— М-да… — протянул Михаил. — А ведь это слава богу, что медботы вне организма долго не живут.
— Да мы не знаем на самом деле, на что они способны. Нам их еще тестить и тестить…
— Знаем. Твоя особая партия ведь распалась на открытом пространстве. И «пятерка», судя по всему, тоже. Вот тебе самый убедительный натурный эксперимент.
Рыбников недовольно сморщился. Он не доверял тестам, в которых не участвовал.
— В реале может возникнуть ситуация, при которой «девятке плюс» нужен разгон до бесконечности? — спросил Михаил.
И сам ответил:
— Исключено. Нет в реале такого провоцирующего фактора. Ничто в нашем мире не растет так быстро, как бот-репликатор. Он всегда быстрее, он всегда победит. Победит и сразу остановит разгон. У нас нет повода бояться репликаторов. Наоборот, именно репликаторы лучшие друзья человека.
Рыбников кивнул, хотя выглядел при этом не слишком уверенно.
— Тогда что мы имеем на руках? — подвел итог Михаил. — Да все то же, что и раньше. Пятую серию профукали с концами. Если, конечно, я не отыщу ноутбук Деда. Но он наверняка всплывет в самый неподходящий момент. Чует мое сердце, он такая же зараза, как его хозяин… И что у нас остается?
Рыбников молча ждал.
— У нас есть «девять плюс»? Или нет?
— Скорее да, чем нет, — отозвался Рыбников. — Я бы ее еще погонял… Но в принципе…
— Что не так? Ты же гарантировал стабильность роя на четыре месяца. Этого пока достаточно. Или тебя беспокоит ЦУП? Если они дернутся, я их заткну. Надоело со всеми цацкаться.
В голосе Михаила прорезался металл, какого Рыбников и не слышал раньше.
Холодный, ярко блестящий, опасный металл.
— Нет-нет, — быстро сказал Рыбников. — Я сделал как обещал. Это было даже интересно. Если, образно говоря, не разглядывать прошивку под микроскопом… Поточники ничего не заметят. Вполне конвенционный товар.
Михаил встал, подошел к Рыбникову и тяжело опустил ему руку на плечо.
— Тогда что, друг?
Заведующий сектором едва заметно дернулся. То ли он, как любой нормальный мужчина, не любил, когда его трогают руками, то ли так отреагировал на неожиданное обращение «друг».
— Понимаешь… Слишком быстро я вносил поправки. Сырые боты у нас. Неплохие, но сырые.
— Мне нужна «девять плюс», — сказал Михаил. — Сейчас. Ты можешь тестить ее сколько угодно, и мы будем по ходу дела ее улучшать. Но ее пора ставить на поток. Сколько надо времени для отработки новой документации? Недели хватит, я же тебя знаю.
— Да какая там документация… Просто новые разделы появились… Надо все свести вместе и отредактировать. Это быстро.
— Тогда слушай приказ. Ставим на поток серию «девять плюс», — Михаил прихлопнул рукой плечо Рыбникова. — По факту готовности документов. Иди и напряги свой сектор так, чтобы все делалось со свистом. Премия сектору не заставит себя ждать.
— А мне орден, — уныло напомнил Рыбников.
— Не веришь? — усмехнулся Михаил.
— Да какой орден… Забудь. Мне надо, чтобы все работало. Когда увижу, что все идет по плану, вот это будет награда.
— Увидишь, — пообещал Михаил. — Будет работать. Мне это тоже… Очень надо.
Глава 27
Леха был рад, что директор его подвез, — ноги едва ходили. Он пытался слегка пробежаться, и это оказалось неожиданно трудно. Замучила одышка, что-то странное творилось с координацией движений.
На самом деле он испытывал проблемы, знакомые большинству людей, — просто Леха их раньше не знал. Его «одышке» позавидовал бы иной спринтер. Леха оставался все тем же отменно тренированным, быстрым и резким молодым человеком. Только исчезло «превышение», делавшее его редким спортсменом. Не было прежнего сказочного кислорода в крови. Ну и пережитый недавно стресс давал о себе знать, уж чего-чего, а психику вертолетики не умели закалять. Нервы у Лехи были самые обыкновенные.
Он и сейчас обставил бы Принца на трассе, как минимум пришел бы вровень.
Просто ему надо было еще привыкнуть к своей обыкновенности и заново поверить в себя. Тогда бы он понял, что годы трейсерства не прошли даром, что он все равно ой как непрост по сравнению с другими.
Но пока Лехе казалось, что он — чистая манная каша. Сваренная на воде и совсем без сахара.
