— Саймон Купер кажется мне отличным уловом. На твоем месте я бы дважды подумал, прежде чем отпустить его в воду.
— Я обожаю вас, Гек. Вы безупречно оцениваете людей. А что думает о нем мама?
— Спроси ее.
Кайла кивнула, и в эту минуту вернулся Саймон с новым мешком древесного угля. Кайла взяла тарелку с мясом и отнесла на кухню. Гектор открыл пару банок «Будвайзера» и протянул одну Саймону. Они дружелюбно болтали, ожидая появления женщин. Гектор узнал, что Саймону двадцать шесть лет и что он не только внешне привлекателен и умеет нравиться, но умен и интересуется очень многим помимо медицины: от джаза и истории футбола до рыбалки и политики. Наконец из кухни с подносами, полными еды, появились Хейзел и Кайла. Кайла шла в нескольких шагах за матерью, и Гектор вопросительно посмотрел на нее. Она широко улыбнулась и подмигнула.
На следующее утро Саймон улетел, чтобы остаток праздника провести с семьей. Хейзел дала слугам выходной. Они остались втроем. Весь день Кайла была в приподнятом настроении, шутила и поддразнивала остальных. Сели смотреть футбол по телевизору; Кайла пошла на кухню и вернулась с большим блюдом горячего попкорна в масле; они ели попкорн, женщины громко болели за «Техасских лонгхорнов».[51] Гектор делал вид, что не понимает правил игры.
— Боже! — протестовал он. — Эта большая горилла в красном шлеме мошенничает. Он бросил мяч вперед, и судья спустил ему это!
Женщины дружно набросились на него, и он улыбнулся. Он сумел их завести.
— Могу сказать только, что это не крикет и даже не регби, — пошел он на попятную, и они поняли, что он их разыгрывает. Кайла сильно ущипнула его за руку:
— Ничего смешного!
В конце концов «Лонгхорны» выиграли, и Гектору простили его кощунство. Мир был восстановлен.
— Что будем делать? — спросила Хейзел.
— Я хотела бы очень серьезно поговорить с тобой и с Геком, — ответила Кайла. — Думаю, сейчас самое подходящее время.
— Мы тебя внимательно слушаем, — осторожно ответила Хейзел.
Кайла повернулась к Гектору.
— Вы, сэр, сделали маму грешницей. О ней судачат. Не пора ли вам поступить, как того требуют приличия?
Гектор заморгал. Кайла бывала опасна, и он не знал, как предотвратить надвигающееся извержение. Он покосился на Хейзел и, к своему изумлению, увидел, что она покраснела. Это было такое великолепное зрелище, что у него на мгновение перехватило дыхание. Потом Хейзел улыбнулась.
— Спасибо, Кайла. Ты очень точно выразила мои мысли.
Они повернулись и с интересом посмотрели на Гектора.
— Ну что? Послушаем мальчика? — предложила Кайла.
— Ты хочешь сказать: здесь и немедленно, прилюдно, так сказать?
— Вовсе не прилюдно. В кругу семьи.
— Мне встать на колени? Все чин чинарем?
— Видишь, какой он умный, Кайла, дорогая. Точно знает, что надо делать. Его нужно только слегка подтолкнуть.
Хейзел снова улыбнулась, но больше не краснела. Гектор встал, выключил телевизор и покрутил на правой руке золотое кольцо с печаткой.
— Плохо снимается, — объяснил он. — Кольцо моего отца. Единственное, что он мне оставил. Ранчо перешло к младшему брату. — Он печально улыбнулся. — Тедди нуждается в помощи, сказал мой старик, а ты нет. Ты и сам пробьешься. — Он взял кольцо большим и указательным пальцами и посмотрел на Хейзел. — Ты единственная, кого я в жизни любил больше своего старика. И будет правильно, если ты примешь это кольцо.
Он подошел к дивану, на котором она сидела, и встал на колени.
— Хейзел Бэннок, — сказал он. — Я люблю тебя так сильно… как ни один мужчина никогда не любил женщину. Ты свет моей души. — Лицо его смягчилось, глаза заблестели. — Ты выйдешь за меня? Будешь рядом со мной много долгих, радостных лет?
— Определенно и без малейшего сомнения — да! — ответила она.
Он надел кольцо на средний палец ее левой руки. Кольцо было мужское и оказалось велико. Оно свободно крутилось на пальце.
— Это только временно. Я куплю тебе настоящее обручальное, — пообещал он.
— Даже не вздумай! — Она прижала кольцо к груди. — Никогда не видела кольца прекрасней. Мне нравится! Очень нравится!
— Можете поцеловать невесту, — предложила Кайла.
Гектор обнял Хейзел, и Кайла рассмеялась, глядя на них, а потом сказала:
— Было нелегко, но мне наконец удалось загнать вашу парочку в домашний загон и закрыть ворота.
