– Знаю наизусть десяток заклинаний, пользоваться ими не могу, только зажигаю огонь…Э-э…Это правда, что ты учился всего месяц? - спросил Стас.
– Нет, - честно ответил я, - я учусь до сих пор. Почему ты не хочешь быть магом?
– А зачем? Чтобы потратить и без того короткую жизнь на дела магические? Стать таким, как Красов? Магия - это несвобода, меня это не устраивает… Что тебя держит в магии? Почему ты тогда ее не бросил? - ответил он мне тем же.
Хорошенький вопросик, я, пожалуй, на него сам себе не отвечу, а тут придется отвечать, да к тому же честно, Стас-то не врет, это видно.
– Пурген проболтался, что я хотел ее бросить?
Он мотнул головой, словно отбрасывая мои слова.
– Мой вопрос. Ты не ответил.
Ну, точно проболтался, паскуда толстая, да я этого кота… И это он мой хранитель?!
Но вопрос требовал ответа.
– Я остаюсь в магии, потому что ежедневно спасаю десятки людей.
– Зачем? Они тебя не отблагодарят.
– Мой вопрос, - напомнил я точно таки тоном, как он минуту назад. - Почему ты никому не доверяешь?
– Это не по теме! - возмутился Стас.
– Как раз по ней, - настоял я. - Так почему?
– Можно подумать, ты всем доверяешь.
– Стараюсь. Теперь я не могу всем рассказывать о себе, поэтому доверия стало меньше. Но если не доверять совсем, у тебя не останется друзей.
– Мне не нужны друзья, - не уступал он, - а доверять всем подряд глупо.
– Не доверять никому - еще глупее. Признай, что ты никому не доверяешь, потому что не умеешь, у тебя никогда не было настоящего друга, друга в полном смысле этого слова, человека, за которого ты мог бы умереть.
– А у тебя был, значит? - в его голосе послышалась издевка.
– Представь себе.
– И куда же он подевался?
– Погиб. Из-за меня, - сам не знаю, зачем я добавил последнюю фразу. Бесконечное чувство вины давало о себе знать всегда в самый неподходящий момент.
Стас подумал немного, а потом хмыкнул.
– И после этого ты говоришь, что в дружбе есть что-то хорошее? Твой друг угробил себя, как я понимаю, по твоей вине. И это хорошо? По-моему, он был редкостным дураком, раз с ним случилось такое, идиотизм. Так ему и надо было, раз уж он…
Он не договорил. Угадайте почему? Меня можно задеть по-разному, но самый верный и быстрый способ - неуважительное отношение к дорогим мне людям, особенно к умершим дорогим мне людям, которые ничего не могут сказать в свое оправдание. Я мог бы стерпеть все, что угодно, но только не безразличную фразочку: "Так ему и надо".
Я резко выбросил руку вперед, и Стаса в мгновение ока сдуло с кровати. Я даже не встал со своего стула, а ветер поднял Стаса к потолку и продолжал трепать, словно обезумивший торнадо.
– Пусти меня! - заорал он. - Пусти!
Ага, видимо, он только теперь понял, с кем шутил шутки. Я, конечно, не злой по натуре, но злить меня определенно не рекомендуется: мой ветер может не только весело щекотать по лицу, но и быть чудовищной, смертоносной силой.
– Ты его не знал и не в праве его судить, - произнес я довольно громко ледяным голосом, медленно поднявшись со своего места. - Только полные ничтожества желают смерти всем, кроме себя, безо всякой на то причины.
– Пусти!
Но я не унимал ветер.
– Я хотел найти с тобой общий язык, стать если не другом, то не посторонним человеком, хотел помочь разобраться в твоих проблемах не силой, как Красов, а участием! Но нет! Черта с два, Его Величество это не устраивает. Отлично, это твой выбор…
– Пусти!!!
– …Но не смей относиться ко мне, и особенно к моим друзьям, как к тряпкам в отхожем месте, - холодно продолжал я. Нет, я не сжалюсь, я выскажу ему все разом, и плевать я хотел, поймет его дурная башка что-нибудь из моих слов. - Ты еще никто, ты еще ничего не сделал, чтобы можно было бы считать тебя личностью. Поэтому не смей вести себя так. Если ты решил себе, что я добренький дурачок, которым ты сможешь манипулировать, то ты глубоко ошибаешься. Ты прав, я не убью тебя, но припечатать головой о стену довольно громко запросто. Понял?
– Пусти!
– Я спрашиваю: понял?!
Под таким ветром любой поймет, даже дурак. Стас дураком не был.
