Справа в доме сильно шумели. Не достучавшись, он чертыхнулся и пошел напролом в приоткрытую дверь.
Там шла гульба. Старый стол, застеленный газетами, был заставлен бутылками со странноватой мутной жидкостью. На покоцанных тарелках дымилась картошка в мундире, лежало десятка полтора яиц, две жирные селедки и гигантские ломти хлеба.
Трое мужчин в соответствующей обстановке экипировки дружно дымили вонючими сигаретами, игриво поглядывая на двух женщин, раскрасневшихся на скамейке у окна.
— Здрасте, — кивнул Удальцов, стараясь не морщиться от вони и выглядеть своим парнем в доску. — Хорошо сидим.
— Неплохо, — фыркнул один из них, поймал направленный на Удальцова заинтересованный взгляд одной из женщин. Тут же увидел в Удальцове конкурента и посуровел. — Че надо, фраер? Ты, что ли, на тачке подкатил к дому Стасовых?
— Я. — Удальцов, чтобы не нагнетать обстановку повернулся к дамам спиной.
— С телкой? — уточнил второй.
— С женой, — поправил Удальцов и подумал, что с радостью дал бы ему в зубы за такое сравнение.
— Понятно…
Мужики переглянулись. Один не удержался и показал средний палец женщинам. На, мол, выкуси. С женой фраер, так что нечего косить на его модные штаны с ботинками и в распахнутый ворот легкой белоснежной рубашки заглядывать. Жену видели? То-то же! Красавица! Не чета присутствующим, издающим характерное амбре недельного запоя.
Дамы пошептались и тут же без лишних слов упорхнули в соседнюю комнату, отгороженную грязной занавеской. Упорхнули, правда, это неправильно сказано. Дамы усиленно поддерживали друг друга, заплетаясь ногами в грязных носках.
— Так что тебе у Стасовых нужно? Землю, что ли, купить собрался, фраер? Гиблое дело, скажу сразу! — снова начал говорить тот, сердитый.
— Почему? — Удальцов обрадовался представившейся возможности выведать как можно больше у таких неконтактных товарищей под соответствующую тему. — А Марина сказала мне, что земля тут за бесценок.
Троица переглянулась и зафыркала, пуская клубы дыма в черный от копоти потолок.
— Ишь ты, фраер, землю ему за бесценок захотелось! — тявкнул снова тот самый, сердитый. — А ты повкалывай на земле! И что за Маринка такая?
— Ну… не знаю… Хозяйка, видимо. Представилась хозяйкой, во всяком случае.
Ему показалось, что он зря теряет время. И тут же захотелось уйти из гадкой вонючей конуры, но тут грязная тканевая перегородка между комнатами колыхнулась, оттуда нарисовалась одна из женщин. Глянула игриво пьяными заплывшими очами и будто бы нехотя проговорила со знанием дела:
— Не хозяйкой Маринка была.
— А кем же?
— Квартировала она тут вместе с мужем. При-ехала откуда-то издалека. Сняла дом у дочери хозяйской. Стасовых-то самих давно в живых нет.
— Давно?
— Че давно? — не поняла дама, икнула и тут же прохихикала со смущением: — Извините.
— Давно она сняла дом?
— Да прилично уже. — Она тут же обратилась к одному из мужчин, заявив с возмущением: — Ты чего молчишь, сам вечно у них пасся!
— Не пасся, а калымил, — со значением поправил ее мужчина. — А чего говорить? Ну, жили, потом съехали. Чего за проблема?
— Давно съехали?
Удальцова раздирала жажда от жары и духоты, но попросить у них воды и представить потом, как пить из грязного сального стакана, он не мог. Ничего, потерпит. Сейчас выяснит, что Марина давно уехала вместе с мужем. Вернется в машину. Успокоит Владу, и поедут они по нужным делам, а не…
— Съехали они как-то странно. Ночью! — нехотя начал объяснять калымщик. — Мне не спалось. Вышел на улицу, а они тюки таскают в машину. Спрашиваю: чего это вы ночью? Маринка перепугалась вроде, присела и шепчет, что, мол, холодком. Чудные!..
— А когда это было?
— Да недавно совсем. Хотя… Хотя сейчас точно скажу когда. — Мужчина встал и нетвердой походкой ушел за шторку, вернулся быстро, глянул на Удальцова хитро и тут же запросил денег. — Чего за так языком молоть, так ведь, фраер?
Удальцов дал им пятьсот рублей. Народ загукал, оживился, сразу начал припоминать некоторые другие странности в поведении соседей. Многие странными Удальцову не казались, а вот некоторые могли вызвать просто здоровое недоумение, когда Маринка, к примеру, от нормального мужика жить куда-то подалась. Интересно, куда? Уж не в реабилитационный ли центр?