Дома имела место безобразная склока между родителями, которой Леха не заметил, потому что упал и вырубился. Утром отец, бледный и не выспавшийся, отвез слабо брыкающегося сына в больницу и заставил сдать анализы. На вопрос, не случилось ли чего, Леха честно ответил: его бросила девушка, и он страшно переживает. Это пройдет, и он будет как раньше, даже лучше. Но пока что — вот так.
«А она того стоит?» — спросил отец.
«Она хорошая, — сказал Леха. — Просто маленькая еще».
Он и правда так думал или убедил себя, что так думает.
А еще Леха был процентов на пятьдесят уверен: именно она случайно загрузила ему тех серых ботов. Это лишний раз доказывало, что она маленькая еще, а Леха — золотой мальчик, сокровище и подарок. Потому что по-хорошему — ну чистые сто процентов, только Леха не хотел в это верить. Тем не менее затылок у него легонько зачесался сразу после поцелуя. А капюшон будто изгрызли мыши. Значит, серые твари размножились там, а потом уже всей толпой грузанулись. И погнались за вертолетиками. А те… А те бросили Леху. Наверное, у них не оставалось другого выхода.
В то, что Мария могла загрузить серых нарочно, Леха совсем не верил. Ее подставили. Вопрос в том, подставил кто-то из института или неведомая третья сила. Больше всего Леха боялся, что это какая-нибудь иностранная разведка.
Он вообще боялся сегодня. Как проснулся, так и начал бояться. Впору было звать на подмогу тех троих раздолбаев, что «из ботанического техникума».
А вот если бы его не бросили вертолетики…
При мысли о том, что они, наверное, погибли, Леху пробила слеза, и он едва не сгрыз подушку, заглушая рыдания. Не себя жалел — их. Вспомнил, как вертолетик уютно и доверчиво сидел у него на ладони, и с горя действительно прокусил наволочку.
И тогда вместо жалости пришла злость.
Хватит плакать, сказал он себе, ты разберись со всем этим. Если надо будет превратиться в камень, если придется бить, даже насмерть, — ты все сделаешь. Но ты разберешься.
И он с каменным лицом подсел к компьютеру, увидел в новостях репортаж о безумной гонке, уверился, что вертолетики, скорее всего, погибли в огне взрыва… Значит, они летели в Нанотех… Они летели в Нанотех… Они не хотели вести серых ко мне домой, но знали, где я работаю, и решили дождаться меня там, милые, умные, дорогие мои вертолетики… И с тем же каменным лицом Леха вышел из комнаты навстречу родителям.
И опять начал всего бояться, да еще как.
Но маску безразличия на лице вроде бы держал.
Мария в школе не появилась. Даша сделала попытку к Лехе приблизиться, но он повернулся спиной. Он совсем не держал на Дашу зла, понимая, что в дурацком пари она играла подчиненную роль, просто не был готов с ней разговаривать. Надо сначала понять расстановку сил, разложить по полочкам все безумные события прошлого вечера.
Они плохо раскладывались.
Предупреждение Даши о том, что Мария «продаст его Михалборисычу», Леха помнил, но решил пока не рассматривать. Директор — враг? Это было бы окончательно страшно, куда страшнее, чем он мог сегодня выдержать.
Принц был очень возбужден и требовал объяснений. Братец, естественно, рассказал ему все, что видел. То есть: вертолет сам улетел, а за ним уехала пустая машина, и без Лехи тут не обошлось, он в этом как-то замешан. Принц был настолько заинтригован, что на полном серьезе пообещал дать Лехе в глаз, если тот не расколется.
«Ударишь инвалида?» — спросил Леха с такой убедительной инвалидностью в голосе, что Принц аж попятился от него.
Он видел, как переменился друг, просто не понимал, что делать.
«Потерпи денек, — сказал Леха. — Машка появится, сядем все вместе и поговорим».
«Ах, еще и Машка…» — тут Принц совсем обалдел.
«Нам надо свести воедино все нити. Как в детективе. Сядем и расскажем — сначала я, потом она. А вы с Дашей будете слушать».
«Ах, еще и Дашка…» — только и сказал Принц.
Подумал и спросил:
«Вертолету… Ему, похоже, вьетконг настал?»
«Ты новости видел? Чего спрашиваешь тогда? Я знаю не больше тебя. Пишут, что, наверное, сгорел. Значит, вьетконг».
«Пишут… Они пишут, что машину угнали. Но там ведь не было людей!»
«Не было», — согласился Леха.
«Тогда что с ней случилось?»
«Она уехала», — просто сказал Леха.
* * *Михалборисыч его порадовал — единственный за сегодня человек, который не спросил, что с Лехой такое стряслось. У директора было, похоже, своего геморроя достаточно. Ворота уже выправили и повесили на место, а вот стену опытного цеха штукатурить и штукатурить еще.
