Арон искал подходящие слова.
— И к тому же она медсестра… По всей вероятности, женщина со своими ценностями и устойчивой моралью, независимым характером. То, что она увидела сегодня вечером, взбудоражило ее. Когда первая реакция уляжется, она начнет задавать самой себе вопросы, ломать голову над тем, что правильно и что неправильно… искать ответы. Вот тут-то она и может совершить какой-нибудь необдуманный поступок.
Гектор продолжал идти вперед, не желая поддерживать эту тему.
Они подошли к Пожарищу — маленькой площади, окруженной со всех сторон стенами домов. Здесь они остановились, и Гектор взглянул на Арона, на его посиневшее от побоев лицо.
— Ну и вид у тебя…
Арон посмотрел на Гектора:
— Зато с тобой все в порядке. — Его взгляд скользнул по грязной одежде шефа, перешел на поврежденную ногу в расколотом гипсе. — Но с этим надо что-то сделать.
Гектор не ответил, похлопал Арона по плечу и двинулся к своему подъезду.
Тот подождал на улице, пока в окне на третьем этаже зажегся свет, затем повернулся и пошел к машине тем же путем, которым они пришли.
Поднявшись в квартиру, Гектор зажег люстры во всех комнатах, опустил шторы и включил негромкую музыку. Затем открыл бутылку вина и за несколько минут наполовину опустошил ее. Почувствовал, как стресс начал потихоньку отступать.
Он позвонил отцу, они обсудили произошедшее. Адальберто попытался, как мог, успокоить сына.
Гектор заснул на диване, держа на животе старый револьвер.
София нервно перелистывала утреннюю газету, пока не нашла нужную заметку — крошечную, в нижней части листа, втиснутую среди рекламы и объявлений.
«В ночь с субботы на воскресенье в приемный покой Каролинской больницы поступил мужчина с огнестрельной раной. Его привезли на машине неизвестные, которые тут же скрылись. Ночью он был прооперирован, врачи оценивают его состояние как стабильное. Мужчине около сорока лет, полиция его пока не допрашивала».
София расслабилась, испытав огромное облегчение. Мужчина выжил.
На лестнице послышались шаги Альберта. София перевернула страницу в газете.
— Доброе утро! — поздоровался сын.
— Доброе утро.
— Ты вчера поздно вернулась?
Она молча кивнула. Альберт потянулся за коробкой с мюсли, стоявшей в кухонном шкафу на верхней полке.
— Хорошо повеселились?
— Ну да, было очень мило, — пробормотала София, уткнувшись в газету.
Всю вторую половину дня она провела в саду: выпалывала сорняки, срезала лишние побеги на розовых кустах. Птицы пели, прохожие здоровались с ней кивком или взмахом руки. Вокруг было красиво и спокойно, однако София все не могла успокоиться, не находила себе места среди всей этой идиллии.
Оставив в покое розы, она опустила секатор, понимая, что больше не может.
София уселась в шезлонг, почувствовала тепло летнего вечера, ощутила усталость, закрыла глаза и начала понемногу успокаиваться.
Ей снилось, что ее отец жив и помогает ей в тот момент, когда ей так необходима его поддержка.
— Как поездка? Все нормально?
Лежек встретил Соню Ализаде, когда та вышла в зал прибытия аэропорта в Малаге, взял ее чемодан, и оба двинулись к выходу.
Машину он поставил снаружи на стоянке такси. Кто-то крикнул ему, что там нельзя стоять. Не обратив на это внимания, Лежек открыл Соне дверь машины. Они выехали на автостраду и взяли курс на Марбелью.
Адальберто вышел ей навстречу босиком, загорелый, в белой рубашке и бежевых льняных брюках. Жидкие седые волосы были зачесаны назад, на запястье поблескивали роскошные золотые часы.
— Добро пожаловать, моя дорогая!
Как обычно, он расцеловал ее в обе щеки и повел в дом.
Их уже ждал обед: огромный стол в середине зала, занимавшего всю внутреннюю часть виллы, был накрыт на двоих. За огромными панорамными окнами плескалось море. Адальберто и Соня сели обедать.
— Как все прошло? — спросил он, разворачивая салфетку.
Она отпила глоток воды из бокала:
— Мне кажется, хорошо. Все устроено, квартира убрана, я там никогда не жила.
Адальберто прожевал кусочек, поднял глаза на Соню:
— Ты согласна пожить у меня?
Женщина кивнула.
— Очень разумно с твоей стороны доверить свою безопасность нам. Никогда не знаешь, на что способен человек такого рода. Они самые опасные — те, которые прикидываются честными.
