В.: Так в чём же цель этого критерия достоверности, если поточнее? У нас есть объективная истина, есть субъективная правдивость, есть и межсубъективное... Что именно?
К. У.: Цель здесь — достичь взаимопонимания. Не то, что мы обязательно все друг с другом согласимся, но можем ли мы хотя бы понять друг друга? Ведь, если это не может произойти, тогда мы никогда не сможем существовать в общей культуре. Можем ли мы (вы и я) соотнести свои субъективные пространства таким образом, чтобы наш взгляд был сонаправлен? Можем ли мы найти общий культурный фон, который в первую очередь и делает коммуникацию возможной? Можем ли мы найти культурное соответствие, некий совместно разделяемый смысл между нами? В какой-то мере это должно быть найдено, чтобы общение могло вообще осуществиться!
В.: Стало быть, здесь цель состоит не столько в картографировании объективной истины и в простой правдивости высказываний, сколько в достижении взаимопонимания?
К. У.: Да. У этого есть великое множество аспектов. Нам с вами потребуется достичь согласия в отношении некоего набора морально-нравственных и этических положений, если мы хотим проживать в едином пространстве. Нам также потребуется прийти к некоему общему закону и найти некое подобие тождественности, которая охватывает наши отдельные личности и выявляет нечто общее между нами. Необходимо что-то вроде коллективной идентичности, позволяющей нам что-то видеть друг в друге и относиться друг к другу с заботой и сочувствием.
Всё это участвует в данном культурном соответствии, данном фоне общих смыслов, правомерности и справедливости. Я описывал этот фон так, словно есть нечто вроде договора, который мы с вами сознательно заключаем, общественного соглашения, и иногда так и есть. Иногда мы просто заключаем взаимное соглашение касательно, например, возраста, начиная с которого разрешается голосовать, или же предельной скорости, которую позволяется развивать на автостраде. Это часть культурного соответствия или того, каким образом мы приходим в согласие относительно правил и общих смыслов, позволяющих всем нам успешно сосуществовать.
Однако значительная доля культурного соответствия не является сознательным договором; значительная его часть является настолько глубоким фоном, что мы едва ли замечаем её существование. Есть языковые структуры и культурные практики, которые настолько глубоко контекстуальны, что мы всё ещё пытаемся раскопать их и понять (это одна из основных тем трудов Хайдеггера). Но, где бы они ни скрывались и откуда бы они ни проистекали, основная идея состоит в том, что невозможно избежать этих межсубъективных сетей, которые в первую очередь и позволяют развиться самому субъективному пространству!
В случае с взаимопониманием очень примечательно то, что я могу взять простое слово (например, «собака»), указать на настоящую собаку и сказать: «Я имею в виду её». В этом примечательно, что вы понимаете, что я имею в виду! Забудьте про простое эмпирическое указывание! Вместо этого предлагаю рассмотреть межсубъективное понимание. Оно предельно удивительно. Оно означает, что мы с вами в какой-то степени можем поселиться во внутреннем мире друг друга. Мы с вами разделяем нашу глубину. Когда мы указываем на истину и располагаемся в ситуации правдивости, то мы можем достичь взаимопонимания. Это и есть чудо. Если Дух существует, то можно начать его поиски именно тут.
В.: Стало быть, это культурное соответствие, или справедливость.
К. У.: Да, справедливость, благо, сопряжённость. Каким образом мы можем достичь общего блага? Что правильно и уместно для нас, дабы все мы могли населять единое культурное пространство с долей достоинства и справедливости? Каким образом мы можем соотнести свои субъективные пространства, чтобы они сочетались в общем межсубъективном пространстве, общем миропространстве, общей культуре, от которой зависело субъективное бытие нас всех?
Это не вопрос соотнесения объектов в пространстве с простым местоположением! Это вопрос соотнесения субъектов в коллективном внутреннем пространстве культуры.
Это не просто правдивость и не просто истинность — это благо.
В.: Так что, по вашим словам, культурное соответствие, или справедливость, включает в себя всевозможные вопросы — от этики, морали и законов до групповых, или коллективных, идентичностей, фоновых культурных контекстов и так далее.
