Но как? Хороший вопрос! Похожих машин в городе – пруд пруди, и как найти именно ту, приезжавшую сюда в день убийства? И не просто в день убийства, но и в то же самое время… И почему, черт возьми, полиция не поинтересовалась записями с камеры? Этот клоун Ложкин… какого черта не он сейчас смотрит все это?
Я просмотрела пленку еще раз. Потом – снова… Попробовала увеличить номер подозрительной машины, и мне это удалось, но номер не читался. Заляпан грязью? Похоже. Так-так-так… Да: вот машина проехала обратно из гаражей на улицу – и номер спереди тоже не виден. С каждой минутой все интереснее! Но как же искать это загадочное «Пежо»? А, Татьяна Александровна? Неужели придется объезжать все близлежащие магазины и офисы, где установлены камеры? Боюсь, ничего другого не остается: именно – объезжать и магазины, и офисы. Если номера умышленно заляпали грязью, где-то, в чьих-то видеозаписях, обязательно окажется наше «Пежо» – с чистыми номерами, не выехал же преступник на грязной машине из дома! Да, работенка мне предстоит кропотливая и даже, возможно, бесполезная, но куда деваться? Других вариантов я просто не вижу.
* * *Это был четвертый по счету магазин, где над входом висела миниатюрная камера. Как и во всех предыдущих местах, мне охотно отдали записи с датой убийства Говорова. Я убрала диск в сумку и вышла на крыльцо, где стояла молоденькая продавщица и курила. Я тоже достала из сумки пачку сигарет и встала рядом с ней.
– А вы правда частный сыщик?
Я посмотрела на белокурую симпатичную девушку и кивнула:
– Истинная правда.
– Убийство расследуете?
Я вновь кивнула.
– Ну, тогда я вам кое-что расскажу… А то я все думала: кому бы рассказать? Понимаете, дело какое-то темное, но к полицаям с этим не пойдешь…
Она затянулась и артистично выпустила дым тонкой струйкой.
– Я слушаю вас очень внимательно.
– Один раз – не очень давно – покупатель явился, странный какой-то. Нервный, что ли? Ну да, нервный. Взял пачку синей «Явы», энергетический напиток и чипсы, расплатился, все путем… Вернее, он мне деньги дал и сразу ушел, торопился, похоже. Я ему вслед кричу: сдачу, мол, возьми! Куда пошел? А он будто и не слышит – шмыг за дверь! Ну, я – продавец честный, мне чужого не надо. Я мелочь-то с прилавка сгребла и следом за ним выскочила. Смотрю: его уже и на крыльце нет, только видела, как куртка его мелькнула, он за угол свернул. Я за угол-то заглянула – а тот мужик чего делает! Надевает перчатку на одну руку, зачерпывает грязь – прямо с земли, представляете?! И замазывает ею номер своей машины! Эх, ну и придурок! Так хорошо все замазал и еще оглянулся по сторонам – не видит ли его кто-нибудь?
– Так-так, и что дальше? – оживилась я, чувствуя, что что-то ёкнуло у меня под ложечкой.
Девушка пожала плечами:
– А кто знает! Я долго стоять на углу не могла: Светка, напарница моя, одна в магазине осталась, я и побежала обратно.
– И не видели, куда этот мужик поехал?
– Не-а, – покачала девушка головой, – говорю же, я в магазин пошла. Удивлялась: зачем он свою машину испачкал? Все тачки моют, а этот… Я Светке об этом рассказала, а она говорит: забудь, мало ли придурков на свете!
– Какая у придурка машина была, случайно не запомнили?
– Запомнила, – не без гордости выдала белокурая продавщица, – «Пежо» у него был, вот!
– Вы это точно знаете? Может, какая-то другая машина?
– Еще чего, другая! Нет, точно «Пежо», я что, дура?! У парня моего такая же, только у Ваньки красная, а у этого какая-то… не то черная, не то темно-синяя. Точнее не скажу, там, за углом, только один фонарь, полумрак, это здесь, перед крыльцом, светло.
– Во сколько он к вам приезжал?
