Охотничий азарт юного следователя-стажера способствовал зверскому аппетиту. Голубцы кромсала вилкой и глотала большие куски, почти не пережевывая. Не мигая смотрела в одну точку, ковыряясь ложечкой в подтаявшем желе, и все думала и думала.
А станут ли ее ругать, если она разошлет запрос по соседним районным и областным центрам на предмет угона машины такого класса и цвета, как у погибшего Черешнева? Просить кого-нибудь о помощи или проделать это самостоятельно, в обход деловитых и вечно занятых важными делами коллег? Да, так она и сделает — умолчит, обойдет, все сделает сама. А чтобы не прослыть выскочкой и верхоглядкой на случай неудачи, помощи она попросит у своего дяди. Он не посмеет ей отказать и снабдит ее нужными бумагами и подписями для того, чтобы запрос был официальным. Разослав по факсу запросы, она тихонечко будет ждать результата. И если он случится, то вот тогда уже…
Хвала веку высоких технологий и подписям людей, занимающих высокий пост! Все пробили ей почти за день. И уже к вечеру четверга Александра имела совершенно точную и подробную информацию, способную пролить свет на то, где все же взял Черешнев вторую машину.
В угоне числился лишь один джип подобной марки, но проблема заключалась в том, что угнан он был десять месяцев назад и имел совершенно другой цвет. Вероятность того, что Черешнев загодя готовился к этому преступлению и успел за это время машину перекрасить, казалась ей незначительной, но она все же имелась.
И еще информация, поступившая из соседнего района, показалась Александре весьма и весьма интересной.
Быков Юрий Павлович выехал из своего родного поселка городского типа вечером что-то около трех недель назад и пропал. Не явился на встречу, назначенную ему родителями невесты в районном центре. Не вернулся домой. И вот что странно, пропал он вместе с машиной. Машина точь-в-точь совпадала цветом и маркой с той, которая имелась у покойного Черешнева и теперь пылилась в домашнем гараже.
Александра была почти уверена в том, что кровь, обнаруженная Гривневым на водительском сиденье и ковре, никому другому, кроме как Быкову, принадлежать не могла. И ей до зуда в ладонях не терпелось выехать в этот населенный пункт и переговорить с матерью Быкова.
Но как?!
Ехать в рабочее время не представлялось возможным. Кто отпустит по такой причине? Высмеют в лучшем случае, поставят на вид ее самоуправство — в худшем. А то еще и выговор можно схлопотать. И это на заре карьеры!
Уехать одной в выходной день тоже было нельзя. Калинкин съест, куда да что, а то еще, чего доброго, и не отпустит никуда.
Нет, надо было действовать хитро и продуманно. Потому и придумала она этот загородный пикник с Димкой, уговорив его забросить хотя бы на день все свои дела и отвлечься немного на природе. А там уже действовать по обстоятельствам. Авось не разгадает он ее хитроумных планов и не рассердится. Может быть…
Глава 13
Калинкину совсем не понравился маршрут, выбранный Александрой.
Какие достопримечательности, скажите, можно обнаружить в соседнем районном центре, пилить до которого часа два по раскаленной, забитой машинами дороге?
— Там есть музей фарфоровой игрушки, — тут же нашлась Александра. — Туда даже иностранцы приезжают, а мы что — хуже, Дим?
Нет, хуже они не были. Особенно она! Александра вырядилась в такой тонкий, такой короткий сарафанчик, что, увидев ее в нем, Калинкин моментально расхотел ехать вообще куда-либо. Он бы с величайшей радостью занавесил окна, разобрал кровать и провалялся бы с Санькой до вечера. Ну уж в крайнем случае выехали бы на турбазу, что в тридцати километрах от города. Сняли бы там кемпинг на сутки и… провалялись бы до самого вечера. А потом на реку бы сходили, может, и на дискотеку, если бы она захотела. Ему-то все равно, он не танцор, а на нее — танцующую — посмотрел бы с величайшей радостью, но…
Но ей почему-то приспичило ехать непременно в этот музей фарфоровой игрушки. Причем ехать на машине, выданной по доверенности ее дядей, а это уже ответственность будь здоров, за руль-то пришлось сесть ему, Калинкину.
Одним словом, причин киснуть у Димы было хоть отбавляй. И жарко, и чересчур оживленно на субботней трассе, и Санька что-то оказалась не в меру молчалива и задумчива. Он поначалу приставал к ней с вопросами, нарвался на односложные ответы и тоже затих.
Ехал молча и все голову ломал: может, что не так сделал, может, обидел ее своим нытьем, может, она… предпочла бы общество Халева. К тому моменту, как въехать в поселок городского типа со странным названием Дулино, Калинкин окончательно расстроился. Притормозил возле указателя и пробурчал с неудовольствием:
— Ну, давай, говори, где тут твои игрушки, куда сворачивать?
