Он подошел к диванчику под навесом и со вздохом опустился на него. Беду-то надо устранять, да. Сегодня уже некогда. Сегодня нужно отдохнуть, а завтра уже нужно будет думать, как отыскать того мерзавца, что взял на себя право распоряжаться жизнями стольких людей.
Влада вышла из дома минут через двадцать. В тонких светлых брючках, в босоножках на высоченных каблуках, легкой кофточке и с распущенными волосами. Она была такой… такой высокой, такой красивой и такой сконфуженной, что у него глаза увлажнились от нежности, а в груди защемило тонко и сладко.
Даже не ради себя, понял он тут же, ради нее он готов перевернуть все с ног на голову, чтобы отыскать этого мерзавца. Чтобы она не плакала больше никогда, ничего не боялась и не улыбалась так смущенно, боясь быть очень красивой.
— Ну, чего ты, а? Чего?
Он подошел и тут же потянулся к огромному пакету, что тискала она в руках, пытаясь спрятать за спину. Что за беда с этой женщиной! Непременно ей нужно увешиваться авоськами!
— Как я, Жень? Не очень вызывающе?
— Ты?! Вызывающе?! — Он прищурился, рассматривая ее в упор, потом, подумав, взял и расстегнул пару пуговок у нее на груди, пробормотав с удовольствием: — Даже так не вызывающе. Не вздумай застегнуть!
— Не буду. — Влада прыснула в ладошку.
— Что там у тебя? — Он сунул нос в огромный пакет, который все же отобрал у нее.
— Там утка. Маринованная. В холодильнике нашла, не выбрасывать же, как считаешь?
— Нет! Ни за что! — тут же вспомнил Удальцов свое вынужденное голодание. — Поехали ко мне.
— Почему поехали? А дом?
— Дом оставим на потом, — пропел Удальцов, подхватил Владу под руку и потащил прочь за ворота.
Глава 18
— Санек, спишь? — Дима Калинкин лежал на кровати и, широко раскинув руки, смотрел не мигая в потолок, слушал ее ровное дыхание и безостановочно думал и думал. — Сань, чего молчишь? Спишь, что ли?
— Не-а, — промурлыкала она, слегка ткнув его кулачком в бок, попыталась сдуть со лба прилипшую прядку волос, не получилось. — О чем думаешь, гражданин начальник?
— С чего ты взяла? — Он приподнял голову, любовно оглядел ее всю, раскинувшуюся без сил на сбитых простынях, и простонал: — Какая же ты, Санька…
— Какая? — Она с трудом поставила локоть на подушку и с третьей попытки пристроила на кулачок подбородок.
— Красавица ты у меня! Чуть было не проморгал, идиот!
— Во-во… Он самый! — Она хихикнула. — А ты знаешь, что женщинам не рекомендовано говорить такие откровенные вещи?
— Кто сказал? — чуть повысил он голос, дотянулся до ее груди и, едва касаясь, обрисовал ее контур.
— Психологи говорят, поэт опять же утверждал: чем меньше женщину мы любим…
— Ага! Тем быстрее она уйдет от тебя, так, что ли? — фыркнул он недоверчиво. — Уж мы как-нибудь без посторонней помощи, так ведь, малышка?
— Ага. — Александра подползла чуть ближе, смешно поерзав животом по простыням, поцеловала его в плечо и неожиданно попросила: — Дим, ты не меняйся, ладно?
— В смысле?
— В том самом! Всегда говори мне такие вещи… Ну, что любишь. Что я красивая. Меня этим избаловать невозможно! Да и никого, кстати. Этого всегда ждешь и никогда от этого не устанешь. — Она вздохнула, пристроила голову на его груди и со счастливой улыбкой снова пристала к нему с вопросами: — Ну, о чем думал, гражданин начальник? Признавайся!
— С чего ты взяла? — Начинать снова разговор о работе — и это в постели — он считал кощунством. — Ни о чем я таком не думал. О том, что хорошо с тобой, думал, вот.
— Не ври мне, Калинкин! — Она стукнула его по расслабленному животу кулаком, ощутимо, между прочим, стукнула, он охнул даже от неожиданности. — Я же тебя знаю! Когда ты думаешь о нас, у тебя брови вот так.
Она пальцем нарисовала в воздухе два полуовала, расположенных далеко друг от друга.
— А когда ты думаешь о работе, то брови у тебя вот так. — И палец ее тут же сделал в воздухе галочку. — Так о чем, Димон? Я ведь не отстану!
— Какая она все же приставучая! — тут же пожаловался он кому-то под кроватью, свесив туда голову. — Лучше яичницу пожарила бы, что ли, что-то кушать хочется.
— Пожарю, ты скажи!
