Ответ – одна. Вероятность того, что сюда привезли один и тот же номер одной московской газеты, слишком мала.
Я сунула руки в карманы и тут же их вынула – любой психолог скажет, что подобная реакция – это самозащита. А я не должна защищаться, по сценарию – мне скрывать нечего.
– Я не знаю, – пожала плечами.
– Мне кажется, это та самая газета, которую вы читали на вечеринке.
– Вполне возможно. Но как она могла попасть к Служакову? – спросила я равнодушным тоном.
– Пока не знаю. Возможно, кто-нибудь из твоих подруг вспомнит, куда потом делась эта газета, – задумчиво ответил Максим. – Но это еще не все: в доме я нашел еще и карту.
– Какую?
Руки онемели.
– Старая, заляпанная карта местности, но вот есть один интересный момент. На карте крестиком обозначено место, где сейчас находится участок Воронцова.
По спине пробежал холодок.
– Значит, он точно приехал за колье, – твердо сказала я, – он ехал целенаправленно.
«Максим Сергеевич, не подведите меня, просто согласитесь сейчас со мной».
– Возможно.
Слишком туманный ответ.
– Вы допускаете еще какие-нибудь варианты? По мне – так иного и быть не может.
Максим промолчал, ох, и не понравилось мне его молчание.
– А что вам еще рассказывал дед Остап?
– Больше ничего, – пожал плечами Максим, – живет он одиноко, вдали от людей, вот ведь как у человека жизнь сложилась.
– Это да, – согласилась я.
Не подвел меня дед Остап! Я почувствовала, что Максим сказал правду – больше ничего он не узнал. «Обязательно найду кота, и где этот кот только шастает», – пообещала я себе.
Около дома нас встретил Воронцов: он сидел на скамейке с газетой в руках и мрачно поглядывал в нашу сторону. На коленях его лежал пакет с печеньем, а рядом стояла чашка с уже холодным кофе. Я почувствовала, что проголодалась.
– Где вас носит? – поинтересовался Виктор Иванович.
Я взяла чашку и пакет с печеньем и принялась есть. «Да, у меня лишний килограмм, но я сегодня ничего толком не ела, и к тому же, это ЕГО кофе и ЕГО печенье, понимать же надо такие вещи», – тут же придумала я очень хорошее оправдание.
– Задержались у реки, – коротко ответил Максим.
– Результаты есть?
– Пообщался с народом и побывал в доме, где жил убитый.
– Что-нибудь узнал? – спросил Воронцов, залезая рукой в пакет с печеньем. А там в это время как раз находилась моя рука... совершенно случайно, наверное.
– Мы с тобой об этом поговорим потом, – ответил Максим.
– Не хотите ли вы сказать, что я тут лишняя?
– Именно это я и хочу сказать, – строго ответил Максим.
Если бы вы знали, как много дел у людей бывает, когда они шарят в пакете с печеньем. Я даже не рассердилась на Максима, потому что пальцы Воронцова, опять же совершенно случайно, касались моих пальцев.
– Что делает дружок твоей сестры? – поинтересовался Максим.
– Не знаю, – помрачнел Воронцов, – он не выходил из своей комнаты.
– А как Галина?
– Нервничает, я уже устал ее утешать.
– А как Екатерина Петровна? – ехидно спросила я. Зря, наверное – я привлекла к себе внимание.
Воронцов серьезно посмотрел на меня, и я заерзала на скамейке.
– Ты сейчас пойдешь и соберешь свои вещи, больше жить в этой конуре ты не будешь, хватит.
– Но...
– Как я сказал, так и будет, – грозно произнес Воронцов, пресекая все мои попытки к возмущению.
Я понимала, что перечить бесполезно.
– Там ты не в безопасности, я вообще не понимаю, что на меня нашло, как я вообще позволил тебе переехать, теперь ты будешь жить в своей комнате.
Я встала и поплелась к оббитым временем ступенькам.
Вещи в сумку я кидала с отчаянием и злостью.
Футболка, крем, полотенце...
«Вот что теперь делать, что?»
Расческа, носки, еще одна футболка...
«Под каким предлогом я теперь смогу сюда прийти? Надо было мне искать лучше, да что же это такое!»
С огромной сумкой потащилась к двери. Всхлипнула и попыталась задушить плаксивую обиду... И тут меня осенило. Я остановилась, расстегнула молнию и достала футболку, крем и теплые носки. Крем вернулся на полку в шкаф, футболка отправилась в ящик тумбочки, носки полетели под кровать. Вот теперь полный порядок – у меня появилось три повода, чтобы вернуться. Молодец я. Очень даже молодец!