* * *— Надо лететь в Кейптаун, сказать матери, — сказала Хейзел. — Полетишь с нами, Кайла? Ведь ты наша сваха.
— Мамулечка, я боюсь пропустить хоть день занятий. В конце следующего года мне обязательно нужно обогнать Соупи Уильямса. Вы не поверите, как он смеялся надо мной.
— Падение титанов! В Париже тебе годился любой предлог, лишь бы не ходить в школу искусств. Даже день рождения Эдит Пиаф, насколько я помню.
Кайла смотрела так, словно Хейзел говорила не по-английски, а по-монгольски. Она сменила тему.
— Передай привет бабушке Грейс, — сказала она.
Бабушка Грейс ждала в аэропорту Кейптауна, когда приземлился «Гольфстрим». Хейзел сбежала по трапу и обняла ее. Гектор дал им пару минут и сам спустился на асфальт.
— Гектор, познакомься с моей мамой Грейс Нельсон. Мама, это…
— Я прекрасно знаю, кто это, Хейзел, — перебила ее Грейс, поглядев на Гектора голубыми, такими же, как у Хейзел и Кайлы, глазами. — Добро пожаловать в Кейптаун, мистер Гектор Кросс.
— Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? — начала Хейзел, но ее выражение тут же изменилось. — Кайла! — воскликнула она. — Я сверну этой болтунье шею, дайте только добраться до нее.
— Ты несправедлива к моей внучке. Должна напомнить, что я еще не в маразме. Могу читать колонки в глянцевых журналах. Как ты знаешь, я их выписываю почти все. Вы с мистером Кроссом вызвали большое волнение во всем мире, юная леди. Однако должна признать, что дополнительную информацию мне прислала по электронной почте Кайла. Моя внучка очень высокого мнения о вас, мистер Кросс. Надеюсь, она не ошибается.
Грейс Нельсон — высокая стройная женщина лет шестидесяти с небольшим — умела внушить робость. Ее, должно быть, поразительно красивые в молодости черты теперь являли собой величественность зрелости. Кожа по-прежнему гладкая, почти без морщин. Тщательно причесанные волосы цвета начищенного серебра. Однако правая рука, протянутая Гектору, была хоть и красивой формы, с маникюром, но в темных старческих пятнах. Гектор взял эту руку и поцеловал. Грейс улыбнулась впервые с той минуты, как он спустился по трапу.
— Похоже, внучка права: вы хорошо воспитаны, мистер Кросс.
— У мамы это самый большой комплимент, — еле слышно прошептала Хейзел.
— Вы очень добры, миссис Нельсон. Почту за честь, если вы станете называть меня Гектор.
Грейс подумала, потом снова улыбнулась.
— Ну, поскольку вы без пяти минут мой зять, полагаю, это приемлемо, Гектор.
Шофер Грейс повез их на «майбахе» через горы и виноградники. Они миновали живописную деревушку Франсхок и поднимались по долине Готтентотской Голландии, пока не въехали во внушительные, выкрашенные белой краской ворота поместья Данкельд, названного по месту рождения Грейс. За воротами простирались сотни акров безупречно ухоженных виноградных лоз на низких шпалерах. С лоз свисали темные гроздья.
— «Пино нуар»? — спросил Гектор. Грейс озадаченно посмотрела на него, потом кивнула.
— Значит, вы кое-что понимаете в винограде и винах, молодой человек?
— Гектор понимает столько, сколько нужно. Иногда он бывает настоящей занозой в заднице, — объяснила Хейзел.
— Не будь вульгарна, Хейзел, — укорила Грейс.
Дом в кейптаунском голландском стиле был построен Германом Бейкером в 1910 году. На пороге с ними поздоровался младший брат Грейс, высокий, стройный, шестидесяти лет, загорелый, широкоплечий, поджарый благодаря физическому труду на его любимых виноградниках.
Хейзел познакомила их.
— Это младший мамин брат, мой дядя Джон, а это Гектор. Дядя Джон — данкельдский винодел.
— Добро пожаловать в Данкельд. Мы много о вас слышали, Гектор.
— И я о вас наслышан, Джон. Тридцать две золотые медали за вина за все эти годы и 96 баллов в рейтинге Роберта Паркера[52] за ваше последнее каберне-совиньон.
— Вы любите вино? — Джон очень обрадовался.
— Люблю.
— Может, спустимся в винный погреб и попробуем кое-что, когда женщины дадут нам несколько свободных минут?
Хейзел с едва скрываемой улыбкой следила за тем, как особое очарование Гектора покоряет ее семью.
На второй день Грейс отвела его в свой сад тропических растений. Королевское ботаническое общество в Кью-Гарденз отметило его как одну из самых дорогих частных коллекций в Африке. Вдвоем они провели в саду полдня и в «Данкельд-хаус» вернулись уже друзьями, и Гектор получил право называть Грейс по имени.