Девушка почесала за ухом:
– Да уже поздно было, одиннадцать или начало двенадцатого… Нет, точнее не скажу, я на часы не смотрела, но поздно. Я в тот день на сутки вышла, так вот, в половине одиннадцатого я парню моему звонила, мы долго болтали: покупателей в моем отделе все равно не было… А тот придурок на «Пежо» позже приезжал, ну, может, минут в пятнадцать двенадцатого. Да, где-то так.
– Спасибо, вы мне очень помогли.
– Да что уж!.. А он что, к вашему убийству какое-то отношение имеет?
– Типун вам на язык! Меня еще не убили. Больше ничего добавить не хотите?
– Да нечего мне больше добавлять! А вы правда полицейская? Я слышала, вы с директором разговаривали…
– Я – частный сыщик Татьяна Иванова. А вас как зовут?
– Катя. Попова Катя.
– Еще раз спасибо вам, Катя. Всего доброго!
Я завернула за угол и увидела небольшую ровную площадку, утрамбованную колесами машин. Очевидно, их постоянно ставили сюда. На площадке могло уместиться самое большее три авто, но сейчас здесь стояла одна старенькая «Волга», эдакий, местами тронутый ржавчиной, раритет. Я принялась внимательно осматривать землю и в одном месте заметила грязный носовой платок. Он явно принадлежал мужчине: об этом говорили размеры. Я достала из сумки чистый пакет и, взяв платок за кончик, уложила его туда. Кто знает, возможно, находка моя не имеет к расследованию никакого отношения, но, возможно, и самое прямое.
– И чего это мы тут шарим? – услышала я за спиной недовольный мужской голос.
Я обернулась и увидела старика в допотопной потертой кепке на седой голове. Он с подозрением рассматривал меня, сощурив бесцветные глазки.
– Чего, говорю, шаришь возле моей «ласточки»? Угнать хочешь? Вот я тебя в милицию-то сдам!..
Старик потряс в воздухе сухим, но довольно-таки увесистым кулаком. Пришлось и ему объяснять, кто я и зачем ползаю тут чуть ли не на брюхе и собираю грязные носовые платки.
– Подожди, подожди, – забормотал старик, – когда, говоришь, это было? Недели три назад?
– Да, около трех недель.
– А ведь я, милая, того мужичка видел! Ну, того, кто машину свою грязью мазал. Мне в ту ночь не спалось: нога, чтоб ей пусто было, опять ныла – спасу нет. Так я часов в одиннадцать погулять вышел, заодно и «ласточку» свою проведать: не угнали ли?
– Вы не боитесь гулять так поздно? – удивилась я.
– Боюсь? – засмеялся старик. – Я, милая, уже давно ничего не боюсь: я так стар, что мне и помирать уже не страшно! К тому же я гулял не один: у меня собака есть, овчарка. Правда, она тоже старая, но вид у нее еще очень даже ничего! Так вот, мы с моей Динкой гуляли, гуляли и дошли до стоянки, если можно так назвать этот «пятачок». Я на нем всегда мою «ласточку» оставляю, я недалеко живу, в той пятиэтажке…
– Вы на машине ездите? – вновь удивилась я.
– Ого! Еще как езжу! Я, милая, не поверишь, уже шестьдесят лет за рулем! Сейчас уже не живут столько, сколько я езжу, и езжу, между прочим, не нарушая правил! Меня гаишники узнают и салютуют, – с гордостью выдал старик.
«Шестьдесят лет за рулем! Ничего себе стаж!» – восхитилась я про себя. А вслух спросила:
– Расскажите, пожалуйста, что вы видели? Что делал тот человек, машину свою пачкавший?
– Говорю же: номер замазывал. Очень это подозрительно, скажу я тебе! Вот зачем номера грязью мазать, а? Добросовестный водитель никогда свою машину пачкать не будет, наоборот, он отмывать ее будет, а ежели кто номера грязью мажет – это явно не для добрых дел!
– Что он делал после того, как замазал номера?
– Вытер руки какой-то тряпкой, потом сел в машину и укатил – вон в том направлении, – старик махнул рукой в сторону дороги, ведущей в гаражный комплекс.
