– Вот думал деньжат у вас перехватить. Чтобы перекантоваться, пока суд да дело.
Правая пятерня Антоненко сложилась «пистолетиком», который бы очень смахивал на фигу, если бы не указательный палец, направленный собеседнику в грудь:
– Твои проблемы – это только твои проблемы. Я никогда не одалживаю денег, никому.
Именно на это Хват и рассчитывал, когда обратился к «хозяину» за помощью, без которой вполне мог обойтись. Но приглашения переночевать в загородном особняке так и не последовало. Как видно, Антоненко не доверял посторонним не только свои деньги, но и постельное белье.
Глава четырнадцатая
В ходе военных операций спецназ ГРУ имеет стандартную военную структуру: отделение, взвод, роту, батальон, бригаду. Но эта структура не может быть использована при выполнении агентурной деятельности. В семи случаях из ста в подобных делах бывает задействовано от одного до двух человек, чтобы не допустить утечки информации. Каждая операция спецназа индивидуальна и не похожа на другую; план вырабатывается всякий раз новый, он не должен повторять пройденное, поскольку это резко снижает эффект неожиданности. Кроме того, цепочка командования предельно укорачивается с целью ускорения прохождения приказов. При разведоперациях используется простая и гибкая система командования. Базовым подразделением спецназа является разведывательная группа спецназа (РГСН). В том случае, если это простая боевая единица, командование зачастую принимает на себя высшее начальство.
Приложение о точной организации спецназа ГРУ на разных уровнях.В Москву Хвата повез вертлявый водитель в таких непроницаемо-черных очках, что хоть прямо из машины на паперть – милостыню Христа ради собирать. На любой вопрос о своем шефе он отвечал однообразным: «Оно тебя колышит?» Но в остальном оказался парнем разговорчивым и эрудированным.
– Глянь-ка направо, – сказал он, когда машина еще только начала разгоняться по Рублевскому шоссе. – Видишь, дворец стоит?
– Да тут куда ни плюнь дворец, – пробормотал Хват, хмуро любуясь проплывающими мимо шедеврами архитектуры.
– Я про самый большой, который на мавзолей похож. Аборигены его Тадж-Махалом зовут.
– Он, наверное, где-то гектар земли занимает?
– Всего-навсего семьсот метров, – разочаровал Хвата водитель. – Не считая, правда, всяких там халабуд для гостей, прислуги и флигелечков со смехуечками. – Он захихикал. – Когда хозяин гулянья устраивает, в крытом бассейне с полсотни блядей плескается, на теннисном корте собачьи бои проходят, а в специальной беседке с колоннами артисты концерты на всю округу закатывают.
– Какой-нибудь заслуженный уголовный авторитет республики дом построил? – предположил Хват.
– Сказанул тоже, «авторитет»! Мавзолей-то на сто лимонов с лихуем тянет, бандит себе такого позволить не может. Какой-то министр там проживает, с честным взглядом и озабоченной ряшкой.
Не успел Хват как следует переварить информацию, как водитель провозгласил:
– А это вот Чигасово. Ну, «гусиное гнездо», проще говоря. Каждый скромный коттеджик – десять лимонов. Тут, в основном, сошки помельче ютятся. Ветераны рыночной экономики, блин.
– Интересно бы на их налоговые декларации посмотреть, – проворчал Хват, которому на самом деле хотелось пройтись по чигасовскому гнездовью с полным снаряжением спецназовца и взводом удалых ребятишек с огнеметами.
– А что декларации! – воскликнул водитель, который в своих очечках прирожденного слепца вряд ли сумел бы прочитать хоть строчку любого документа. – Какой толк в этих декларациях, блин! Кто их читает? Сосед по даче?
– Ты рассуждаешь так, словно наш шеф другим миром мазан.
– Ты шефа не трожь. Оно тебе надо? Вот шепну, что ты больно любопытный, сразу язык за зубами держать научишься. Олег Григорьевич к моему мнению прислушивается.
– И что из этого следует?
– Это как поглядеть. Накроешь поляну – ничего не последует. А не то…
Фраза осталась незаконченной, но разгадать ее недосказанный смысл было несложно.
– Вот что, – сказал Хват после недолгого размышления, – давай-ка мы с тобой лучше помолчим, парень. Молча довезешь меня до «Охотного ряда», там попрощаемся и, надеюсь, снова увидимся не скоро.
– Я тебе в извозчики не нанимался, – нагло заявил водитель. – Выйдешь на Окружной, вот и весь сказ. Не барин, на общественном транспорте доберешься.
– Останови машину, – скучно сказал Хват.
– В чем дело? – занервничал водитель.
– Сейчас узнаешь. И очень советую тебе затормозить без моей помощи.
