– Ненавижу тебя? Я никогда не испытывал к тебе ненависти.
Тэйт прищурилась в замешательстве, и заговорила тише:
– Тогда почему? Почему ты так поступал?
Почему я был настолько жесток? Почему изолировал тебя? Почему разрушил нашу дружбу?Объяснение какого из этих мерзких поступков она хотела услышать первым?
– Когда мы были в девятом классе, – начал, сделав глубокий вдох, – я услышал, как Дэнни Стюарт трепался перед всеми, что собирается пригласить тебя на танцы в честь Хэллоуина. Я сделал все, чтобы этому воспрепятствовать, потому что, помимо всего прочего, он говорил своим дружкам, как ему не терпится выяснить, поместятся ли твои груди у него в ладонях.
Я ему и нос разбил вдобавок. Стюарт до сих пор не знает, почему.
– Я даже не задумался о своих действиях, – продолжил, когда она промолчала. – Пустил сплетню про Стиви Стоддарда, потому что Дэнни тебе не подходил. Он был придурком. Все они были.
– То есть, ты думал, что защищаешь меня? – возразила Тэйт. – Но зачем? Ты уже ненавидел меня к тому времени. Это случилось после каникул, после твоего возвращения от отца.
– Я тебя не защищал, – заявил, встретившись с ней взглядом. – Я ревновал.
Если бы я ее защищал, то не обернулся бы против нее, не стал бы обижать той сплетней. В мои намерения не входила ее безопасность. Мне просто не хотелось, чтобы к ней кто-либо прикасался.
– Мы перешли в старшую школу, и вдруг ты стала нравиться всем парням. Я справился с этим единственным известным мне способом.
– Издеваясь надо мной? – возмутилась она. – Где тут смысл. Почему ты не поговорил со мной?
– Не мог. Не могу.
Я не мог тебе доверять.
– Пока ты довольно неплохо справляешься, – выдавила Тэйт. – Я хочу знать, из-за чего все началось. Почему ты захотел меня обижать? Розыгрыши, черные списки? Дело не в других парнях. Почему ты на меня разозлился?
Глубоко вздохнул, пытаясь выиграть немного времени. Я не мог затронуть данную тему. Не сейчас. Не с ней.
Шумно выдохнув, солгал:
– Потому что ты попала под руку. Потому что я не мог обидеть того, кого хотел, поэтому причинял боль тебе.
Пожалуйста, не допытывайся, оставь все как есть.
– Я была твоим лучшим другом, – медленно произнесла она, явно демонстрируя свое отвращение. – Столько лет… – Ее глаза заблестели из-за непролитых слез.
– Тэйт, я провел поганое лето со своим отцом. – Сделал шаг в ее сторону. – Я вернулся другим. Совершенно другим. Мне хотелось всех ненавидеть. Но с тобой… я по-прежнему в какой-то степени в тебе нуждался. Мне было нужно, чтобы ты про меня не забыла.
В чем-то была повинна моя тяга к контролю, в чем-то – моя злость, однако по большей части я просто был не в состоянии отпустить Тэйт. Мне было необходимо присутствовать в ее жизни. Необходимо, чтобы она меня видела.
– Джаред, я думала об этом снова и снова, гадая, чем могла спровоцировать такое поведение. А сейчас ты говоришь мне, что не было никакой причины?
Я продолжал приближаться.
– Ты никогда не навязывалась и не надоедала, Тэйт. В день, когда вы переехали на нашу улицу, я увидел тебя и подумал, что ты самое красивое создание на свете, – произнес едва ли не шепотом, опустив взгляд в землю. – Черт, я тебя любил. Твой папа выгружал вещи из машины, и я выглянул в окно, посмотреть, из-за чего такой шум. И тут заметил тебя. Ты каталась на велосипеде по дороге… в комбинезоне, красной бейсболке, с распущенными волосами.
Уже тогда я понял, что Тэйт станет важна для меня.
Вскоре после их переезда мне стало известно, что у нее умерла мама. Я рос без отца, поэтому мы с Тэйт быстро нашли общий язык. Нам нравилась одинаковая музыка и фильмы.
Остальное было не в нашей власти. Мы нашли друг друга.
– После монолога на прошлой неделе, я… – Опять вздохнул. – Я понял, что довел тебя, но вместо удовлетворения ощутил злобу на самого себя. Все эти годы мне хотелось тебя ненавидеть, кого-нибудь ненавидеть. Но на самом деле я не хотел причинять тебе боль, только не понимал этого, пока не услышал твой монолог.
Когда остановился перед ней, волоски на руках встали дыбом. Из-за нашей близости я ощущал тепло, исходившее от ее тела. Стоило огромных усилий не обернуть руки вокруг талии Тэйт, не заключить ее в свои объятия. Воспоминания о той ночи, о том, каково было к ней прикасаться, лишь заставили думать обо всех моих желаниях.
