— Надя, я думаю, что убил Аллу тот же человек, что и Клишина, и не из-за вас с дядей убил, по другим мотивам.
— За что убивать Павла? — пожала плечами Надя. — Он был, конечно, неприятный человек, резкий, грубый, но не всегда же? Вы даже не подозреваете, что это был за обаятельный мужчина. Когда в настроении, просто фейерверк! Все вокруг смеялись, невозможно было его не любить! За пару таких часов ему прощали все, честное слово! Если бы не приступы меланхолии, во время которых он и писал в основном, не его неумение прощать дуракам то, что они дураки… Таких, как Павел, больше нет, — упрямо сказала Надя. — Вы меня ни за что не переубедите. У меня тоска по нему.
— Он был вашим любовником? — решился вдруг Алексей.
— Вы поверили? Прочитали и — поверили?
— Честно сказать, нет.
— Я не скажу вам правду. Скажу только, что не держу на него зла. Воспоминания, связанные с ним, всегда будут мне дороги. А что касается Аллы, то я ее не убивала.
— Как же тогда ваши слова о том, что за ночь вы сумеете повзрослеть?
— Ах, это… — Надя даже улыбнулась. — Ну, это тоже личное. Просто есть один человек… Да это и неважно. Я его визитку искала тогда в машине, решила позвонить и сказать… Теперь уже не важно, что сказать, и так все кончено.
— Вы хотели из дома уйти?
— Максим уже давно меня об этом просил. Предлагал свою помощь, — нехотя сказала Надя.
— Кто это? Ваш знакомый?
— И мой, и Аллин. Какая разница.
— Он вас любит?
— Нет, это мог быть только договор. Между ним и мною.
— Какой договор, Надя?
— Да не все ли теперь равно? Я сегодня уже извинилась, все ему сказала. Мы пока оставили все, как было. У меня теперь есть и дом, и любимая работа, и книги, а главное, покой. Я теперь все буду делать только для себя, ну и для дяди, разумеется. Смерть Аллы все изменила.
— А в тот вечер, когда убили Павла, дядя был с вами?
— А почему вы спрашиваете, Алексей Алексеевич? Если его не было на даче, то что?
— Куда он уезжал?
— Не знаю. Вернулся глубокой ночью, расстроенный, ничего не стал объяснять, просто лег спать и все. Ему, кажется, позвонил кто-то. Часов в восемь вечера. Или чуть позже.
— А с ним можно сейчас поговорить?
— Пойду загляну в кабинет. Этот ваш Михин уже пытался с ним поговорить, но, кажется, безуспешно.
— Читать вам ничего не давал? Или ему?
— Что читать? Я вас не понимаю?
— Да так, — замялся Алексей.
«Давать или не давать ей продолжение «Смерти»? Откровенность за откровенность. Она же отдала мне те листки, где Клишин писал про их отношения. Подложила в машину продолжение романа явно не она. Давать?» — мучился вопросом Алексей, пока Надя выясняла, может ли дядя принять гостя.
Надя вскоре вернулась и пригласила Алексея в знакомый уже кабинет, где среди раритетов книжных сидел за письменным столом сам такой же раритет среди людей Аркадий Михайлович Гончаров.
— Здравствуйте, молодой человек, — сказал профессор.
Был он и в самом деле лыс и, разумеется, в очках. Но глаза за толстыми стеклами чрезвычайно светлые, пронзительные, лицо гладкое, розовое.
«А бодрячком…», — подумал Леонидов и постарался тактично выпроводить Надю из кабинета:
— Надя, кофе можно у вас попросить? Я решился.
Она поняла и ушла на кухню, Гончаров отложил свои записи и с гордостью пояснил: — Вот, пишу дневник. Потомки должны знать…
— Аркадий Михайлович, к вам сегодня уже приходили, — перебил его Алексей. — И…
— Он не помнит, когда родился Пушкин, молодой человек! — в свою очередь перебил его профессор. — Не знает дату рождения величайшего Поэта! О чем с ним после этого можно говорить! — От возмущения Аркадий Михайлович даже поперхнулся и закашлялся. — Не думал, что до такого доживу! Не сложившаяся личность, этот ваш милиционер, я бы не принял у него ни одного зачета!
— Наверное, это большой минус, когда милиционер не помнит дату рождения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, но, боюсь, все свои зачеты Михин уже сдал, — осторожно сказал Алексей.
— А вы? — Что?
— Помните, когда родился Пушкин?
— Шестого июня. — «Слава богу, что у меня жена преподает литературу! В кои-то веки пригодилось!».
— Тогда я буду с вами разговаривать, — кивнул Гончаров. — Вы тоже милиционер?
— Нет, я ваш друг. Пришел протянуть вам руку помощи.
— А! Так вы к Наденьке?
