- Документы предъяви, - потребовал патрульный.
- А я чего делаю? - огрызнулся Федор.
Он расстегнул пиждак, достал завернутый в холстину сверток и передал патрульному.
Патрульный принялся разворачивать его, наколол обо что-то палец и выругался:
- Иголок у тебя там понатыкано, что ли?
- Зачем? - степенно ответил Федор. - Булавкой заколото. Чтоб в аккурате все было.
- В аккурате... - проворчал патрульный. - Книгу бы еще крестильную приволок... Паспорта нет?
- Года не вышли, - мотнул головой Федор. - Из волости там бумаги и от попа еще... Что доподлинно я родился, обозначено.
- Держи, - возвратил ему документы патрульный. - Прогуливаешься?
- А чего делать-то? - уныло посмотрел на него Федор.
Старший в патруле кивнул в сторону сада, откуда слышались слова команды:
- Вон комса и та под ружье встала! Шел бы к ним.
- Я сам по себе, - нахмурился Федор.
- Смотри, парень... - неопределенно протянул патрульный и пошел через дорогу.
Тот, что помладше, поправил ремень винтовки, внимательно оглядел Федора, будто запоминая, и заторопился за ним.
Федор постоял и медленно направился к раскрытым настежь воротам сада...
- К но-ге! На пле-чо! К но-ге! На пле-чо! - стоя перед строем, командовал Алексей Колыванов.
Повязку с руки у него уже сняли, но двигалась она еще плохо, и Алексей нарочно взмахивал ею, чтобы размять:
- На пле-чо! К но-ге!.. На пле-чо!.. Степан, ты что потерял?
- Да обмотка, будь она трижды!.. - пожаловался Степан.
Глаша стояла рядом с ним и с трудом удерживалась от смеха, глядя, как Степан пытается справиться с распустившейся обмоткой. Он раздобыл их вместе с солдатскими ботинками, неумело намотал на свои залатанные штаны и теперь то одной, то другой рукой тянул наверх, к коленям.
- Всегда у тебя что-нибудь... - недовольно сказал Алексей и оглядел строй.
Последним стоял Санька в женской своей кацавейке, подпоясанный ремнем. Винтовка была для него тяжела, он даже вспотел, и Алексей сделал вид, что не замечает, как Санька завалил ее за спину.
- Вольно! - скомандовал он. - Можно разойтись!..
И вынул кисет.
С десяток рук сразу потянулись к кисету, и Алексей только растерянно помаргивал. Потом спохватился:
- Полегче, полегче налетайте!
Увидел в руках у Глаши щепотку махорки и удивился:
- Ты разве куришь, Глаха?
- Курю, - не сразу ответила Глаша, поглядела почему-то, где Степан, и засмеялась: - Давно уж!
А Настя близко заглянула в глаза Алексею и нараспев спросила:
- Разве нельзя, Леша?
- Ну, почему... - вытер пот со лба Алексей. - В принципе, конечно, можно... - Расстегнул ворот гимнастерки и преувеличенно обрадовался, увидев идущего по аллее Федора: - Федя! Здорово!.. Воздухом дышишь?
Федор посопел носом, ничего не ответил, увидел среди сидящих на скамье ребят Степана в обмотках, с винтовкой между коленями и отвернулся в другую сторону. Но там стояла Глаша и, посматривая на него дикими своими глазищами, неумело сворачивала "козью ножку". Федор насупился еще больше, обернулся к Алексею и сказал:
- Зашел по дороге.
- Работу еще не подыскал? - поинтересовался Алексей.
- Какая же теперь работа... - безнадежно вздохнул Федор.
- А ты давай к нам в мастерскую, броневики ремонтировать, - предложил Алексей.
- Это ты взаправду?.. - не поверил Федор.
- Вот чудак!.. - засмеялся Алексей. - Конечно!
- Нет, погоди... - втолковывал ему Федор. - Кабы специальность у меня была, тогда, конечно... А так...
Он снял треух, вытер лицо, опять надел и широко улыбнулся:
- Ну, благодарствую... Справедливый ты, выходит, человек! - И деловито добавил: - Давай, значит, сговариваться.