Хотя…
Хотя что для обитателей этого дома является нормой, интересно?! Они ведь наверняка считают, что тоже правильно живут.
— А где же мне разыскать их, не подскажете? — решил завершать свой визит Удальцов, и тут же ему снова пришлось лезть в бумажник за деньгами.
Вторая дама минутой раньше выползла из соседней комнаты. Утвердительно кивнула, что знает и подскажет, но непременно не за так. И выразительно потерла указательным пальцем о большой.
— Дом они купили на другом конце города, — пояснила она, спрятав деньги за пазухой. — Маринка тут кое-кому похвалилась, я не поверила. Дай, думаю, посмотрю. И эта сука у меня спицы вязальные как взяла с зимы, так и не вернула. Вот, думаю, тварь! Дома покупают, а на грошовых спицах экономят. Я и поехала автобусом.
— И что? Правда в дому живут эти охламоны? — удивился тот, что подрабатывал порой у соседей, непонятно было, правда, что именно он там делал: огород-то с палисадником заросли.
— Живут, да еще в каком! Я рванула было к ней. А хрен кто на порог пустил, так вот. — И она сморщила пьяное лицо в плаксивой гримасе. — Так вот спицы мои и пропали.
Удальцов еще раз уточнил новый адрес Марины, уважительно попрощался с пьяницами, кто знает, может, еще чем пригодятся, и с облегчением вышел на улицу.
Влада встретила его вопросом:
— Ну что? Узнал что-нибудь, нет?!
— Узнал, милая. Много чего узнал. И знаешь… — Он посмотрел в ее встревоженное лицо и усмехнулся: — Тебе не стоит так убиваться по поводу ее несчастливой участи. У нее, по-моему, все сложилось.
— То есть?
— Они переехали с мужем в большой дом. И адрес имеется. — Удальцов похлопал себя по карману рубашки. — Ну что, едем туда или как?
— Едем, конечно! Без вариантов! — Ее лицо просветлело. — Ой, я так рада, что у нее все хорошо! Так рада…
Удальцов тронул машину с места и, осторожно объезжая ямы и лавируя между ухабами, поехал прочь с этой унылой улицы. Если он и заметил машину, плетущуюся за ними чуть поодаль, то никак не связал ее присутствие с собой и Владой. Обогнать их было невозможно, улица была очень узкой, поехать чуть быстрее — тоже. Едет и едет кто-то сзади, что же с того? Он же не мог знать, что кому-то и зачем-то понадобилось следить за ними. Он упивался своим счастьем, находя радость буквально во всем.
Влада улыбалась — уже хорошо. Радовалась наладившейся жизни своей новой подруги — отлично. Смотрит на него с благодарностью — это же просто…
Да он что угодно для нее сделает, куда угодно отвезет, лишь бы она не хмурилась больше никогда.
Дом, указанный в адресе, поражал громоздкостью постройки и нелепостью растительности вокруг него. Вишневые деревья росли вперемежку с голубыми елями, между ними плелись странные цветы ядовито-желтого цвета, и тут же розовые кусты уныло покачивали подвядшими макушками. Чуть ближе к дому деревья уступали место качелям и детской песочнице.
— У них есть дети? — удивился Удальцов, пытаясь вспомнить, говорила или нет Влада о детях Марины.
— Да нет… Вроде нет, — пожала она плечами, нетерпеливо прохаживаясь возле забора. — Так войдем или нет?
— Никто не открывает. Я уже несколько раз звонил.
— Женя, а может, звонок не работает, а? — Влада глянула в сторону крыльца. — Неужели ее дома нет? Так хотелось увидеться. Слушай, там что-то на двери.
— Где? — Удальцов вытянул шею, пытаясь рассмотреть то, на что указывала Влада. — Не вижу.
— Да, на двери какая-то бумага. Давай зайдем, может, там записка какая-нибудь. Идем.
— Записка, записка, — проворчал Удальцов и потянул на себя чугунную калитку. — Не закрыто. И тут тебе повезло, милая. Ладно, идем. Да, чуть не забыл. Ты бегать быстро умеешь?
— Я? Раньше могла. Давно не пробовала, а зачем бегать?
— На случай, если у них имеется злая собака, — улыбнулся Удальцов, чмокнув ее в переносицу, и пробормотал с уверенностью: — Не бойся, я смогу тебя защитить даже от тигра.
Собак и тигров за забором не было. Никто не выскочил из-за угла дома и не бросился на них. Беспрепятственно миновав расстояние от забора до крыльца, они взошли по трем бетонным ступенькам и растерянно переглянулись, останавливаясь возле тяжелой металлической двери.
То, что удалось рассмотреть Владе от калитки, не было запиской. Это был небольшой — десять на двадцать сантиметров — фанерный щит, прибитый к длинной палке, на котором жирными красными буквами было выведено слово «Продается». И надпись эта была обращена к двери, а не наоборот.