– Понял…
– Отлично, - я опустил руку и отпустил ветер, Стас с грохотом свалился на пол возле кровати: у меня и в мыслях не было устраивать ему мягкую посадку. - А теперь, - я добавил льда в голос, - ты будешь не развлекаться, не беседовать с Пургеном, а сидеть и учить, - я скинул с полки книгу с заклинаниями, и она приземлилась рядом со Стасом. - К завтрашнему дню ты вызубришь ее от корки до корки, все заклинания, слово в слово, семьсот пятьдесят страниц. Память у тебя улучшена, я знаю, так что справишься. И не дай бог тебе не выучить. Это Красов ежеминутно твердит, какой ты ценный, раз перворазрядный, только он наверняка упоминал, что я ежедневно нарушаю десятки правил, поэтому то, что касается твоей неприкосновенности, я могу и нарушить, - я встал, пошел к двери и добавил уже у порога: - Если не сделаешь, сегодняшние потолочные приключения покажутся тебе шуткой.
Он так ничего и не сказал, даже с пола не встал, сидел и ошалело смотрел на меня.
Я хлопнул дверью.
Я сорвался. Я был не прав. Я прекрасно это понимал, но некоторые слова задевают нас куда сильнее, чем хотелось бы. Я действительно пытался подружиться с этим парнем. Что ж, метод пряника не прошел, посмотрим, что будет с кнутом…
Но не успел я как следует успокоиться и перестать злиться, как получил вызов через золотое кольцо черных магов.
– Слушаю, - отозвался я не слишком любезно.
– Денис, нам надо поговорить, - ответил мне голос Акварели, которая, казалось, совсем не обратила внимания на мой тон.
– Срочно?
– Скорее да, чем нет.
Ох, терпеть не могу, когда люди начинают говорить загадками, никогда не знаешь, чего от них ждать, а уж от Акварели.
– Ты где? - спросил я, сдаваясь.
– Во Владивостокской квартире, - взволнованно ответила она. - Перемещайся, - и отключила связь.
Я недоуменно уставился на кольцо, которое перестало светиться, и был вынужден послушаться. Если Акварель иногда и волновалась, то я этого еще не видел. Честное слово, ни разу. Я видел ее в ярости и гневе, видел расстроенную, обрадованную, сердитую… но всегда каменно спокойную и уверенную в себе. Но взволнованную!… Что-то должно было случиться на редкость из ряда вон выходящее.
Акварель, Кристина Темникова, самая могущественная черная волшебница, Темный Властелин, женщина, признанная одной из самых жестоких и беспощадных людей во всем мире, наводила страх на окружающих и у большинства не вызывала ничего, кроме ужаса и ненависти, даже черные маги ненавидели и боялись ее, но безоговорочно признавали своей госпожой. У меня же к ней было совершенно иное отношение. Мы были друзьями, не самыми близкими, но не чужими людьми, если кому-то из нас было что-то нужно, мы могли без предисловий обратиться друг к другу, хотя виделись не слишком часто. Какое-то время я, конечно, дулся на нее за то, что она провела и использовала меня, прикинувшись бедной художницей, но со временем обида прошла, в конце концов, мы вместе сделали великое дело - объединили черных и белых, обиды, по сравнению с этим, - мелочь.
Когда я переместился в ее местную квартиру, обставленную только белой мебелью и белоснежными приборами, коврами и обоями, она стояла у окна с белыми шторами и смотрела на город. Она почувствовала мое появление, даже не оборачиваясь.
– Странное место Владивосток, - задумчиво произнесла она, глядя за окно, - провинция, а вечно здесь что-то случается…
Она, наконец, повернулась ко мне лицом. Да, я не ошибся, Акварель волновалась.
– Хорошо, что ты смог сразу приехать, - быстро сказала она.
– Вообще-то, ты не спрашивала, могу я или нет, - заметил я.
– Потому что ты мог не прийти немедленно.
– Да что стряслось?! - не выдержал я. - Что-то серьезное?
– Очень, - ее взгляд, куда серьезнее обычного, пугающе серьезного, вызывал мурашки.
Я уселся на диван, а Акварель продолжала стоять - жгучая брюнетка в черном на фоне белоснежной комнаты: впечатление производилось зловещее.
– Выкладывай.
– Сначала ты.
Я удивленно воззрился на нее. Это же она меня звала, а рассказывать, выходит, должен я.
– А что я-то?
– Что-нибудь странное с тобой происходило в последнее время? - ну, точь-в-точь фашист на допросе. - Все рассказывай, важна каждая мелочь.
Я мог бы послать ее к черту, но, если Акварель волнуется, дело серьезное.
Я задумался.
– Самое необычное, что Красов всучил мне ученика…
– Нет, - перебила Кристина, - не события, предчувствия, сны, странные желания?
– Сон. Будто я бегу по старому замку, прибегаю в башню, а там человек в плаще мага целится на меня из мушкета, старого такого, потрескавшегося.
– А ты?
Я скривился, но ответил:
– А ты?
Я скривился, но ответил:
– Гордо заявляю: "Не доставлю тебе такого удовольствия", - и кидаюсь вниз через витражи.
