— С женщиной, — сморгнул завхоз.
— С какой женщиной? — быстро спросил Володя Коробов, мельком глянув на меня.
— А я почем знаю? — пожал плечами завхоз.
— Но вы же только что сказали, что через служебный вход никто из посторонних не входил, — строго посмотрел на завхоза Коробов. А тут — женщина какая-то.
— Это не тот случай, когда документики надо спрашивать. Она же была с Карапетяном, — ответил мужчина и бросил недокуренную сигарету в урну. — На ней был халат. Застегнутый. Я по-думал, что это какая-то молодая врачиха из другого корпуса.
— А почему вы подумали, что это врачиха , а не медсестра? — спросил я.
— Ну, медицинские сестры… они… проще, — подумав, не очень твердо ответил завхоз.
— А эта, стало быть, не простая ? — снова спросил я.
— Ну… да, — ответил мужчина.
— Она брюнетка? — перехватил у меня инициативу Коробов.
— Да, темненькая такая, — посмотрел на Володю завхоз.
— Опишите нам эту женщину, — потребовал Коробов.
— Ну-у, темненькая, симпатичная и даже весьма, я бы сказал… — произнес мужчина и замолчал.
— Рост, возраст, цвет глаз, телосложение, — быстро спросил Володя.
— Роста среднего, — немного подумав, ответил мужчина. — Возраст — лет двадцать пять, может, немного постарше, их теперь не поймешь…
— А раньше было понятно? — спросил Коробов.
— Да, раньше было понятно, когда я молодой был… — ответил завхоз.
Он снова замолчал.
— Ну, а цвет глаз, фигура… — снова потребовал ответы Коробов.
— Цвет глаз не помню, в очках она была…
— В очках? — разом спросили мы с Володькой.
— В очках, — подтвердил завхоз. — А фигура… Стройная фигура. Следит, наверное, за собой.
— А особые приметы у нее какие-нибудь были? — задал новый вопрос Коробов.
— Да какие особые приметы? — разнервничался завхоз. — Я ж ее только мельком видел: они с Карапетяном прошли мимо, и все. И что, я на нее пялиться должен был?
— А Карапетян потом, значит, вышел? — спросил я.
— Вышел, — ответил мужчина.
— Один? — задал я еще вопрос.
— Один.
— А женщина в очках, она вышла? — спросил я.
— Вышла, только много позже Карапетяна, — сказал завхоз.
— А когда вы узнали, что в реанимации пациента убили: до того, как вышла эта женщина, или после того? — задал вопрос Володя.
— После того, как она вышла, — ответил завхоз. — Ребята-грузчики мне сказали…
— Ну, вот, она вышла, — сказал Коробов после недолгого молчания. — И куда пошла?
— К тому корпусу, — указал рукой на соседнее здание мужчина. — Наверное, к Карапетяну.
— А он кто, Карапетян? — посмотрел на мужчину Володя.
— Врач…
— Это понятно, — нетерпеливо произнес Коробов. — А что за врач? Терапевт, хирург или вообще, гинеколог?
— Хирург, — ответил мужчина.
— Ясно, — подвел итог беседе Володя. — Вам придется посетить на днях наше Управление, не возражаете?
— Как скажете, — равнодушно промолвил мужчина (а по глазам читалось — вот угораздило!).
— Вы получите повестку, придете и расскажете все, что вы нам рассказали, под протокол, — пояснил Володя слегка опешившему мужчине. — Теперь вы свидетель, и давать показания — это ваш гражданский долг…
— Я понимаю, — сказал завхоз. — А идти теперь мне можно? Понимаете, дел очень много…
— Понимаю. Идите, — отчеканил Володя.
— Ну, что? Накаляется ситуация? — спросил я, когда завхоз ушел.
— Да, накаляется, — согласился со мной Володька. — Пошли к этому Карапетяну?
— Пошли. Я для него опять твой помощник?
— А тебе материал на твою передачу нужен? — спросил Коробов.
— Еще как…
— Значит, помощник, — ответил Володя.
— Понял, — сказал я.
И мы пошли искать Карапетяна…
Глава 9. «Очень красивый женщина», или такая здесь не живет
По удостоверению Коробова в хирургию мы прошли беспрепятственно. Пятнистый человек на входе, как только глянул на корочку Володи, так тотчас и нажал на секретную педальку, снимающую блокировку входной вертушки. Похоже, в этом корпусе уже знали про убийство пациента у соседей…
У Карапетяна имелся собственный кабинет, куда нас проводила миленькая медсестра с доисторическими косичками, торчащими в разные стороны. Точно такие косички были у Наташки Кудашевой, когда она бросилась меня защищать. А потом косички пропали. Вместе с прежней Натальей…
Карапетян пил чай с печеньем. Хирургу лет под сорок — самый мужской расцвет. Мы представились. Я снова в роли помощника Коробова… Карапетян очень удивился. Он так прямо и спросил:
— А зачем ка мнэ?