«Тойота» съехала на обочину, шурша гравием. Некоторое время тишину нарушало лишь урчание двигателя, работающего на холостых оборотах.
– Ну? – спросил водитель, попытавшись придать своему тону вызов.
– Сними очки, – сказал Хват.
– Зачем? – в возгласе без труда угадывалась близкая истерика.
– Сними. Я хочу видеть перед собой твои глаза, а не эти дурацкие стекляшки.
– Очки как очки. Хочу – ношу, хочу – нет. – С этими словами водитель выполнил пожелание своего странного пассажира и втянул голову в плечи, явно опасаясь внезапного удара.
– Тебя как зовут? – спросил Хват.
– Виктор. И что с того?
– Ты, Витя, запомни, пожалуйста, что я стукачей на дух не переношу. Запомнил?
– Да. – Глаза водителя моргали все чаще, косили все отчаяннее.
– Кроме того, – бесстрастно продолжал Хват, – у меня на тебя гораздо более серьезный компромат имеется.
– Какой компромат?
– Ну, ты вот, к примеру, о хозяине своем исключительно в среднем роде говоришь. Я тебя спрашиваю: «У Антоненко баба есть?» – а ты мне: «Оно тебе надо?» – Хват очень похоже скопировал интонацию водителя. – И так неоднократно. Выходит, шеф – оно. Как думаешь, понравится ему это?
– Херня какая-то, – пробормотал слегка успокоившийся водитель. – Мелешь чушь всякую. – Он взялся за рычаг переключения скоростей.
– Погоди, – остановил его Хват. – Я еще не все сказал. Ты, Витя, в своих очечках смотришься довольно херово, но еще хуже будешь смотреться, если вместо них появятся два синяка. Даже посреди праздничной поляны. Вспоминай об этом всякий раз, когда в твою голову будут приходить разные глупые идеи. Договорились?
– Договорились, – буркнул водитель. За всю воспитательную беседу он посмотрел в глаза собеседнику лишь один раз, и этого оказалось достаточно, чтобы на его висках проступили и больше не просыхали крупные бисерины пота.
– Тогда трогай. Куда ехать, помнишь?
– «Охотный ряд».
– Молодец. Оказывается, ты не безнадежен, Витя.
Выдавивший из себя чуть смущенную улыбку, водитель сделался похожим на человека, мающегося животом. Было ясно, что ему ужасно хочется подстроить Хвату какую-нибудь пакость, но было ясно также и то, что он сто раз подумает, прежде чем решится перейти от замыслов к делу.
Что и требовалось доказать.
* * *Вечером Катя устроилась перед телевизором и принялась бездумно переключаться с канала на канал, думая о своем. Это был ее клуб кинопутешествий. Клуб одиноких сердец.
Мелькали на экране всезнающие обозреватели и развеселые шоумены, зубоскалили пародисты, приплясывали от избытка чувств артисты, двигали силиконовыми губами певицы. Катя смотрела на все это пестрое карнавальное шествие, а видела перед собой брата.
По ее убеждению, Миша пропадал. Не спивался, нет – он не принадлежал к числу тех мужчин, которые валяются под заборами, маются тяжкими похмельями и загибаются от кондрашки. Его разъедала тоска. Посмотришь ему в глаза и представляешь себе зверя, томящегося в клетке. Наверное, ему нужно было родиться в другое время, в другом месте. Не в разваливающейся стране, не в эпоху глобального рынка. Плавать бы ему по далеким морям, открывать неведомые земли, сражаться за честь прекрасных дам, рубить головы драконам. А он, Миша, последние месяцы прозябал в Москве, сыпля прибаутками… отшучиваясь, отмалчиваясь, открещиваясь.
Никому не нужный и одинокий, как костер, разведенный посреди степи непонятно для чего, неизвестно кем. Костер на ветру. Вроде бы светит, вроде бы греет, но для кого? И на сколько его еще хватит?
Может быть, напрасно Катя встретила в штыки Мишину избранницу? Хоть какая-то живая душа рядом. Но в таком случае, кто такая сама Катя? Разве не живая душа? И по какому праву самозванка Алиса умыкнула у нее брата? Разве она способна окружить мужчину настоящей заботой и лаской? Обстирать, накормить, вовремя напомнить о необходимости постричься, почистить обувь, сменить рубашку. Он такой сильный… и такой беспомощный в быту, Миша. Пропадет без опеки.
Катя посмотрела на часы. С тех пор как брат съехал из дома, она делала это в два раза чаще, чем прежде. Ну а после того, как он пообещал вернуться, Катя сверялась с часами чуть ли не ежеминутно. Она торопила время, подгоняла. И наконец дождалась.