Соня ничего не ответила на его утверждение, но внутренне согласилась с ним. На самом деле именно она должна лучше всех знать, каков Сванте Карльгрен, — сколько раз он побывал в ней! Исключительно неприятный человек. Во всем его облике и поведении сквозили холодность и пустота, каких она никогда ранее не замечала ни в одном мужчине. Казалось, ему не хватает чего-то, чем обладают прочие мужчины, словно он и не подозревает, что в мире существуют другие люди. При этом в нем есть какая-то простота и даже глупость, словно его интеллектуальных возможностей хватает только на одну задачу — носиться со своим безмерно раздутым «я».
Соня почувствовала, что безумно устала, и с благодарностью подумала о том, что может на некоторое время отдохнуть от роли проститутки. С другой стороны, у нее всегда был выбор. Именно она предложила когда-то Гектору эту идею. Гектор для нее почти брат — во всяком случае, самый близкий друг. Ее отец Дануш был импортером героина, он бежал из Тегерана, когда свергли шаха, и стал деловым партнером Адальберто. Они начали дружить семьями, и Соня, единственный ребенок в семье, не раз проводила каникулы в Марбелье у Гусманов. Те воспринимали ее как четвертого ребенка. В конце восьмидесятых ее родителей убили в Швейцарии. Соня бежала в Азию, искала забвения в кокаине, с помощью которого временами удавалось забыть о бездонном горе. Гектор разыскал ее и помог вернуться домой. Адальберто и Гектор поселили ее у себя в Марбелье, помогли снова вернуться к жизни. Позднее Гектор показал ей фотографию, где были запечатлены три трупа, лежащие на белом кафельном полу — в общественном туалете в придорожном ресторане где-то на юге Германии. У них были огнестрельные раны в голове, животе, груди, на руках и ногах. Тела были совершенно обескровленные. Мужчины являлись членами «Ндрангеты»[19] — это были убийцы ее родителей. Эту фотографию Соня всегда рассматривала с удовольствием. Сохранив ее у себя, вынимала, когда жизнь казалась слишком жестокой и несправедливой. Соне хотелось отплатить Адальберто и Гектору за все, что они для нее сделали. Когда она изложила свой план Гектору, он начал ее отговаривать — сказал, что она им ничего не должна. Однако она не уступала, что бы он ни говорил, настаивала на своем — и в конце концов реализовала задуманное. А вдруг Сванте Карльгрен окажется тем искуплением, которое избавит ее от тягостного чувства вины?
Соня хорошо относилась к Гектору и Адальберто, однако понимала в глубине души, что, когда доходит до дела, разница между мужчинами не так велика, как в том ее пытается убедить человек, сидящий напротив.
Адальберто взглянул на нее и, казалось, прочел ее мысли.
— Я подготовился к твоему возвращению. Женщина-психотерапевт готова встретиться и побеседовать с тобой, если ты захочешь. Это хорошая женщина, она приедет сюда по первому звонку. Я дам тебе все — только скажи, чего бы тебе хотелось, чтобы все снова стало хорошо.
Он улыбнулся, Соня ответила ему улыбкой, выражающей нечто прямо противоположное тому, что происходило в ее душе. Этому искусству она научилась еще в детстве.
Они обедали молча, за открытыми окнами шумело море, теплый бриз подхватил белые льняные шторы, надувшиеся, словно паруса.
Пес Пино вбежал в столовую и уселся, ожидая подачки. Адальберто проигнорировал желание пса, и вскоре тот улегся у ног хозяина.
— Несколько лет назад я опрометчиво дал ему кусок со своего стола. Ему нужно много времени, чтобы понять, что это больше не повторится. — Он ласково взглянул на Пино: — Однако мы с тобой по-прежнему друзья, не так ли?
Соня увидела, как просияло лицо Адальберто, когда тот посмотрел на собаку. Но затем улыбка погасла, словно он вдруг осознал тот печальный факт, что собака — всего лишь собака.
11
Гунилла вопросительно посмотрела на Андерса.
— Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказал.
— В ресторан вошли двое неизвестных — после того, как Гектор встретил и провел внутрь медсестру… Он больше не вышел, а вот она вышла одна. Ларс следил за ней.
— А те двое?
Андерс пожал плечами:
— Как сквозь землю провалились. Примерно через полчаса я вошел в ресторан — никого из них не было видно. Там есть еще одна дверь, ведущая на задний двор. Должно быть, они вышли через нее, а затем оказались на улице по другую сторону квартала.
— А потом?
Андерс покачал головой:
— Не знаю. Я уехал домой.