— У нас имеются к вам вопросы, — так же прямо ответил Коробов. — Вы слышали, что произошло в соседнем корпусе?
— Эта в реанимации? Об этам вся балница шумит, — сказал хирург.
— А что вы делали в этом корпусе незадолго до убийства? — прямо в лоб спросил Карапетяна Володя.
— Хадил па делам, — ответил хирург. — Нада была.
— А что нада была ? — мягко поинтересовался Коробов.
— А ви что, миня падазреваэте, што ли? — поднял начинающие седеть брови Карапетян.
— Нет, мы вас пока не подозреваем, но вы подпадаете под категорию «свидетель», — ответил Володя. — А это значит, что вы обязаны честно и правдиво отвечать на наши (ну, точно, Володька хотел сказать «мои вопросы», но вовремя спохватился) вопросы…
— Канэшна, я буду отвечать честна… — произнес Карапетян. — А я свидэтель чего, хачу паинтересаватца.
— Вы свидетель преступления, — спокойно пояснил Коробов.
— Какой такой преступлений? — искренне удивился хирург. — Не видел я никакой преступлений!
— Ну, как же, а сказали, что в курсе того, что произошло в соседнем корпусе, причем правильно назвали и отделение, в котором произошло убийство пациента, — заметил Володя и слегка прищурил глаза.
— Но я толка в курсе таго, что случилось, — начал уже волноваться Карапетян, судя по усиливающемуся акценту. — Все аб этом говорят, слюший… А сам я никакой преступлений не видал! Зачем я свидэтель, э?
— Возможно, вы в убийстве и не участвовали, — сказал Коробов. — И не видели, как оно совершалось. Возможно… — он еще больше прищурился и пристально посмотрел на хирурга. — Но вы провели в соседний корпус постороннего человека, минуя больничную охрану.
— Какой пастароний, слюший… — сделал недоуменное лицо Карапетян. Но было видно, что он уже догадался, о ком идет речь…
— Это женщина. Брюнетка. Вы еще дали ей халат, чтобы пройти в больницу под видом молодого врача, — сказал Коробов, не спуская с хирурга взора.
— Какой женщина, какой халат? — развел руками Карапетян. Получилось как-то театрально и неубедительно.
— Женщина — брюнетка. Среднего роста. В очках, — продолжал терпеливо и умело «колоть» Карапетяна Володя. — Халат — врачебный… Кстати, это она попросила у вас халат, или вы ей предложили?
Хирург промолчал и ничего не ответил.
— Отпираться бесполезно, завхоз вас видел вместе с ней входящими в соседний корпус через черный ход. Эта женщина подозревается нами в убийстве, — с этими словами Володя посмотрел на меня, и я кивнул. — А вы из свидетеля очень просто можете превратиться в соучастника убийства и пособника преступника. Говорите, кто она такая?
— Я, — тихо ответил Карапетян.
— Что — «я»? — спросил Володя.
— Эта я предлажил ей надэт халат, — сказал хирург.
— Зачем? — спросил Коробов.
— Чтобы спадручнее и нэзаметней можна било прайти в балничный корпус, — опустил голову Карапетян. — Толка я нэ знал, что ана — убийца, клянус магилами предкав…
— Мы ничего пока не утверждаем и только подозреваем ее в этом деянии, — пояснил Володя. — А зачем ей нужно было пройти в тот корпус незамеченной? Она как-то пояснила?
— Видитэ ли, ана журналистка. Па крайней мере, ана так мине сказала, — продолжал «колоться» Карапетян. — Ана пишет балшой журналистский матэриал пра масковские балницы, паэтаму хатела оставатца инкогнитэ, панимаэте? «Я хачу пасматрет все изнутри, штоб никто нэ знал, кто я такая», — так ана сказала мине. А я сказал: «Пажалуста. Нам все равно нечего скрыват». Я проста нэ устоял перэд ней, такой абаятельной жэнщина… Ну, ви миня панимаэте? — он посмотрел сначала на Коробова, а потом на меня, видимо, ища сочувствия и понимания… — Очень красивый жэнщина…
— Когда вы с ней познакомились? — сухо спросил хирурга Коробов.
— Вчера вечером, — ответил Карапетян.
— Как это произошло, при каких обстоятельствах? — задал вопрос Володя.
— Ана въехала мине в зад, — мрачно ответил хирург.
— То есть? — быстро спросил Коробов, и я понял, что он напал на золотую жилу, поскольку его глаза заблестели азартом. — Что значит в зад?