— Как думаешь, малыш, что искали в доме после смерти хозяина и ареста хозяйки? — проговорил он, поняв, что их общие разыскные дела не выкинешь даже из постели.
— Деньги, конечно! — тут же резво откликнулась Александра, будто и не дремала в усталой неге только что.
— А какие деньги? — Калинкин будто экзаменовал и ее, и себя одновременно. — Драгоценности не взяли из шкатулки. Ценные вещи тоже все на месте, и шубы, и кожа. Даже бумажник Черешнева не тронут. Что это за воры такие странные? Если искали деньги, то какие?
— Те самые, что увез из дома своей невесты Быков. Правильнее, сначала туда их привез для того, чтобы предположительно вложить в дело. А потом, не придя к консенсусу с возможными партнерами, оттуда увез.
— Умница! — похвалил Дима, с нежностью погладив ее по спине. — Он уезжает вместе с деньгами на машине точно такой же марки и цвета, что и у Черешнева. Потом…
— Потом на этой самой машине было совершено покушение на жизнь Владимиры Черешневой, — тут же перехватила она инициативу. — Тут у меня вопрос, Дим… С какой целью убили Быкова? Его же убили, отрицать ты теперь уже не можешь. Так с какой, как думаешь?
— Первое: могли убить из-за денег, а машиной воспользовались попутно. А могли и наоборот. Понадобилась срочно машина, а почему не взять еще и деньги? Разве это важно, Сань? Факт остается фактом: Черешнев сам или с помощью не установленного следствием лица совершил убийство Быкова, воспользовался его машиной для совершения преступления и прикарманил потом деньги.
— Думаешь, его убили именно из-за этого? Из-за денег?
— Не могу пока знать, но… возможно. Я тут переговорил кое с кем, выяснил поразительную вещь… Короче, жаден до денег был покойный Черешнев до безобразия. Мог маму родную за пять целковых продать, а тут такие деньги!..
— Дим, а Дим, а почему ты сказал: не установленное следствием лицо. Мы же с тобой знаем почти наверняка, кто это! Так почему?! — возмутилась Александра. Сонливость с нее соскочила разом, она села на кровати и потянулась тут же к шортам. — Темин это! Больше некому!
Калинкин недовольно сморщился.
Он так и знал, что они непременно поспорят из-за работы. И станут дуться друг на друга, мириться потом, прыгнут непременно в койку, а потом снова поспорят.
Что ты будешь делать с ней — с этой Александрой Степановной! Все-то у нее просто и понятно! Раз-раз и в дамки! А если это не Темин?! А если кто-то специально подводит их к этой мысли, зная о преступном прошлом водителя Черешнева?
— Ага! У того просто на лбу написано, что парень мастак угонять машины, да при этом еще очень удачно может избавляться от водителей! — с чувством выпалила Александра, в мгновение ока влезла в шорты и майку и пошла на кухню, бубня на ходу: — Да, все знают и используют его как барана закланного! Какие дела случаются, надо же! А то, что именно он следил за Владой по приказу Черешнева, это тебе как?
— Ну почему именно он?!
— Потому что она видела безликого парня в кепке, а кто еще у нас из фигурантов с кепкой не расстается? — Она уже почти кричала из другой комнаты и ногой наверняка притопывала из-за его нежелания признать ее правоту. — Только Темин! А братец этой Леночки иногда носит кепку, но другого фасона! К тому же он следил за Черешневой совсем в другой день. Она даже не заметила!
— Да, конечно! — Калинкин теперь уже тоже сорвался с кровати, обмотал вокруг себя простыню и почти бегом бросился следом за Александрой, он, черт побери, должен был видеть своего оппонента. — Да, конечно! У нас больше никто кепок не носит, только Темин! Он один отдает предпочтение этому головному убору! И никого Черешнев привлечь более не мог, кроме как его!
— Конечно! — Александра посмотрела на него как на дурачка, ей-богу. — Конечно, никого! Ты сам слышал, что тебе сказал отец невесты Быкова.
— Что?
— Что Черешнев был на встрече с водителем!
— Ну и что? Был с водителем, но остался в гостях, они еще выпивали там. А Быков, между прочим, уехал много раньше. А это говорит о чем?
Дима Калинкин еще сам толком не успел обдумать эту версию, придумал ее на ходу и теперь тихонько пытался выговорить, чтобы все встало на свои места, но Александра встревала буквально в каждое слово.
— О чем это говорит? — передразнив его манеру поднимать указательный палец при вопросе, перебила она его. — Да ни о чем!
— Нет, говорит. Говорит о том, что с Быковым они, возможно, встретились, но много позже.
— Почему много позже, а не тут же за городом? Или даже в городе на какой-нибудь улице пересеклись, если Быков не успел уехать! Почему ты все пытаешься перевернуть на свой лад, Дима?!
