Она улыбнулась и пошла по своим делам той же торопливой походкой, что и прежде. Я тоже так делаю иногда, когда хочу показать, что по уши занят и ужасно тороплюсь…
— Спасибо, — сказал я ей вслед, и она, не оглядываясь, кивнула.
В кабинке возле вертушки опять же сидел человек в пятнистой форме.
— Пропуск, — механически произнес он.
— Мы по поводу убийства Петра Самохина, что лежал у вас в реанимации, — сказал я охраннику безапелляционным деловым тоном, решив показать ему свою полнейшую осведомленность и тем самым поразить его и лишить мотивов к возможному отказу. Чего, мол, теперь нас не пускать, если нам и так все уже известно. Но мой номер не прошел…
— Какому убийству? — охранник, кажется, был искренне удивлен. А может, он и правда ничего еще не знал? А может, он артист от рождения? Кто поймет их, этих охранников!
— Ах, вот оно что-о-о, — крайне недоверчиво протянул я. — А полицейские прошли?
— Прошли, — ответил охранник.
— У них вы тоже спрашивали пропуск? — прищурился я.
— Нет, им разрешено везде без пропусков проходить, — опешил от моего напора страж. — Они свои служебные удостоверения показали. Как и положено…
— Хорошо, а вот мое служебное удостоверение, — я раскрыл зеленые корочки Международной карточки журналиста и прислонил их к стеклу кабины. — Видите, здесь написано «оказывать необходимое содействие держателю карточки в выполнении им профессиональных обязанностей»?
Охранник приблизил лицо к стеклу и протянул:
— Ну-у?
Я было хотел ответить на этот его возглас двумя короткими словами, но… И по-доброму сказал:
— Вы препятствуете мне выполнять мои профессиональные обязанности.
Охранник промолчал.
— Хорошо, звоните Александру Николаевичу…
— Какому? — прозвучал неожиданный вопрос.
— Вашему главврачу! — начал я терять терпение. Хотя, такого дуболома и нужно держать в охранниках. Такие стоят на своих постах насмерть… — И скажите ему, что телекомпания «Авокадо» в одной из своих передач обязательно расскажет о том, что служащие больницы, да и он сам, имеют что скрывать от журналистов. Например, вы можете истязать и ставить опыты в своих тайных подвалах над безнадежно больными людьми…
Охранник открыл было рот, но потом вопросительно посмотрел поверх моей головы.
— Не надо никуда звонить, — раздался за спиной знакомый голос. — Эти господа со мной…
Я обернулся. За моей спиной стоял Володька Коробов собственной персоной и показывал охраннику удостоверение следователя Главного следственного управления Следственного комитета.
— А они-то зачем? — спросил Володьку смуглый человек, что был рядом с ним (наверняка они из одной организации).
— Это господин Русаков с телеканала «Авокадо», познакомьтесь, — произнес Коробов вместо ответа.
— А-а, это тот, который ведет программу «Кто убил Санина»? — посмотрел на меня спутник Коробова с любопытством.
— Именно так, — ответил Володька. — Ему бесполезно ставить препоны и рогатки на пути. Он все равно их сметет! Или обойдет…
Мы со смуглым обменялись рукопожатием. У него оно было вялым, будто его силы были на исходе, и он вот-вот должен закатить глаза, повалиться на пол и испустить дух, мелко и часто подергивая своими конечностями.
Честно говоря, не люблю я вялых рукопожатий. Когда пожимаю человеку руку, а он в ответ едва обозначает подобное действие, это говорит о его ко мне безразличии. По барабану я ему. Или он по натуре скрытен и бесхребетен, а, стало быть, опасен. И ухо с ним надо держать востро…
— Ты откуда узнал об убийстве Самохина? — спросил Коробов, когда мы уже поднимались по лестнице — Да еще раньше меня?
— Работаю…
— И я работаю, — парировал мою реплику Володька. — Получается, что твои методы эффективнее.
— Просто мне иногда везет.
— А тебе, вообще, что здесь нужно?
— Мне нужно набрать материала на передачу, — честно ответил я. — Ну, и узнать, кто замочил Петра Самохина.
— Мне тоже хотелось бы узнать, — промолвил задумчиво Володя Коробов.
Собственно, в реанимационном отделении не было ничего интересного. Аппаратура, капельница, трубочки и труп, лежащий на кушетке. У входа в палату стояли двое полицейских, из которых один выглядел убито. Почти как Самохин, только рот его не был полуоткрыт в последней надежде вдохнуть воздуха. Третий служитель благочиния и правопорядка в нашем рыночно-базарном государстве писал протокол внутри палаты, очевидно, описывая место преступления, тоже выглядел угрюмо. Видно, переживал по усопшему. Подушка лежала на груди Самохина. Сам же он… В общем, скажу так: асфиксия или насильственное удушение были налицо. То есть на лице Петрухи…
— А что, Самохина не охраняли? — тихо спросил я Коробова, когда его смуглый товарищ куда-то подевался.