— Что-то я ничего не пойму. — Удальцов ухватился за затылок. — Они же его вроде купили. Почему тогда продается?
— Это, наверное, от прежних хозяев осталось, — попыталась объяснить Влада. — И качели, и песочница тоже. Как думаешь?
— Возможно. Ну что, стучим? — И, не дожидаясь ее согласия, принялся колотить по полированному металлу кулаком.
Открыли не сразу. Они чуть было не повернули обратно, когда дверь легко, без скрежета распахнулась и на пороге возник мужчина в широких шортах по колено. Клетчатая рубашка была не застегнута, ноги босы. Глаза неопределенного, размытого какого-то цвета смотрели холодно и настороженно.
— Чего надо? — тут же задал он вопрос, не позволив им поздороваться.
— А… а мы в гости, — брякнула Влада, беспомощно оглядываясь на Удальцова, ища поддержки.
— К кому? — так же грубо и резко спросил мужчина. — Кто позволил вам входить в ворота?
— Приносим свои извинения, конечно, но моя жена хотела бы увидеться с подругой, если это возможно.
Удальцов готов был дать в нос этому грубияну. Чего, спрашивается, тявкать, не узнав причины визита? Может, они вообще по делу пришли.
— Кстати, дом продается или нет? — вдруг зачем-то спросил Удальцов.
— А что? — взгляд тусклых глаз стал еще острее.
— Да нет, ничего, табличка просто стоит. Но стоит как-то странно, и мы подумали…
— Слушай! — Тонкогубый рот мужика стал острее бритвы, а бледные щеки как-то странно начали подергиваться. — Тебе чего вообще надо?! То ты мне тут про подругу вливаешь, то вдруг домом заинтересовался. Ты бы определился, чего тебе вообще нужно!
— Не надо ругаться, пожалуйста, — попыталась разрядить обстановку Влада. — Мне и в самом деле нужна Марина. Она ведь здесь живет?
— Может, живет, может, нет. И откуда я знаю, какая Марина тебе нужна?! Кто ты вообще такая?! — Он с откровенным презрением смерил взглядом Владу с головы до ног.
— Ты бы не тыкал, а! — начал заводиться Удальцов, тут же задвинув Владу себе за спину. — Человек приехал к своей подруге, которая помогала ей в трудный момент. Зовут подругу Марина. И я уверен, что это та самая Марина.
— Ишь ты, уверен он! — фыркнул мужик, чуть сбавив обороты. — А откуда такая уверенность?
— От верблюда! — рявкнул Удальцов. — Мы были по адресу, который Марина оставила в реабилитационном центре для женщин. Соседи сказали, что она съехала с мужем и переехала сюда. Вы ее муж?
— Возможно, — хмыкнул тот, опустил голову и какое-то время пристально наблюдал за шевелением своих пальцев на правой ноге.
— Так дома Марина или нет? — не отставал Удальцов.
По-хорошему давно пора было повернуться и уйти, послав к черту идею Влады встретиться с подругой по несчастью. Уйти и не слушать хамства ее мужа, не смотреть в его унылую физиономию, что от гневливого раздражения становилась еще менее привлекательной. Видимо, и впрямь жизнь у Марины была не сахар при таком-то супруге. Стоит на пороге, в дом не приглашает, Марину не зовет. Может, та на цепи сидит или в подвале? У таких отвратительных людей весьма изощренный ум на подобного рода наказания.
Он бы и ушел, но Влада всерьез обеспокоилась и принялась просить отвратного мужика:
— Ну, пожалуйста, позовите ее. Она же дома, так? Почему вы ее не зовете? Она что… Она в синяках?
— О господи! — Мужик всплеснул руками совершенно по-бабьи, чуть повернул голову и проорал в приоткрытую входную дверь: — Маринка, топай сюда! Здесь к тебе какая-то подруга заявилась!
Топала Марина очень долго. Удальцов успел снова пристать к мужику с вопросом о продаже дома. Получил односложный обтекаемый ответ, не внесший ясности. Такого же ответа удостоился вопрос о прежних хозяевах. Удальцов не успокоился и начал изводить мужика намеками о странности его поведения. Неизвестно, чем бы закончилась их напряженная беседа, больше напоминающая перепалку, не появись в дверном проеме Марина.
— Привет, — сдержанно поздоровалась она с Владой и неожиданно отступила назад, когда та хотела ее обнять.
— Привет, Маринка! Я так рада тебя видеть! Как дела? — Влада не смутилась ее холодности, приветливо улыбаясь.
Такое поведение вполне могло оправдать присутствие мужа Марины, решила она. Тип еще тот, по всей видимости. Не очень при нем улыбнешься. И уж тем более не бросишься на шею подруге, с которой познакомилась в месте, куда от него же и сбежала.