Акварель выругалась.
– Да что с тобой? - не понимал я.
Но вместо ответа она продолжила допрос с пристрастием:
– Сколько раз? Сколько раз ты видел этот сон.
Я пожал плечами:
– Два.
– Черт! - Акварель даже зашипела. - Для такого сна и этого много.
– Да объясни же!!!
– Это пророческий сон, - сказала она то, что я знал и без нее. - Мне тоже кое-что снилось в последние дни, - а вот это было новостью. - Я не новичок в таких делах, я хорошо разбираюсь в снах и их значениях. Я видела три разных сна, указывающих на одно событие. Знаешь, что это значит?
Уж это-то я знал.
– То, что это событие неминуемо.
– Верно. И это связано с тобой.
– И что же? - поинтересовался я. - Я свихнусь, как дедушка, только не от власти, а от своего ученичка?
Лицо Акварели было пугающе серьезным.
– Нет, Денис, - она покачала головой, - ты не сойдешь с ума. Ты умрешь…
Я смотрел на нее бесконечно долгую минуту прежде, чем спросил:
– Как это - умру? Ты серьезно?
На счет серьезности можно было не спрашивать, лицо Акварели говорило само за себя, но я так растерялся, что просто не придумал, что сказать. Все-таки не каждый день тебе сообщают, что твои дни сочтены.
– Серьезно, - отрезала Кристина. - С тобой шутить на такую тему я бы не стала. Ты умрешь, все указывает на это, причем очень скоро, и это не предотвратишь и не отсрочишь, скорее весь мир перевернется, чем ты останешься жив.
– Ой, - вот и все, что я мог сказать, если честно, меня больше пугал ее тон, чем то, что она говорила.
– Вот именно что "ой", - Акварель нервно провела рукой по черным волосам, вздохнула и села на диван рядом со мной. - Покажи мне свою ладонь.
Я безропотно протянул ей левую руку.
– Там ничего не изменилось, - сказал я. - Я бы заметил, смерть должна быть не скоро, до посвящения в маги она была ранней, потом ее четкие очертания исчезли, и с тех пор ничего не менялось.
Она пробежала глазами по моей линии жизни.
– Действительно, - признала Акварель. - Видимо что-то произошло совсем недавно и неожиданно, что-то, что приведет тебя к смерти…
– Аква, может, ты преувеличиваешь? Все мы умрем и…
– Денис, прекрати этот лепет тупоголового оптимиста, - резко перебила меня Кристина. - Ты не доживешь до июня!
А это уже было интересно, при учете, что сегодня второе мая - до июня двадцать девять дней. И это целая жизнь?!
Я молчал. А что мне было сказать? Разрыдаться, закатить истерику, что мне еще нет двадцати пяти и я дико хочу жить? Кому это поможет? Ни мне, ни другим. Лучше уж быть тупоголовым оптимистом, как сказала Акварель, чем превратиться в стонущую лужу.
– Денис, я не знаю, что делать, - тихо, уже без злости произнесла она.
– Да ничего со мной не случится! - вспыхнул я, Темный Властелин, готовый заплакать от жалости - то еще зрелище. - Я мог погибнуть уже тысячи раз за эти бешеные пять лет, но ничего, живу, цвету и пахну, как говорится. Не надо меня хоронить. Говорят же, что человек сильнее обстоятельств!
– Ты не человек, ты маг.
– Это одно и то же.
– Нет. Если мои и твои сны говорят, что ты умрешь, значит, это неизбежно.
Теперь я окончательно обиделся.
– Это что же получается? Я что должен лечь и сложить лапки? Черта с два, не выйдет. Если кто-то ждет смерти, то он точно умрет, а я умирать не собираюсь!
– Я так и знала, что ты это скажешь, - она отвернулась от меня.
Надо же, а я-то думал, что видел Акварель во всех ее проявлениях.
– Кристина, - не знаю даже, почему я ее так назвал, я всегда обращался к ней Акварель, а сейчас язык сам вдруг назвал ее настоящим именем, - все нормально. Спасибо, конечно, что предупредила, но это ничего не меняет, ты же знаешь, я всегда буду бороться до конца…
– Ты-то будешь, - она печально хмыкнула. - Знаешь, до встречи с тобой, я беспощадно убивала людей и магов, умирали мои приближенные, те, кого я видела ежедневно, но мне было безразлично, а ты… Мой враг изначально… Мой друг, ты действительно мой друг, и я не знаю, как смогу пережить твою смерть…
Я невольно усмехнулся, похоже, она меня уже не только похоронила, но и памятник на могилке поставила.
– Вообще-то, я еще жив, - напомнил я.
– Не надолго.
В ответ я возмущенно хмыкнул.
Она, наконец, посмотрела на меня.