— Ну, как же не охраняли… Охраняли, — почти не пошевелив губами, ответил мне Володька. — Похоже, охранник на пару минут в сортир вышел, вот в это время Петруху и задушили.
— Когда вы обнаружили труп? — обратился Коробов к полицейскому с убитым видом.
— В одиннадцать сорок, — ответил тот.
— Когда у вас смена?
— В двенадцать, — угрюмо ответил полицейский.
— Кто вас должен был сменить? — снова спросил Коробов.
— Я, — ответил второй полицейский.
— Вы обычно опаздываете на смену? — задал Володька не совсем понятный вопрос для полицейского, но я понял, к чему клонит мой университетский товарищ.
— Никак нет, никогда! — второй полицейский был почти возмущен.
— Тогда какого черта, — обратился Коробов к первому полицейскому, что стоял с убитым видом, — вы не дождались смены?
— Да я не мог уже терпеть, — ответил тот. — Я и ушел-то всего на пару минут. Кто ж знал, что все так выйдет?!
— Тот, кто ждал такого момента, — ответил Коробов. — И дождался…
— А как убийца прошел через охрану? — спросил я. — Нас со Степой вот не пустили.
— Вряд ли он шел через охрану, — уверенно предположил Коробов. — Прошел служебным входом, выждал момент и убил. Значит, камеры на входе его не зафиксировали.
— Но тогда его должны были видеть сотрудники больницы, — резонно заметил я. — Заведующий отделением, врачи, медсестры… Кто там еще бывает из персонала?
— Мой товарищ уже опрашивает персонал реанимационного отделения, — сказал Володя. — Он хоть звезд с неба не хватает, но уж коль вцепится, не оторвать. Как бульдог.
— Ценное качество, — произнес я.
— Весьма, — согласился Коробов.
— Ну что? — Я посмотрел на Володьку. — Теперь только двое остались на подозрении? Актер Путятин и деловая брюнетка?
— У меня — да, — сказал Коробов, и на его лицо набежала тень. — А вот как у других, не знаю…
Ответа я не понял, но переспрашивать не стал. Вместо этого решил заняться своими непосредственными обязанностями.
— Что нам здесь можно поснимать? — спросил я, оглянувшись на Степу и заметив, что глазок на камере уже в оперативной работе.
— Да снимай что хочешь… — как-то странно отозвался Володька, что мне совершенно не понравилось. Был вынужден поинтересоваться:
— А ты что не в настроении? Из-за убийства Самохина? Такое случается. Он же опасный свидетель. И его устранили бы так или иначе…
— Понимаю, — сказал Коробов. — Но, боюсь, на этого Петра Самохина убийство Санина и спишут…
— Вот оно что-о-о… — протянул я.
— Мое начальство уже склонно полагать, что Санина убил Самохин, — произнес Коробов.
— Ну, конечно, посчитать убийцей Санина алкаша Самохина и представить дело как бытовое убийство, после чего объявить столь громкое дело закрытым, причем в очень короткие сроки, выгодно всем, — наполнил я свою фразу едким сарказмом, предназначенным, конечно, не для Коробова, а для тех, кто стоял над ним. — Все довольны. Все смеются. Получают чины и премиальные. И аплодируют друг другу… А что: «нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть человека»… Не зря ваша контора выдвинула именно такую формулировку…
— А что тебе не нравится? — злясь, конечно, не на меня, а на тех, кого не было рядом, произнес Володька. — Раз такой исход дела всех устраивает…
— Мне все не нравится, — заявил я. — Да, и кто тогда убил самого Самохина? И зачем? Если просто так, то где мотив? Проникнуть в больницу, все же обеспеченную какой-никакой, но охраной, рискуя быть замеченным… Следить за полицейским, который сидит у двери в палату и охраняет уже самого Петра Самохина, опять же, рискуя, что тебя заметят… Выждать удобный момент, когда охранник отлучится… Убить затем Самохина… После чего, опять же, уйти, вновь рискуя быть замеченным кем-либо из персонала больницы… Это что, просто так было затеяно, что ли? Для чего такие сложности? Ежу понятно, что устранение Самохина выгодно и нужно только заказчику убийства Санина. Ну, или исполнитель убийства Санина заметал за собой следы. Подчищал, как это у них называется… Надо искать заказчика убийства Санина, исполнителя этого убийства и человека, убившего Петруху. На мой взгляд, это все разные люди. Дел — непочатый край! Как можно списывать все на несчастного Самохина?! Да и потом — какая здесь бытовая драка, если рот Санину залепили скотчем, после чего его попросту добивали, а он только отбивался…
— Врач, к которому поступил Петр Самохин после ножевого ранения, сказал, что у Петра на теле и руках были обнаружены ссадины и гематомы, — промолвил Коробов. — Вот тебе и следы побоев, которые успел нанести ему Санин. Все как бы сходится…
— Именно как бы ! — едва не вскричал я.
