— А сделайте-ка мне кофейку, если можно, а? — Он попытался приветливо улыбнуться, но вышло так себе.
Ну не внушала ему эта девчонка уважительного к себе отношения. Не внушала, хоть убейся! К Сашке он своей привык, которая и официальной могла быть, если того требовал протокол, и за пирожными могла сгонять в кафе на углу, и отругать могла с такой же легкостью, если считала его неправым. А эта девочка нет.
— Хорошо, кофе, — шепнула громко и попятилась назад к двери, на ходу уточняя: — А с сахаром или без?
— С сахаром.
— А печенье, конфеты?
— Печенье, если можно.
— Да-да, конечно.
Она растворилась за дверью, а на него снова накатило.
Ну зачем Владке понадобились какие-то чертовы вещи?! Он ее вообще без вещей предпочитает. И планов у них на вечер никаких, кроме милого семейного ужина перед огромным телевизором. В каких вещах возникла вдруг необходимость?!
Если бы Удальцов только мог себе представить, какие мысли сейчас терзают Владимиру, то бросил бы к чертям собачьим все дела и проверки состояния дел на фирме Черешнева и сломя голову помчался к себе на квартиру.
Но знать он этого не мог, а она даже не намекнула. Вот он и продолжил лопатить груды документации, а она…
Она медленно расчесывала волосы перед зеркалом и пыталась понять, что не дает ей покоя со вчерашнего вечера. Перебирала по минуткам все, что случилось за вчерашний день. Вспомнила каждую фразу, каждую интонацию Жени, нет, все не то, не в нем причина. Он ее точно не обижал и никак не дал усомниться в своих чувствах и намерениях. Что тогда не дает ей покоя? Что мучает, заставляя непременно что-то вспомнить?
С ней такое и раньше случалось, когда, к примеру, она пыталась вспомнить имя главного героя нового фильма, просмотренного вскользь. Оно мелькало где-то глубоко в подсознании пойманной птицей и все никак не могло вырваться наружу. И эта невозможность озарения свербела, и точила изнутри, и не давала покоя, и мешала заснуть. А потом прямо как-то сразу — бац, и вспоминалось! И думалось: ну, конечно же! Как могла забыть!
Вот и сейчас так. Со вчерашнего вечера метались мысли, спотыкаясь друг о друга, и ничего путного. Какое-то мучительное томление, какое-то осознание, что она что-то упустила, недопоняла или не вспомнила. А вот что?!
Надо будет пройти тем же — вчерашним — маршрутом, решила она, проводив Удальцова на работу. Вернее, решила еще раньше, когда кормила его завтраком. Просто озвучивать не стала до поры.
Влада знала, что для озарения ей требуется непременно попасть на то же самое место. Так искались оставленные где-нибудь и позабытые ключи, кошелек и сумочка. Мечется, бывало, по дому, мечется. Нет, и все! Начинает вспоминать поэтапно: где была, что делала, а что потом. Пройдет шаг за шагом все, и глядишь — ключи на самом видном месте в ванной на полке, и сумочка под диванной подушкой, и кошелек на кровати.
Так следовало поступить и сегодня, чтобы непременно вспомнить, что не дает ей покоя со вчерашнего вечера.
До своего дома, одинокой громадиной высившегося за забором, Влада доехала на такси. Прошлась по дорожкам, вошла в дом, обошла его комната за комнатой. Все на своих местах. Ничего за время ее отсутствия не изменилось. Та же гнетущая тишина, тот же неуют комнат. Тут же захотелось вырваться наружу и бежать без оглядки куда подальше.
Она вышла за ворота, но не побежала, медленно пошла. Куда? Да к тому любимому дому, плотно стиснутому буйной вольной зеленью, что теперь и чужим она считать не может. А может запросто войти в калитку, пройтись до крыльца, открыть дверь припрятанным под цокольной плиткой ключом и войти внутрь.
