трудовикам простреленная башка Зопчика уверенности не прибавит. А она, эта самая уверенность, у них быть должна. По крайней мере еще сутки. Вот и получается, что ради спокойствия четырех пугливых кретинов ему, Пачику, придется убирать высокородного адигена без санкции Департамента. И неизвестно, как это скажется на карьере.
— У вас есть люди, способные справиться с бамбадао? — робко осведомился Мика. — Должны ведь быть, правда?
Ему очень хотелось жить.
— Я слышал, в городе находится Феликс Вебер, — сообщил Зопчик. — Он известный наемник, а самое главное — бамбадир. Еще я слышал, что он остро нуждается в деньгах и соглашается на любую работу. Мы можем нанять его для охраны, и тогда ему придется драться с Помпилио.
— Бамбадир с бамбадао? — скривился Майер. — Не смешите меня!
— В команде Вебера четыре бамбини. Справятся.
— А разве бамбальеро воюют с бамбальеро?
— Разумеется, воюют! В конце концов, они обычные люди. К тому же Помпилио адиген, а Вебер — с Вуле. Наверняка он терпеть не может высокородных выродков.
— Здорово! — захлопал в ладоши Мика. — Давайте наймем бамбальеро. Пачик, заплатите им…
— Значит, так, любезные синьоры, мы договорились, что я проблему решу, и я ее решу, — грубо перебил Мучика Мойза. — Мне не требуется помощь наемных бамбальеро. Я справлюсь.
Уверенность Пачика произвела впечатление: на лицах трудовиков появились неуверенные улыбки.
— Возможно, вам это поможет, Мойза, — громко произнес Ян. — Завтра вечером Помпилио едет к старой дуре Агате на ужин. Она и меня приглашала.
— Ужин в его честь? — уточнил Пачик.
— Да, — подтвердил Ян. — Помпилио два года не появлялся на Заграте, и старуха хочет отметить встречу.
В зеленых глазах Мойзы вспыхнули недобрые огоньки.
— На ужин соберутся окрестные адигены?
— Ага.
— Очень хорошо, — зло усмехнулся Пачик. — Уберем всю мразь одним ударом.
Он нашел на ком сорвать злость. А что касается Зопчика — журналюга заплатит после, обязательно заплатит.
— Только аккуратно, Мойза, — попросил Мика. — Не нужно давать старшему брату Помпилио повод для войны.
— Лингийский союз и пальцем не шевельнет ради одного адигена, — пробубнил Майер.
— Ты плохо знаешь адигенов, Рене, — не согласился Мика. — Если Антонио взбесится, он поднимет своих вассалов и помчится мстить. А остальные дары будут вынуждены его поддержать, у них так принято.
Лингийцы с удовольствием грызлись между собой, но в случае внешней угрозы мгновенно забывали распри и встречали врага сомкнутым строем. Первым об этой милой особенности лингийских адигенов узнал Эдуард Великий, который планировал легкую прогулку, а получил кровавую баню и еле унес ноги. После чего лингийцы не раз демонстрировали, что чужаков не любят гораздо больше, чем друг друга. Если Антонио примет решение мстить за брата, остальные дары поддержат коллегу хотя бы из вежливости. А военный флот Лингийского союза считался одним из самых мощных в Герметиконе, пара его доминаторов без труда возьмет Альбург под полный контроль.
На судьбу трудовиков Пачику было плевать, однако появление на Заграте лингийцев развеет планы Компании в дым, поэтому Мойза постарался ответить еще более уверенно, чем раньше:
— Я гарантирую, что не оставлю следов. Всем известно, что власть рушится, и нападение разбойников на богатое поместье не вызовет подозрений. А ваша, Зопчик, газета, назовет случившееся ответом возмущенных народных масс на многовековую тиранию короля. Всё понятно?
— Ага, — подтвердил Ян, необыкновенно довольный тем, что вывел из себя рыжего. — Сделаю.
«А ты, адигенское отродье, заплатишь за свою наглость!»
* * *Чем дальше от Ожерелья, тем менее заселенными становились миры, тем дешевле ценилась в них жизнь и тем чаще ее приходилось защищать с оружием в руках. Для жителей таких планет, как Вуле или Кумра, пираты с работорговцами были не персонажами приключенческих романов, а подлыми тварями, с которыми приходилось частенько сражаться. Однако к военным из развитых миров отношение было немногим лучше: богатые планеты Герметикона альтруизмом не страдали, защищать угнетенных просто так у них не было ни сил, ни желания, а признавать себя колониями маленькие, но гордые миры не спешили. Вот и получалось, что рассчитывать жители Пограничья могли только на себя. И ничего удивительного, что каждый мальчишка на Вуле или Кумре умел обращаться с оружием и мечтал стать бамбальеро. Но не всякому мальчишке эту мечту удавалось осуществить, а потому Феликс Вебер являл собой образец настоящего счастливого случая.
Отец Вебера, богатый скотопромышленник с восточного континента Вуле, тщательно заботился о безопасности своих вложений. Ребята на него работали отчаянные, ружьями и пистолетами пользовались умело и спуску пиратам с грабителями не давали. Кроме того, Вебер-старший не пожадничал, нанял парням толкового тренера — однорукого бамбальеро Штерна, который и разглядел у маленького Феликса талант к Высокому Искусству. И не просто разглядел, а пришел к папаше и выложил карты на стол: «Сынок ваш вполне может вырасти в бамбадао. Поверьте, добрый синьор, я в таких делах разбираюсь». Вебер-старший инвалида выслушал, несколько минут размышлял, пытаясь припомнить, каким по счету сыном был сопливый альбинос — пятым или шестым? — после чего кивнул: «Значит, судьба у него такая» и купил перспективному ребенку билет до Химмельсгартна. Который, вкупе с коротким отцовским благословением, и составил всё наследство Феликса.