На радостях мысли в голове запрыгали точно кузнечики: «Как бы мне отпроситься у Воронцова на денек?.. Не отпустит. Но мне просто необходимо поговорить с Осиковым, я должна прижать его к стенке, и пусть только попробует не рассказать мне всего.
Еще бы я сходила к деду Остапу, кстати, где бы найти его кота?.. У меня куча дел. Я решительно настроена на выходной!»
– Тебе помочь? – ехидно спросил Максим, как только я вышла из охотничьего домика.
– Не надо. Я, знаете ли, из тех, кто не ищет легких путей и к тому же не доверяет мужчинам, – посмотрела я на него сердито и обратилась к своему ненаглядному: – Виктор Иванович, а скажите, пожалуйста, можно ли мне завтра взять выходной?
– Нет.
Другого ответа я и не ожидала. Воронцов был спокоен, а я вот нет.
– Я работаю на вас от зари до зари, я уже забыла, что такое отдых! Я требую выходной!
– Аня, – устало произнес Воронцов, – стоит мне тебя отпустить, как ты тут же сбежишь к реке или еще куда-нибудь, а здесь убили человека, и я не могу и не хочу рисковать тобой.
– Вы так говорите, как будто я ваша собственность, а я с вами, между прочим, у алтаря не стояла, да и родственником вы мне не приходитесь, так что моя безопасность – это мое личное дело.
– В чем-то ты права, – кивнул Воронцов, вздыхая.
«Наверное, сожалеет, что мы с ним у алтаря не стояли. Это хорошо, это правильно», – утешила я себя.
– Я на вас в суд подам за эксплуатацию человека человеком, вы нарушаете трудовое законодательство, каждый у нас имеет право не только на труд, но и на отдых, – я не собиралась отступать.
– Хорошо, завтра у тебя будет выходной, можешь болтаться по участку сколько хочешь.
– Вы неправильно понимаете слово «выходной»: у вас почему-то оно граничит со словом «заключенный»!
Воронцов встал со скамейки и направился в дом. Я схватила его за локоть.
– Я уйду, все равно уйду, – выпалила я.
– Иди, только тогда ты уволена.
«Он блефует, я знаю, что он блефует».
– Хорошо, у меня много дел, и я смогу себя как-нибудь развлечь. Заявление об уходе писать?
«Я тоже блефую. Никуда я не уйду, пока не найду бриллианты и... не выйду замуж за этого человека».
– Обещай, что ты не пойдешь одна к реке, – сдался Воронцов.
– Я попрошу Юрия Семеновича проводить меня.
Компромисс. Я не сомневалась, что быстро найду общий язык с садовником.
– Согласен.
Я улыбнулась и счастливо вздохнула. Он тоже улыбнулся. Так мы и стояли некоторое время, с нежностью глядя друг на друга.
– Я вам не мешаю? – хихикнул Максим.
– Нет, – мотнула я головой и поплелась к ступенькам.
Сказав лаконичное «я помогу», Воронцов забрал у меня сумку, и мы направились в дом.
Екатерина Петровна косо посмотрела в мою сторону, тихо фыркнула и скрылась за дверью кухни. «Фыркай, делай вообще что хочешь, мне сейчас все равно».
В комнате было все по-прежнему.
– Бросьте сумку куда-нибудь, я ее потом разберу, – грустно сказала я и шагнула к шкафу.
Он подошел ко мне сзади, обнял и прошептал куда-то в шею:
– Не сердись, я просто беспокоюсь о тебе.
– Знаю, – ответила я и погладила его руку.
Он поцеловал меня в макушку. Нежно.
– Береги себя.
– Постараюсь, – улыбнулась я, и он ушел – тихо и поспешно.
Я обернулась и посмотрела на закрывающуюся дверь.
«Как же я люблю его!
Просто так...»
Глава 27
Наконец-то у меня выходной
Глоток свободы!
– Сегодня мне можно не убираться и не лицезреть Екатерину Петровну. Буду делать только то, что захочу, – подмигнула я своему отражению в зеркале.
Юрий Семенович, поворчав немного, согласился на поход к реке. Вот там, у девчонок, я его и планировала оставить (но пока он об этом ничего не знал).
– Делать мне нечего, как только по лесу прогуливаться, – ворчал Юрий Семенович, когда мы покидали территорию участка.
– Не сердитесь, я бы и одна сходила, но это причуды Виктора Ивановича.
– Сидела бы тихо, а то ишь какая неугомонная.
– Много вы понимаете, – заворчала уже я.
