Существует специальное название для адвоката, которого нанимает корпорация. Пастор порылся в памяти и нашел его.
– Я советник управления.
– У вас есть документы?
– О, конечно.
Пастор раскрыл украденный бумажник, вытащил карточку с фотографией Питера Шобери и затаил дыхание.
Кинкейд взял карточку, посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на Пастора. Пастор мог бы сказать, о чем тот думает: может, это и он. Агент вернул ему документы, и Пастор перевел дух.
Кинкейд повернулся к Розе:
– В какой школе ты учишься, Флоренс?
Сердце Пастора забилось быстрее.
Придумай что-нибудь, малышка.
– Ну… – Роза колебалась. Пастор уже собрался ответить за нее, когда она сказала: – В школе Эйзенхауэра.
Пастор ощутил гордость. Девочка унаследовала его хладнокровие. На случай, если Кинкейд знает все школы Сан-Франциско, Пастор добавил:
– Это в Окленде.
Кинкейд удовлетворенно кивнул.
– Мы рады, что ты решила нас посетить, Флоренс, – сказал он.
У нас получилось!
– Благодарю вас, сэр, – сказала она.
– Если у тебя есть какие-то вопросы, я могу на них ответить сейчас, до начала пресс-конференции.
Пастор не стал ничего заранее обсуждать с Розой. Если она будет смущаться или не сумеет задать осмысленных вопросов, это будет вполне естественно. А вот если покажется слишком уверенной, ее поведение вызовет подозрения. Но сейчас ему очень хотелось помочь дочери. Пастор прикусил губу.
Роза открыла блокнот.
– Вы руководите расследованием?
Пастор слегка расслабился. У нее все получится.
– Это лишь одно из расследований, которое мне приходится контролировать, – ответил Кинкейд. Он показал на мужчину с черными усами: – Специальный агент Марвин Хейес занимается делом о землетрясении.
Роза повернулась к Хейесу:
– Полагаю, школе было бы интересно узнать о том, какой вы человек, мистер Хейес. Могу я задать вам несколько вопросов?
Пастора поразило, с каким кокетством его дочь посмотрела на Хейеса.
Боже мой, она еще слишком мала, чтобы флиртовать со взрослыми мужчинами.
Однако Хейесу это понравилось. Он улыбнулся и сказал:
– Да, конечно.
– Вы женаты?
– Да. У меня двое детей, мальчик твоего возраста и девочка немного младше.
– У вас есть хобби?
– Я собираю памятные вещи, связанные с боксом.
– Какое необычное хобби.
– Да, наверное.
Пастора одновременно смутила и порадовала легкость, с которой Роза исполняла свою роль.
Она очень хороша. Проклятие, неужели я воспитывал ее для того, чтобы она стала репортером модного журнала?
Он изучал Хейеса, пока агент отвечал на невинные вопросы Розы. Вот его противник. Хейес был тщательно одет. Коричневый летний костюм, белая рубашка, темный шелковый галстук – наверное, от «Братьев Брукс». Черные туфли хорошо начищены и туго зашнурованы. Видно, что он старательно следит за усами и волосами.
Однако Пастор чувствовал фальшь в его консервативной манере одеваться. Слишком яркий галстук, на розовом пальце левой руки кольцо с крупным рубином, да и усы показались Пастору вульгарными. К тому же он решил, что утонченный американский интеллектуал, на которого старался походить Хейес, не стал бы так одеваться в субботу утром, даже на пресс-конференцию.
– А какой ресторан вы любите больше всего? – спросила Роза.
– Многие из нас предпочитают «Эвертон», но он больше похож на бар.
Зал для конференций постепенно заполнялся мужчинами и женщинами с блокнотами и магнитофонами в руках, появились репортеры с камерами и вспышками, радиорепортеры с микрофонами и две телевизионные команды с видеокамерами. Молодая женщина с блокнотом просила всех входящих в зал в нем расписаться. Пастору и Розе удалось избежать этой процедуры. Оставалось благодарить Бога. Пастор не сумел бы написать «Питер Шобери» даже ради спасения собственной жизни.
Между тем Кинкейд коснулся локтя Хейеса.
– Нам нужно подготовиться к пресс-конференции, Флоренс. Надеюсь, ты останешься послушать.
– Да, конечно, спасибо, – поблагодарила Роза.
– Вы очень добры, мистер Хейес, – сказал Пастор. – Учителя Флоренс будут вам благодарны.
Агенты направились к столу, который находился в противоположной стороне зала.
Боже мой, мы их надули.
Пастор и Роза уселись в заднем ряду, и Пастор расслабился. Да, его безумная затея сошла ему с рук.