– Ты мне не все рассказал. – Она выглядела так, словно у нее кружилась голова, словно ее мысли то концентрировались, то уносились вдаль.
Протянув руку, положил ладонь ей на щеку, вытер одинокую теплую слезу.
– Нет, не все. – Мой ответ прозвучал едва слышно.
Веки Тэйт практически сомкнулись, но она попыталась продолжить:
– Шрамы у тебя на спине. Ты сказал, что плохо провел то лето, а когда вернулся, хотел всех ненавидеть, только ни к кому не относился так же плохо, как…
– Тэйт? – перебил я, сокращая дистанцию, оставшуюся между нами. Мы дышали синхронно; ее грудь соприкасалась с моей. Я не видел ничего, кроме ее полных, мягких губ. – Я больше не хочу об этом говорить.
Она стояла, наблюдая, как я приближаюсь. Еще мгновение, и все либо сложится, либо полетит к чертям.
Тэйт хотела, чтобы я ее поцеловал, только ей могло не понравиться то, чего она хотела.
Пожалуйста, не останавливай меня.
Ее кожа на ощупь – словно прохладный шелк – гладкая, нежная. Я запустил пальцы ей в волосы.
Вдруг Тэйт вздрогнула, будто очнувшись ото сна.
– Не хочешь больше говорить? – Ее сильный голос разрушил чары. Я напрягся, ожидая очередного удара. – Что ж, зато я хочу, – прокричала она.
Заметив, что Тэйт приготовилась выбросить в кусты второй ключ, я отреагировал молниеносно.
Черт!
Обхватив ее тело руками, притянул к своей груди, несмотря на сопротивление.
Проклятье!Я же объяснил! Знал, что Тэйт не простит сразу, только почему она по-прежнему была так расстроена?
Чего еще ей нужно?
Никогда не извиняйся. Никогда не умоляй!
Мантра моего отца, повторенная несчетное количество раз тем летом.
Я ненавидел практически все, чему он меня научил, однако лишь этот урок применял на практике.
Извинение – признак слабости.
Но я хотел вернуть Тэйт.
Мое сердце билось лишь для нее. Уж лучше я проведу свою жизнь ненавидя, любя, трахая, дыша ею, чем потеряю ее.
Тебе нужно извиниться, козел.
– Шшш, Тэйт, – прошептал ей на ухо. – Я тебя не обижу. Я больше никогда не сделаю тебе больно. Прости меня, – сказал, глотая горькую пилюлю с закрытыми глазами.
Она дернулась из стороны в сторону.
– Мне наплевать на твои извинения! Я тебя ненавижу.
Нет.
Все еще сжимая Тэйт в объятиях, разомкнул ее пальцы и выхватил ключ. Затем отпустил ее. Шагнув вперед, она обернулась ко мне лицом.
– Ты меня не ненавидишь, – ухмыльнувшись, сказал с вызовом, не дав ей шанса заговорить первой. – Если бы ненавидела, то не расстроилась бы так.
– Катись ко всем чертям! – огрызнулась Тэйт, после чего развернулась и зашагала в обратную от машины сторону.
Эээ, и куда она собралась?
Если Тэйт думала, что я позволю ей добираться домой в одиночку, в темноте, по пустынной дороге, то она выжила из ума.
Я пустился следом за ней, развернул ее и закинул себе на плечо, как и собирался сделать ранее. Она приземлилась жестко, мое плечо врезалось ей в живот. Вариант отправиться домой именно так казался все заманчивей.
К черту машину.
Ну, не совсем.
– Отпусти меня! – Тэйт начала брыкаться, бить меня по спине, поэтому мне пришлось обхватить ее покрепче, в то же время не давая воли пальцам.
Ее задница располагалась рядом с моей головой, и, черт возьми, мне хотелось воспользоваться такой позицией, раз уж она в короткой юбке.
Только учитывая ее нынешнее настроение, Тэйт, скорее всего, меня кастрирует.
– Джаред! Сейчас же! – скомандовала она грозно.
Дойдя до машины, опустил ее, усадив на капот. И тут же приблизился к ней, положив руки по сторонам от ее бедер. Наклонился вперед. Очень медленно.
Знаю, мне следовало оставить ее в покое.
Дать ей время. Завоевать ее доверие обратно.
Но я попробовал Тэйт, и уж лучше откажусь от кислорода.
Правила по-прежнему устанавливал я сам. Мы больше не будем зря терять время.
– Не пытайся убежать, – предупредил. – Ты ведь помнишь, что я могу удержать тебя на месте.