— Это как раз всех и устраивает, — уныло отозвался на мое восклицание Коробов.
— Но ты же сам не веришь тому, что Самохин — убийца Санина? — посмотрел я на Володьку сочувственно.
— А знаешь, меня попросту могут и не спросить… — хмуро заметил Коробов.
— А что по брюнетке? — перевел я разговор на другую тему. — Удалось что-нибудь накопать?
— Пока ноль целых ноль десятых, — мрачно ответил Володя. — Но ребята ищут…
— Вот и пусть продолжают искать, — горячо сказал я (горячее, чем нужно). — Не может быть, чтобы эта брюнетка нигде не засветилась. Она же не бесплотный дух!
— Если, конечно, она была, эта деловая брюнетка, — так пессимистически отозвался на мои разглагольствования Коробов…
Подошел главврач со свитой, на которую мало кто обратил внимание. Александр Николаевич покосился на меня, на Степу с камерой, но ничего пока касательно съемок не сказал, хотя, похоже, и собирался. А вот прочих слов он наговорил предостаточно. И что случай, произошедший в реанимационном отделении с Петром Самохиным, — редкий и совершенно случайный с точки зрения статистики (при чем тут какая-то статистика?). И что в гибели пациента, которого врачи больницы непременно бы спасли и поставили на ноги (а иначе, мол, у них и не бывает), — персонал ответственности не несет, поскольку этого Самохина ненадлежащим образом охраняли те, кому это было положено делать. И, наконец, что съемки во вверенной ему больнице следовало бы производить с его согласия и не своевольничать…
На это Володька Коробов ответил, что ответственности за смерть пациента с него, как главного врача больницы, никто не снимает, ибо руководитель ответственен за все. И что вина в том, что по больнице разгуливает убийца, неизвестно каким образом проникший в реанимационное отделение, где лежат самые тяжелые больные, целиком и полностью лежит на нем, занимающем пост главного врача и отвечающем, опять же, за все, что происходит на территории и в корпусах его больницы…
Они не договорились ни до чего и разошлись по своим углам ринга недовольные друг другом.
«Ничего, — подумал главврач со злорадством. — Вот прижмет тебя со здоровьем, и обратишься ты в нашу больницу. Тут мы тебе и покажем, за что несем ответственность, а за что — нет…»
«Ничего, — думал Володька. — Вот столкнешься ты с бесправием в нашем «правовом» государстве — а с этим ты обязательно столкнешься, — обратишься к нам за помощью, тут-то мы тебе и объясним, кто и за что несет ответственность, и какую…»
А потом вернулся смуглый товарищ Коробова и сказал, что никто из персонала больницы, так или иначе связанного с отделением реанимации, не видел никаких подозрительных личностей: все как всегда, и даже спокойней было, нежели обычно.
— А посетители? Родственники с фруктами, товарищи с работы и прочая публика? — спросил его Володька.
— И это, говорят, как обычно, — ответил смуглый. — А за всеми посетителями, мол, и не уследить, да и не приставлены они, врачи да медсестры, за посетителями следить…
— Вот, такие пироги, — Коробов хмуро посмотрел на меня. — Что, пошли отсюда?
— Я тебя попрошу, — сказал я Володьке, когда мы выходили из больницы. — Пусть ваши ребята все же пока не прекращают искать брюнетку и отсмотрят все записи по камерам наружного наблюдения в радиусе квартала от дома Санина. Не может быть, чтобы она нигде не засветилась…
— Может, — не согласился со мной Володька. — Если умна и опытна. Сегодняшний убийца нигде не засветился? А народу в больнице — уйма… И никто при этом его не видел!
Мы вдруг быстро посмотрели друг на друга:
— Ты подумал то же самое, что и я? — спросил Коробов.
— А ты? — в свою очередь спросил я.
— Наверное, — ответил Володька. — А что ты подумал?
— Я подумал, что, возможно, Петруху Самохина убила та самая деловая дамочка-брюнетка, умная и опытная, как ты сказал, которую он видел в подъезде Санина и которая, возможно, и замочила нашего прославленного артиста, — произнес я.
— Точно, — сказал Коробов.
— А ситуация накаляется, — заметил я.