Я знал, что так и будет.
Пока ему не удалось узнать ничего существенного, но ФБР должно сделать официальное заявление. Зато он познакомился с людьми, ведущими расследование. Пастор почувствовал себя увереннее. Ни Кинкейд, ни Хейес не произвели на него впечатления умных людей. Обычные скучные копы, склонные к рутинным схемам и коррупции. Их не стоит опасаться.
Кинкейд встал и представился. Он заговорил уверенно и чрезмерно напористо. Возможно, недавно занял свой пост.
– Я хочу с самого начала прояснить одну вещь. ФБР не верит в то, что вчерашнее землетрясение устроили террористы.
Последовала серия вспышек, включились магнитофоны, репортеры застрочили в своих блокнотах. Пастор постарался скрыть охвативший его гнев. Ублюдки до сих пор отказываются принимать его всерьез!
– Таково мнение сейсмолога штата, у которого сегодня можно получить интервью в Сакраменто.
Что мне нужно сделать, чтобы убедить вас? Я угрожал устроить землетрясение, и оно произошло, а вы все еще не верите, что это дело моих рук! Неужели я должен убивать людей, чтобы вы ко мне прислушались?
– Тем не менее, – продолжал Кинкейд, – террористы выступили с угрозой, и Бюро намерено их поймать. Наше расследование возглавляет специальный агент Марвин Хейес. Прошу, Марвин.
Хейес встал. Пастор сразу же заметил, что он нервничает больше, чем Кинкейд. Хейес развернул бумажку и прочитал заранее заготовленное заявление.
– Агенты ФБР опросили всех пятерых сотрудников «Зеленой Калифорнии». Они добровольно согласились с нами сотрудничать.
Пастор почувствовал удовлетворение. Он оставил ложный след, и федералы ухватились за предоставленную ниточку.
– Наши агенты также побывали в офисе компании здесь, в Сан-Франциско, и осмотрели документы и компьютерные файлы.
Проверяли почту компании, догадался Пастор.
Хейес продолжал что-то говорить, но очень скоро начал повторяться. Репортеры задавали ему вопросы, прояснялись некоторые подробности, но главного это не меняло. Пастор вновь встревожился – теперь нужно выбрать момент, чтобы незаметно покинуть зал. Он порадовался, что расследование ФБР двигается в ложном направлении – они даже не добрались до второго ложного следа, – но его разозлило, что они не поверили в его угрозу.
Наконец Кинкейд объявил об окончании пресс-конференции, репортеры встали со своих мест и принялись собирать оборудование.
Пастор и Роза направились к выходу, но их остановила молодая женщина с блокнотом, которая ослепительно улыбнулась и сказала:
– Кажется, вы не записались? – Она протянула Пастору блокнот и ручку. – Напишите свои имена и организации, которые вы представляете.
Пастор замер на месте, охваченный страхом.
Я не могу! Не могу!
Не паникуй. Расслабься.
Лей, тор, пур-дой-кор…
– Сэр! Вы не могли бы расписаться?
– Конечно. – Пастор взял блокнот и ручку и протянул их Розе. – Думаю, Флоренс распишется за нас обоих – она журналистка, – сказал он, напомнив дочери о фальшивом имени. Тут ему в голову пришло, что она могла забыть название «своей» школы. – Напиши имя и «школа Эйзенхауэра».
Роза даже не вздрогнула. Она записалась в блокнот и вернула его женщине.
Ну а теперь мы можем идти?
– И вы, сэр, пожалуйста, – сказала женщина, вновь протягивая блокнот Пастору.
Он с неохотой взял блокнот. И что же делать? Если он нарисует какие-нибудь каракули, дамочка попросит его аккуратно написать фамилию: такое уже случалось с ним раньше. Впрочем, он еще может отказаться и выйти. Она всего лишь секретарша.
Пока Пастор колебался, послышался голос Кинкейда:
– Надеюсь, тебе было интересно, Флоренс?
– Да, сэр, спасибо, – вежливо ответила Роза.
Пастор начал потеть.
Он нацарапал что-то там, где указала женщина, захлопнул блокнот и протянул его ей.
– Ты не забудешь послать мне вашу газету, когда она увидит свет? – спросил Кинкейд у Розы.
– Да, конечно.
Пойдем отсюда, пойдем скорее!
Женщина открыла блокнот и сказала:
– О, сэр, извините, но не могли бы вы написать свою фамилию печатными буквами? Боюсь, ваша подпись слишком неразборчива.
Ну и что мне теперь делать?