Чирикнул дверной звонок, Катя стремглав ринулась в прихожую, увидела в глазок брата, распахнула дверь, потом объятия… В ее протянутые руки перекочевал увесистый сверток, затем второй, потом пришлось заносить в дом какие-то сумки, пакеты.
– Вот и все мои сбережения, – сказал Хват, когда перемещение багажа с лестничной площадки завершилось. – Движимое и недвижимое имущество.
– В основном движимое, – заметила Катя. – Таскаешься с ним туда-сюда, как дурень с писаной торбой.
– Воспитательная беседа откладывается на потом. Жрать хочу. Покормишь?
– Как раз тесто подошло…
– Куда?
– Куда надо, – загадочно ответила Катя. – Марш в ванную, а я – на кухню.
– Уж не пирожки ли с капустой затеваются? – воскликнул Хват, принюхиваясь. – Ты хочешь, чтобы я умер от обжорства?
– Лучше от обжорства, чем от голода. Лиса-Алиса небось одними яичницами кормила?
Решив, что дискутировать на эту тему бесполезно, Хват разобрал вещи, спрятал выданное оружие и скрылся в ванной. Полчаса спустя он блаженствовал на диване, изредка перекликаясь с суетящейся на кухне сестрой, а еще через час сидел за столом, уминал горячие пирожки и нахваливал:
– М-м! Нет слов, мадемуазель. Пальчики проглотишь… Или оближешь?
– И то и другое, – заулыбалась Катя, подперев щеку совершенно материнским жестом.
– Бесподобно! – стонал Хват с вожделением. – Вот удружила так удружила, сестренка.
Женщины любят, когда их хвалят. У них от этого поднимается настроение. Даже у тех, которые не блещут красотой и ужасно одиноки. Не стоит концентрироваться на их недостатках и неудачах. Лучше отдать должное их кулинарным способностям.
– Фантастика, – промямлил Хват, с натугой глотая очередной ком теста. – Так бы ел и ел, не вставая из-за стола.
– Я думаю! Вон ведь как отощал, – вздохнула Катя. – Кожа да кости. Разве так можно?
– Нельзя, сестренка, нельзя.
– Вот и не бродяжничай больше.
– Бродяжничать? – ужаснулся Хват. – Ни за что! Куда же я от тебя и твоих пирожков?
Он восхищенно зажмурился и энергично заработал челюстями, перемалывая ненавистную начинку. На самом деле пирожки с капустой никогда не нравились Хвату. Их любил отец, вот Катя и печет их, как бы в память о нем, а разве повернется язык хоть чем-то омрачить эту светлую память? Нет? Тогда наворачивай эти чертовы пирожки и не забывай мечтательно глаза закатывать, будто ты в жизни ничего вкуснее не пробовал.
Ты не просто старший брат, Михаил. Ты отец и мать, которых нет у Катерины. У тебя их тоже нет, но ты старше, ты сильнее, поэтому раскисать тебе нельзя, ни под каким видом.
– Ума не приложу, как я жил без твоей стряпни? – покачал головой Хват, откидываясь на спинку стула.
– Может, добавки? – встрепенулась Катя.
– Это будет уже перебор. И так наелся на неделю вперед. Того и гляди, сам взойду, как на дрожжах. – Хват погладил себя по животу, который всегда оставался у него по-мальчишески плоским.
– Если хочешь, завтра снова пирожков напеку.
– С капустой?
– Ну да. Они ведь твои любимые.
– Давай как-нибудь в следующий раз, – улыбнулся Хват. – Боюсь, от обжорства меня разнесет так, что до конца дней своих придется торчать на кухне. Превращусь в ходячий пирожок с капустой, что станешь со мной делать?
Представив себе такую картину, Катя разулыбалась.
– Тебе это не грозит, – решила она, окидывая брата критическим взором. – Ты вон какой у меня: худой, жилистый. Не в коня корм.
– Не в коня, – согласился Хват, тяжело выдвигаясь из-за стола.
«У меня, – сказала она. Значит, придется соответствовать, – подумал Хват. – И жить, и выживать всем смертям назло. Если у бога имеются на сей счет какие-то свои планы, то придется их нарушить. Прости, господи, меня грешного».
