– Понятно, – Андрей быстренько прикинул: штурмовать скорее всего придется в лоб, разделиться не выйдет, слишком их мало, а оставаться поодиночке очень уж рискованно.
Едва отошли от берега, землю перед ними расколола трещина, из нее выплеснулось алое пламя, встало стеной. Вылезший вперед Илья отступил, споткнулся и брякнулся бы на задницу, не подхвати его Зина за рюкзак.
– Вот зараза… спасибо, – пробормотал бритоголовый.
Пламя опало, стало ясно, что трещина не особенно широка или длинна, но за ней из травы поднимается поросль черных кустов. В ход пошел топор, куски веток и стволов полетели наземь, захрустели под подошвами.
Одолели эту преграду, и впереди появилась новая – полоса «болота», вытянувшаяся, похоже, вдоль всего забора.
– Да, через это не пройти… – задумчиво сказал Андрей. – Если только перепрыгнуть.
Он разбежался и взлетел в воздух, внизу промелькнуло зеленое, ощутил резкий запах торфа, земля ударила в ноги. Затормозить не успел и врезался в ограду всем телом, не болезненно, но ощутимо, и слегка оцарапал подбородок.
– А мы как? – с тревогой спросила Лиза. – Тоже скакать?
Судя по лицу девушки, она вовсе не была уверена в том, что сможет повторить трюк Соловьева.
– Оставайтесь там, – сказал он. – И лучше отойдите. Я попробую справиться.
Пришла мысль, что только в сказке герой в одиночку забирается в логово злодея и сражает его, несмотря на тьму препятствий. Но поспешно отогнал ее, поскольку «болото» с чавканьем подползло к ногам, подпрыгнул и ухватился за верх ограды. Рюкзак, который не догадался оставить, потянул вниз, но Андрей напрягся так, что в плечах хрустнуло, и закинул себя на забор.
Через мгновение он был на другой стороне, рядом с навесом для дров.
Около крыльца стоял «Хаммер», огромный и желтый, как цыпленок-мутант, рядом с ним притулился мотоцикл из тех, которые так любят показывать в американских фильмах – сплошь хром и черный металл.
Андрей оставил рюкзак у ограды и побежал к автомобилю.
Когда тот плавно сдвинулся с места, решил, что сошел с ума. Отреагировал совершенно рефлекторно. Дернулся в сторону, а махина «Хаммера», перемещавшаяся на высоте нескольких сантиметров над землей, так что колеса не вращались, пролетела мимо и врезалась в забор.
Тот содрогнулся, раздался треск и тяжелый скрежет.
Ведущая в дом дверь распахнулась, и на крыльцо выбрался «нехристь» с охотничьим ружьем в руках. Вскинул его, но выстрелить не успел, Андрей нажал на спусковой крючок быстрее.
Крылатого отбросило назад, уродливое лицо исказилось, изо рта и клюва выплеснулась кровь.
– Но как… ты? – прохрипел он, падая на колени.
– Очень просто, – ответил Андрей, переводя «калаш» на стрельбу одиночными.
Пуля попала туда, куда надо – в середину лба, но башка «нехристя» после этого развалилась, точно врезавшийся в стену снежок. Посыпались черные ошметки, полилась багровая слизь, брякнуло выпавшее из рук ружье, и безголовое тело покатилось вниз по ступенькам.
Тут же что-то началось за оградой, что именно, он видеть не мог, только слышал – протяжное сипение, чмоканье, скрежет и треск, словно толпа носорогов ломилась через лес с множеством луж.
Потом все затихло, и донесся бодрый голос Ильи:
– Эй, ты как там, не откинулся?
– Вроде нет, – ответил Андрей.
Он прошел к воротам, запертым на тяжелый длинный засов, и отворил их. «Болото» вокруг забора исчезло без следа, сгинули и черные кусты, а растения, что плодоносили «гнилыми огурцами», пожухли и осели, словно на июньское поле заглянула осень.