– Тебе понадобится наш адрес, – сказал Кинкейд Розе и вытащил визитку из кармана пиджака. – Вот, возьми.
– Спасибо.
Пастор вспомнил, что в бумажнике Питера Шобери есть визитные карточки.
Вот и ответ – благодарение Богу!
Он достал бумажник, вытащил визитку и протянул ее женщине.
– У меня ужасный почерк, воспользуйтесь, пожалуйста, моей визитной карточкой, – сказал он. – Нам нужно бежать. – Он пожал руку Кинкейду. – Вы были великолепны. Я напомню Флоренс прислать вам вырезку.
И они вышли из зала.
Пастор и Роза пересекли вестибюль и остановились в ожидании лифта. Пастор представил себе, как за ними выбегает Кинкейд с пистолетом в руке:
– Какой же вы адвокат, если даже не можете написать свою проклятую фамилию?
Но тут пришел лифт, они поехали вниз и вскоре благополучно вышли на свежий воздух.
– У меня самый лучший отец в мире, – заявила Роза.
Пастор улыбнулся ей:
– Тут ты совершенно права.
– А почему ты выдумал для нас фальшивые имена?
– Ну, я предпочитаю, чтобы эти свиньи не знали моего настоящего имени, – ответил он.
Она должна принять такое объяснение, Роза знала, как ее родители относятся к полицейским. Однако она сказала:
– Знаешь, я ужасно на тебя разозлилась.
Он нахмурился:
– Почему?
– Никогда не прощу тебя за то, что ты назвал меня Флоренс, – заявила она.
Пастор некоторое время на нее смотрел, а потом оба принялись хохотать.
– Пойдем, малышка, – ласково сказал Пастор. – Пора возвращаться домой.
10
Джуди снилось, что она идет по берегу моря с Майклом Керкусом и его босые ноги оставляют изящные следы на влажном песке.
В субботу утром она учила грамоте малолетних преступников. Они ее уважали, поскольку у Джуди был пистолет. Она сидела в церковном зале рядом с семнадцатилетним хулиганом, помогая ему писать дату. Джуди надеялась, что через десять лет это спасет его от ареста.
Днем она поехала на бульвар Джиари, чтобы закупить продукты в «Гала фудс».
Обычная субботняя суета не успокаивала. Она ненавидела Брайана Кинкейда за то, что он снял ее с работы над «Молотом Эдема», но ничего не могла сделать, поэтому болталась между рядами, пытаясь сообразить, что же ей нужно купить. В отделе, где продавались каши, она вспомнила о сыне Майкла и купила коробку «Кэпнкранч».
Однако ее мысли постоянно возвращались к «Молоту Эдема».
Неужели среди них есть человек, способный устроить землетрясение? Или я свихнулась?
Когда она вернулась домой, Бо помог ей выгрузить продукты и стал расспрашивать о расследовании:
– Я слышал, Марвин Хейес совершил набег на «Зеленую Калифорнию».
– Бесполезное мероприятие, – ответила она. – У них все чисто. Раджа опрашивал их еще во вторник. Двое мужчин и три женщины, всем за пятьдесят. Ни у кого из них нет криминального прошлого – даже ни одного штрафа за превышение скорости, никто не имеет подозрительных связей. Если они террористы, то я Коджак[6].
– По телевидению объявлено, что ФБР изучает архивы.
– Верно. Список всех, кто обращался к ним за информацией, включая Джейн Фонду. У них восемнадцать тысяч фамилий и адресов. Команде Марвина предстоит пропустить каждую фамилию через компьютер ФБР, чтобы выяснить, с кем стоит поговорить. Это может занять месяц.
В дверь позвонили, и Джуди приятно удивилась, увидев на пороге Саймона Спэрроу.
– Привет, Саймон, заходи!
Саймон был в черных велосипедных шортах, футболке, кроссовках «Найк» и темных очках с большими стеклами. Однако он приехал не на велосипеде: его изумрудно-зеленая «хонда дель соль» с опущенным верхом стояла возле дома. «Интересно, что бы подумала о Саймоне мама?» – спросила себя Джуди.
«Симпатичный мальчик, – сказала бы она, – но недостаточно мужественный».
Бо пожал руку Саймону и бросил на Джуди вопросительный взгляд.
Джуди изрядно удивила Бо, сообщив:
– Саймон один из лучших специалистов ФБР по лингвистическому анализу.
С трудом пришедший в себя Бо произнес:
– Рад познакомиться с вами, Саймон.
Саймон держал в руках магнитофонную кассету и большой конверт. Протянув их Джуди, он сказал:
– Я принес тебе отчет по записи обращения «Молота Эдема».