– Ты обещаешь позвать меня, если понадобится помощь?
– Да я буду орать, как резанный.
Кристина покачала головой.
– Что-то надвигается, - произнесла она. - Что-то страшное. И белые темнят, мне кажется, Красов что-то знает.
– Я его спрошу, - пообещал я.
5 глава
2 мая.
Терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают, я это чувствую и начинаю беситься, а когда темнить начинает человек (или маг), от которого только и жди неприятностей, прямо мороз по коже…
Не скажу, что разговор с Акварелью меня так уж напугал. Ну, умру я, по ее словам, ну и что? Посмотрим еще, кто там умрет и когда. А вот то, что Красов что-то скрывает, меня обеспокоило, в этом Акварель была полностью права. Не зря же он сбагрил мне Стаса, будь он неладен, вернее они оба.
И я не утерпел и немедленно переместился в офис.
– Где Красов? - спросил я у Федора, как всегда усердно дравивщего пол.
Слесарев заулыбался мне.
– Привет, привет. А у него переговоры, подожди чуток.
– С кем переговоры-то? - поинтересовался я.
– Столичные, - Федор пожал плечами, - не знаю я их. Ты подожди, а то Петр Иванович просил никого не пускать.
– Мне можно. А они давно засели?
– Третий час.
– У-у, - протянул я, - тогда я просто обязан зайти.
Федор вздохнул:
– Кто ж Стихию удержит, - и перекрестился одновременно двумя руками.
Я опешил.
– Ты чего это? - не понял я.
– Вера такая, - поделился маг-уборщик.
– И в кого веришь? - не утерпел и спросил я.
– В Бога, В Кришну, - он даже благоговейно понизил голос, произнося это имя.
М-да, Слесарев у нас, выходит, кришнаит. Что ж, не мое дело, верит, и пусть себе, если ему нравится. Только, что кришнаиты крестятся двумя руками, это не то, что подозрительно, но странно, это точно.
Я двинулся к двери кабинета.
– Может, все-таки не пойдешь? - окликнул меня наш верующий.
Я улыбнулся:
– Я не диктую тебе веру, а ты не диктуй мне правила, - и распахнул дверь кабинета Красова, как всегда, не постучав.
В помещении царил полумрак, а за столом сидели трое, как когда-то: пять лет назад.
– Захар? - выдохнул я, когда все трое обернулись ко мне.
– Денис? - похоже, он растерялся не меньше меня, и повернулся к Красову: - Ты же сказал, он занят надолго.
В ответ Красов только выругался.
– Спокойнее, - посоветовал миролюбивый Сырин.
Я просто взбесился. Я те дам "спокойнее".
– Что здесь происходит? - ледяным голосом поинтересовался я, благо, при таком освещении не бросалось в глаза, как побледнело мое лицо.
– Тебя это не касается, - отрезал Красов.
Вот теперь я взбесился по-настоящему.
Я не часто напоминал, что сильнее этой троицы в десять раз, а вот сейчас не сдержался.
– Мага Стихии касается все. А наполовину черного мага Стихии все касается вдвойне.
– Денис, к чему это мальчишество?… - начал было Захар, но я перебил его:
– Тема: "Мальчик, ты еще маленький, иди в песочницу" - не пройдет. Игнорировать меня вам не удастся.
– Тебя это не касается, - как попугай повторил Красов.
– Может, наоборот? - вступился за меня Сырин.
– Нет, - оборвал его Захар, - на этот раз Петр прав. - Это не для его ушей.
– А для чьих же? - ехидно поинтересовался я. - Насколько я понял, остальные маги Стихий ни о чем не знают, а Темный Властелин тем более.
– Ты ничего не понимаешь, - снова попытался отделаться от меня Захар.
Черта с два, я не собирался поджимать хвост и с визгом бежать за угол, сегодня меня уже никакая новость не могла напугать.
– Так объясни же, раз я не понимаю, - огрызнулся я, - ты же мой учитель, не так ли?
Захар не ответил, ну еще бы, скажи он "да", и придется давать объяснения, скажи "нет", я начну катить буром. Но он ошибался, мой бур уже начал работу и без его участия. Я незаметно дотронулся до обоих колец, одновременно связываясь с Кристиной и тремя Стихиями.
– Так что же? - продолжил я. - Мне соизволят ответить?
– И ты мне говорил, что нашел способ, чтобы его утихомирить? - прошипел Захар Красову.
– А, это вы о Стасе, - пропел я, - нет-нет, это я нашел способ его утихомирить, подвесив к потолку. А поступить так со мной у вас не получится. Так что вам, дорогие, не повезло с новой жертвой, увы и ах.
– Садись, - Захар указал мне на свободный стул, - и дверь запри.
Я послал ветер, чтобы он захлопнул дверь, а сам уселся, выжидательно уставившись на "святую троицу".