Александра вздохнула как-то уж очень тяжело, глянула на него виновато и пробормотала:
— Дим, ты простишь меня, если я тебе сейчас кое-что скажу, а? Простишь, нет?!
Оп-па! Ему за шиворот будто пригоршню льда кто всыпал, настолько продрало испугом.
«Все, Калинкин, это конец! Она думала всю дорогу, сопоставляла, сравнивала вас, черт побери, и поняла, что ты… что ты — ничтожество. Не пара ей и все такое. Тебе не следовало спорить с ней, не следовало ныть. Нужно было просто везти ее туда, куда она запросит и… Но ведь привез же! Чего тогда?! За что прощать я ее должен?! Она… Она бросит теперь тебя, Калинкин! Сейчас скажет об этом и… все!»
— Ты… Ты не хочешь со мной больше встречаться, да?! — Он вцепился в «баранку» чужой машины. — Я правильно тебя понял?! Ты хочешь меня бросить, Саша?!
— Калинкин, ты чего, с дуба рухнул?!! — Ее потная ладошка опустилась на его затылок и потрепала слегка. — Рассчитываешь от меня так быстро и так запросто отделаться? Не выйдет, Димка! Не надейся!!!
Он так обрадовался, черт…
Он так обрадовался, что едва не задохнулся от спазма, сдавившего ему горло. И посмотреть на нее даже не смог сейчас. Повернулся как-то неловко, пряча глаза, схватил по-медвежьи, прижал к себе и прошептал:
— Чего же ты пугаешь меня так, Санька, а! С прощениями какими-то своими… Я уж подумал, что ты уйти от меня решила.
— А ты испугался, Дим? Правда испугался?
Бояться всю дорогу пришлось ей, причем отчаянно. Потому и молчала, в уме проигрывая варианты того, как он разозлится, узнав, что она нарочно заманила его в этот поселок. Ее ведь фарфоровые игрушки нисколько не интересовали, а интересовала встреча с матерью пропавшего без вести Быкова Юрия Павловича. А как теперь в этом признаться? Улизнуть от Димки из музея? Попросить заехать к дальней, нечаянно объявившейся родственнице? Глупым и смешным покажутся эти объяснения.
Надо все ему рассказать, поняла она, едва они выехали из своего города. А как?!
Потому и молчала Александра всю дорогу, едва слушая его вопросы. А когда решилась все же, он вдруг перепугался.
— Испугался, а почему нет, — признал Калинкин свое поражение. — Ты… Ты очень дорога мне, Сань. И тут вдруг «прости»… Так за что я должен тебя прощать, скажешь все же или нет?
— Скажу, — кивнула Александра, тронув полные губы осторожной улыбкой. — Я, Дим, нарочно заманила тебя в этот город.
— Ну да, знаю. Тут эта фарфоровая игрушка и все такое.
— Игрушка тут ни при чем. Здесь живет мать Быкова Юрия Павловича. Я звонила ей и договорилась о встрече.
— А кто такой этот Быков? — тут же снова насторожился Дима. — Что еще за Быков?
— Я сама о нем ничего не знаю, Дим. Знаю только, что он пропал, уехав на своей машине как раз накануне дорожно-транспортного происшествия, случившегося с Черешневой Владимирой, — скороговоркой доложила Александра, глянула на Калинкина виновато и опять попросила: — Дим, простишь мне мое вероломство, а?
— Та-а-ак! А машина, стало быть, у него точно такая же, как у Черешнева? Правильно я понимаю? — Хоть он и обрадовался, но сарказма притушить не сумел и глянул на нее не как на свою девушку, а как на зарвавшегося новичка в их общем сыскном деле.
— Ага.
— И ты теперь станешь проверять каждого, у кого такие тачки имеются, или через одного?
Калинкин выдохнул с облегчением, благословляя этот час и эту минуту. Как же хорошо, господи, что все именно так, а не иначе.
Его Александра просит у него прощения за то, что сделала за него его же работу. А он-то напридумывал, он-то насочинял: и бросить она его собралась, и ничтожеством считает. А все как раз наоборот. Все просто отлично, и ругать ее не за что, и уж тем более прощать.
— Каждого, Дим, — кивнула она и тут же поспешила обрадовать: — Их не так уж и много.
— И сколько?
— Всего двое. У одного такая машина, только другого цвета, уже как десять месяцев значится в угоне. А второй — этот вот пропавший Быков.
— А что ты за этого Быкова так зацепилась?
— Тут, Дим, такая история…
— А что ты за этого Быкова так зацепилась?
— Тут, Дим, такая история…
И она передала ему свой разговор с Гривневым. А потом уже и с Сергеем Теминым, не опустив подробностей опроса всех остальных служащих фирмы.