Это не угроза. Я просто хотел, чтобы она помнила. То, как жадно отвечала мне, сидя на кухонной стойке, испытывая желание, ничуть не уступавшее моему.
Тэйт опустила подбородок, заколебавшись.
– А я могу пользоваться газовым баллончиком и разбивать носы, – возразила она, откинувшись назад, с осторожностью увеличивая расстояние между нами, словно не доверяла сама себе.
Я видел, как пульс бился у нее на шее, но она не попыталась сбежать. Лишь наблюдала за мной, пока я наблюдал за ней. Время остановилось. Грудь Тэйт вздымалась и опадала от частых вздохов.
Она хотела меня не меньше, чем я хотел ее, но злилась на себя из-за этого. Тэйт пребывала в совершенном раздрае, и меня это радовало.
Только я так действую на тебя. Больше никто.
– Я не Нэйт, и не Мэдок… И не Бен.
Наши носы практически касались, пока я изучал ее лицо. По спине скатилась капля пота, член пульсировал. Я словно в огне горел.
– Не смей, – прошептала она, когда между нашими ртами остались буквально миллиметры.
О, не посмею. Сама все сделаешь.
– Обещаю. Только если ты попросишь. – Будет хреново, если завтра Тэйт пожалеет, что уступила. Я не возьму на себя еще и эту вину. Мы разделим ответственность за свои действия поровну. Я хотел, чтобы она запуталась, сходила по мне с ума. И только потом сдалась.
Наверно, именно этого я добивался с самого начала.
Провел губами над ее кожей, повторяя контуры лица, шеи, однако так и не поцеловал. Хотя все равно ощущал ее вкус.
Мои губы невесомо коснулись нежной щеки Тэйт, я уже собирался ее поцеловать, когда она тихо застонала.
Черт.
– А теперь я могу тебя поцеловать? – произнес, отчасти спрашивая разрешения, отчасти умоляя. Тэйт не сказала "да", но и не отказала. – Я хочу прикоснуться к тебе, – прошептал напротив ее губ. – Хочу почувствовать то, что принадлежит мне. Что всегда было моим.
Пожалуйста.
Она затаила дыхание. Я видел, как Тэйт боролась сама с собой, однако в итоге слабо оттолкнула меня и спрыгнула с машины.
– Держись от меня подальше, – сказала она, подходя к пассажирскому сиденью.
Ага, еще чего.
Тщетно попытался сдержать смех.
– Сама держись, – поддразнил я.
23
– Дай мне две. – Отец положил пару карт на стол для обмена.
Я едва заметно сжал губы. Ни тебе "Как ты?", "Что нового?", "С хреновым днем рождения, сын". Ничего.
Сегодня мне исполнилось восемнадцать, но мой отец явно об этом забыл. Или ему просто плевать.
Я сдал еще две карты из колоды и бросил их ему через стол.
К черту. Десять минут прошло, осталось пятьдесят.
С момента моего прихода мы практически все время молчали. Разговаривали, как обычно, только по мере необходимости. Меня до сих пор мутило.
После вчерашнего эпизода с Тэйт я чувствовал себя отлично. Расслабленно, радостно, спокойно.
Но каждую неделю перед визитом в тюрьму мной овладевало мерзкое ощущение, поэтому от эйфории, в которой пребывал прошлой ночью, не осталось и следа. С отвращением ждал, какой дряни наговорит мне папаша, отчего меня начинало тошнить. По утрам накануне даже есть не мог. И чаще всего мои руки так сильно тряслись, что было сложно вести машину, в связи с чем я решил приехать в город сразу после того, как высадил Тэйт у ее дома. Все равно бы не уснул, меня всего в узел скрутило из-за нее, поэтому просто свалил оттуда к чертям. Добрался до Крест-Хилл, переночевал в мотеле, а сюда пришел, едва начались часы посещения. После визитов обычно успокаивался. По мере приближения к дому чувствовал себя безопаснее.
Единственная вещь, помогавшая мне пережить эти свидания и не вырвать – кулон Тэйт. Который я так и не получил обратно.
В данный момент мои внутренности словно в кислоте утопали, в горле горело до боли. Я продолжал сглатывать, пытаясь избавиться от ощущения, и надеялся, что он не заметит, как я думаю о ней. Знаю, звучит странно. Каким образом кто-то может видеть, о чем ты думаешь? Только отец умел мастерски читать мои повадки. Лишь он заставлял меня чувствовать себя слабым.
– И где оно?
Я проигнорировал его вопрос.
Черт знает, о чем он, но я всегда сожалел, если ему удавалось вывести меня на разговор. Я просто держал рот на замке, размеренно дыша.
– Ты практически не высовывал руку из кармана штанов каждый раз, кроме сегодняшнего. Что ты там хранишь, будто чертов оберег, и почему вдруг остался без него?