— Нормально, — ответила Марина односложно, скрестив руки на груди. — У меня все хорошо.
Вид ее тому мало соответствовал. Бледное, изможденное лицо с темными полукружьями под глазами. Неряшливое длинное платье из ситца с уляпанным темными пятнами подолом. Грязные ногти. Такие же, как и у мужа, босые ноги с грязными пятками.
— Я слышала, что ты… вы дом этот купили? — с улыбкой спросила Влада и тут же поспешила добавить: — Я так рада, что у тебя все наладилось. Так рада за тебя, Мариночка!
— Зря радуешься! — вдруг с откровенной злостью выпалила Марина и развернулась, намереваясь уйти. — Дом не купили, собирались только купить. Снимаем мы его, поняла!
— Снимаете… Собирались купить… А почему?
— Денег не хватило! — встрял противный мужик, тоже отступая к двери. — Может, добьешь пару миллионов, нет?
— Все, идем.
Удальцову надоело слушать хамов, и он, не дожидаясь, когда перед их носом захлопнется тяжелая металлическая дверь, потянул Владу за руку со ступенек.
— Погоди, Женя, — неожиданно заупрямилась она, переводя растерянный взгляд с него на Марину с мужем. — Она… она, кажется, несчастна. И я…
— И что ты? — Ее сопротивление он подавил без особых проблем, увлекая ее все дальше и дальше от крыльца. — Что ты можешь изменить? Денег на дом дашь? Я категорически против, пускай они даже и имеются у тебя. С мужем станешь ее разводить? Так она живет с ним и уходить от него явно не собирается. Изменить ты ничего не в силах, милая. Едем домой, хочу кушать…
Они сели в машину и поехали, опять не обратив внимания на припаркованную чуть дальше автомашину и не узнав в ней ту, что плелась за ними по ухабам.
А из машины за ними очень внимательно наблюдали, и не просто так, а в бинокль. Не успели они выйти из ворот, как наблюдавший набрал номер на мобильном, прокашлялся и поинтересовался:
— Ну и что дальше мне делать? Снова ехать за ними?
— А как же! — ответил с воодушевлением Калинкин, сидя за рабочим столом в своем кабинете и без конца улыбаясь молодому стажеру, притихшему в углу. — Все время за ними! Не спускай с них глаз, дорогой коллега! Им еще предстоит все это объяснить. Надо же, как все интересно закручивается. Это полностью все меняет…
Глава 21
Удальцов разнервничался так, что наорал на глупую секретаршу Черешнева, сунувшую без надобности нос в кабинет покойного шефа. Не хотел, а наорал. Не нужно было начинать проверку документации на фирме Черешнева с такой грубости. Не сдержался. А все почему? Потому что Влада позвонила ему и сообщила, что собирается к себе домой за какими-то там вещами.
Почему вдруг одна? Без него? Что за спешка, неужели его возвращения подождать нельзя? Он не хочет, чтобы она одна шла в тот дом, где было совершено зверское убийство. Он вообще не хочет, чтобы она шла одна куда бы то ни было. С ним, и только с ним, чтобы быть защищенной, черт побери! А она собралась. И все его доводы сочла смешными. И уговаривать принялась, чтобы он не волновался, что с ней все будет хорошо и все такое…
А как не волноваться, как?! Вся его жизнь пошла наперекосяк после того, что случилось с Эллой. Он же не мог потом есть, спать, жить нормально. Он просто сам жить перестал.
Почему? Да потому, что он же был виноват в этом, кто же еще! Ему надлежало казниться и отвечать. Он сначала обидел, а потом недосмотрел, проморгал. С Владой он такого не допустит. Он не позволит никому ее обидеть. Станет опекать, как младенца, и заботиться.
А как это возможно, если она вдруг решила одна без него куда-то идти, ехать? И все его тревожные нотки в голосе перекрывала беспечным смехом в телефонную трубку. Может, и правда ничего здесь страшного не было. Может, не стоило ему так бояться и переживать, но…
Но душу ему просто выворачивало. Так было тошно, хоть плачь. Вот и досталось под горячую руку длинноногой секретарше Черешнева, попятившейся от него к двери с испуганными глазами и перекошенным от обиды ртом. Извиниться перед ней, что ли? Или просто дипломатично попросить кофе, а потом похвалить? Нехорошо с ней получилось.
— Зайдите, пожалуйста, — пробормотал он в трубку внутренней связи.
Дверь приоткрылась, и секретарша осторожно протиснула голову в образовавшуюся щель. Вопросительно пискнула: «Вызывали?» Дождалась его утвердительного кивка и тогда уже только осмелилась войти.
— А сделайте-ка мне кофейку, если можно, а? — Он попытался приветливо улыбнуться, но вышло так себе.