Они сидели на скамейке в парке Хумлегорден. Люди, расположившиеся на газонах и скамейках, наслаждались теплом. Андерс Аск был единственным человеком в парке, одетым в куртку.
— Стало быть, София и Гектор вошли в ресторан, за ними последовали двое мужчин. Как ты сказал — сколько прошло времени, прежде чем София вышла?
— Около получаса.
— Около?
— У меня записано точное время, но эти записи у меня не при себе.
Начальница задумалась.
— А Ларс последовал за ней?
Андерс кивнул.
Гунилла достала телефон, набрала номер.
— Ларс, я не помешала? Ты можешь приехать в Хумлегорден — прямо сейчас? Спасибо, дружок, — проговорила она и отключилась.
Андерс улыбнулся ее дружескому тону, который не оставлял Ларсу возможности ответить отказом или возразить. Женщина заметила его улыбку.
— Он приедет, — сказала она.
— Не сомневаюсь.
Затем они сидели неподвижно, словно два робота в режиме ожидания, молча глядя на дорожку парка. Андерс пошевелился первым — достал из кармана мятый пакетик с конфетами и протянул ей. Гунилла очнулась от шуршания пакета, взяла два кусочка лакрицы, даже не поблагодарив, и стала жевать, снова погрузившись в свои мысли. Одна мысль приобрела четкие очертания. Вернувшись в настоящее, Гунилла снова достала телефон, отыскала номер Эвы Кастро-Невес и приложила трубку к уху.
— Эва, ты можешь проверить полицейскую хронику? — Немного подождала. — Суббота — кажется, это было пятое число…
Женщина посмотрела на Андерса, тот кивнул в знак подтверждения.
— Посмотри за все сутки, но особенно вечер и ночь с субботы на воскресенье. Главная область поиска — Васастан, но посмотри и близлежащие районы. Меня интересует все. Спасибо.
Начальница отключилась. Аск посмотрел на нее, и она пожала плечами:
— Надо же с чего-то начать.
Он не ответил.
На дорожке со стороны площади Стюреплан появился Ларс. Гунилла стала разглядывать его. Он шел негибкой походкой, словно у него болела спина. Наверняка так и было — люди, страдающие чувством вины, почему-то более всего склонны ощущать его в районе крестца.
Он подошел к ним неуверенно, с некоторой враждебностью во взгляде.
— Добрый день.
Гунилла посмотрела на него:
— Ты что, постригся?
Ларс инстинктивно провел рукой по волосам.
— Да так, чуть-чуть, — пробормотал он.
— Спасибо, что так быстро пришел.
Винге ждал продолжения, засунув одну руку в карман джинсов.
— Если я правильно помню, ты в своем отчете указал, что после посещения ресторана «Трастен» в субботу вечером София отправилась домой. Андерс говорит, что видел тебя у ресторана — что ты следил за Софией, когда она уехала.
— Все верно. Выйдя из дома около одиннадцати, она поехала в ресторан. Вышла оттуда, если я не ошибаюсь, около полуночи. Я следовал за ней до заставы Норртуль, где снял наблюдение и поехал спать. Я счел само собой разумеющимся, что она едет домой.
Гунилла и Андерс пристально смотрели на него, ища признаки того, что он лжет. Ларс почесал затылок.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Не знаю, — проговорила Гунилла. — Просто Андерс видел тебя.
Ларс перевел взгляд на Андерса.
— И что?
— И еще он видел, как в ресторан вошли двое мужчин.
Винге всем своим видом демонстрировал нетерпение и раздражение:
— Да? И что?
— Ты их видел?
Ларс покачал головой:
— Нет. А может быть, да. Люди все время заходили и выходили, это же ресторан. — Ларс достал из кармана таблетки от горла, засунул одну из них в рот, уставился на начальницу. — А в чем дело? Это допрос?
Гунилла не ответила. Андерс продолжал пристально рассматривать его.
— Обратно мужчины так и не вышли. Гектор тоже не выходил. В здании есть задняя дверь. Когда ты следовал за Софией, она где-нибудь останавливалась?
Таблетка, лежащая во рту, давала ему возможность сглотнуть, не возбуждая подозрений. Так он и сделал, а потом отрицательно покачал головой:
— Нет.
Ларс находился в состоянии опьянения, граничащего с психозом. Потеря памяти была почти полная. Лишь смутные воспоминания о том, как он потерял Софию из виду у парка Хагапаркен, а далее пустота. Что произошло потом и как он вообще добрался домой, знал только Господь Бог, а его он не мог спросить — у них были натянутые отношения.
Вся хитрость заключалась в том, чтобы убедить самого себя, что ложь и есть правда. В этом случае ты не лжешь — и не показываешь никаких признаков неуверенности.