– Простите, как вас зовут? – спохватилась я.
– Матвей Поликарпович я, а фамилия моя Сидоренко.
– Может, и телефончик дадите?
Старик охотно продиктовал мне номер домашнего телефона.
Я от души поблагодарила собеседника, пожелала ему ездить еще шестьдесят лет, на радость гаишникам, и направилась к «девятке», оставленной мною перед входом в магазин.
Дома я вымыла руки, поставила чайник на плиту и села к компьютеру. Три диска с записями камер наблюдения запечатлели проезжавшую мимо них машину «Пежо» с замазанными номерами, и только запись из последнего магазина зафиксировала эту машину с еще чистыми номерами. «С 397 иш» – эти буквы и цифры читались довольно четко. Я открыла базу данных ГИБДД. Так-так… Кому же принадлежит это загадочное транспортное средство, чей водитель так не хотел, чтобы его номера «засветились» вблизи гаражного комплекса?
Ага, вот он! Крапивин Василий Егорович, такого-то года рождения… Молодой еще, тридцать пять лет. И кой черт его понесло в тот злополучный день к гаражам? Машину свою он там не оставил, через полчаса выехал обратно, это видно в записях. Может, он быть причастен к убийству Говорова – или это простое совпадение?
Я услышала, как в кухне закипел чайник. Неплохо бы перекусить, на пустой желудок мне не особенно хорошо думается.
Через четверть часа, подкрепившись, что называется, чем бог послал, я вновь села к компу. Я раз за разом просматривала записи того вечера. Вот «Пежо» проехал мимо одного магазина, три минуты спустя – мимо следующего… Вот он миновал последнюю камеру – и все! Дальше его дорога лежала только к гаражам. Нет там другой дороги, некуда ему было свернуть. Значит, он был там – и именно в нужное время… Но какого черта он притащился к гаражу Никиты буквально за четверть часа до поджога? Неужели это и есть наш преступник? Черт возьми, неужели мне наконец-то повезло, и так быстро?! Но кто он, этот Крапивин Василий Егорович? Может, его и наняла Светлана, чтобы убить мужа? Так, все бросаем и занимаемся плотно этим придурком Крапивиным, как назвала его белокурая продавщица. Надо срочно узнать, кто он, где работает, кем приходится Светлане и все-все остальное – все, что только можно нарыть на него.
Через четверть часа, подкрепившись, что называется, чем бог послал, я вновь села к компу. Я раз за разом просматривала записи того вечера. Вот «Пежо» проехал мимо одного магазина, три минуты спустя – мимо следующего… Вот он миновал последнюю камеру – и все! Дальше его дорога лежала только к гаражам. Нет там другой дороги, некуда ему было свернуть. Значит, он был там – и именно в нужное время… Но какого черта он притащился к гаражу Никиты буквально за четверть часа до поджога? Неужели это и есть наш преступник? Черт возьми, неужели мне наконец-то повезло, и так быстро?! Но кто он, этот Крапивин Василий Егорович? Может, его и наняла Светлана, чтобы убить мужа? Так, все бросаем и занимаемся плотно этим придурком Крапивиным, как назвала его белокурая продавщица. Надо срочно узнать, кто он, где работает, кем приходится Светлане и все-все остальное – все, что только можно нарыть на него.
Я подняла телефонную трубку. Голос Андрюши был недовольным:
– Мельников слушает.
Бедняга, совсем его замучили нехорошие люди – преступники.
– Андрюша, привет!
– Привет. Тань, ты по делу или как?
– О-о… У тебя, как я вижу, дела не очень…
– Ты права, у меня все просто хреново.
– Тогда, может, развеемся немного? Вечером в кафе.
– Приглашаешь?
– Не могу же я дать моему другу погибнуть во цвете лет от непосильного рабского труда!
– Непосильный и рабский! В этом ты права…
– Только в этом?! Мельников, ты нахал. Я права всегда и во всем!
– Да, мать, от скромности ты не умрешь.
– И тебе не позволю. Тогда так: вечером я заеду за тобой, а пока, будь добр, помоги нарыть что-нибудь на некоего Крапивина Василия Егоровича, такого-то года рождения.