— Нет, сейчас к вам. Вы были на даче у Кли-шина в тот вечер, когда его убили?
— У Паши? — сразу заметался он. — Разве его еще не нашли?
— Кого?
— Этого Сальери.
— Почему Сальери?
— А как же? Я просто уверен, что кто-то из зависти решил погубить великий талант и бросил в бокал с вином яд. О, как велик был Пушкин, он гениально все это описал! Вы читали? — с подозрением посмотрел на него Гончаров.
— Мне больше нравится про скупого рыцаря.
— Так, так, молодой человек, и почему же?
— Актуально. Деньги лежат по чулкам, нет движения капитала, в банках не хватает наличности, зарплату задерживают. Вот молодой наследник — тот сразу даст делу ход. Богатые люди должны много покупать, чтобы бедные тоже могли заработать на свой кусок хлеба с маслом.
— Ну вам зачет я, пожалуй, поставил бы, молодой человек, за оригинальность и образность мышления, — Гончаров поправил свои очки.
«Он выжил из ума, — подумал Алексей. — Большой ребенок. Тут надо осторожно».
— Спасибо. Так зачем в тот вечер вы поехали к своему ученику, Аркадий Михайлович?
— Ах, молодой человек! Ну зачем вам это?
— Вам об этом неприятно говорить?
— Ну почему сразу неприятно? Да, я люблю свою жену. Аллочка вовсе не такая плохая, и она тоже очень любит меня. Она просто немного запуталась. Мы прекрасно прожили вместе столько лет. Да… Я за нее, естественно, волновался, и когда какой-то мужчина позвонил и сказал, что моей жене плохо, что она лежит на даче у Павла, я поехал, конечно. Чтобы ее спасти..
— Разве «скорую» вызвать не могли? Тот же мужчина? Или Клишин? И вообще, кто звонил? Вы спросили?
— Спросить, кто звонил? — Он удивился. — Я подумал, что его послал позвонить Павел, и все.
— И поехали, очертя голову, за своей женой, у которой своя машина? На ночь глядя?
— Мне сказали, что Аллочка лежит… У нее желудок больной, она так плохо питается, моя Аллочка, и курит без конца. Я подумал, что у нее открылась язва.
— Ну вы приехали, и что?
— Ее уже не было.
— Полегчало, значит? — усмехнулся Алексей.
— Да. Она уехала. Знаете, молодой человек, я так обрадовался, когда узнал, что она в состоянии была уехать сама!
— И вас не задело, что неизвестно зачем вы проехали столько километров? Ночью.
— Ну и что? Аллочке же было плохо! Однажды она забыла купить сигареты, это было ночью, еще в те добрые застойные времена, когда после девяти никто не торговал, не было палаток, круглосуточных магазинов, и я поехал по знакомым, чтобы достать ей сигарет.
— Ночью?
— Но Аллочке же хотелось курить. А?
— Да, с вами непросто, — вздохнул Алексей. — Так вашей жены на даче у Клишинауже не было?
— Нет, представьте себе. Не было. — Профессор развел руками.
— И вы не ругались, не выясняли отношений?
— С Пашей? — искренне удивился Гончаров. — С Пашей выяснять отношения? Да это же был добрейший человек! Прекраснейший! Душевный!
Тут Леонидов снова чуть не упал со стула:
— А я другое о Павле Андреевиче слышал.
— Клеветники, завистники! — возмущенно сказал Гончаров. — Я же говорю, что его отравил Сальери!
— А вы никогда не критиковали Клишина?
— Ну, я советовал иногда, но очень осторожно, талант, знаете ли, вещь хрупкая, ни за что нельзя его ругать.
— А вам известно, в каких отношениях был Клишин с вашей женой?
— Отношения? Они прекрасно ладят, моя Аллочка и Паша. Между ними отношения были прекрасные, просто великолепные! И всегда только такие! Паша нисколько не обиделся, когда Аллочка вышла замуж за меня. Вы знаете, молодой человек, Паша за моей женой когда-то ухаживал, таинственно понизив голос, подмигнул профессор Алексею. — Ухаживал, да, да! Но Аллочка полюбила меня, мы поженились, а Паша нисколько не обиделся и по-прежнему ко мне приезжал. Какой он был милый и добрый! На свадьбе радовался больше всех, поздравлял искренне, и с Аллочкой у них потом была замечательная дружба.
«С ума сойти! — подумал Леонидов, выслушав тираду профессора. — Такое ощущение, что он говорит о других людях!»
— А о чем вы говорили в тот вечер, Аркадий Михайлович? С Клишиным.
— О последней Пашиной книге, о чем же еще? Он отрывки мне давал читать. Странная вещь, я никогда не думал, что моего лучшего ученика потянет на мистику.
— Мистику?