Придя на работу, он почувствовал, что уже не так боится — сама атмосфера Нанотеха, разлитая по этажам деловитая уверенность действовали успокаивающе. Леха просто был подавлен и слаб. Он вошел в лабораторию, поприветствовал издали Семенова — тот с чем-то возился в углу, повернувшись спиной, — бросил на обычное место рюкзак.
Промахнулся.
Естественно, подумал Леха, этого следовало ожидать. Он тяжело упал за стол, положил руки перед собой и уронил на них голову.
Что-то в лабе было сегодня не так. Что-то переменилось.
А его это касается?
Он медленно повернул голову, пытаясь одним глазом оглядеть стеллаж у себя за спиной, тот, где на полке стояла модель вертолета. Вертолетика…
Защипало глаза, но Леха поклялся больше никогда не плакать, а уж на рабочем месте это совсем ни к чему.
Угол зрения был явно недостаточен. Леха оторвал от стола голову, сел прямо и обернулся. И обомлел.
На полке стояли два одинаковых вертолетика.
Леха глупо улыбнулся, протянул руку и тут же отдернул ее. Бросил опасливый взгляд на Семенова, но тот по-прежнему что-то мастерил.
Леха встал и присмотрелся к вертолетикам в упор. Он толком не мог понять — это сейчас он видит прекрасный сон или вчера у него был кошмар. Или и то, и другое — реальность? В груди будто разлилось тепло, душу буквально затопило мягкое, доброе и немного щемящее чувство.
Если бы Леха разбирался в таких вопросах получше, он бы понял, что это любовь. Только не требовательная, нервная и ревнивая, как у юноши к девушке, а спокойная, взрослая, уверенная.
Модели оказались совершенно идентичны, вплоть до малейших потертостей. Одна пластмассовая, а другая — тоже искусственная, но живая. Господи, подумал Леха, как же вас стало много, было-то — облачко, а теперь вон какая тут стоит… Вещь! Вы здорово разогнались, и, наверное, не от хорошей жизни. Но вы уцелели. Вы ждете меня здесь. Какие вы молодцы!
Он с трудом оторвался от вертолетиков и подошел к Семенову. Тот повернулся, и Леха чуть на месте не подпрыгнул от восторга: в руках у техника был «Апач». Не сгорел, оказывается, не погиб. Но как он в лабу-то забрался?!
— А это тут откуда?
— Твои на нем прилетели, — спокойно ответил Семенов. — Думаешь, они пешком сюда пришли? Не-ет. Они умные. Добыли себе транспорт.
Техник мотнул головой в сторону окна.
— Я их пустил. А то чего они, как бедные родственники, на карнизе сидели.
— Можно? — Леха потянул руку к «Апачу».
— Зачем?
— Хозяину верну. Это игрушка одного мальчика.
— И не стыдно тебе у маленьких игрушку отнимать? — поинтересовался Семенов.
— Так я и хочу отдать!
— Пацану с зарплаты купишь новый, — заявил Семенов. — А этот оставь маленьким.
И вернулся к своему занятию. У него был листок с буковками-наклейками, и техник как раз лепил на борт игрушки последнюю. С вытянутой руки полюбовался на результат и, похоже, вполне довольный собой, пристроил «Апач» на пустой стол у окна.
На борту игрушки красовалась белая надпись: «ЭВАКУАТОР».
— И вот что. Мишке не вздумай говорить.
Леха понял, о чем речь, но с Семеновым надо было держать ухо востро, поэтому он на всякий случай переспросил:
— Какому Мишке?
— Приятелю своему. Директору. И вообще никому не говори. Ничего. Ни слова.
— Кроме вас?
Семенов поднял на Леху свои медвежьи глазки:
— Мне тоже не говори.
Леха коротко кивнул. Вдруг захотелось сделать «руки по швам», повернуться через левое плечо и строевым шагом удалиться к месту несения службы. Загадочно хихикая при этом.
— И перед гопотой талантами не сверкай, — сказал Семенов. — А то скоро весь город будет знать, что ты — наноробот!
* * *У Пети был сегодня отгул, и, когда Семенов ушел обедать, Леха остался в одиночестве. Поставил стул напротив стеллажа, уселся и любовался вертолетиками.
Очень хотелось взять их обоих на руки и погладить, рассказать им, какие они хорошие, но Леха сдерживался. А потом, вдруг еще настоящие вертолетики приревнуют его к модели!
Живые существа, они такие. Вот Даша явно ревнует его к Марии. И Принц ревнует его к Марии. А мама — ко всему миру. И даже отец небось тоже к чему-нибудь или кому-нибудь ревнует. Один Семенов вне подозрений. Но Семенов — это же глыба, матерый человечище. Ходячий памятник идеальному технику-лаборанту. Интересно, есть ли у него жена и дети. А может, он… того? Наноробот? Дед с программистом Гуревичем сделали тут нескольких крошечных Семеновых, а те начали реплицировать и вымахали в этого здоровенного дядьку.