– Что?! Я не ослышался?! Ты сказала «Крапивина Василия…»?
– Да, именно так я и сказала. А что, у тебя проблемы со слухом?
– Не думаю. Просто… Нет, черт возьми, бывает же такое!
– Какое – такое? Мельников, ты совсем заработался? В отпуске давно не был? Или объясни, почему ты так удивился или…
– Мне, мать, извини, сейчас мне объяснять некогда. Но о Крапивине я тебе все нарою, много чего нарою, не сомневайся, – многообещающе выдал мой друг, да еще и с усмешкой в голосе.
Я насторожилась:
– Андрюша, объясни все-таки, в чем дело? А то я как-то неуютно себя чувствую. Может, Крапивин – всемирно известный артист, а я как-то не в курсе, отстала от жизни…
– Вечером все узнаешь, а сейчас мне, мать, и правда жутко некогда: у меня допрос свидетеля, он уже час в коридоре мается, бедолага. Так что пока!
В трубке раздались недовольные гудки. Я положила ее и погрузилась в размышления. Как-то странно Андрюша отреагировал на имя моего нового подозреваемого Крапивина. Парень успел засветиться в полиции? Или действительно это какой-то известный всему миру человек?.. Крапивин… Крапивин… Нет, эта фамилия мне ничего не говорит, ну, совершенно ничего! Черт, да кто же он такой?
Эти мысли прервал телефонный звонок на мобильный. Я включила трубку и услышала радостный голос Ложкина:
– Привет, Танюшка!
Слава богу, Ложкин сегодня назвал меня моим собственным именем.
– Ну, привет. Чем порадуешь, Вадим?
– А вот и порадую! Поздравь меня: я взял нового подозреваемого. И теперь это как раз то, что нужно!
– Да? И кого же? – насторожилась я: от Ложкина можно ожидать чего угодно.
– Угадай!
– Делать мне больше нечего! Или говори, или…
– Да скажу, чего уж! Это хозяин гостиницы, некто Лев Эдуардович.
– Что?!
– А что? Очень, доложу я тебе, подходящая кандидатура на роль преступника.
– Вадим, ты… ты…
– Ну, я – Вадим, и что с того?
– Подожди, а как же мальчишка-наркоша? Тот заморыш? Что ты с ним сделал, отпустил?
– Хрен ты угадала! Таких отпускать нельзя. Его я посажу за другое преступление.
– Ну, разумеется, «висяки»-то надо подчищать!
– Попрошу без иронии! И без грязных намеков.
– Да какие уж тут намеки! А что наркоша сделал на этот раз, если не секрет?
– Ларек ограбил… нет, два ларька, два!
– Силен! Да, Ложкин, далеко ты пойдешь. А Льва Эдуардовича ты зря прихватил: он не при делах.
– Ты чего, старуха?! Ты же сама мне говорила: жутко подозрительный тип, и все такое…
– Опомнился! Когда это было?! Я хозяина гостиницы за это время успела проверить: чист он, аки агнец, можешь мне поверить.
– А как же?.. Нет, подожди… как это – чист? Что значит – чист?! Нет, я его разработаю, будь уверена!
– Да бога ради! Только помни: у него дети. Так что не бери греха на душу…
– Какие еще дети?!
– Маленькие. И их – трое.
– Что ты, старуха, мне голову морочишь? При чем тут дети? Ты в своем уме?! И вообще, когда ты в ресторан меня поведешь? Ты обещала… Я тебе встречу с подозреваемым устроил? Устроил, как ты и просила. В ресторан ты меня сводить обещала? Обещала. Веди!
– Поведу, поведу как-нибудь… Ладно, извини, мне некогда: срочные дела.
– Некогда ей, – проворчал недовольно Ложкин, – тоже мне, деловая!
Я поспешила выключить телефон.
Так, до вечера у меня еще уйма времени. И на что же я его потрачу? Пока что о моем новом подозреваемом, Крапивине, мне ничегошеньки не известно (кроме того, что он является владельцем транспортного средства «Пежо» с номером «С 397 ИШ»), займусь-ка я слежкой за моей вдовушкой. А что еще делать? Я переоделась и спустилась вниз, к машине.