Нравы на суровых планетах суровые, и даже дети там серьезны не по годам, а потому отправленный на другой конец Герметикона Вебер воспринял жизненные перемены со спокойным удовлетворением. Сердце маленького Феликса не замирало при мысли, что он окажется в легендарном оплоте Хоэкунса, в мире, куда мечтают попасть все мальчишки Герметикона. Начисто лишенный романтизма Вебер ехал учиться, а потому оказался готов к тяготам, что поджидали его в Химмельсгартне.
Рекомендательное письмо однорукого Штерна привело Феликса в Сунгарскую академию Высокого Искусства, где на него посмотрели, сделали похожий вывод: «Перспектива есть» и отправили на кухню. Поскольку оплачивать обучение то ли пятого, то ли шестого сынули Вебер-старший не собирался, Феликсу пришлось не только учиться, но и работать. И лишь через два года, после того как его заметили скауты «Братьев Нури», Вебер смог уделять обучению всё свое время — он заключил контракт, обязавшись отслужить в частной армии братьев пять лет. На тот момент договор показался Феликсу приемлемым.
В общей сложности Вебер провел в Химмельсгартне восемь лет. Дважды уезжал — в армии братьев Нури было принято обкатывать новичков в боевых условиях, возвращался ожесточенным и продолжал обучение. Как именно его «обкатывали», не рассказывал, не хотел. Да и друзей, говоря откровенно, у мрачного вуленита не водилось.
Добившись титула бамбадира, Феликс покинул Химмельсгартн — так требовал контракт, — и долгих четыре года отрабатывал обучение в армии «Братьев Нури». Охранял торговые представительства и рудники на дальних планетах, сопровождал грузы и делал кое-что еще, о чем никому и никогда не рассказывал. Работал на совесть, потому что дал слово, однако продлевать контракт, несмотря на щедрое предложение, не стал. Ушел и забрал с собой четверых вуленитов, которым братья оплатили обучение только до уровня бамбини.
С тех пор Вебер числился вольным художником огнестрельного искусства и мечтал вернуться в Химмельсгартн, дабы попытаться стать бамбадао.
— Купите травы, добрый синьор.
— Не курю.
— Вы ведь вуленит, да? — парнишка прищурился на шляпу Вебера. — У меня есть замечательный порошок с вашей родины. Неужели вы не нюхаете?
— У меня насморк.
— А жигу жуете?
— Зубы берегу.
Назойливый парнишка начал раздражать. Феликса вообще раздражали произошедшие в Альбурге перемены. Раздражала бессильная полиция, раздражали борзеющие на глазах бандиты. Девки, бесстыдно предлагающие себя прямо на тротуарах — раньше они таились в переулках, орудующие среди бела дня грабители и толпы продающих наркоту подростков. Тихая и мирная Заграта катилась в тартарары, люди окунались в дерьмо, как в карнавал, и Феликс, который не раз и не два видел, чем заканчивается подобное «веселье», с трудом прятал раздражение под маской мрачного равнодушия.
— Пушка у вас хорошая, синьор вуленит. — Парнишка ткнул пальцем в «Трюкача», что ждал своего часа в поясной кобуре. — Продаете?
— Сдаю в аренду.
И без особой радости подумал, что ответил предельно честно.
— Хотите, сведу вас с нужными людьми, синьор вуленит? Меня зовут Белый Билли, и я всех здесь знаю.
— Значит, не всех, раз полез ко мне, — грубо оборвал мальчишку Вебер.
И вошел в главный зал «Радостной манявки», в пропахший бедовкой, пивом и блевотиной зал, ничем не отличающийся от десятков таких же, натыканных по всему Хуссу. Огляделся, привычно примечая наиболее опасных посетителей — компания менсалийцев азартно тискает податливых девочек, а несколько местных уголовников угрюмо звереют, готовясь к драке, — и прошел в дальний угол, где обосновался Форман.
— Все прошло нормально.
— Да.
Феликс опустился за столик и жестом показал дородной официантке, что заказывать ничего не будет. Та скорчила недовольную гримасу и отправилась к другим клиентам.
— Я не спросил, я отметил, — хмыкнул Форман. — Раз ты здесь и выглядишь не более мрачным, чем обычно, значит, все прошло хорошо.
— Клиент жив, утром улетел на Каату.
— Вот и славно. — Форман хлебнул пива. — Слышал, была перестрелка.
— Отработали гонорар, — коротко бросил Вебер. — Ничего особенного.
Как и любой вуленит, Феликс носил широкополую шляпу, тулью которой украшал кожаный ремешок с серебряными насечками. И, как и любой вуленит, Феликс сам решал, когда ее снимать. Обнажать голову в такой дыре, как «Радостная манявка», у него не было никакого желания, а потому лицо Вебера оставалось в тени, отчетливо был виден только длинный подбородок.
— Всегда завидовал твоей невозмутимости.
— Это врожденное.
Репутация у Формана, как и у любого другого криминального паука, была так себе. Человеком он считался подлым — Феликс не удивился бы, узнав, что банду Борова Суна на них натравил именно Форман, — однако другие в таком бизнесе не встречались. К тому же понятия «честь» и «честность» ушли на современной Заграте в такую глубокую тень, что казались Знаками Пустоты. Каждый сейчас думал только о себе.
— Ходят неясные слухи, что кто-то решил проверить на прочность королевское казначейство, — прозрачно намекнул Форман. — Ребятам не помешали бы опытные стрелки.