Ее пухлые губы обиженно задрожали, вот-вот расплачется. Нет, сдержалась, буркнув недовольно:
— Я займусь едой, извини…
И принялась сердито греметь посудой. А Калинкин рухнул без сил на диван, тут же забыл, о чем с напором кричала Александра, и начал все же вполголоса проговаривать то, что не так давно пришло ему в голову.
Если предположить, что Быков встретился с Черешневым не в тот же день, а чуть позже, то где они могли встретиться? Разумнее было бы предположить, что в этом городе или в его пригородах, поскольку перегонять ворованную машину очень опасно. По трассе встречаются два блокпоста и…
Так, стоп! На одном из этих блокпостов, Калинкин это точно знал, имелась камера наружного наблюдения! Если послать запрос, назвав предположительную дату визита Быкова в их город, а ехать сюда он мог либо в этот же день, либо днем позже и никак иначе, то можно получить видеоподтверждение его версии. То есть Быкова заманили сюда, убили, присвоив его транспорт и деньги.
Если такого подтверждения не найдется, значит…
А что это может значить?
Только одно: Быкова убили где-то далеко и, спрятав труп, каким-то образом перегнали машину сюда. При таком раскладе Александра права на все сто. Убийство совершил Черешнев совместно с Теминым, поскольку под рукой у него больше никого не было. Опасно привлекать новых людей. Так же, как и опасно после преступления избавляться от Темина. Лучше повязать его кровью, зная о его прошлом и стойком отвращении к тюремным застенкам. А верные люди Черешневу в тот момент были очень нужны. А где их брать? По объявлению? Так не бывает…
Если же склоняться к его версии, то тут могли быть варианты.
Вариант первый: соучастником преступления, а впоследствии и убийцей Черешнева и его домработницы и в самом деле был Темин.
Вариант второй: соучастником преступления Черешнева стала его домработница, пользующаяся стопроцентным доверием и любовью хозяина. Жила у них не первый год. Выучка и хватка были, как у добермана. И за женой соглядатай надежный, и услуги особенно оплачивать не нужно, раз в постель была допущена. И того, пожалуй, хватит.
И вот отсюда вытекает третий вариант…
Если этих двоих убили и искали потом деньги, то был еще кто-то! Был третий соучастник преступления! Кто-то, кто либо ревновал Черешнева к Татьяне, либо был очень жаден и хотел поиметь всю сумму целиком, либо этого человека незаслуженно обидели. То есть эти двое пожелали его кинуть, решив не поделиться.
Кто это мог быть?!
— Вопрос хороший, — буркнула недовольно Александра, сидя напротив него за ужином.
Сыр и крупно нарезанные помидоры она подала к омлету, который, к слову, получился так себе — чуть пригорел и был тощим, как тетрадный листок. Видимо, злость лишила ее кулинарного вдохновения. Таких щей позавчера наварила, что Калинкин съел всю кастрюлю.
— Есть кандидатуры? — Она хмурила брови, морщила лоб и омлет таскала крохотными кусочками с тарелки, наверное, и самой не нравилось.
— Одна есть. — Он сдержанно кивнул.
Калинкин откусил помидор и тут же охнул. Крупная соль, которой Александра щедро обсыпала каждый помидорный ломоть, тут же попала в старую блуждающую пломбу. Давно пора было поменять, да все некогда.
— Визит к стоматологу так проблематичен? — язвительно поинтересовалась она, с ложным сочувствием наблюдая за тем, как он потирает щеку, за которой начал ныть зуб. — Или боишься врачей, как тот бегемот, что боялся прививок? Так кого ты там наметил в жертвы, милый? Если снова начнешь вести разговор о жене Черешнева, я перестану с тобой разговаривать!
С трудом проглотив последний подгорелый кусочек омлета, Дима заел его помидором, предварительно отряхнув тот от соли, и тут же потянулся к стакану с минералкой.
Он нарочно медлил, с веселым азартом наблюдая, как темнеют ее глаза от нетерпения.
Вот тебе! Смеялась над его зубной болью, теперь терпи и жди, пока он соизволит!
— Димочка, ну не томи, милый!!! Это ведь не Влада?
— Нет. — Он рассмеялся, наблюдая за ней поверх стакана. — И не Удальцов, скажу, предваряя твой вопрос.
— А кто же, кто? — Она принялась подпрыгивать на стуле, как маленькая девочка в ожидании долгожданного десерта. — Говори, не томи!
— Помнишь, в тот вечер Владимиру вызвал якобы супруг на окраину города телефонным звонком?
— Ну!