— Ана на сваем автамабиле задела на светафоре мой автамабиль, кагда я ехал с работы дамой, — пояснил Карапетян.
— То есть произошла авария? — быстро уточнил Володя.
— Ну… да… мелкая такая авария, проста стукнулись бамперами, — сказал хирург. — Я вишел из машины, чтобы пасматрет, насколко силна ана миня ударила. И ана тоже вишла, стала извинятца. Патом стала дават мине денги, но я не взял, сказал: «падумаеш, бампер»… На нем даже трещины не бил. Ана тагда предложил пайти в кафэ. Сказала, что далжна миня угастит, раз я не беру денги. Я сагласился, патамушта ана силна мине панравился. Очень красивый женщина бил…
— Марка машины? — быстро спросил Володя.
— Чия? — сморгнул Карапетян.
— Ее, — нетерпеливо промолвил Коробов. — Какая у нее была марка машины?
— У нее бил «Мазда», — ответил Карапетян. — Ну, такая, на которых женщины эздят…
— Цвет?
— Светлый, — посмотрел на Коробова Карапетян и добавил: — Такой, еще переливается на свету.
— Перламутровый?
— Нэт, не перламутровый, — ответил, по-думав, Карапетян.
— Платиновый? — снова спросил Володька.
— Нэт, — опять немного подумав, ответил Хирург. — Другой…
— Ну, какой другой? Может, жемчужный? Или серебристый? — задал уточняющий вопрос Володя.
— Ну, навернаэ, серебристый, — не очень уверенно сказал Карапетян.
— А номер?
— Что? — сморгнул хирург.
— Номер этой «Мазды» вы запомнили? — жег взглядом хирурга Коробов.
— Нэт. На номер иё машины я нэ сматрел, — печально произнес Карапетян. И добавил: — Я на нее болше сматрел. А что, это она убил, да?
— Пока этого мы утверждать не можем, — ответил Володя. — Рассказывайте дальше…
— Далше мы паэхали в кафэ, — ответил Карапетян. — Пасидэли, пагаварили…
— Как она вам представилась? — Коробов достал записную книжку и стал что-то в ней писать.
— Ана сказал, что ее завут Марина, — ответил Карапетян.
— Так, — констатировал Володя, — и что было дальше?
— Ми разговаривали, — сказал хирург.
— О чем?
— Аба всем, — чуть помедлив, ответил Карапетян. — А ее работе. А маей работе…
— А что она говорила о своей работе? — спросил я.
— Што журналистом стала работать трудна, — ответил хирург. — Что сегодня читател избалован, и его мала чем можна удивит. Паэтаму приходитца крутитца, как белка в калесе, чтобы дабыт интересный материал. Сказал, что хочет написат балшой материал о масковских балницах…
— Она не сказала, где работает? — спросил я.
— Пачему не сказал, сказал, — посмотрел на меня Карапетян.
— Так, и где же она работает? — сорвал вопрос с моих губ Володя Коробов.
— В «Вечерней Маскве», — повернулся к нему хирург. — А еще на тэлэвидении… Как его… Фырукт такой ест тропичэский… Ага, высыпомнил, «Авакадо»!
— Хм… Это она вам так сказала?
— Да, — ответил Карапетян.
— Что потом, — задал вопрос Коробов.
— Патом стали гаварит а маей работе, — продолжал свою печальную повесть в словах хирург Карапетян. — Ее мая работа силна заинтересовал. Она многа вапросов задавал. Я отвечал, — у Карапетяна от волнения опять усилился акцент. — Патом я ее правадил да дома, и мы условились, что ана придет ка мне на работу и вазмет у миня интервью. А патом ей нада будет пахадит па балницэ, праникнутца иё атмоферой, как она сказал, и чтобы никто нэ знал, что ана журналистка…
— Вы сказали, что проводили ее до дома, — напомнил Карапетяну Володя Коробов.
— Да, — ответил хирург воодушевленно.
— А что за дом, на какой он улице? — приготовился Коробов записывать в записную книжку.
— Абыкнавенный такой дом. Двенадцать этажэй… — ответил Карапетян. — А стаит он на улице… Череповецкой.
— Номер дома помните?
— Нэт, — немного подумав, ответил Карапетян.
— А подъезд? — ничего еще пока нового не записал в своей книжечке Володя.
— Падъезд самый крайний.
— Первый или последний? — снова спросил Коробов.
Карапетян задумался. Потом ответил:
— Нэ знаю. Крайний…
— А она вошла в подъезд? — перехватил я у Володьки инициативу.
— Нэт, она праважала миня, — сказал хирург.
— Как провожала? — спросил я.
— Стаяла и махала мне рукой, пака я нэ уехал, — ответил Карапетян.
— Романтично, однако… Значит, в подъезд она так и не вошла? — снова уточнил я.