— Значит, говоришь, грязь была разной? — пробормотал задумчиво Калинкин, внимательно выслушав Александру.
— Да, он так утверждает, — кивнула она, от всей души радуясь тому, что Димка не устроил ей глупых сцен и разборок, на какие мастером был Халев Илья. — И еще кровь, Дим. Откуда было ей взяться под сиденьем? Ладно, я поняла бы, если бы это случилось после аварии, но это произошло до нее! Откуда кровь?! И машина, Дим, машина откуда?!
— Да-а-а, не дает тебе покоя этот наезд. — Калинкин вздохнул, постукивая пальцами по рулю. — Ну а к убийству это каким боком может быть?
— Кто знает, Дим. Мне этот Темин жутко не понравился. Опять же ранее был судим. Узнать бы, за что он отбывал наказание. Мне как-то уже больше неудобно на дядю давить, и так уже…
— Узнаем, Сашок. Узнаем. Давай адрес диктуй, поедем искать дом твоего Быкова. Вот чертовка, а! Игрушку ей фарфоровую посмотреть захотелось. — Он ухмыльнулся, покосившись в ее сторону. — Чего сразу не сказала?
— Ты бы не поехал!
Он ничего не ответил, мысленно с ней соглашаясь.
Конечно, не поехал бы! С какой стати ему гробить свой выходной день на работу, которая давно считается завершенной? А с другой стороны, может, Санька и права и история с этим идиотским дорожно-транспортным происшествием могла вылиться во что-то еще. В убийство самого Черешнева, к примеру. А почему нет? Кто-то же сидел за рулем второго автомобиля. Кто-то же на нем сбил Владимиру. И этот кто-то остался жив и…
— Ты молодец, — неожиданно похвалил он Александру, положил ладонь на ее голую коленку и слегка погладил. — Очень умная ты у меня, Сашок. Профессионально умная. Я тобой почти горжусь.
— Почти не считается, — рассмеялась она счастливым смехом, отпуская свой страх на волю.
Надо же, как все удачно получилось! Мало того что не обругал, похвалил даже. И самоуправство ее оценить сумел, упрекнув только в том, что ничего ему не рассказала.
— Кажется, вон тот дом, Дим. — Александра кивком указала на большой старинный дом-пятистенок, утонувший в зелени яблонь. — Да, точно! Номер четырнадцать. Он!
— А вдруг никого дома нет?
Калинкин осторожно съехал на обочину и остановился напротив ворот, выкрашенных нежно-голубой краской.
— Мы договорились с ней о встрече, — почему-то шепотом пояснила она. — Дим, наверное, мне лучше пойти одной, как считаешь?
— Иди.
Он равнодушно пожал плечами, тут же потянувшись за газетой на заднем сиденье.
— Ты не заскучаешь? — Александра выбралась из машины и неуверенно топталась теперь возле его двери.
— Да нет, что ты, Сань! Иди, конечно. Две женщины быстрее найдут общий язык. Мое присутствие может действительно помешать.
Калинкин, чтобы окончательно Саньку утешить, улыбнулся и поцеловал ее в щеку. Проводил ее взглядом до ворот и, едва его девушка скрылась из виду, тут же с громким чертыханьем запустил газету обратно на заднее сиденье.
Вот не думал не гадал! Послал ему бог соседство! Теперь уж и не знает, благодарить его за то или нет. Такой зависимости от ее присутствия Калинкин от себя не ожидал.
Не заскучает он! Как же! Да он теперь и минуты, кажется, без нее не может. Она ушла в дом Быковых, а ему хоть следом за ней беги или под окнами сиди и подслушивай. О чем там она говорит, с кем? А вдруг в доме, кроме матери Быкова, есть кто-то еще?..
Александра сидела возле самого входа на краешке плетеного кресла и очень внимательно слушала пожилую женщину, со слезами рассказывающую, как рос, жил и приумножал свое состояние ее сынок Юра.
В небольшой комнате с окнами в сад, что служила и холлом, и гостиной одновременно, было прохладно, чисто и уютно. Плетеная мебель. Небольшой стеклянный столик. На нем, на кружевной салфетке, пузатая хрустальная ваза с букетом пионов. Пол застелен дорогой ковровой дорожкой. По стенам очень много Юриных портретов.
Юра — мальчик, Юра — спортсмен, Юра — солдат, Юра — начинающий фермер.