— Она поехала прямиком. Я снял наблюдение, когда она выехала на автостраду.
— Каким путем она поехала?
Ларс сосредоточился на том, чтобы не сделать неуверенное движение, которое выдало бы ложь.
— От Уденплан она в нарушение правил свернула на Свеавеген, проехала ее до конца, затем по развязке и далее по Е-4 на север.
— Почему она не поехала по Руслагсвеген? Так ей было бы ближе.
Ларс пожал плечами:
— Что так, что эдак. Наверное, оттуда она свернула на Бергсхамру и проехала по мосту Стоксундсбрун. Не знаю.
— Почему ты не проследовал за ней до самого дома?
Ларс посасывал таблетку, она скрежетала на зубах.
— Время было позднее, машин мало. Я был вынужден соблюдать осторожность.
Гунилла не сводила с него глаз, и Андерс тоже.
— Спасибо, Ларс! Спасибо, что нашел время прийти сюда.
Ларс посмотрел на них обоих:
— И что?
Женщина сделала непонимающее выражение лица.
— Так что все-таки произошло? — спросил Винге.
— Нет-нет, ничего не произошло. Просто у меня не складывается структура вечера.
— А этот что здесь делает? — Ларс задал начальнице вопрос, не глядя на Андерса. — За мной не надо следить, Гунилла, — негромко добавил он.
Ее удивил его гнев.
— Нет-нет, Ларс, мы за тобой не следим, не думай. Андерс помогает мне в идентификации людей, окружающих Гектора. Вы с ним просто оказались в одно и то же время в одном и том же месте. И когда мне не удалось восстановить события вечера, я решила поговорить с тобой. Но, похоже, тебе нечего добавить к тому, что написано в твоем отчете, так что все нормально.
Винге не ответил, но его мрачное расположение духа, кажется, немного рассеялось.
— Спасибо, Ларс! Продолжай слежку!
Повернувшись на месте, он удалился по той же дорожке, по которой пришел. Ему с трудом удалось держать себя в руках — внутри у него все дрожало.
Гунилла и Андерс сидели молча, пока Ларс не скрылся из виду.
— Что скажешь? — спросила она.
Андерс задумался.
— Не знаю. Честно говоря, ничего не могу сказать. Не похоже, чтобы парень врал. — Аск уставился в одну точку. — Он паникер от природы. Но сегодня в нем чувствовалась какая-то уверенность, словно он нашел какой-то способ скрывать вранье.
Женщина поднялась:
— Отвези меня в офис и не уходи пока.
Гунилла сидела у стола Кастро-Невес. Эва собрала бумаги, пробежала их глазами, прежде чем нашла нужный раздел.
— Суббота. Ничего необычного в Васатане — только парочка пьяных драк, да еще кража в магазине «Севен-Элевен»… Передозировка… Кражи машин, вандализм. Самая обычная суббота. Единственное необычное событие, попавшееся мне на глаза, — неизвестный мужчина с огнестрельным ранением, которого привезли в Каролинскую больницу около часу ночи.
— Кто он?
Эва повернулась к компьютеру и начала стучать по клавиатуре. Затем прочла то, что высветилось на экране.
— По поводу личности пострадавшего ничего не сообщается. Медперсонал сообщил полиции, что в бреду он говорил по-немецки. По поводу следствия — ничего. По всей видимости, он все еще без сознания.
— Ты сказала, что его привезли?
Кастро-Невес кивнула:
— Да, на легковой машине, которая тут же уехала.
Некоторое время спустя Гунилла и Андерс стояли у больничной койки Клауса Кёлера, разглядывая его неподвижное тело. Он еще не пришел в сознание.
— Даже не знаю, — пробормотал Андерс. — Может быть, это один из них — тот, который пониже ростом.
Гунилла ждала продолжения. Андерс не торопился, рассматривал Клауса с разных углов зрения. Женщина начала терять терпение:
— Ну что, Андерс?
Он бросил на нее короткий раздраженный взгляд, словно ее слова мешали ему сосредоточиться:
— Не знаю. Мы можем поднять его?
Шланги, капельницы и трубки шли от тела мужчины к стойке, стоявшей рядом с кроватью. Гунилла наклонилась, заглянула под кровать:
— Думаю, можно поднять изголовье.
Андерс подошел, нащупал педаль, нажал на нее. Заработала гидравлика, и вопреки его намерениям кровать быстро опустилась. Трубка от капельницы, игла которой была вставлена в вену Клауса, попала ему под локоть и выскочила, когда кровать опустилась до самого нижнего уровня. Какой-то аппарат запищал.