- О чем сговариваться-то? - не понял Алексей.
- Ну, как же! - подмигнул ему Федор. - Жалованье какое положите, харчи ваши или наши...
Обступившие их ребята покатились со смеху.
Федор оглядел себя и спросил:
- И чего смешного?
Потом покраснел и обидчиво забормотал:
- Подшутил, выходит... Эх!.. Не ждал от тебя... Ну, спасибо... Подшутил...
- Да ты что, Федя? - даже растерялся Алексей. - Какие тут шутки? Ребята смеются, потому что жалованья у нас нет!
- Совсем? - опустился на скамью Федор.
- Ну! - подсел к нему Алексей.
- Да что ему объяснять! - вмешался Степан. - Все равно не поймет... Уперся, как бык на баню: жалованье ему!..
Все опять рассмеялись, а Федор вскочил, потоптался около Степана и сбивчиво заговорил:
- Нет, ты погоди... Бык! Сам ты бык... Узнал бы сперва, зачем я заработок ищу... А что с тобой говорить!
Он махнул рукой, обернулся к Алексею и потерянно сказал:
- Сестренку хотел к себе выписать... Бабка там плоха совсем. Да, видать, не время!..
- Подождать придется, - сочувственно кивнул Алексей.
- Слышь, Леша? - вдруг шепотом спросил Федор. - Неужто отдадут Питер?
- Как бы не так... - нахмурился Алексей и закричал: - Становись!..
Комсомольцы разобрали винтовки и встали в строй.
- Равняйсь! - командовал Алексей. - Смирно!..
- Опять сначала! - заворчал Степан. - Смирно, вольно... Ложись, беги...
- Разговорчики в строю! - прикрикнул Алексей.
- Надоело мне! - громко сказал Степан.
- Что тебе надоело? - подошел к нему Алексей.
Глаша дернула Степана за рукав.
- Обучение мне ваше надоело! - вырвал руку Степан. - Я беляка, если надо, голыми руками за горло возьму!
- Голыми руками, говоришь? - сощурился Алексей.
- Факт!
- Выйди из строя, - приказал Алексей.
- Ну, вышел! - шагнул вперед Степан.
- Бери меня за горло.
- Чего? - растерянно смотрел на него Степан.
- Давай, давай! - подбадривал его Алексей. - Покажи, как беляка душить будешь.
- Показать? - все еще не верил Степан.
- Сколько раз тебе говорить? - Алексей потер здоровой рукой раненую и приготовился к схватке.
- Ну, держись, Леха!..
Степан бросился на Алексея, но тот сделал неуловимо точное движение рукой и ногой, никто даже не успел рассмеяться, как Степан уже лежал на земле.
- Джиу-джитса? - спросил Степан.
- Ага... - кивнул Алексей, чуть заметно поморщился и опять потер раненую руку.
- Не по правилам, - поднялся с земли Степан. - У скаутов научился?
- У беляков тоже кое-чему можно научиться... - улыбнулся Алексей.
Степан вздохнул и сказал:
- Не понимаешь ты меня, Леша. Ну, что мы делаем? Броневики старые ремонтируем, с ружьем по садику гуляем. А я, может, такое хочу совершить, чтоб сразу в мировом масштабе!
- Гордый ты, Степа!.. - засмеялся Алексей.
- А у нас вся фамилия гордая! - заявил Степан и покосился на Глашу.
Та только руками развела и спряталась за Настю.
- С ружьем, значит, гулять надоело?.. - задумался Алексей. - А Ленин, знаешь, что говорил?
- Нет! - встрепенулся Степан.
- Тебе дадут ружье, - вспоминая, сказал Алексей. - Бери его и учись хорошенько военному делу. Эта наука необходима для пролетариев.
- Ленин так говорил? - спросил вдруг Федор.
- Ленин, - обернулся к нему Алексей. - Владимир Ильич.
- Это я знаю... - Федор кивнул ему и, раздумывая о чем-то, наморщил лоб.
- Дайте закурить кто-нибудь! - попросил Степан. - Нету, что ли? Эх, мать честная! - Вскинул винтовку за спину и сказал: - Пошли!