К. У.: Да. Всё это мы подытожили в виде общего мировоззрения или мировосприятия, которое мы назвали «культурным», то есть относящимся к нижне-левому квадранту.
И не забывайте, что такое культурное пространство существует для всех холонов, даже хотя оно может быть более простым и не столь сложным. Стало быть, межсубъективность вплетена в саму ткань Космоса на всех уровнях. Не просто Дух во «мне», не просто Дух в «оно», не просто Дух в «них», а Дух в «нас», во всех нас.
И, как мы увидим, когда вернёмся к вопросу средовой этики, мы хотим прийти к справедливости для всех сознающих существ — глубинному благу для всех нас. Функциональное соответствие
В.: Каково различие между верхне-правым и нижне-правым квадрантами? По вашим словам, они имеют разные критерии достоверности.
К. У.: Верхне-правый квадрант — это внешнее отдельных индивидуумов, а нижне-правый квадрант — это внешнее систем. Стало быть, верхне-правый — это пропозиционная истина (или истина суждений) в самом строгом смысле: суждение указывает на единичный факт. Но в нижне-правом квадранте суждение указывает на социальную систему, основным критерием достоверности которой является функциональная приспособленность, или функциональное соответствие (каким образом различные холоны приспосабливаются друг к другу в общей объективной системе).
В.: Но разве нижне-левый не включает системы? Вы сказали, что в культурном соответствии речь идёт о том, как индивидуум приходит в соответствие со всем культурным фоном, то есть приспосабливается к нему. Разве это не является тоже теорией систем?
К. У.: Нет, не является. И причина, почему не является, по сути, заключается во всей истории постмодернистского мятежа против модерна Просвещения. В некотором смысле весь посткартезианский переворот драматично указывает на то, почему теория систем является всего лишь ещё одним картезианским дуализмом в его худшем проявлении. Понимание причин этого лежит в основании развития постмодерна.
В.: Давайте затронем этот вопрос, ибо он, безусловно, противоречит тому, что утверждают сами системные теоретики. Они утверждают, что их подход преодолевает фундаментальную парадигму эпохи Просвещения.
К. У.: Получается совсем наоборот. Фундаментальной парадигмой эпохи Просвещения, как мы видели, была репрезентационная парадигма (парадигма картографирования, монологическая парадигма), и системные теоретики всего лишь продолжают делать то же самое. Они не преодолевают её, а клонируют.
Верно, что как нижне-правый, так и нижне-левый квадранты взаимодействуют с «системами» в широком смысле, ведь оба нижних квадранта являются общественными, или коллективными. Однако нижне-левый квадрант описывает эту систему изнутри с точки зрения внутреннего измерения. Он описывает сознание, ценности, мировоззрения, этику, коллективные идентичности. А нижне-правый квадрант описывает систему в чисто объективных и внешних терминах, с позиции извне. Он не интересуется тем, каким образом коллективные ценности межсубъективно разделяются во взаимопонимании. Скорее он хочет знать, каким образом их объективные корреляты функционально приспосабливаются ко всей социальной системе, имеющей простое местоположение.
Можете открыть любую книгу по теории систем, и вы не найдёте в ней ничего об этических стандартах, межсубъективных ценностях, моральных установках, взаимопонимании, правдивости, искренности, глубине, добросовестности, эстетике, интерпретации, герменевтике, красоте, искусстве, возвышенном. Откройте любой текст по теории систем, и вы не найдёте там упоминаний чего-либо из перечисленного выше. Всё, что вы там встретите, это объективные и внешние корреляты вышеозначенного. Всё, что вы найдёте в теории систем, — это биты информации, проходящие по каналам переработки, а также кибернетические петли обратной связи и процессы внутри процессов динамических сетей монологических репрезентаций, с расположенными друг в друге бесконечными процессами. Все они имеют простое местоположение не в индивидууме, а в социальной системе и сети объективных процессов.