Лиза, увидев его, облегченно вздохнула, лицо Зины отразило жадный интерес.
– «Нехристь» готов, – сказал Андрей. – Где у вас остальные?
– Он нас там держал, на заброшенной ферме! – затараторила женщина, указывая туда, где за старыми покосившимися домами располагалось вытянутое здание с загоном. – Вы его убили? Как здорово! Спасибо вам, спасибо!
И она заплакала, на этот раз от радости.
– Лиза, идите туда, освобождайте всех, – велел Андрей, выждав, пока эмоции немного поутихнут.
– О-ха-ха! А мы дом осмотрим! – глаза Ильи засверкали от любопытства.
Женщины удалились в сторону фермы, а они вернулись во двор.
При виде «Хаммера» бритоголовый издал восхищенный вздох, рядом с мотоциклом на пару минут потерял дар речи, зато труп «нехристя» оглядел без особого восторга – подобного добра насмотрелись за последний месяц. Дом встретил их сильным неприятным запахом – словно где-то тут стояло мусорное ведро, которое не опустошали несколько месяцев.
Миновали прихожую, роскошно обставленную, с зеркальным шкафом во всю стену, и, заглянув на кухню, обнаружили источник вони: на столе покоилось разделанное человеческое тело, местами порезанное, кое-где погрызенное, а в тазу лежали «гнилые огурцы».
– О, блин, – сказал Илья, стремительно бледнея. – Меня сейчас стошнит…
Дом, некогда, похоже, вылизанный до блеска, был основательно загажен – очистки, огрызки и пятна на полу, отпечатки ладоней и подошв на стенах, красные брызги на потолке. Странным выглядело то, что разбиты все до единой лампочки – в люстрах и в настенных светильниках.
Под ногами хрустели осколки стекла, углы «украшали» битые тарелки и чашки.
– Да, дедушка Ленин этого бы не одобрил, – сказал Андрей, разглядывая розетку, вырванную из стены с мясом.
– И я не одобряю, – добавил Илья, чье лицо начало приобретать более-менее нормальный цвет.
Заглянув в спальню, обнаружили огромную кровать из тех, которые народ прозвал «траходромами», а на ней – голую девушку без сознания, привязанную к ножке толстой веревкой.
Илья помрачнел, разглядывая синяки, царапины и отпечатки зубов на теле барышни, некогда довольно плотной, но теперь исхудавшей, с грязными рыжими волосами и большой родинкой на подбородке.
– Теперь ясно, чем эта падла тут развлекалась, – буркнул он. – Эй, проснись!
Но пришлось хлопнуть девушку по щеке, чтобы она подала признаки жизни – застонала и пошевелила головой. Когда открыла глаза, зеленые и очень красивые, оказалось, что их заполняют страх и тупая покорность, точно у загнанного животного.
Прошло несколько мгновений, и только потом рыжая сообразила, что к ней явился вовсе не мучитель.
– А… – сказала она. – А… как?..
Похоже, барышня решила, что у нее начались галлюцинации.
– А вот так, власть переменилась! Слазьте, которые тут временные! – с довольным смешком ответил Илья и принялся резать веревку ножом, а Андрей полез в стоявший тут же шкаф для одежды.
Там отыскал ярко-красный халат, и девушка поспешно в него закуталась.
Когда выбрались во двор, там обнаружились не только Лиза и Зина, а еще и толпа аборигенов, человек двадцать – все изможденные, грязные, кое-кто с «отметинами» катастрофы вроде рожек или заячьих ушей. На мужчин с автоматами они уставились так, как смотрели, наверное, первые христиане на своих епископов.
Андрею под этими взглядами, полными благодарности и надежды, стало даже неловко.
– Леська! Жива! – воскликнули в толпе при виде барышни в халате, и та, рыдая, бросилась к своим.
Заголосили, запричитали бабы, а их тут было куда больше, чем мужиков.