Я покусывал губу, топал ногой, затем попробовал повторять расклад своих карт снова и снова.
2-4-5-6-7. Пики, пики, пики, пики, червы.
В помещении, с его высокими потолками и длинными коридорами по сторонам, отдавались эхом разговоры, которые я не мог разобрать, слышалась возня посетителей. Свет просачивался через окна, однако радости от этого не прибавлялось.
– Ты считаешь меня засранцем, – тихо произнес отец, скинув еще одну карту. – Я засранец, Джаред. Я воспитал тебя жестким, но сильным. Никто не может тебя ранить, потому что ты недосягаем. Даже для этой девчонки.
Я вздернул голову, встретившись с ним взглядом, смяв карты в руке. Его раскатистый хриплый смех стер воспоминания о Тэйт из моей головы.
– Ты получил свои деньги, – прорычал я, практически не разжимая губ. – Заткнись.
Он лишь покачал головой, продолжая перетасовывать свои карты.
– Она знает о тебе? О том, какой ты трус? Как ты бросил своего брата?
Джекс.
– "Она" не существует. – Мой лживый ответ прозвучал невнятно.
– Ты прав, – парировал отец. – Ты всегда будешь один, потому что знаешь, что так лучше. А она найдет себе другого, выйдет замуж, нарожает детей ему, не тебе.
У меня внутри все оборвалось, я среагировал бездумно.
Швырнул карты на стол, подскочил со стула и врезал отцу по челюсти. Боль разнеслась по всей руке от кулака до предплечья, пока наблюдал, как он упал на пол, до сих пор хохоча.
Я дышал через нос, моя грудь судорожно вздымалась.
– На следующей неделе мой последний визит, – сказал ему. – Я не буду по тебе скучать, но знаю, что ты будешь скучать по мне.
– Довольно, – раздался чей-то голос, прежде чем меня схватили за руку.
Подняв глаза, увидел охранника чуть выше меня ростом, с темными волосами, светлыми глазами и недовольной гримасой на лице.
Я выдернул руку из его хватки.
– Не беспокойтесь. Я ухожу. – После чего развернулся к дверям, сжимая челюсти настолько сильно, будто их зацементировали.
– Не переживай, Джаред, – крикнул отец мне вслед. – Расстояние для нас не помеха. Я всегда буду у тебя в голове.
Дома меня встретила мама с тортом.
– Нет. Я не в настроении. – Мой тон прозвучал резко. Я сорвался ненамеренно, но быстро покинул кухню, двинувшись в сторону лестницы.
– Джаред, пожалуйста, – выкрикнула она.
Я остановился. Грудь раздирало от желания заорать. Развернувшись, пошел обратно.
Мать стояла у стола, опустив руки. Выглядела она презентабельно: в джинсах, коротком пиджаке, на каблуках. Ее каштановые волосы были собраны в высокий пучок.
Сжав спинку стула так сильно, что древесина чуть ли не затрещала, посмотрел на нее, пытаясь проглотить рвавшиеся наружу резкие слова, чтобы не затеять ссору.
– Я признателен за попытку, – сказал ей. – Серьезно. Но мы уживаемся нормально без необходимости строить из себя настоящую семью. Ты занимаешься своими делами. Я – своими.
Внутри все завязалось в узел; слова излились, словно поток грязи. Мама опустила взгляд, однако быстро пришла в себя и вздернула подбородок.
– Я хочу, чтобы Джекс переехал к нам, – внезапно заявила она, как ни в чем не бывало.
Перестав дышать, глянул на нее прищурившись, не находя ответа из-за шока.
Чего-чего?
Чтобы Джекс переехал к нам?
Мама слабо улыбнулась, обогнув стол, подошла ко мне, прежде чем я успел сообразить, что она не шутит.
– Джаред, я уже поговорила с адвокатом. Еще ничего не решено точно, но… – она замолкла, осторожно глядя на меня, – вероятно, он сможет помочь. Ты хочешь, чтобы твой брат жил с нами?
Я хотел, чтобы мой брат был в безопасности.
Сжав стул еще крепче, спросил:
– А ты сама этого хочешь?
Когда мама потупила взгляд, уголки ее губ приподнялись в задумчивой улыбке.
– Да. Мне нравится Джекс. – Затем она снова посмотрела на меня. – Он пробуждает в тебе лучшие качества. Как и Тэйт когда-то.
Я не смог съесть торт.
Мне не нравилось быть в центре внимания, а от мысли, что мать заставит меня задуть свечи, едва не выворачивало наизнанку.
Я поднялся к себе в комнату и замкнул дверь, наслаждаясь темнотой и тишиной, пока имелась такая возможность.