– Тебе Максим что-нибудь рассказывал? – поинтересовался Юрий Семенович.
– Да так, по мелочи, – осторожно ответила я, – он мне не очень-то доверяет.
Больше мы не разговаривали до самой реки.
Около домика на бревне сидел Осиков, мама сидела рядом и держала его за руку. Наверное, чтобы не вырвался и не убежал от своей судьбы.
– Я не верю глазам, ты опять решила нас навестить, – поднимаясь, сказала моя мама, – что ты принесла?
– Ничего, – покачала я головой, – вот познакомьтесь, это Юрий Семенович, мы вместе работаем.
Осиков церемонно кивнул, мама поджала губы.
– Где девчонки?
– Гуляют твои девчонки, в доме бардак, а им и дела нет, – ворчливо ответила мама.
– Юрий Семенович, проходите, будете почетным гостем, – распахивая дверь, сказала я. – Располагайтесь, где удобно, и ни в чем себе не отказывайте.
Мама, вспомнив, что она тут самая главная, быстро отодвинула меня в сторону и накинулась на Юрия Семеновича со своим взрывоопасным гостеприимством.
– Проходите, проходите, – промурлыкала она, – сейчас будет чай и печенье. Если бы моя дочь заботилась обо мне лучше, то поверьте, я бы вас угостила чем-нибудь более вкусным.
Осиков торопливо вскочил и собрался было проследовать за Юрием Семеновичем, но моя рука тяжело легла на его плечо. Арсению Захаровичу явно стало плохо, даже волосы на его голове отлипли от макушки и встали дыбом.
– Вы, пожалуй, начинайте чаевничать без нас, а мы с Арсением Захаровичем сейчас отыщем девчонок и вернемся.
Юрий Семенович заволновался – ему велели следить за моей безопасностью. Я выразительно показала глазами на Осикова (чем не охранник?), и садовник немного успокоился. «Да уж, не сомневайтесь, в случае опасности Арсений Захарович вступится за меня... если от страха не упадет в обморок... и если не он тот самый убийца, от которого вы, Юрий Семенович, должны меня спасать».
Осиков уже понимал, что сейчас его ждут малоприятные моменты, и по уже сложившейся традиции стал нервно икать. Я потащила его к деревне.
– Зачем так быстро, куда мы идем? – нервно попискивал Арсений Захарович, перебирая пухлыми ножками.
– Сейчас я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать. Это понятно?
– К чему такой тон?!
– Допрыгались вы, Арсений Захарович, ох, допрыгались!
– Я этих намеков не понимаю, – Осиков замотал головой.
– Сейчас поймете, поверьте, я умею доходчиво объяснять, мы с вами быстро найдем общий язык.
Как только мы оказались около зарослей кустарника, я тут же поволокла туда будущего отчима. Прижала к дереву и крепко вцепилась в его куртку.
– Это вы убили Служакова?
– Ты что говоришь, как можно?
– А почему нет? – ласково поинтересовалась я.
– Я не убийца, и вообще, зачем мне это делать? Я требую объяснений!
– Нет, – замотала я головой, – это я требую объяснений. Фамилия вашего напарника, который якобы умер... Он умер?
– Умер, – утвердительно кивнул головой Осиков, – честное слово, умер.
– Так вот, если не ошибаюсь, его фамилия была Служаков?
– Я точно не помню, – забормотал Арсений Захарович.
– А придется вспомнить!
– Да, Служаков, и что дальше?
– А вот у убитого точно такая же фамилия, не правда ли, странное совпадение?
– Это однофамилец, я уверен, это однофамилец...
– Я хочу услышать правду! – схватив Осикова за куртку, я его хорошенько встряхнула. – Это сын вашего напарника? Родственник? Отвечайте!
– Сын, – еле слышно произнес Арсений Захарович.
Кто бы сомневался!
– И что вы мне можете сказать об этом? Почему вы раньше молчали?
– А что говорить, что говорить... Если бы я сказал, что надо будет делиться или что по нашему следу уже идет человек с двумя судимостями, разве бы вы поехали со мной?
– Какие судимости?
– Илья этот два раза в тюрьме сидел, вот он раньше и не мог бриллианты забрать, он что-то слышал от своего отца, но наверняка не знал. Мы с ним освободились почти одновременно, он нашел меня, но я сбежал... вернее, думал, что сбежал, но он следил за мной... то есть за нами... – Осиков сбивался и непрерывно икал.
– А он-то за что сидел?
– Не знаю я!
– А что вы вообще знаете? Мы вам зачем понадобились?