Нет, решила она, без Жени она туда не пойдет. Ее там не ждет никто. Ленивый рыжий кот перебрался вместе с хозяином в квартиру и сыто урчал вчера весь вечер, таскаясь за ними повсюду.
Нет, в дом она входить не станет. Посидит на любимой скамеечке, посмотрит на цветы, на траву. Снова прокрутит в памяти тот день, когда впервые увидела Женю. Он подошел к ней тогда с одним-единственным желанием — предостеречь. Предупредить о том, что его бывшая девушка угрожала скорой расправой, неприятностями и еще бог знает чем. Он подошел предупредить ее, еще не подозревая о том, что его девушка уже начала воплощать свой зловещий замысел. Она уже принялась следить за Владой и…
О господи!!!
Она вспомнила! Конечно, вспомнила и поняла причину своего беспокойства, вызванного забывчивостью. Она промучилась вчера весь вечер от сознания того, что никак не могла вспомнить, кого ей напоминает муж Марины. Она ведь видела его где-то, очень неплохо рассмотрела, но вот где, когда, при каких обстоятельствах?!
А теперь вот вспомнила. Очень отчетливо вспомнила тот день и того безликого парня, таскающегося за ней по городу. Он ведь настойчиво ее преследовал, плотно прицепившись сзади. И киоскер его видел, и она прекрасно рассмотрела. Почему же вчера не узнала? Потому что на нем не было той легкой кепочки, под козырьком которой парень прятал свои злые глаза? Может быть, может быть…
А зачем он следил за ней? Что ему было нужно? Надеялся через нее найти свою жену Марину? Бред! Он не мог знать, что Влада и его жена Марина знакомы и поочередно решили найти себе пристанище в реабилитационном центре для женщин. С какой стати тогда он не отставал от нее ни на шаг? Кто ответит на этот вопрос? Кто?
Да никто, кроме него самого, мысленно фыркнула Влада. Тут же поднялась со скамейки и поспешила на стоянку такси.
Она больше не будет искушать судьбу покорностью ей. Она начнет хоть что-то делать, принимать хоть какое-то решение и помогать наконец Удальцову. Не ему же одному тащить ярмо ответственности за несовершенное ими преступление, за бизнес, неожиданно свалившийся им на головы. Ей уже пора представлять собой хоть что-то…
Все повторилось. Все получилось именно так, как и вчера. Влада долго топталась возле чугунной калитки, беспрестанно тыкая пальцем в кнопку звонка. Видимо, тот и впрямь не работал. Такого трезвона, если хозяева находились дома, они вряд ли выдержали бы.
Не дождавшись, пока из-за тяжелой металлической двери появится Марина или ее супруг, Влада открыла калитку и пошла к крыльцу. Перевела дух, отставив чуть в сторону щит с надписью «Продается», и настырно застучала кулаком в дверь.
Ее услышали. Замок звучно защелкал, дверь приоткрылась ровно на четверть. И на нее сонно заморгали тусклые глаза мужа Марины.
— О! Чего это ты? — Он широко зевнул и прошелся по лицу растопыренной пятерней. — Заскучала по подружке?
— Типа того, — промямлила Влада, очень внимательно рассматривая его в упор.
Да, сомнения отпали. Это был тот самый тип, что настойчиво преследовал ее.
Потаращившись еще с минуту на Владу, он проскользнул мимо нее на улицу, внимательно осмотрелся и тихо спросил:
— Ты одна, что ли? Муж в машине или как?
— Одна я, одна, — поспешила успокоить его Влада, сама не понимая, на какой тонкой грани балансирует. — Муж на службе. А я на такси приехала. Марина дома?
— Марина… — Он еще раз внимательно осмотрел прилегающую к дому территорию. — Марина дома. Ты входи, входи, не стесняйся, не чужие же.