— Так вот Влада утверждала, что звонил сам Черешнев. Тот категорически это отрицал. И Татьяна, между прочим, отрицала. Хотя, со слов Владимиры, сама принесла ей в спальню трубку, где та, между прочим, собирала вещи, чтобы навсегда покинуть негостеприимный дом. Да, говорила Татьяна, звонок был, но звонили ей, а совсем не Владимире. Звонила то ли ее племянница, то ли племянник, точно уже не помню. Мы пробили телефон, и точно, он не принадлежал Черешневу или кому-то из его фирмы. Темину, между прочим, этот номер тоже не принадлежал. Он принадлежал кому-то, кто очень часто звонил домработнице на мобильный, да и на домашний тоже. Так вот… — Калинкин так увлекся, что не заметил, как Александр, мгновенно сменив гнев на милость, смотрит на него теперь с немым обожанием, чуть приоткрыв рот. — Так вот если предположить, что звонивший был участником той нелепой инсценировки ДТП, то…
— То, возможно, этот человек и есть убийца Черешнева и Татьяны! — ахнула Александра и даже кулачки закусила, начав подвывать. — Калинкин, какой же ты умный!!! Какой же, блин, вообще…
— Погоди пока, а то сглазишь, — ухмыльнулся он и так разволновался, что хоть одевайся и беги среди ночи разыскивай того самого телефонного абонента. Жаль, что не он допрашивал этого родственника или родственницу погибшей Татьяны, а то бы точно знал, где ее или его разыскивать.
Глава 19
Влада боялась дышать, лежа с горящим от собственного бесстыдства лицом в темноте спальни. Она сегодня вела себя так… так разнузданно, так раскрепощенно! Поднимись из могилы Черешнев, беды бы не миновать. Он бы точно нашел в чем ее упрекнуть и как наказать посерьезнее.
Они приехали к Удальцову, и прямо с порога тот помчался в ванную, приказав ей тут же распоряжаться его жилищем, как собственным. Она зажгла духовку, засунула туда маринованную утку и пошла гулять по его огромной квартире.
Ей тут определенно нравилось, хотя жилище Удальцова и было заключено в высотную бетонную коробку на десятом, последнем, этаже.
Много света, много разноцветного стекла и очень светлых, почти белых, ковров, никакого мебельного нагромождения и цветы, цветы повсюду. В огромных глиняных горшках широколистные растения стояли в углах, вдоль огромных окон и на балконе. Ей тут же захотелось их полить. Она метнулась на кухню, налила в пустую пластиковую бутылку воды и принялась прохаживаться между цветами, тихонько напевая непонятную, незнакомую ей мелодию. Сама, что ли, придумала тут же, на ходу?..
Удальцов вышел из ванной, когда Влада уже успела нарезать утку порционными кусками, красиво выложить ее на блюде, обнаруженном в одном из его шкафов, и накрыть стол к ужину.
— Ух ты, красиво как! — похвалил он ее старания, почти не глядя на накрытый к ужину стол, взгляд его постоянно смещался на нее. — Будем ужинать?
— Ну да, конечно. — Она улыбнулась, отступила на пару шагов от стола, смиренно сложила ладони на животе, ну как монашка, ей-богу, и с не покидающим ее смущением произнесла: — Вот… Прошу к столу, Женя. Ничего, что я похозяйничала и сделала пару салатов?
— Ничего.
Похозяйничала? Да она могла тут все перевернуть с ног на голову, он и тогда бы не заметил. Он вообще сейчас ничего и никого, кроме нее, не замечал. Надо бы подойти, обнять, а вдруг испугает ее? Вдруг она отпрянет и скажет «не надо» или «не хочу», что тогда? Тогда между ними повиснет неловкость, только и всего. Противная, незамысловатая неловкость, разрешить которую — раз плюнуть, но попробовал бы кто от нее так вот запросто отделаться! Редко у кого случалось.
Они усядутся за этот стол, станут ужинать, старательно избегая смотреть друг на друга. Будут молоть ничего не значащий вздор. А потом она запросится домой, а он останется один в своей квартире. Примется бродить из комнаты в комнату, потягивать что-нибудь крепкое из широкодонного стаканища и ругать себя на чем свет стоит. Что вел себя как пацан, а надо бы по-взрослому. Что не вовремя полез к ней с поцелуями, а надо бы выдержать паузу и что…
— Жень, Женя. — Влада опустила голову, начав рассматривать собственные пальцы, которые ежесекундно меняли между собой переплетение. — Можно я попрошу тебя об одной вещи?
Начинается, чуть не фыркнул Удальцов.
Начинается все даже гораздо раньше, чем он себе только что нарисовал. Ему даже для этого делать ничего не пришлось, она и без его напористой влюбленности сейчас запросится домой.
— Попроси, — кивнул он настороженно, тут же мысленно воссоздав то, как он сейчас выглядит.