Глава пятнадцатая
Многие левые и даже правые политические партии смотрят на скинхедов как на свой резерв и «социальную базу». Взаимосвязь не ограничивается одними только популистскими заигрываниями и бросаниями радикальных лозунгов в массы. Видные политики тайно подпитывают «молодую смену» деньгами, оружием, транспортными средствами. Группировки националистов исправно снабжаются компьютерами и оргтехникой, им оказывают бесплатные полиграфические и юридические услуги, им предоставляют эфир. На прошлой неделе в СМИ возник скандал по поводу заброшенных пансионатов и детских оздоровительных лагерей, отданных в аренду различным «общественным» организациям и движениям со специфическими названиями: «Под ноль», «Штурмовики», «Легион», «Феникс», «НАЦИя». Двое журналистов, попытавшихся выяснить, кто и почему предоставил пустующие территории русским фашистам, подверглись «хулиганскому» нападению и избиению, а следователь краснопресненской прокуратуры, возбудивший уголовное дело, неожиданно заявил, что оно прекращено «за отсутствием состава преступления». Если кто-то полагает, что все это пустяки и детские шалости, не заслуживающие внимания, то пусть он посетит на досуге московскую пивную «Мюнхен», открывшуюся на Ленинградском проспекте. Огромный портрет фюрера, вывешенный в зале, манера посетителей приветствовать друг друга вскинутой рукой и речи, звучащие за столами, помогут скептикам окунуться в незабвенную атмосферу пивных путчей тридцатых годов прошлого века. Неужели это и есть обещанные нам демократические свободы?
Заявление Всероссийского комитета по преодолению национальной розни.Весь вторник москвичи изнывали от духоты. Золоченые купола сотен отреставрированных церквей плавились на солнце, сверкая невыносимым светом, от которого было больно глазам. Питьевая вода поступала в дома с перебоями и была ржавой, словно где-то там, в недрах земли, смешивалась с кровью невинных жертв рекордно жаркого сентября.
Хват ежечасно принимал холодный душ, но после полудня почувствовал себя рыбой, выброшенной на берег и к тому же заживо сваренной. Когда Антоненко сказал по телефону, что ему срочно нужен пилот, он воспрял духом, предвидя скорую развязку. Как выяснилось некоторое время спустя, напрасно. Примчавшись на всех парах в Жуковку-3, Хват застал босса в обычном деловом костюме, мало пригодном для экспедиций по лесным дебрям.
– Куда летим? – спросил он с угасшим взглядом.
– К офису «Седьмого неба», – распорядился Антоненко, забираясь в кабину «EXEC-162F».
– Собираетесь рассчитаться с Нишариным?
– Что-то вроде того.
Дождавшись, пока вертолет вознесет его над владениями, Антоненко с удовольствием подставил лицо встречному ветру и предложил:
– Держи курс на юг, а сам присмотрись ко мне хорошенько, Михаил… Как я выгляжу?
«Дерьмово!» – вот что ответил бы Хват, если бы вдруг решил по дурости, что от него ждут искреннего ответа.
– Как всегда, Олег Григорьевич, – сказал он.
– А если поточней?
– Ну, импозантно… И щеки у вас румяные…
– Даны им очи, да не видят, ибо слепы сердцем! – воскликнул Антоненко голосом заправского проповедника. – Перед тобой один из тех редких людей, которые не боятся возложить на свои плечи великую ответственность за судьбы народов.
– Возложить на плечи, – повторил Хват, словно бы для того, чтобы запомнить услышанное лучше.
– Тебе повезло, что ты встретился со мной, Михаил. Пойми, ты близок мне по духу, вот почему я приблизил тебя к себе. Мне нравится твое отношение к инородцам, которые заполонили страну. Мы с тобой русские и вправе гордиться этим…
– И что же из этого следует? – осведомился Хват.
– Из этого следует, что тебе предлагают присоединиться к людям, умеющим управлять, – провозгласил Антоненко. – Вступай в мою партию, Михаил, не пожалеешь.
– «Власть народа»? Звучит заманчиво. Было бы власти побольше, да народу поменьше.
– Ха-ха-ха! Это ты хорошо подметил. Но я о другой партии говорю.
– О какой? – делано удивился Хват.
– «Феникс», – с удовольствием произнес Антоненко.
– Так вы сразу в двух партиях состоите?
– Состоять вовсе не обязательно. Главное – руководить. «Феникс» – добровольная молодежная организация. Что-то вроде спортивного общества, но с военным уклоном.
– Да я вроде по возрасту не подхожу.
– Зато по другим параметрам подходишь. Евреев в роду нет?
– Откуда же мне знать, – изобразил сомнение Хват.
– Ну, в данном случае незнание освобождает от ответственности, – успокоил его Антоненко.
– Перед кем?
– Перед великим русским народом, из которого сосут кровь всяческие паразиты. Когда мы придем к власти, а мы непременно к ней придем, не в этом году, так в следующем, то мы немедленно отправим всех инородцев в газовые камеры, а демократов и коммунистов – на лесоповал, но перед этим, – Антоненко повысил голос, – но перед этим мы отстреляем всю православную нечисть, чтобы попы своим слюнявым гуманизмом не мешали нам вершить историю!
– Ого! – изумился Хват. – А христиане-то чем вам не угодили?