Он как-то странно все озирался и похихикивал. Держался строго у нее за спиной и настороженно помалкивал, пока вел ее по дому в гостиную. А когда Влада хотела задать ему вопрос, для чего он тогда следил за ней, он неожиданно грубо толкнул ее в спину и прошипел:
— Иди вперед, сейчас все узнаешь, красотка.
Ей бы перепугаться, повернуть назад и броситься прочь из этого дома. А она — нет. Покорно поплелась вперед, где из дверной арки был виден широкий полосатый диван, а на нем Марина, лениво перелистывающая толстый глянцевый журнал.
— Привет, Марина, — поздоровалась Влада и улыбнулась ей навстречу. — А я вот снова к вам.
— Привет. — Во взгляде, обращенном сейчас на гостью, не было и намека на приветливость. — Присаживайся.
Влада оглянулась. Нашла глазами глубокое кресло с такой же обивкой в яркую широкую полосу и присела на самый краешек.
— Итак, милая, что привело тебя сегодня в наш дом? — Марина резко отшвырнула от себя журнал.
— А он и правда ваш? — изумленно вскинула Влада брови, вспомнив допотопный диван и штору, которую Марина притащила за собой в центр. — А вы состоятельны.
— А тебе-то что?! — Марина подскочила на диване так, что казалось, ее острые коленки пробьют сейчас подбородок. — По-твоему, только тебе надлежит жить в таких вот домах, так? А вот и я смогла! Пусть он пока не наш, пусть. Но мы выкупим, точно выкупим. Только вот…
— Только вот что?
Влада потупила взгляд. Она напрасно пришла в этот дом одна, без Удальцова. Это ведь может быть опасным. Человек, что следил за ней, оказывается мужем женщины, набивающейся ей в подруги. При близком рассмотрении подруга оказывается не столь приветливой, скорее даже враждебной.
— Только вот ты вернешь мне деньги, которые мне остался должен твой муженек, и разойдемся по-хорошему. Идет? — Марина со стоном снова опустилась на диван, закинула ногу на ногу и закачала правой ногой в домашней туфле со сбитыми задниками.
— Деньги? Какие деньги, Марина? И… И какое отношение мой муж… Черешнев, он же никогда…
Она чуть было не сказала, что тот всегда пренебрегал знакомством с людьми, кто хотя бы на йоту был ниже рангом. Сноб до мозга костей — Черешнев и Марина?! Причем в роли кредитора! Это немыслимо!
Последняя фраза все же прорвалась сквозь стиснутые зубы. И Марина тут же завелась:
— Немыслимо?! Да эта старая сволочь должна нам, как земля колхозу! Он, сука покойная, втянул нас в такое дерьмо, что… что теперь, как жить, не знаем! О, хотя о чем я!!! Ты ведь многого о нем не знаешь! Даже ты, которую он бил ради развлечения, а мою тетку не первой свежести трахал ради того, чтобы держать ее под контролем, а попутно и тебя. Она любила его, прикинь! Любила и готова была ради минуты в его постели на все! Он был поганым мерзким алчным извращенцем! Деньги! Господи, куда он мог подевать эти деньги?! — Марина нервно дернулась и, приподняв свой тощий зад от дивана, выгнулась в сторону, где сидела Влада. — Это не его, не твои деньги! Они наши!!! Наши с Серегой деньги! Мы их честно отработали! Даже больше того… Мы их кровью отмыли. Серегу он держал на крючке, имея какие-то то ли фотографии, то ли видеоматериалы. Заставлял вытворять всякое-разное… И с этими деньгами… Верни, дрянь!
В голове у Влады грохотало и ухало. Чувство было таким, будто голос Марины пропустили через чудовищный усилитель звука, сопроводив его металлическим скрежетом и стеклянным звоном. Каждое слово било в нерв, порождало массу предположений и заставляло наконец бояться.