Возле кафе мне пришлось торчать недолго: примерно через час Светлана вышла оттуда и подошла к своей машине. Она зачем-то огляделась по сторонам, села за руль и выехала на улицу. Я пристроилась ей в хвост.
Первым делом она посетила салон красоты. Через час вышла оттуда с замысловатой прической на высоко вскинутой голове и вновь отправилась куда-то на окраину города. Через час она остановилась возле старой кирпичной девятиэтажки. Светлана вышла из машины, опять огляделась по сторонам, оправила одежду и, цокая каблучками, быстро вошла в третий подъезд. Я, подождав совсем немного, тоже вошла в подъезд вместе со старичком, ведущим за руку внука. Лифт с грохотом катил наверх. Вот внизу, в шахте лифта что-то громыхнуло – это он остановился. Так: Света поднялась высоко, это точно, во всяком случае, не на третий и не на четвертый. Кажется, выше пятого… Дедушка с внуком остались ждать лифт, а я начала подниматься по лестнице. Вот где-то наверху хлопнула дверь. Похоже, моя подопечная зашла в квартиру. Знать бы еще в какую!
На пятом этаже я тихонько подошла к каждой двери и по очереди прислушалась. За всеми дверями было тихо. Еще бы: день, рабочее время, люди трудятся, дома почти никого нет. На шестом этаже за всеми дверями тоже царила тишина. Я поднялась на седьмой. За одной дверью слышалась ругань: какая-то женщина в поте лица доказывала кому-то, очевидно, мужчине, что он «козел и полная скотина». «Козел» пьяным голосом вяло отбрехивался, женщина продолжала пилить кровопийца, «навязавшегося на ее шею». Так, это мне без надобности, это не Света говорит. Я подошла к следующей двери и прижалась к ней ухом. В этот момент за дверью заиграла лирическая мелодия, и чей-то нежный голос запел о неземной любви.
…Тебя обнять и все забыть
И затеряться в бездне глаз…
Любить, любить, любить, любить…
Но это, видно, не для нас.
– …Скотина! Пьянь поганая! Чтоб ты сдох! – вновь послышалось из-за соседней двери.
Да, что ни говори, «высокие отношения»! Невидимая моему глазу дамочка продолжала поливать словесными помоями некоего мужчину. Я подошла к третьей двери на площадке. Но за ней стояла гробовая тишина, такая полная, что, казалось, было слышно тиканье часов в квартире. Может, мне стоит подняться этажом выше?
Я уже было шагнула к лестнице, но тут с грохотом открылась дверь, за которой велись семейные разборки, и на площадку буквально вывалился средних лет мужчина, небритый, в семейной майке и трико. Штаны он подтягивал на ходу.
– Чтоб ты сама сдохла, зараза! – вымолвил он.
Небритый и явно нетрезвый гражданин, шатаясь, подошел к лифту и нажал на кнопку.
Как мне тебя вернуть, любимый?
Я, знаешь, все отдать готова
За нежный взгляд, за твое слово…
Может, спросить его, не знает ли он дамочку по имени Светлана с такими-то приметами? Впрочем, этот нетрезвый тип вряд ли вообще знает кого-то из соседей и что-то соображает в данный момент. Вскоре он, бормоча под нос проклятия и пожелания «заразе самой сдохнуть, и как можно быстрее», ввалился в лифт, который с грохотом повез его вниз – навстречу свободе. Я в нерешительности осталась стоять на площадке.
Через четверть часа я спустилась на лестничный пролет, к окну, и достала сигареты. Еще неизвестно, сколько мне предстоит тут торчать. А может, я вообще не там стою, может, мне надо подняться на этаж выше?..
Часа через два я услышала скрип открываемой двери. Я осторожно приблизилась к лестнице и посмотрела вверх. Вот загрохотал лифт, из-за угла было видно платье Светланы. Оп-па! А вот и моя подопечная – собственной, так сказать, персоной. Я бегом кинулась вниз. Лифт, конечно, я не догоню, но…