– С вами не так страшно и не так заметно, вроде семья... ик-ик-ик... Я боялся, боялся Илью, он сильный и безжалостный!
Я закатила глаза – просто сказка про серого волка.
– Сейчас я вам устрою такую семью! – гневно выдала я, встряхивая Осикова уже два раза подряд.
– Он мог убить меня... и вас...
– Как же вы посмели скрывать это от нас?!
– Я думал, что мы быстро все найдем... но дело затянулось... Мне же много не надо, – забормотал Арсений Захарович.
– А вот не верю я вам больше! Вы бы попользовались нами, как прикрытием, а потом бы сбежали со своими бриллиантами, да вот только не на тех напали!
Осиков заметался и сделал попытку вырваться. «О нет! Я так долго ждала, когда вы окажетесь в моих руках, Арсений Захарович, что так просто вам не сбежать!»
– Что вы делали на участке в ту ночь, когда украли колье?
– Я бриллианты искал: как узнал, что этот тип здесь, так и заволновался, ведь он бы нас мог опередить.
– Вы его видели там в ту ночь?
– Да, видел, – Осиков всхлипнул, – он постоянно там крутился, все ждал подходящего момента, чтобы залезть и забрать мои бриллианты.
– Это не ваши бриллианты, – гневно поправила я, – это наши бриллианты, вы разницу чувствуете?
– Конечно, конечно.
Осиков повис на моих руках в надежде, что такую тяжесть я не потяну и он сбежит.
– А зачем вы притащились потом во второй раз, ведь вы же знали, что я живу в этом домике и у меня полно шансов найти бриллианты?
– Так ты же их все равно не нашла, я хотел помочь.
Мысль, которая мелькнула у меня в голове, мне не понравилась.
– Может быть, вы хотели убить меня? Подкрались бы тихонечко, тюкнули по голове, нашли бы потом бриллианты – и вперед, до Москвы?
– Ты что, ты что, я не могу убить человека, я не такой!
Ах, как трогательно – он не такой.
– Вы вышли от меня, увидели своего недруга и подрались с ним, так?
– Нет, нет, – замотал головой Осиков.
– Уж не знаю, как вам удалось с ним справиться. Возможно, он споткнулся или еще что-нибудь в этом роде... И вы убили его.
– Зачем, зачем мне его убивать?
– Чтобы не делиться.
– Так мы бы и так смогли убежать, забрав все, – с надеждой в голосе сказал Осиков.
– И еще, потому что вы знали, что Служаков украл колье «Живая слеза», и вам захотелось еще и этот приз: вы убили его и забрали колье!
– Не-е-ет!!! – заорал Осиков.
– Да! Если я найду хоть какие-нибудь доказательства вашей причастности к этим преступлениям или вы еще раз выкинете какой-нибудь фортель, то обещаю: я тут же пойду к следователю и все ему выложу. Отсидите еще раз, а когда окажетесь на свободе – лет через пятьдесят, я вам отдам часть ваших богатств!
– Я не убивал, и не надо мне угрожать, – Осиков воспользовался тем, что я уже устала его держать, и вырвался.
– Я вас предупредила.
– А я дам показания, что в ту ночь, когда убили Служакова, тебя самой не было в домике, я сидел там и ждал тебя. Где ты была? – Осиков перешел на визг. – Ты сама могла убить его!
– Что?!
Острое желание прихлопнуть Осикова, как таракана, приятной волной растеклось по телу.
– Я все расскажу, – потрясая в воздухе толстым пальчиком и подпрыгивая на месте, сказал Осиков.
Он побежал. Это, видно, уже вошло у него в привычку. Хорошо, что в критической ситуации он убегает, а не как страус сует голову в песок, не хотелось бы мне потом выковыривать его из земли.
– Скажете дома, что вам стало плохо, а я пошла искать девчонок одна! – крикнула я ему вслед.
Не знаю, слышал Арсений Захарович меня или нет, уж больно быстро он бегает. Мысли запульсировали с завидной частотой: «Хитрый лис! Не верю я ему: раз обманул нас в самом начале, то, значит, можно от него ждать всего, чего угодно. Осиков своего не упустит, это он только кажется мыльным пузырем. Девчонок я искать не буду, сами придут. Есть у меня еще дело...»
Теперь мой путь лежал в деревню.
Дед Остап старыми грабельками собирал мусор вдоль забора – три серых дырявых пакета с листьями украшали дорожку к дому.
– Здравствуйте, – нарушила я тишину.
Он обернулся, и на морщинистом лице заиграла улыбка.
– Ждал тебя, – сказал вместо приветствия дед Остап.