В последний вечер их визита семейный обед подавали в винном погребе Джона. В большой дом все вернулись с горящими глазами, пылающими щеками, болтая без умолку. Грейс держалась на ногах лишь чуть неуверенно, однако пожаловалась на головную боль и рано легла спать, но перед этим дала Гектору поцеловать себя в щеку. Наутро Грейс с Джоном отвезли их в аэропорт.
— Ты ведь приедешь на свадьбу, мама? А ты, дядя Джон?
— Торжественно обещаю, Хейзел, дочка. Мы оба будем, — ответила Грейс, позволила Гектору расцеловать себя в обе щеки и сказала: — Добро пожаловать в семью, Гектор. Хейзел давно нуждалась в таком мужчине.
— Я буду добр к ней, Грейс.
— Это пусть она будет добра к тебе, не то я ей кое-что скажу.
* * *Хейзел выбрала для свадьбы первый день июня и сумела сократить список приглашенных всего до 2460 человек. Гектор пригласил двоих: Тедди, своего младшего брата, и Пэдди О’Куинна. Тедди отклонил приглашение. Он не мог простить Гектору, что тот был любимцем отца. Пэдди приглашение принял и вдобавок согласился быть шафером. Невесту отдавал дядя Джон, а Кайла была ее подружкой. Под навесом для гостей в центре первого ряда было установлено специальное кресло с бархатными подушками для Грейс Нельсон, которую после одного-двух бокалов шампанского начинало кренить вправо.
Совет директоров «Бэннок ойл» проголосовал за замену «Гольфстрима» Хейзел на BBJ.[53] Улучшенный «Боинг-737» мог без посадки пролететь из Лос-Анджелеса до Парижа со скоростью М0,78.[54] Роскошный интерьер разработал Джанни Версаче. В салоне размещались просторная хозяйская спальня и душ, а также удобные места для двадцати пассажиров. Таков был свадебный подарок совета директоров.
Хейзел подарила Гектору на свадьбу платиновые часы «Ролекс» с бриллиантами и гравировкой «Г. от Х. с вечной любовью». К подарку прилагалась записка от руки на фирменном бланке с золотым гербом:
«Мой дорогой возлюбленный,
обещаю всю жизнь идти за тобой в десяти шагах (шутка!).
Твоя верная и послушная жена
Хейзел».
Гектор подарил Хейзел искусную копию отцовского кольца (которое отличалось от оригинала безупречным бриллиантом в пять каратов) с гравировкой внутри «Х. от Г. Навсегда». В сопроводительной записке говорилось:
«Императрица моего сердца,
Теперь можешь держать оригинал кольца в своем знаменитом сейфе в Швейцарии.
Люблю всей душой до последнего дня,
Гектор».
Свадьба даже по техасским меркам прошла с грандиозным успехом. Вопреки обычаю праздник длился три дня. На третий день далеко за полночь они сердечно попрощались с дядей Джоном, Грейс и Кайлой у трапа своего боинга.
— Теперь все по закону. Даже бабушка Грейс больше не может вас осуждать, — сказала им Кайла. — Трудитесь друг над другом что есть силы, дети мои.
— Кайла Бэннок, ты не базарная торговка. Не смей так говорить! — фыркнула Грейс и заплакала.
Наконец невеста и жених поднялись в великолепный бело-розовый самолет, и он унес их за Атлантический океан. Когда они приземлились в аэропорту Фарнборо в Англии, их ждал «бентли» с шофером, готовым отвезти их в Лондон. В отеле «Дорчестер» управляющий отвел им номер Оливера Месселя.[55] И они целых два дня не выходили оттуда, убеждая друг друга, что должны приноровиться к разнице во времени… но оба знали: это жалкое объяснение. На третий вечер пошли в «Глобус» на спектакль Королевского Шекспировского театра «Как вам это понравится».
— Если мы и дальше будем бездельничать, только есть и спать, то обленимся, — сказала Хейзел на следующее утро за завтраком на их частной террасе.
— Когда ты говоришь с такой милой улыбкой, я знаю, последует мощный удар. Ну, что?
— Особый сюрприз медового месяца, дорогой. В это воскресенье состоится марафон «Рамблерс». И мы с тобой в нем участвуем.
— Двадцать шесть миль! — воскликнул он.
— Не забудь еще триста восемьдесят пять ярдов, — поправила она. — Да о чем ты беспокоишься? У нас целых три дня на подготовку.
В день марафона пошел дождь, дул холодный северный ветер, но они пересекли финишную черту, держась за руки. Они заняли 2112 и 2113 места из тридцати тысяч участников.