- Куда? - удивленно посмотрел на него Алексей.
- Окопы рыть, на брюхе ползать, - подтянул ремень Степан. - Чему там еще надо учиться? Джиу-джитса? Давай джиу-джитса! Пошли, что ли?
- Чудило ты, Степка! - засмеялся Алексей и скомандовал: Становись!..
Рассыпавшийся строй опять начал выравниваться, затихли разговоры, смолк смех.
- Ладно! - неожиданно сказал Федор. - Согласный я, Леша.
- Ты про что? - не сразу понял его Алексей.
- Ну, как же! - заволновался Федор. - Насчет мастерской. Без жалованья буду работать.
- Приходи, - хлопнул его по плечу Алексей, оглядел строй и скомандовал: - Смирно!
- Степа... - шепнула Глаша.
- Ну? - тоже шепотом отозвался Степан.
- На, покури. - Она сунула ему в руку "козью ножку".
- А сама? - удивился Степан.
Глаша помолчала и сказала:
- А я никогда и не курила.
- Брось!.. - Степан чуть не выронил винтовку, широко раскрыл глаза и уставился на Глашу.
Она засмеялась и отвернулась.
- Что за смешки? - поглядел в их сторону Алексей и погрозил пальцем. - Шагом марш!..
Комсомольцы, печатая шаг, направились к воротам.
Федор стоял, смотрел им вслед, потом вдруг побежал, догнал идущего сбоку отряда Алексея и, пытаясь идти с ним в ногу, попросил:
- Леша, а можно я с вами немного похожу?
- Пристраивайся! - кивнул в сторону замыкающего Алексей.
Федор пропустил всех и зашагал рядом с Санькой, старательно размахивая руками. Санька толкнул его в бок и разулыбался...
Горовский и Лена были уже у ворот сада, когда оттуда вышел комсомольский отряд. Женька сделал вид, что никого из них не знает, а Лена отступила, давая дорогу, и незаметно вглядывалась в лица проходящих.
Алексей подобрал живот и, размахивая раненой рукой, как будто она здоровая, скомандовал:
- Шире шаг!.. Федор, не путай ногу! Левой!
- Ему с левой непривычно! - крикнул Степан. - Направо тянет!
- Разговорчики! - пригрозил Алексей, засмеялся и подмигнул Лене.
Лена пожала плечами, потом улыбнулась, схватила Женьку за руку и потянула за собой, в ворота.
Они сидели в беседке, над прудом.
Лена засмотрелась на паутинку, повисшую над прозрачной водой. Она то исчезала, попадая в солнечный луч, то опять появлялась, потом ветер отнес ее в сторону, и паутинка повисла на ветке прибрежной ольхи.
- Даже весна в этом году холодная... - вздохнула Лена.
Женька скинул свою форменную шинель и укрыл ею плечи Лены.
- Я не потому... - улыбнулась ему Лена, но шинель не сняла, даже придержала рукой воротник, закрывая горло.
- Хочешь, стихи почитаю? - предложил Женька.
- Свои?
- Да. Последние.
- Ну, почитай, - согласилась Лена.
Женька встал, заложил руки за пояс и, подвывая, прочел:
В перламутровоснежные дали
Вы ушли в этот вечер морозный,
В белой дымке тумана пропали
Ваши косы и плащ синезвездный.
Только где-то у бешеной тройки
Бубенцы под дугой прозвенели
Да заплакал у мраморной стойки
Бледный юноша в черной шинели!..
И, волнуясь, спросил:
- Ну как?
- Мне не нравится, Женя... - подумав, ответила Лена. - Только ты не обижайся! Понимаешь, мне кажется, что сейчас нужны другие стихи.
- Какие же? - обиделся все-таки Женька.
- Не знаю... - пожала плечами Лена. - Я бы написала о заколоченных витринах, о выстрелах по ночам...
- Это не поэзия! - начал горячиться Женька. - Как ты не понимаешь, Лена... Стихи должны быть как музыка! А писать о разбитых стеклах и подсолнечной шелухе на Невском?.. Нет, не могу!