— Марина, я не понимаю, о чем ты говоришь. — Влада давно уже вдавилась в спинку кресла, стараясь как можно дальше быть от «подруги». — Я вообще ничего не понимаю!
— Да ты что?! А какого черта ты сюда таскаешься второй день подряд?! А?! Чего ты здесь забыла вчера, сегодня?! Что тебе надо?! — Гримаса ненависти сделала Маринино лицо просто неузнаваемым. — Что надо?! Твой хахаль тут вчера вопросы задавал: ваш дом, не ваш дом. А ему-то что?! Что?! Хотели купить, внесли задаток, а тут твой поганый муженек возьми и обмани нас! Просто обвел вокруг пальца вместе с этой… гадиной!
— Ты знала Татьяну?!
Влада переводила взгляд с Марины на ее мужа. Тот как вошел следом за ней в гостиную, как встал возле стены, скрестив руки, как уставил змеиный взгляд в ее сторону, так больше не шевельнулся и не моргнул, казалось.
Зачем она сюда притащилась, зачем?! Удальцов с ума сойдет от беспокойства, когда узнает. И ругать ее будет непременно.
— Татьяну я не знала?! Ты чего, так и не въехала?! — истерично захохотала в полный голос Марина. — Я состояла с ней в родстве, понятно?! В родстве с этой старой вероломной сукой!
— В родстве? Как это… Ты и она… Но там, в центре, ты… мы… — Влада схватилась за голову. — Все ложь, так ведь?! Ты изначально знала, кто я, так?
— Ну, наконец-то! Я-то уж думала, ты никогда не прозреешь! — Оборвав смех, Марина прищурилась. — Было дано задание там поселиться и войти к тебе в доверие, я и поселилась.
— Но зачем?! Я ведь там даже не собиралась останавливаться и… Я могла просто пройти мимо тебя и не знакомиться.
— Но ведь не прошла, познакомилась. Мы сблизились. Ты доверяла мне свои тайны, плакалась, так сказать, в жилетку. Того и требовал господин наш покойный Черешнев, вертеться бы ему в гробу сотни раз. — Она сплюнула на ковер. — Ему требовалась полная подконтрольность. Полная! Он был маньяком! Богатым, удачливым, поганым маньяком!!! Серегу за тобой заставлял бегать по городу. Меня в подруги определил. Потом, когда понял из наших отчетов, что ты намерена что-то изменить в своей жизни, решил отправить тебя в психушку.
— Та история с аварией… — ахнула Влада, зажимая рот, чтобы не заорать в полный голос. — Он нарочно все подстроил… Та машина, она была не его, так ведь?!
Марина с мужем молниеносно переглянулись, и в его настороженном столбнячном состоянии наметились явные перемены. Он как-то медленно начал смещаться в сторону, где сидела в кресле Владимира. Глаза по-прежнему, не мигая, смотрели на нее. Руки он уронил вдоль тела чуть раньше.
— Машина? Какая машина? — утробно хохотнула Марина и сделала какой-то знак своему мужу. — Ах, машина! Конечно, она была не его. Она была другого очень неплохого парня.
— Он тоже знал? Этот парень — он тоже участвовал? Сидел за рулем?!
Сердце в ее груди заходилось бешеным стуком. В горле стало сухо и горячо, а в мыслях, напротив, воцарилась ледяная прозрачная ясность. Она буквально все поняла. Все, что происходило раньше и происходит теперь. Оставалось лишь кое-что уточнить, и тогда…
— Парень? — Марина снова глянула на мужа, вопросительно задрав левую бровь. — Парень никогда уже никуда не сядет. Нет его больше, Владочка. Приехал сюда по приглашению Черешнева и пропал. Как в воду канул вместе с машиной и деньгами.
— Машиной, деньгами… — эхом повторила за ней Влада. — Вы убили его, забрали машину для преступления, а деньги… Ты эти деньги с меня требовала? Те, что были при нем?