— Теперь разминки хватит на несколько дней, — сказала Хейзел вечером, когда они сидели за своим особым столиком в незаметном уголке «Маркс-клуба».[56] — Завтра день культуры и искусства.
Хейзел за неделю известила компанию, в сейфах которой хранились ее картины, что хочет их посмотреть. Она и Гектор сидели на белом диване в комнате, где стены были забраны простыми бежевыми драпировками, чтобы ничто не отвлекало внимание зрителей от полотен. Служащие компании почтительно приносили картины по одной и ставили на деревянный мольберт перед посетителями. Потом уходили, оставляя их любоваться наиболее ощутимыми проявлениями человеческой гениальности.
— Когда Дэвид Ливингстон открыл водопад Виктория, он сказал: «Такие зрелища достойны летающих ангелов», — негромко сказал Гектор.
— Я понимаю, что он чувствовал, — прошептала в ответ Хейзел.
* * *Два дня спустя они поехали в Беркшир на королевские скачки в Аскоте. Хейзел состояла в клубе, поэтому их допустили на монаршую трибуну. Между гонками ее величество королева и герцог Эдинбургский прогуливались среди членов клуба. Хейзел и Генри не раз были гостями королевы в Сандрингхеме,[57] и ее величество ненадолго задержалась, чтобы поболтать с Хейзел и поздравить ее и Гектора с законным браком. Принц Филипп взял Гектора за руку и бросил на него знаменитый проницательный взгляд.
— Вы ведь африканец, Кросс? — спросил он, и его глаза озорно сверкнули. — Как вы здесь оказались?
Гектор моргнул, но сразу спохватился и ответил:
— Эти нахальные африканцы и греки! Всюду пролезут. Не так ли, сэр?
Принц Филипп с удовольствием фыркнул.
— Третий батальон SAS, верно? Я слышал, вы хороший стрелок, Кросс. Приезжайте в Балморал,[58] поможете нам справиться с фазанами.
И он бросил взгляд на своего секретаря.
— Я все устрою, сэр, — послушно сказал тот.
Когда двинулись дальше, Хейзел прошептала Гектору:
— Я так тобой горжусь! Старый хрыч получил по заслугам. А королева ужасно милая, правда?
На пятый день Сэндпайпер, лошадь Хейзел, выиграла юбилейный Золотой кубок, и Хейзел решила все-таки не увольнять тренера. Она дала праздничный ужин на двадцать персон у «Аннабелс».[59] Среди гостей был посол Соединенных Штатов, и в ответ он пригласил их в свою официальную резиденцию «Уинфилд-Хаус». Этот дом правительство США приобрело у Барбары Хаттон в 1955 году за символическую плату в один доллар. Хейзел решила: вот подходящий случай забрать из банковского сейфа подлинные драгоценности Хаттон.
Среди гостей оказался норвежский посол. Гектор ему понравился, и, когда посол узнал, что и Гектор и Хейзел ловят на блесну, он пригласил их попытать счастья в Норвегии, на пяти милях воды, которыми он владел на реке Намсен, славящейся в Европе своей крупной рыбой. Когда Хейзел рассказала Кайле об этом приглашении, та завизжала так пронзительно, что Хейзел пришлось держать трубку на вытянутой руке.
— О, как бы я хотела быть там с тобой, дорогая мамочка! Я так тебя люблю. Правда. Пожалуйста! Ну пожалуйста!
— А как же твоя решимость сунуть в конце года Соупи Уильямса носом в землю?
— До этого еще целая вечность. Если позволишь прилететь, я буду работать вдвое усерднее и любить тебя всю оставшуюся жизнь.
Хейзел послала за ней BBJ.
Река Намсен глубока и широка. В последний день Гектор и Кайла рыбачили с противоположных берегов одного и того же омута. Кайла размашистым движением забросила к нему свою тринадцатифутовую леску. Гектор видел, как глубоко в воде под блесной сверкнула серебром рыба, словно отражение в зеркале.
— Спокойней! — закричал он. — Тебя выслеживает чудовищный лосось. Замри. Пусть подплывет. Когда клюнет, ради Бога, не дергай. Вытащишь крючок изо рта. Пусть заглотит его поглубже, тогда тащи.
— Знаю! Вы мне это сотни раз говорили! — крикнула в ответ Кайла.
— Спокойней! Вот он! — Он следил за концом ее удилища. Глубоко в воде сверкнул большой серебряный бок. — Спокойней, Кай. Он все еще здесь. О, дьявол, не стал клевать. Вытягивай приманку и поменяй. Быстрее, Кай, он не будет здесь ходить целый день.
Стоя по пояс в холодной воде, Кайла подтащила к себе блесну и откусила ее крепкими белыми зубами.
— Что нацепить?
— Что у тебя самое маленькое и темное в ящике?
– № 14 «Мунро киллер». Крошечная!
— Привяжи и бросай на прежнее место.