– Ну, вот, дело сделано. Они там смирно сидели, даже дышать боялись, – сказала Лиза, подойдя к крыльцу. – На меня выпучились, как на ангела, ну, а Зина им все рассказала…
От толпы отделился дядька лет пятидесяти, обряженный в стиле «колхоз» – в кирзачи и ватник. На труп «нехристя», все так же валявшийся у крыльца, он покосился со страхом и ненавистью, затем откашлялся и проговорил, просительно заглядывая в лицо Андрею:
– Спасибо, мужики, всем миром вам кланяемся… Спасли от этого, в душу его мать. Что, теперь у нас останетесь?
Дядька боялся, что вооруженные чужаки займут место убитого властителя.
– Нет, – покачал головой Андрей. – У нас свои дела… Сейчас обратно пойдем.
Но эти слова услышала Зина.
– Нет, да что вы! – закричала она. – Так нельзя! Оставайтесь хотя бы до завтра! Мы вас накормим, напоим, баню истопим! Ведь так, Степаныч? Не по-людски это – просто так тех, кто тебя выручил, отпускать!
Дядька в кирзачах закивал, тетки загомонили вновь, и Андрей понял – сегодня им уйти не дадут.
Через час он сидел в одном из уцелевших домов, вокруг суетились аборигены, а со двора доносился стук – там рубили дрова для бани. Соловьев рассказывал, какие твари появились после катастрофы и как с ними лучше бороться, а молодой парень, сурово нахмурившись, все это записывал.
Оружие в окрестных деревнях было – почти у каждого мужика охотничье ружье, кое у кого и не одно, зато монстры здесь попадались нечасто, так что местные имели шансы отбиться и как-то устроиться.
Лиза в соседней комнате организовала «медицинский кабинет», и к ней выстроилась настоящая очередь женщин. Илья отправился, как он сообщил, «погулять», а когда вернулся, то на роже обнаружилась настолько довольная улыбка, что стало ясно – одна из барышень «отблагодарила» его по-своему.
Лиза в соседней комнате организовала «медицинский кабинет», и к ней выстроилась настоящая очередь женщин. Илья отправился, как он сообщил, «погулять», а когда вернулся, то на роже обнаружилась настолько довольная улыбка, что стало ясно – одна из барышень «отблагодарила» его по-своему.
– Хм, это, мужики, надо бы отметить… – сказал Степаныч, выставляя на стол здоровенную бутыль с коричневой, словно коньяк, жидкостью. – Завалили супостата… Вы как там, закончили?
– Да, готово, – записывавший парень отложил ручку.
Андрею выпивать не особенно хотелось, но зато Илья мгновенно оживился, потер руки и заявил:
– Наливай, батя! Что это у тебя за ботва?
– Не ботва, а самогон, – обиделся Степаныч. – На дубовой коре, с почками, как еще дед мой делал!
– Ну, если с почками, – пробормотал Андрей.
Вдобавок к бутыли появились стаканчики, граненые, мутные, словно на них посидело не одно поколение игумновских мух, а также квашеная капуста и соленые огурцы в мисках.
– Извиняйте, но хлеба нет, – сказал Степаныч, наполнив посуду. – Ну, за победу!
Пах самогон резко, как сапожный крем, но пился легко, словно вода, и градус не чувствовался.
После третьего стаканчика Андрей обнаружил, что напряжение из тела ушло, недавняя схватка с «нехристем» стала казаться чуть ли не развлечением, вокруг собрались на редкость душевные люди, и еще ужасно хочется петь. Илья даже затянул нечто похожее на гимн СССР в хип-хоповской обработке, но быстро устыдился собственного голоса и пристал к Степанычу с вечным вопросом: «Ты меня уважаешь?».
Пришла закончившая прием Лиза, но ее укоряющий взгляд никого из мужчин не смутил.
– Садись с нами, – предложил Андрей, чувствуя, с каким трудом ворочается язык.