— Он очень много работал, очень. Все хотел чего-то добиться в жизни. Все стремился перебраться на какой-то другой уровень, отличный от того, на котором застряли мы с его покойным отцом, — всхлипывала мать Быкова, без конца теребя большой клетчатый носовой платок. — И девушку себе нашел не нашего уровня, как он любил говорить. А по мне… А по мне соседская Нина такая хорошая. Такая умная и понимающая. А Тамара… Она такая, знаете, и не плохая вроде бы. Красивая, умная, образованная, но… Амбициозная очень. Знаете, что она сказала ему перед тем, как принять его предложение?
Александра лишь отрицательно покачала головой.
— Она сказала, что его ковыряние в навозе никуда не годится! Что она ни за что не станет жить с фермером. И если он так жаждет заполучить ее в жены, то должен пересмотреть свои жизненные приоритеты и… — Мать Юрия судорожно всхлипнула, снова расплакавшись. — И ему тогда просто необходимо познакомиться с ее родителями и с друзьями отца.
— А кто они? — решилась вставить вопрос Александра.
— Родители? Я точно не знаю. Отец — бизнесмен, кажется. Мать — артистка или что-то вроде того. Эти циркачи и довели его до… Скажите, вы ведь здесь не потому, что с Юрой что-то случилось, нет? — Ее глаза, помутневшие от слез и горя, глянули на Александру так, что той впору было вместе с ней разреветься.
— Нет, я здесь не поэтому, — соврала она, правда, не очень уверенно.
— Ага, — кивнула та обрадованно и тут же всполошилась: — Да что же я вам даже чаю не предложила! Совсем от горя из ума выжила! Давайте чаю попьем, пирогов, правда, нет. Как Юрочка уехал, так я… все жду и жду его. От окна не отхожу. Будете чай, Александра Степановна?
— Давайте.
Чая ей не хотелось. Хотелось напоить им эту бедную женщину, которая наверняка ничего не ела и не пила и, наверное, за время свалившейся на нее беды исхудала почти вдвое. Платье в мелкую клетку со скромной брошкой у воротника вполне можно было обернуть вокруг нее пару раз.
Она оказалась права. Усевшись за стол в маленькой кухне, мать Быкова призналась:
— Я ведь без Юры почти ничего не ем. Крошки порой за день не бывает во рту. Все на дорогу смотрю в окно да к телефону прислушиваюсь. Есть-то и не хочется совсем. Вернется теперь — ругать станет, что так дошла…
Чай был очень вкусным. И варенье вишневое без косточек как раз такое, как Александра любила. Ее баба Шура варила именно такое — до прозрачной мармеладной вязкости, а сами вишенки при этом оставались целы. И Александра с детства таскала у нее это варенье и есть могла ложками, забившись в щель между старым комодом и скрипучим шкафом. Но теперь…
Теперь ничего не лезло в горло, и она старательно потчевала ее же угощеньем хозяйку дома, намазывая ей большие ломти белого хлеба сначала маслом, а потом уже вареньем.
— Ох и обкормили вы меня, Александра Степановна, — изумилась мать Быкова, обмахивая вспотевшее лицо носовым платком. — Уже давно так не ела.
— Скажите, а когда состоялось это знакомство, я имею в виду вашего сына с родителями невесты?
— Да зимой еще. Ездил туда с подарками. При-ехал задумчивый и довольный. Все руки потирал и говорил, что жить так больше неприемлемо, что нужно выбираться… Да, именно тогда он и заговорил про этот самый уровень. Потом еще несколько раз ездил. Отец Тамары знакомил его со своими деловыми партнерами. Юра снова был очень доволен.
— А в последний раз, когда он поехал… — осторожно начала Александра, боясь снова расстроить убитую горем мать напоминанием, — это была тоже деловая встреча?
— Там все должно было быть. — Она тяжело вздохнула, задумавшись. — И сватовство по-современному. Это когда без родителей жениха. Меня он не захотел взять. Сказал, что это пережиток. И добавил еще, что очень много деловых вопросов ему предстоит решить. Что, возможно, вернется уже не фермером, а бизнесменом. Как, мол, обстоятельства сложатся. Уехал — и как в воду канул!
— А вы не звонили родителям Тамары, ей самой?
— Нет, милая, не звонила. Телефона у меня их нет. Адрес, где они живут, имеется. Да не поедешь же туда. Я вам его сейчас дам… Может, съездите, узнаете, чего он так задержался. А я уж не поеду. Вдруг я уеду, а Юра вернется. А у меня даже пирогов нет. Придется хлопотать…
Мать Быкова снова спрятала лицо в носовом платке, принявшись громко плакать. А Александра, зажав в кулаке бумажку с адресом родителей невесты Быкова и наскоро простившись, поспешила уйти.
Калинкина в машине не оказалось. Он вышел следом за ней из ворот дома Быковых и со смущенной полуулыбкой принялся отряхивать легкие льняные штаны от пыли.
— Ты где был, Дим? — Александра изумленно заморгала. — Ты чего там делал?