Лена молчала и, чуть щурясь, как все близорукие, но не носящие очки люди, смотрела в глубину сада.
Из высокой беседки видны были дальние аллеи, изрытые учебными траншеями, и давно пустовавшая эстрада-раковина с облупившейся краской. От собранных в кучи тлеющих листьев поднимался дым и медленно таял в низком облачном небе.
Лена повернулась к Женьке и спросила:
- Ты честный человек?
- То есть как? - растерялся Женька.
- Так! - в упор смотрела на него Лена. - Честный?
- Ну... - замямлил Женька. - Поскольку мне не приходилось никого обманывать, то я считаю...
- Тогда скажи! - перебила его Лена. - Ты комсомольцам завидуешь?
- Мы расходимся в политических убеждениях, - не сразу ответил Женька.
- А я завидую... - призналась Лена. - Они хоть знают, чего хотят! Теперь вот готовятся защищать свой город. Но ведь это и мой город, верно?
Шинель сползла у нее с плеч, одной рукой она придерживала ее, другой приглаживала выбившиеся пряди волос на лбу и висках и говорила горячо и быстро:
- Я не хочу, чтобы по набережной опять раскатывали пьяные офицеры! Не хочу, понимаешь? Мне стыдно, что отец будет снова унижаться перед директором банка за свое грошовое жалованье! Пусть лучше сидит без работы, как сейчас!
- Он саботировал при большевиках? - спросил Женька.
- Саботировал... - кивнула Лена.
- Мой тоже... - невесело усмехнулся Женька.
- Ох, как я завидую комсомольцам! - вырвалось вдруг у Лены.
- Нечему завидовать! - самоуверенно заявил Женька. - У нас будет своя организация. Стрельцов обещал твердо.
- Стрельцов? - повернулась к нему Лена, хотела что-то сказать, но замолчала.
- Ты что-то не договариваешь? - внимательно посмотрел на нее Женька.
- Нет, ничего!.. - отмахнулась Лена, плотнее запахнула на себе шинель, будто закрываясь от кого-то, и неуверенно сказала: - Знаешь, Женя... Может быть, я ошибаюсь, но мне все время кажется, что за его спиной стоит кто-то чужой! Стоит и нашептывает ему все речи, которые он произносит перед нами.
- Да ты что, Лена?! - искренне возмутился Женька. - Петр Никодимович? Нет!.. Ты ошибаешься, поверь мне! Он всей душой предан нашему делу. И потом, какие там свои, чужие? Стрельцов вне всяких партий, ты это знаешь!
- Ничего я уже не знаю... - вздохнула Лена.
Женька смотрел, как она чертит прутиком на пыльном полу беседки какие-то буквы или узоры, видел ее зазябшие без перчаток руки, хотел взять в свои, чтобы согреть, но не решился. Рассердился сам на себя, встал со скамьи и уселся на резных перилах. Посмотрел вниз, на аллею, и сказал:
- Кузьма идет...
Лена промолчала, и Женька, назло ей или себе - он и сам не понял, крикнул:
- Кузьма!.. Иди сюда!
Кузьма в беседку не поднялся, стоял внизу у деревянных ступенек и поглядывал вокруг. Потом спросил у Женьки:
- Наших заставских не видел?
- Кого? - не понял Женька.
- Ну, ребят... Комсомольцев... - нахмурился Кузьма.
- А-а! - холодно посмотрел на него Женька. - Я думаю: кто это "наши"? К ним пришел?
- Нужен я им... - отвернулся Кузьма. - Так, посмотреть...
- Было бы на что! - фыркнул Женька. - В солдатики играют!
- А ты речи говоришь, - угрюмо ответил Кузьма. - Про братство, про красоту жизни... А люди на фронте смерть принимают. Это как? Красота? Братство?
- Погоди, погоди! - закипятился Женька. - Зачем же передергивать?
- Я с тобой не за картами сижу, - медленно начал краснеть Кузьма. Не обучен.
- Учись, - пожал плечами Женька. - А то валишь все в одну кучу!
- Спасибо, выучили! - сдернул с головы картуз Кузьма. - Стрельцову вашему в ножки кланяюсь!