Девушка фыркнула:
– Вот еще! Нужны мне такие пьяницы!
Но на табуретку опустилась и с интересом принюхалась, поглядывая на чуть ли не ополовиненную бутыль. Они выпили еще по одной, по другой, затем гостей повели в баню, такую жаркую, что в первый момент бритоголовый выпучил глаза и побагровел, точно угодивший в кипяток рак.
Под вениками, которыми Степаныч орудовал, точно шаолиньский монах – нунчаками, хмель ушел, осталось только мягкое расслабление, приятная истома в мышцах.
– Сегодня мы никуда не пойдем, – сказал Андрей, когда они сидели в предбаннике, завернувшись в простыни, и приходили в себя.
– Что, тут останемся ночевать? – спросила Лиза ехидно.
Впервые с момента гибели Рика она не выглядела мрачной, шутила и разговаривала как обычно.
– Ну, тут не тут, а где-нибудь останемся, – подал голос Илья. – И еще вмажем!
– Вмажем, – согласился Степаныч. – У меня там еще бутылка есть, на рябине…
Ее прикончили к вечеру, когда местные уже оставили гостей в одиночестве. Андрей маленько притормозил, а вот бритоголовый к этому моменту передвигался на бровях. Вырубился он мгновенно, едва дополз до кровати и благополучно прохрапел до утра, не замолкая, похоже, ни на мгновение.
Лиза с Андреем занимались вещами куда более приятными и уснули к рассвету.
Наступление утра было отмечено истошным воплем.
– Что за ерунда? – пробормотал Андрей, поднимая голову.
Лиза посапывала рядом, в задернутое занавеской окошко лился дневной свет, а снаружи кто-то надрывно орал. В соседней комнате ворочался Илья, и храп его становился все менее и менее уверенным.
Вопль замолк, Андрей встал, стараясь не разбудить девушку, и с автоматом в руках выбрался из дома. Неподалеку от особняка, служившего резиденцией «нехристю», увидел небольшую толпу, в которой надрывно причитали женщины.
– А, это ты? – сказал оглянувшийся Степаныч, такой свежий, будто не пил вчера с гостями.
У самого Андрея голова была тяжелой, и вообще чувствовал себя мутновато.
– Что случилось? – спросил он, уже догадываясь, в чем дело.
– А вон, смотри… – Степаныч махнул, и женщины расступились.
На земле лежало тело молодой девицы, чье имя Андрей вчера не узнал или, скорее всего, не запомнил. Горло ее было аккуратно перекушено, грудь вмята ударом когтистой лапы, на белом платье выделялись разрезы от когтей, темнели потеки крови, а синие глаза удивленно смотрели в небо.
– Я его видела! Я его видела! – заговорила одна из женщин, пожилая, в платке. – Черный такой, лап много! Он стоял рядом с телом, а потом исчез! Словно в дым обратился!
– Ты знаешь, кто это сделал? – спросил Степаныч, и взгляд его был требовательным.
– Да, – сказал Андрей. – Знаю, ядреная бомба.
– И как с ним бороться? Почему ты нам о нем не говорил?
– А потому, что тварь эта существует в единственном экземпляре, – он оглянулся, понимая, что это бесполезно, что вздумай зверь напасть сейчас, шансов отбиться не будет.
– И что? – нахмурился Степаныч.
– Мы сейчас уйдем, и она уйдет за нами, – в этот момент Андрею было так стыдно, как не было много лет – вчера после победы он расслабился, позволил себе забыть о следовавшем за ними по пятам хищнике, а тот после гибели «нехристя» проник-таки на закрытую ранее территорию.
И в результате умер невинный человек.
– Ой, не уходите! – воскликнула Зина. – Вы же нас беззащитными бросите! На кого нас оставите?
– Если останемся, он тоже останется, – Андрей злился, понимал, что на себя, но сдерживаться было все труднее. – И убьет вас по одному, поскольку защитить всех мы не сумеем. Можно засесть толпой в доме и выставить стволы во все окна. Этого вы хотите?