Всё это верно! И всё это упускает из виду внутренние измерения, взятые на их собственных основаниях, реально прожитый опыт, ценности и жизненные миры. Теория систем ценит правосторонние аспекты коллектива, но подвергает полному опустошению левосторонние квадранты.
В.: Но почему нельзя просто сказать (подобно тому как это делают системные теоретики), что теория систем является базовой реальностью, а субъективные аспекты являются всего лишь её частью, — все они представляют собой части великой паутины. Паутины, которая по определению покрывает вообще всё сущее.
К. У.: Это если давать определение с точки зрения извне! Подобная великая паутина всегда имеет простое местоположение. Так что в системном подходе разрыв между субъективным и объективным «исцеляется» посредством сведения всех субъектов к объектам в «холистической» системе. Он сводит все субъективные и межсубъективные события к межобъективному соответствию, функциональному соответствию, монологическому соответствию.
Что ж, такова фундаментальная парадигма Просвещения. Вот почему различные теоретики — от Тэйлора до Фуко и Хабермаса — указывали, что теория систем является просто ещё одной вариацией на один и тот же кошмар редукционизма, в котором все левосторонние аспекты низводятся до правосторонних описаний в великой системе, или великой паутине.
В.: То, что вы называете тонким редукционизмом.
К. У.: Да, это тонкий редукционизм. Нам всем известен грубый редукционизм: всё сводится к атомам в верхне-правом квадранте. Это очень грубый подход. Тонкий редукционизм этого не делает. На самом деле он агрессивно борется с подобной позицией! Но он незамедлительно попадает в ловушку тонкого редукционизма, при котором все левосторонние аспекты сводятся к своим коррелятам в правой стороне. Нижне-правый квадрант имеет обширное функциональное соответствие и системную перспективу, так что, прибегая к ней, вы можете казаться очень холистичными и всевключающими, однако на самом деле вы только что отрезали все внутренние измерения целого Космоса, до основания разрушив жизненное миропространство всех холонов.
Объективные системы существуют внутри систем — атомы являются частью клеток, которые являются частью организмов, которые являются частью экосистем, которые являются частью биосферы и так далее. Другими словами, функциональное соответствие. Истина нижне-правого квадранта обнаруживается в том, как индивидуальные холоны функционально приспосабливаются к холистической системе, где каждый холон является нитью во взаимосвязанной паутине, представляющей собой первичную реальность. Так что системные теоретики всегда говорят на языке коллективных систем — Геи, экосистем, взаимосвязанных паутин взаимодействия, паутины жизни, схем информационных потоков, нанесённых на карту объективным образом или планетарных федераций и глобальных сетей и так далее. Всё описывается объективным и монологическим языком.
Всё это верно, однако всё это полностью упускает из виду левосторонние измерения. Так что системные теоретики блестяще сражаются с грубым редукционизмом, но при этом сами безнадёжно попадаются в ловушку монологического безумия тонкого редукционизма, который, собственно, и является кошмаром эпохи Просвещения, что абсолютно ясно показали недавние академические исследования.
В.: Теория систем и вправду заявляет, что она является монологической наукой.
К. У.: Да, и мы с ними не спорим. Это абсолютно верное утверждение. Этим-то всё и сказано.
В.: Является ли различие между нижне-левым квадрантом с культурным соответствием и нижне-правым квадрантом с функциональным соответствием таким же, как различие между двумя подходами к танцу дождя?
К. У.: Во многом — да. Нижне-левый квадрант исследует сообщество через превращение в участвующего наблюдателя; он пытается понять сообщество изнутри. Помните, что критерий достоверности в нижне-левом квадранте — это взаимопонимание. И вы пытаетесь к нему прийти, становясь участвующим наблюдателем. Вы входите во внутренние смыслы сообщества. И вы понимаете эти смыслы лишь через обретение понимания его культурного соответствия — через обретение понимания, в чём же смысл танца дождя, основывающегося на том, каким образом он соответствует обширному фону культурных и языковых смыслов и практик. И участвующий наблюдатель, или герменевтический интерпретатор, может обнаружить, что, как мы отметили, танец дождя является частью сакрального ритуала поддержания отношений с природой. Таков его внутренний смысл, который можно понять, погрузив себя в культурный фон. Это откроет для вас совместно разделяемое миропространство, или общий контекст, в соотнесении с которым вы можете выработать адекватные интерпретации.