— Какая догадливая, мерзавка! — впервые подал голос муж Марины, добравшись уже до кресла, в котором сидела, скорчившись, их гостья. И, перегнувшись через спинку, шепнул ей на ухо: — Именно про те деньги идет речь, дорогая. Именно! Твой муженек обещал дележ, а потом передумал, сунув нам смешную тухлую подачку. Он же за рубль был готов у алтаря обгадиться!!! Сунул нам… Что это за деньги? Ну внесли мы задаток за этот дом, а остальное?! Денег ведь была целая сумка!
— Сумка? Какая сумка?
Влада кое-что вспомнила и решила сыграть на этом. Она поняла как-то вдруг и сразу, что если не сумеет сейчас зацепиться хоть за что-то, то ее непременно убьют. Эти двое безжалостных, жестоких людей просто-напросто возьмут и располосуют ей горло, как прежде располосовали его Черешневу и Татьяне.
Надо было тянуть время и заставить их отложить на время исполнение приговора.
— Сумка… — Она сделала вид, что вспоминает. — Такая большая темно-синяя, с белой полосой по одному краю и яркой красной надписью. Она?
Супруги снова переглянулись, и Марина кивнула, прищуривая злые глаза.
— Откуда знаешь про сумку? Видела ее?
— Видела.
— Где?
— Ну… Видела, и все. А почему, интересно, я должна отвечать на ваши вопросы?
Голос все же слегка подрагивал, выдавая страх, но она держалась. Решила, что продержится как можно дольше. Не будет плакать, просить пощады, биться в истерике. Так будет только хуже. Жестокие люди, подобные этим двоим и Черешневу, становились неуправляемыми, наблюдая за чужим испугом. Он заводил их и заставлял гнать кровь по жилам много быстрее и резче. Она не даст им повода, она сильная. Она хотя бы постарается быть такой.
— Ты станешь на них отвечать, девочка, — зашипел ей снова в ухо муж Марины, сграбастав ее волосы на затылке и с силой дернув. — Если хочешь пожить еще чуть-чуть, то отвечать станешь. Так куда ты спрятала сумку, гадина? Мы же весь дом перерыли вверх дном — ничего!
— Ее нет в доме, — твердо произнесла Влада, хотя от того, как он трепал ее за волосы, она едва не прослезилась.
— Да, а где же она? Куда мог ее спрятать господин Черешнев? В помидорных грядках? — Он снова больно дернул ее за волосы.
Сумку Черешнев положил на заднее сиденье автомобиля и вывез куда-то. Влада видела из окна за пару дней до его смерти, как он выходит с этой сумкой из дома. Несет к машине, чуть согнув корпус вправо. Видимо, поклажа в левой руке была ощутимо тяжела. Пристроив сумку на заднем сиденье, там, где обычно сидела она, он уехал. Когда вернулся, сумки на заднем сиденье уже не было. И руки Черешнева оказались свободными для очередного щелбана, который Влада получила мимоходом.
Значит, в сумке были деньги? Все может быть. И по какой-то причине Черешнев их из дома вывез. Куда?
— Я не знаю, куда он ее отвез. Но отвез, это точно. — Влада сморщилась, кожа на затылке горела, будто ее медленно ковыряли ножом.
— В банк? — предположила Марина.
— Нет, вряд ли. Деньги паленые, не стал бы он так рисковать, — не согласился с ней супруг. — Если только… Слушай, когда это было? В какой день точно?
Влада наморщила лоб, вспоминая. Сопоставила с датой своего возвращения из больницы, с датой убийства и назвала приблизительное число.
— Могло быть днем раньше или позже, точно не могу вспомнить.
— А время? Время помнишь? — снова пристал он, вытащил из кармана шорт телефон и распахнул крышечку. — Если время помнишь, то могу позвонить пацанам из охраны, у них вечерний график по неделе. Либо Костян дежурил, либо Виталик… Ну! Чего отупела?