— Ну а как вы еще назовете описание собственной смерти? С чего он взял, что его непременно должны убить? Отравить ядом?
— Мистику?
— Ну а как вы еще назовете описание собственной смерти? С чего он взял, что его непременно должны убить? Отравить ядом?
— А разве его не убили?
— Да? А ведь постойте, в самом деле! Надо же! Да ведь он так и написал! А я как-то не думал, что…
— Последний месяц чем вы занимались?
— Писал новую монографию у себя на даче, начал в конце мая. Какое сегодня число?
— Вчера убили вашу жену.
— Аллу? Да, я написал в своем дневнике… Постойте-ка? Так она, что, умерла? — беспомощно посмотрел на Алексея профессор.
«Почему Надя не предупредила, что он не в себе? — удивился Леонидов. — Ему нужен психиатр. Он заговаривается».
— В вашем кабинете есть снотворное? — осторожно спросил он.
— Должно быть.
— Вы его употребляете?
— Какие-то таблетки пью. Но это, кажется, почки. У меня почки больные, да и сердце иногда шалит, но снотворное…. Я не помню, — виновато сказал Гончаров.
— Вы сегодня все время были в кабинете?
— Нет, что вы! Поработать не дали, да-а… Этот мужчина. Не сложившаяся личность. Я совсем ничего потом не помню, а Аллочка… Разве ее нет?
— Я пойду Надю позову.
Леонидов вышел из кабинета. На кухне Надежда в своем длинном траурном платье мыла посуду, стряхивая объедки в мусорное ведро.
— Давайте хоть я вам помогу, — вызвался Леонидов.
— Я привыкла, — стандартно ответила она, как отвечала на любые предложения о помощи всю свою недолгую жизнь. — Поговорили?
— Представляю, что было с Михйным! Он психиатричку не пытался вызвать?
— Нет, — улыбнулась Надя. — Если честно, дядя вчера выпил. С горя. Что с ним случается крайне редко. А сегодня днем он добавил. Вашему Михину не повезло, а после того как не был сдан зачет по Пушкину, его просто выставили из кабинета. Что было! Дядя, будучи нетрезвым, закричал на всю квартиру: «Завтра все выучите, молодой человек и придете пересдавать! А сегодня я вас слушать не желаю!»
Алексей невольно рассмеялся, представив себе эту сцену:
— Ну, Игорек, ну попал!
— А как с вами?
— Я сдал, и со мной поговорили. Он уже адекватен. В смысле алкоголя, но… Скажите, Аркадий Михайлович всегда был такой странный, или это Алла его довела?
— Можно и так сказать. Дядя любил ее, правда. Алла же этим злоупотребляла. У нее всегда были любовники. Не только Павел, но и другие. Не желая прозревать, мой дядя ушел в себя, придумал свой собственный мир, где все так, как он того желает. Поначалу они, конечно, ссорились. Но дядя — человек интеллигентный, тетя же была стервой. Вы уж меня извините. Со временем дядя научился не реагировать на Аллины грубости, нецензурные слова, делать вид, что он их не слышит. Это его способ защиты.
— Он и на самом деле не догадывался о связи Аллы с Клишиным?
— Не знаю. — Надя пожала плечами. — Он вел себя так, будто его лучший ученик и любимая жена просто хорошие друзья. И старался не попадать в щекотливые ситуации. Если же попадал, ссылался на плохое зрение. Я, мол, ничего не видел. Либо не так понял.
— Ну в какой-то момент он мог прозреть. Была вспышка, импульс. Он мог найти у Аллы ампулу с ядом?
— Все, что вы говорите, бред. Я ни одного слова не скажу против этого беспомощного человека, это жестоко.
— Он и в самом деле такой больной? Жалуется на почки, сердце. Выглядит неплохо, я же по сочинению Клишина представлял себе этакую старую развалину.
— У дяди уже был один инфаркт. Это из того, что я знаю. Прожить десять лет с такой женщиной, как Алла, и остаться здоровым, такого просто не могло быть.
«Не давать, — решил Леонидов, машинально дотрагиваясь до кармана пиджака, где лежали листки с продолжением «Смерти».
— Что ж, Надя, спасибо вам за содержательную беседу. Я, пожалуй, поеду. Возьмите мою визитную карточку, вдруг захочется позвонить. Разумный совет вашей маленькой семье не помешает.
— А как же кофе? — спросила Надя, вытирая руки о вышитое полотенце.
— Это был только предлог, — вздохнул Алексей.