Итак, обычный учёный теории систем, или обычный системный теоретик, преимущественно не интересуется ничем из этого, ему неинтересны какие-либо внутренние смыслы. Напротив, теория систем интересуется той функцией, которую выполняет танец дождя в социальной системе в целом. То, что аборигены говорят о смысле этого танца, не столь важно. Дескать, по-настоящему важно то, что танец дождя является частью объективной социальной системы, и эта объективная система во многом определяет то, что делают отдельные участники. Мол, реальная функция танца дождя — это поддерживать автопоэтическое воспроизведение системы. Танец дождя, таким образом, является частью попытки социальной системы поддержать свою социальную интеграцию, свою функциональную приспособленность. Он предлагает общий ритуал, вокруг которого организуется социальная согласованность. И это можно определить, изучая танец дождя с объективной позиции, с «эмпирической» или позитивистической позиции — объективной и монологической. Вы можете даже начертить монологическую схему его информационных потоков, но это, поверьте, совсем не похоже на то, как сами индейцы воспринимают этот танец!
В.: Но, я полагаю, вы и тут не считаете, что один из этих подходов верен, а другой неверен.
К. У.: На мой взгляд, они оба верны. Один из подходов рассматривает социокультурный холон изнутри, а другой извне. Один касается того, как субъекты приспосабливаются друг к другу в культурном пространстве, как мы с вами достигаем взаимопонимания, или межсубъективности. Другой касается того, как объекты приспосабливаются друг к другу в физическом пространстве, в общей объективной системе, в межобъективности. Один подход использует герменевтику, или интерпретацию внутренней глубины; второй использует эмпирико-аналитическое наблюдение, или объективный анализ наблюдаемого поведения. «Что это значит?» — в первом случае. «Что это делает?» — во втором.
Оба равным образом верны; оба — суть корреляты друг друга. На самом деле они являются левой и правой сторонами Духа в том виде, в котором он возникает в коллективе. Но, увы, эти две академические дисциплины не очень хорошо уживаются друг с другом, создавая ситуацию, напоминающую драку двух кошек, которой нам стоило бы избегать. Заключение: четыре лика Духа
В.: Отлично. Итак, у нас есть четыре различных квадранта, каждый из которых имеет свой тип истины, свой уникальный голос. И каждый из них имеет свой уникальный способ проверки для своего типа истины — свой собственный критерий достоверности, как показано на рис. 7.1.
К. У.: Да. Всё это формы достоверного знания, ведь они обосновываются в реалиях четырёх граней любого холона. И, как следствие, все четыре критерия истины можно восстановить в своих правах. Сообщество адекватно квалифицированных индивидов может подтвердить их или опровергнуть. Каждый из них имеет свой собственный критерий достоверности, который осторожно ведёт нас по нашему путешествию в поисках знания, опираясь на систему сдержек и противовесов. Все они фальсифицируемы в своих собственных измерениях, и это означает, что ложные утверждения могут быть отвергнуты через получение дополнительных эмпирических данных из рассматриваемого измерения. (Так что давайте мягко отметём в сторону утверждения любого из квадрантов, дескать, только у него есть единственный способ проверки, поддающийся фальсификации, стало быть, только в нём можно найти истину, которую только и стоит-то знать!)
И в течение веков и тысячелетий человечество в результате мучительных проб и ошибок выучило базовые процедуры, требуемые для выполнения проверки истинности заявлений.
В.: Вот почему эти типы истины столь важны.
К. У.: Безусловно. Эти типы истины являются драгоценными сокровищами коллективного человечества, отвоёванными потом, кровью, слезами и прошедшими через тернии лжи, ошибок, заблуждений и обмана. Человечество в течение своей насчитывающей миллион лет истории медленно, но верно научилось отделять истину от видимости, благо от развращённости, красоту от деградации и искренность от лжи.