— Я нэ знаю, нэ видел… — посмотрел на меня хирург. — Жэнщина машет, я уехал.
Похоже, в этом подъезде, как и в самом доме, к которому Карапетян проводил молодую женщину, она не жила. И никакой Мариной, равно как и журналисткой, она не являлась. Коробов, похоже, думал то же самое…
— А как вы встретились с ней сегодня? — помолчав, спросил Володя.
— Ана пришла ка мне, как и абещала, очэн правилный жэнщин, — ответил хирург. Он был совершенно растерян и не знал, как себя вести. Поэтому его выбор говорить правду был самым удачным…
— Ну, вы встретились, и что было дальше? — спросил Коробов. И повесть хирурга Карапетяна продолжилась далее:
— Ана сказал, что уже давольна много увидел в этом корпусе и папрасила правадит миня в саседний. Я дал ей врачебный халат. Сказал, что в нем ана будет савсем пахож на молодой врач. Ана надел халат и стал савсем пахож на доктор. Когда мы вышли, то увидели, что в саседнем здании с чернаго входа грузят койки. И ана сказал, что для нее будет лучше, если я проведу ее в этат корпус черным входом. Я сагласился, патамушта ана так мине панравился, что я нэ в чем не смог бы ей ужэ атказат. Да ище ана сказал, что после таго, как ана сабирет дастатачно материала для сваей статьи, ми сможем вместе правести вечер. Я, эсли честно сказат, болше думал уже аб этом вечере, чем а том, правилно я делаю или неправилно, правадя ее в балницу. Мы прашли каридорам на втарой этаж, ана всем интэресовался, расспрашивал миня, а патом спрасил, где у нас атделение реанимации. Я сказал, что на втаром этаже и что я праважу. Кагда ми вашли в реанимационное атделение, ана папрасила аставит ие адну, чтобы, как ана сказал, самастаятельно асматреться, и чтобы нас вместе не видал балничный началство. «Я нэ хачу, чтоби у вас бил нэприятности», — сказал она и упрасил миня уйти к сибэ. Сказала, что ище с полчаса пабродит и пасмотрит, а патом вернетца ка мне. У миня был многа дел, и я аставил ие адну… — Карапетян замолчал и вопросительно посмотрел на Володю.
— Что было потом? — спросил он.
— Патом я пашел к сибе, — ответил хирург.
— Значит, она обещала зайти к вам после экскурсии по реанимационному отделению? — задал вопрос Коробов.
— Обещала, — ответил Карапетян.
— И не зашла, — скорее, констатировал, нежели спросил Володя.
— Не зашла, — уныло произнес Карапетян.
Я невольно улыбнулся, — еще один кинутый мужчина. Володя какое-то время не отводил взгляда от Карапетяна. Нет, на сообщника он был не похож. Да и незачем ему было помогать «журналистке Марине» убивать Петра Самохина. Он, наверное, и услышал-то об этом больном только тогда, когда по больнице разнеслась весть, что в реанимационном отделении убили пациента.
А может, они познакомились не вчера, а много раньше? И Карапетян, обольщенный и очарованный «журналисткой Мариной», просто был использован ею втемную?
В том, что она использовала его, у меня не было и тени сомнения. И у Коробова тоже. Никакой Карапетян не соучастник. Просто пошел на поводу у красивой женщины, поддавшись ее лести и очарованию…
— Вам надо проехать со мной, чтобы составить фоторобот этой особы, — произнес, наконец, Коробов, приняв для себя какое-то решение. — А потом мы с вами поедем к тому дому, до которого вы ее провожали. И вы покажете тот подъезд, в который она намеревалась войти.
— А мне можно с вами? — спросил я Володьку, когда мы вышли из кабинета Карапетяна, поджидая, когда он переоденется.
Коробов посмотрел на меня. Потом нехотя ответил:
— Ладно…
* * *У Карапетяна была черная «Toyota Corolla» этого года, — приземистый довольно агрессивного вида седан, уже одиннадцатого поколения (если не сбился со счета!). Симпатяга, сил нет. Аккуратно и не отставая, Карапетян следовал за Володькиным «Фордом» до самого Главного следственного управления по городу Москве. С собой меня Коробов не взял, велел ждать в машине. Но я не обиделся: предался раздумьям относительно убийства Санина, разгадка которого, как мне казалось, уже не за горами.
Что мы имели на данный момент?
Первое — актера Антона Путятина. Человека, крепко заинтересованного в смерти Санина по двум причинам: устранение конкурента, без которого роли первого плана, слава, успех и деньги ему гарантированы. Кроме того, долг в три миллиона рублей теперь некому отдавать, ибо супруга Санина про этот долг ни сном, ни духом не ведает.