Он протянул визитку, из тех, что были отпечатаны всего месяц назад, и то по настоянию Серебряковой. Она же сделала заказ в типографии. Алексей отказывался, но когда получил стопку глянцевых прямоугольников со своим титулом, испытал сладкий приступ тщеславия и желание раздавать их всем подряд, кому нужно и кому не нужно. Надя визитку взяла и прочитала вслух, что на ней было написано: «Леонидов Алексей Алексеевич, фирма «Алексер», коммерческий директор, телефоны: домашний, рабочий. Номер факса. Адрес электронной почты». Секретарь в приемной, у дверей охрана, да? А я-то думала, что вы такой же, как и мы, простые смертные! А вы, похоже, чуть ли не новый русский, — горько рассмеялась она.
— Что это меняет?
— Все. Мой принцип — не иметь в друзьях богатых людей. Я ничего им дать не могу, а самой брать… Подаяния не принимаю.
— Надя, Надя, — покачал головой Алексей. — Вы максималистка. Не к Михину же пойдете? После того, как с ним тут обошлись, он вряд ли будет за вас. Не проводите меня?
— Дел много. — Девушка кивнула на гору грязной посуды. — Вы просто захлопните дверь.
— Что ж. До свидания, Надя.
— Всего хорошего, — холодно сказала она.
Леонидов вышел на улицу в прескверном настроении. Зачем убил на это вечер? Помочь хотел хорошему человеку? Ишь ты, принципиальная! А с Клишиным спала! «Свинья, — тут же разозлился он на себя. — Она этого не отрицала. Но и не подтвердила. Думай, сыщик. Думай…»
4
Неприятности на этом не закончились. У подъезда собственного дома Алексей увидел Соню. Она сидела на лавочке и грызла поджаренный фундук, вынимая очищенные орехи из маленького бумажного пакетика. Увидев его, Соня встала, смяла пакетик и метнула его в урну.
— А врешь, что верный муж! — с торжеством сказала она. — С работы уехал на час раньше, я туда звонила. У женщины был? Тайком на свидание бегаешь? Все вы, мужики, одинаковы!
— Согласен. Как видишь, место занято. Поезжай домой, девочка.
— Не хами. Я приехала к тебе в гости.
Алексей почувствовал, что устал с ней бороться. И невольно пожалел того бизнесмена, которого Соня хотела на себе женить. Надо бы с ним познакомиться, попросить, чтобы поделился опытом. Он же как-то избавился от этой нахалки! Как она узнала адрес? В справочной, по номеру телефона? У секретаря? Что теперь будет!
— Соня, я тебя не приглашал, — грустно сказал он.
— Раз приехала — войду. Между прочим, я уже два часа здесь сижу! В награду за терпение налей чашечку кофе, потом отвезешь меня домой. Между прочим, ко мне мужчины приставали. — Она одернула кофточку и указательным пальцем подкрутила кокетливый локон у виска. Алексей вдруг подумал, что внешне они с Надей очень похожи. Обе блондинки, сероглазые, миловидные, с аккуратными прямыми носами. Но на Соне не длинное платье, а бриджи в обтяжку, модные туфли без задников и кофточка с глубоким вырезом. Мужчины к ней приставали! Да она только об этом и мечтает!
— Хорошо, кофе налью, — кивнул он.
— Ну вот, на одно уже уговорила, — засмеялась Соня и первой вошла в подъезд!
Квартира Леонидова ее разочаровала. Соня, не снимая туфель, прошлась по комнате, заглянула в ванную комнату, на кухню и протяжно сказала:
— Знаешь, если бы не секретарша, которая отвечает мне по телефону, я бы не поверила, что ты коммерческий директор.
— И что теперь? — разозлился Алексей. — Отгрохать евроремонт и накупить в собственном магазине по закупочной цене шедевров бытовой техники? А если мое любимое занятие в свободное от работы время крутить ручку старинной мясорубки? Или ковры выбивать на балконе? Причем молотком!
— Ты чего такой злой?
— Устал. Ты выбрала неудачное время для визита.
— Да? Давай я тебе массаж сделаю. — Соня и в самом деле зашла со спины, положила руки ему на плечи и энергично начала массировать. — Лучше?
— Лучше будет, если ты отойдешь. — Он стряхнул Сонины руки и пошел на кухню ставить чайник.
Соня шла за ним, как приклеенная. «Все возвращается на круги своя, — уныло подумал. — Лучше бы я этого не знал. Лучше бы у меня до Саши никого не было…» К несчастью, рядом теперь не было и Саши. Еще год назад Леонидов не умел выпроваживать из собственной квартиры молодых красивых девушек. За год он этому так и не научился. Времени не хватило. И закончилось все тем, чем и должно было закончиться. Они оказались в постели, причем Соня не скрывала своего торжества.
— Подожди, я шторы задерну. — Алексей встал, отошел к окну, потом нашел в ящике стола коробочку с презервативами.
— Фу! — сказала Соня. — Мне так не нравится!
— Зато меня так больше устроит. — Он повалил Соню навзничь на кровать и в ответ на попытку очередного возражения против его действий сказал: — Ты можешь помолчать?