— Ага, — машинально согласился со мной Володька. — Надо вернуться и снова опросить персонал больницы, уже на предмет брюнетки.
— Возвращаемся.
Через бюро пропусков и пятнистого охранника брюнетка не проходила.
— Женщины были, конечно, — ответил охранник, — как же без них! Но той, про которую вы говорите, не было. Не проходила мимо меня такая. Я бы заметил. На то мы здесь и приставлены…
Служебный вход с тылу больницы был открыт настежь: входи, кто хочешь. Возле него стоял и курил мужчина лет за сорок в халате, который смотрелся на нем, как на мне смотрелась бы, к примеру, балетная пачка.
— Здравствуйте, — поздоровались мы с мужчиной (нас было только двое, поскольку Володька отослал смуглого опрашивать персонал больницы на предмет дамочки-брюнетки, а я отослал Степу к Сан Санычу в машину).
— Здравствуйте, — бесцветно ответил нам мужчина.
— А что, этот вход всегда у вас открыт? — спросил Коробов.
— А вы кто? — в свою очередь спросил мужчина.
— Я — следователь Главного следственного управления Следственного комитета Владимир Коробов, а это, — Володька посмотрел на меня, — мой помощник Русаков. Слышали, наверное, что у вас в реанимационном отделении случилось?
— Слышал, конечно… А документики у вас при себе имеются? — спросил мужчина.
— Да, — ответил Володька и показал мужчине свое удостоверение.
Мужчину это вполне устроило, и у меня он удостоверение спрашивать не стал.
— А вы кто будете?
— Я завхоз, — просто сказал мужчина.
— Понятно… Бдительный вы, однако.
— Не без того, время нынче такое.
— А почему служебный вход не заперт? — продолжал любопытствовать Володька.
— Служебный вход открыт потому, что нам привезли кровати. Не хватает кроватей-то для всех больных. Вот мы и уплотняем палаты. Ставим дополнительные койки, чтобы размещать больных. Много их нынче… Выгрузку кроватей мы только что закончили, так что вот покурю и закрою вход.
— Понятно, — сказал Володька. — А во время разгрузки вы тут находились?
— Конечно, — ответил завхоз. — Контролировал процесс выгрузки и размещения кроватей по палатам.
— И никто посторонний через этот вход не проходил? — задал новый вопрос Володька.
— Никто, — уверенно ответил завхоз.
— А вы все время здесь стояли? — спросил я.
— Все время, — подтвердил завхоз и посмотрел на меня. — Как пришла машина с кроватями, так я здесь и появился. Без контроля, брат ты мой, ныне никак нельзя…
— А раньше что, можно было? — поинтересовался Володя.
— Можно, — сказал завхоз.
— А где машина, что привозила кровати? — спросил Коробов.
— Так ушла уже, — ответил завхоз. — Чего ей здесь делать?
— Давно?
— Минут пять назад… — ответил завхоз и посмотрел на часы.
— А сколько времени вы разгружали кровати? — спросил Коробов и тоже зачем-то посмотрел на часы.
— Часа полтора, — ответил завхоз. — Грузчиков-то у нас нет. Водитель помогать отказался. Ну, нашел я двоих ребят…
— Что за ребята? — спросил Коробов. — Вы их знаете?
— Конечно, — сказал завхоз. — Они в больнице работают…
— Ну, а из персонала больницы вы здесь кого-нибудь видели? — спросил я. — Кто-нибудь проходил через служебный вход, когда вы выгружали кровати?
— Проходили, — кивнул мужчина и затянулся сигаретой.
— Кто проходил? — спросил Коробов. — Кого вы видели?
— Только врача Карапетян, — ответил завхоз и выпустил изо рта и носа голубоватый дым.
— Карапетян — это мужчина или женщина? — спросил Володя.
— Мужчина, — ответил завхоз.
— А он входил или выходил? — задал новый вопрос Коробов.
— Входил и выходил.
— Один?
— Нет.
— А с кем? — продолжал наседать на завхоза Коробов.
— С женщиной, — сморгнул завхоз.
— С какой женщиной? — быстро спросил Володя Коробов, мельком глянув на меня.
— А я почем знаю? — пожал плечами завхоз.
— Но вы же только что сказали, что через служебный вход никто из посторонних не входил, — строго посмотрел на завхоза Коробов. А тут — женщина какая-то.
— Это не тот случай, когда документики надо спрашивать. Она же была с Карапетяном, — ответил мужчина и бросил недокуренную сигарету в урну. — На ней был халат. Застегнутый. Я по-думал, что это какая-то молодая врачиха из другого корпуса.
— А почему вы подумали, что это врачиха , а не медсестра? — спросил я.