И посадили Гуревича на самом деле не за кражу ноутбука с архивом Деда, а за злостное нарушение конвенции.
А Семенова кто же посадит, он — памятник…
Вертолетик, тот, что слева, раскручивал винт.
Леха дернулся от неожиданности и сразу понял, что сейчас будет. Он протянул вперед сомкнутые ладони.
Вертолетик чуть подогнул лапки и плавным, тягучим кошачьим движением спрыгнул с полки — вперед и вниз. Подтормаживая себя винтом, мягко опустился в руки человека.
— Дружище… — проворковал Леха, едва не задыхаясь от умиления. — Здравствуй, мой хороший…
Он гладил вертолетик, как котенка, и тот медленно таял под его рукой, впитываясь в нее. Это было совсем безболезненно, только немного щекотно. Вертолетик становился меньше, меньше… Растаял в руках.
Леха откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он был счастлив.
Машинально он почесывал ладони.
Глава 28
— Вот какая я оказалась сволочь, — сказала Мария. — И даже умолять тебя о прощении бессмысленно. Я тебе кинула такую подлянку, за которую прощать нельзя. Если бы ты мне сейчас в глаз заехал, я бы поняла.
— Ну-ну, — смутился Леха. — Перестань.
— Не перестану. Ты очень добрый, но поступишь неправильно, если все простишь и забудешь. Тебе беречься надо, Лешенька…
Леха помотал головой: она произнесла это в точности как его мама.
— Ты должен помнить: раз в тебе живет пятая серия, рано или поздно к тебе подкатит тварь вроде меня, загруженная очередной микрогадостью… Меня-то подставили, а следующую купят. Это я тебе и как пиарщик говорю, и как женщина. И она полезет тебе не в душу, а сразу в постель. Она будет казаться влюбленной в тебя по уши и очень доступной. Запомни это, Леша, и будь внимателен. От тебя не отстанут. Ты им нужен.
— Если бы я… — буркнул Леха. — Себя-то мне не жалко.
— Не говори так.
В серьезных школах, где детей не натаскивают, а именно учат, прогуливать уроки — себе дороже. Но дети есть дети, их хлебом не корми, дай вырваться на свободу. Поэтому в серьезных школах за прогулы еще и дрючат с удвоенной силой. К прогулу надо подходить серьезно и умело. Он вроде побега из тюрьмы, подготовку любит: знание местности, запас провианта, цивильная одежда, документы…
К счастью, Мария не была бы Марией, если бы не сперла при первой возможности пачку фирменных нанотеховских бланков. Обстоятельный Принц сказал, что одного бланка недостаточно, отсканил печать с пропуска — и бумажка из пресс-службы с просьбой отпустить Кузнецову, Васильева и Решетникову для съемок «информационного материала» вышла прямо лучше настоящей.
Сам Принц гулял вообще по делу: у них там на полном серьезе чего-то упало и не хотело вставать. Оно бы не встало даже с его помощью, но жалко терять такой повод, и Принц сегодня удрал бы из школы по-любому.
Чтобы уж точно не спалиться, засели у Марии на кухне, в скромном папином особняке на окраине. Дом строился еще в «бандитские» времена и выглядел крепостью: стены толстые, окна словно бойницы. При необходимости тут можно было продержаться.
Первым выступал Леха, сухо и глухо, и уложился в три слова.
— Вот, — сказал он, положил руку на стол, и из-под манжета выполз на ладонь небольшой, в половину спичечного коробка, серебристый вертолетик. — Пятая серия.
В кухне повисло гробовое молчание, а потом Даша пискнула:
— Ой! А можно его… Погладить?
Леха с улыбкой протянул ей ладонь, но не тут-то было: вертолетик спрыгнул на стол, бодро скакнул с него на плиту, оттуда на шкаф и затаился на стратегической высоте.
— Эй! — крикнул Леха, потом отмахнулся. — Ладно, домой пойду, с собой заберу. Маш, не бойся. Мебель деревянная? Тогда не погрызет.
Он собирался на том и закончить, полагая, что умным — достаточно, но его растормошили и заставили говорить. Пока Леха рассказывал свою историю — предупредив, что это по большей части домыслы и гипотезы, — все активно крутили головами, пытаясь углядеть вертолетик. Но тот или спрятался, или ушел бродить по дому.
Потом говорила Мария, и ей, как настоящему пиарщику, удалось компанию несколько раз рассмешить. Хотя рассказывала она такой триллер, что впору прятаться под стол.
По-настоящему трудно стало, когда начали выяснять отношения.