– Меня отстранили от дела, – мрачно сообщила Джуди.
– Знаю, но я решил, что тебе будет интересно. К сожалению, голоса на ленте не соответствуют ни одному из тех, что имеются в наших архивах.
– Значит, у нас нет имен.
– Да, но много другой интересной информации.
Джуди стало любопытно.
– Ты сказал «голоса». Я слышала только один.
– Нет, на пленке два голоса. – Саймон осмотрелся и увидел стоящий в углу кухни кассетный магнитофон Бо. Обычно на нем прослушивали «Хиты братьев Эверли». Саймон вставил свою кассету. – Давай послушаем запись.
– Я бы с удовольствием. Но меня отстранили. Теперь дело ведет Марвин Хейес.
– Мне интересно узнать твое мнение.
Джуди упрямо покачала головой:
– Тебе следует сначала поговорить с Марвином.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, но Марвин – паршивый идиот. Ты знаешь, когда он в последний раз кого-нибудь посадил за решетку?
– Саймон, если ты хочешь, чтобы я работала над этим делом за спиной у Кинкейда, забудь!
– Ты только послушай меня, ладно? Вреда ведь не будет.
Саймон включил запись.
Джуди вздохнула. Ей ужасно хотелось услышать выводы, которые сделал Саймон. Но если Кинкейд узнает, что Саймон говорил с ней прежде, чем ознакомил со своими выводами Марвина, им обоим не избежать неприятностей.
Прозвучал женский голос:
– Это «Молот Эдема» с обращением к губернатору Майку Робсону.
Саймон остановил запись и посмотрел на Бо:
– Что вы представили, когда в первый раз услышали эти слова?
Бо усмехнулся:
– Крупную женщину лет пятидесяти, с широкой улыбкой. Сексуальную. Я помню, как подумал: «Было бы неплохо… – Он посмотрел на Джуди и закончил: – Встретиться с ней».
Саймон кивнул:
– У вас надежные инстинкты. Даже не имеющие специальной подготовки люди могут многое сказать о человеке по голосу. Почти всегда понятно, кто говорит – мужчина или женщина. Кроме того, удается довольно точно определить возраст, а также рост и сложение. Иногда даже состояние здоровья.
– Ты прав, – кивнула Джуди. Она была заинтригована, несмотря на все свои опасения. – Всякий раз, услышав голос по телефону, я представляю себе человека, даже если это запись.
– Причина достаточно проста: голос исходит из тела. Высота тона, громкость, резонанс, хрипота, все голосовые характеристики имеют физические причины. У высоких людей голосовой тракт длиннее, у старых ткани теряют гибкость, хрящи становятся скрипучими, у больных бывает воспаленное горло.
– Да, конечно, но я раньше никогда об этом не думала, – призналась Джуди.
– Мой компьютер выделяет те же сигналы, что и люди, только точнее. – Саймон вытащил распечатку из конверта. – Этой женщине от сорока семи до пятидесяти двух лет. Она высокая, рост около шести футов без одного дюйма. У нее лишний вес, но она не страдает ожирением: скорее всего у нее пышные формы. Она пьет и курит, но не страдает серьезными заболеваниями.
Джуди ощутила тревогу и возбуждение. Она не хотела, чтобы Саймон читал свой отчет, но ей было ужасно интересно узнать о женщине, которой принадлежал голос.
Саймон взглянул на Бо:
– Вы правы относительно широкой улыбки. У нее большая полость рта, и ее речь не слишком лабиализована – она недостаточно напрягает губы.
– Мне нравится эта женщина, – заявил Бо. – А что говорит компьютер: хороша она в постели?
Саймон улыбнулся:
– Она представляется вам сексуальной из-за того, что ее голос кажется шепчущим. Это может быть признаком сексуального возбуждения. Но если она так говорит все время, то могут быть и другие причины.
– А тут, как мне кажется, вы ошибаетесь, – возразил Бо. – У сексуальных женщин сексуальные голоса.
– Как и у тех, кто много курит.
– Ладно, вы правы.
Саймон перемотал запись на начало.
– А теперь обратите внимание на акцент.
Джуди запротестовала:
– Саймон, я не думаю, что нам следует…
– Только послушай, ну пожалуйста!
– Ладно, ладно.
На этот раз он дал им послушать первые два предложения.
– Это «Молот Эдема» с обращением к губернатору Майку Робсону. Черт, я не привыкла говорить на магнитофон…
Саймон остановил пленку.
– Акцент, характерный для северной Калифорнии. Но вы больше ничего не заметили?
– Она принадлежит к среднему классу, – сразу же сказал Бо.