Судя по взглядам, никак не хотели, а еще – вчерашняя слепая благодарность у местных улетучилась, замелькали недружелюбные мысли насчет того, что чужаки с автоматами не только грохнули «нехристя», а еще и притащили неведомого зверя на хвосте…
Почему бы не погнать их вилами?
– А точно он за вами пойдет? – спросил Степаныч.
– До сих пор тащился следом, – сказал Андрей. – От Красной площади.
– А если не пойдет? Останется? – Зина испуганно прижала руки к груди.
Судя по физиономиям, сомнения одолевали и прочих обитателей Игумнова.
– Если через несколько километров мы поймем, что он не идет за нами, то вернемся, – обещать подобное было тяжело, и вовсе не потому, что Андрей собирался обмануть, нет, просто он понимал, что тварь слишком умна, быстра и незаметна, чтобы с легкостью отслеживать ее передвижения.
Она может сутки держать себя тихо, так что путешественники и не заподозрят, что хищник крадется рядом.
– Да, обещать-то все горазды, – проворчал Степаныч.
– Предложи свой вариант, – пожал плечами Андрей.
Тут мужик замялся – понятно, что ничего лучшего ему в голову не пришло, да и прийти не могло.
– Отправьте с вами одного из ваших, – продолжил Андрей. – Вот только для него риск возрастет. Зверь двинется за нами, и когда мы расстанемся, наверняка кинется на одиночку. Или пошлите нескольких. Но это будет опасно для тех, кто останется. Так?
Мужчин в Игумнове не так много, оружия тоже не вагон.
– Хм, ну… мы подумаем, – буркнул Степаныч.
– Хорошо, – Андрей кивнул и зашагал обратно к тому дому, где они ночевали.
Вернувшись туда, застал спутников на ногах – деловитую Лизу и встрепанного, помятого Илью.
– Что там такое? – выдавил тот, моргая красными глазами.
Перегаром от бритоголового разило так, что Андрей поморщился.
– Зверь был здесь, – сказал он. – Надо уходить, и быстрее.
Несмотря на то что Илья двигался, как сонная муха, и ронял все из рук, собрались на удивление быстро. Уже повесив на спину рюкзак, Соловьев выглянул в окно – труп унесли, толпа в основном разошлась, остались только мужчины, хмурые и напряженные, с ружьями наготове.
– Ну чо, разборка будет или так уйдем? – с трудом ворочая языком, спросил Илья.
– Надеюсь, что так, – сказал Андрей и решительно направился к двери.
Встретили их недружелюбными взглядами, словно и не было вчерашнего ликования, тела «нехристя» на крыльце и плачущей от радости девушки в красном, не по размеру халате.
Степаныч откашлялся и поинтересовался:
– Уходите, значит?
– Да, – сказал Андрей. – Кто-то из вас идет с нами?
Ответом стал кивок.
– Я сам отправлюсь, – произнес Степаныч. – Пожил свое, мне и рисковать… Если не вернусь до вечера, то мои будут знать, что я погиб – либо от напасти хищной, либо от вашей подлости.
– Петр Сте… – начал один из молодых мужчин, но Степаныч люто зыркнул на него:
– Тихо! Я решил. Все.
– Хорошо, – Андрей оглядел жителей Игумнова. – Счастливо оставаться.
– И не поминайте лихом, – добавила Лиза.
Никто из женщин проститься с ними не вышел, сидели, должно быть, под охраной в одном из домов, боясь нос высунуть.
Там, где вчера были заросли черных кустов, не осталось ничего, так что к речке прошли без труда. По мостику перебрались на другой берег и зашагали через поле, растения на котором, появившиеся благодаря «нехристю», засохли за одну ночь. Скопление чудовищных деревьев сохранилось, а вот оранжевые кочки и металлические деревца сгинули.