- При чем тут Стрельцов? - закричал Женька и оглянулся на Лену.
- А при том! - тоже закричал Кузьма. - Золотые горы насулил, механиком сделать обещался... А я, дурак... Сволочь он последняя!
- Как ты смеешь! - Женька сжал кулаки и сбежал вниз по ступенькам.
Кузьма не двинулся с места, и Женька чуть не столкнулся с ним. Так они и стояли - грудь в грудь.
- Не пыли, - устало сказал Кузьма и повторил: - Не пыли, гимназист! А то маму будешь кричать.
Повернулся и медленно пошел от беседки.
- Нет, ты слышала? - Женька обернулся к Лене.
- Возьми шинель... - Лена протянула ему шинель, постояла, обхватив себя руками за плечи, и сказала: - Вот Кузьма о том же...
- О чем? - повысил голос Женька. - При чем тут Кузьма? Это вообще вне логики!
- Не кричи, пожалуйста, - оглядела его с ног до головы Лена. Противно.
И пошла берегом пруда, к выходу из сада.
Женька пожал плечами и поплелся за ней.
На боковой аллее, сразу у ворот, сидел на скамье Вадим Николаевич Заблоцкий и задумчиво курил, поглядывая на папиросный дымок. Когда Лена проходила мимо, он узнал ее и поздоровался.
Лена на секунду замедлила шаг, кивнула в ответ, потом пошла быстрее, за воротами остановилась и обернулась к Женьке.
- Ты знаешь этого человека?
- Какого? - не понял Женька.
- На скамейке сидел.
- Ах, этого! - Женька покачал головой. - Нет, не знаю. А что?
- По-моему, я его видела... - пыталась вспомнить Лена. - Да, видела! У Стрельцова... Его фамилия - Заблоцкий!
- Ну и что? - недоуменно смотрел на нее Женька.
- В общем-то, ничего... - думая о чем-то своем, согласилась Лена и, не глядя на Женьку, быстро пошла вперед.
Женька обидчиво передернул плечами, сунул руки в карманы шинели, догонять Лену не стал, а медленно двинулся следом. Они уже сворачивали на проспект, когда навстречу им попался невысокий человек в кожаной куртке и коричневых крагах на крепких ногах. Скользнув по их лицам безразличным взглядом, он прошел мимо. У ворот сада остановился, долго закуривал на ветру, успел осмотреть всю пустынную улицу и только после этого вошел в ворота.
Когда он появился на боковой аллее, Заблоцкий встал и пошел ему навстречу. Человек в кожанке то ли поправил кепку, то ли поздоровался. Заблоцкий кивнул:
- Никого не встретили?
- Гимназистик какой-то барышню пас... - пренебрежительно отмахнулся человек в кожанке.
Заблоцкий пожевал губами, но промолчал. Потом спросил:
- Как успехи в мастерской?
- Работаем для фронта, - усмехнулся человек в кожанке. - Разборка броневиков идет полным ходом, а со сборкой придется подождать: запасных частей не будет.
- Подумайте о более энергичных мерах, - приказал Заблоцкий.
- Слушаюсь, - щелкнул каблуками человек в кожанке.
Заблоцкий неодобрительно покосился на него:
- Не стоит так щеголять выправкой, штабс-капитан.
- Привычка! - скорее гордясь, чем извиняясь, ответил человек.
- В некоем учреждении могут отучить. И довольно быстро! - предупредил Заблоцкий.
- Волков бояться... - пожал плечами человек в кожанке и не договорил.
Раздался приглушенный орудийный раскат. Он нарастал, приближался, гулко взрывался снаряд, прерывисто звучали отголоски взрыва, нехотя затихали, чтобы раскатиться еще сильней после второго залпа.
- Близко... - прислушался человек в кожанке.
- У Пулкова, - определил Заблоцкий.
- Дай-то бог! - перекрестился человек в кожанке.
- На бога надейся... - усмехнулся Заблоцкий.
- Не оплошаем, Вадим Николаевич! - Человек в кожанке негромко засмеялся.
- Желаю удачи, - кивнул ему Заблоцкий. - У меня все.
И, не прощаясь, направился к выходу...