Еще пять минут в этом горячем капкане, и не будет ничего. Ни депрессии, ни звания. Один могильный холмик.
Патроны на исходе, вертушки никак не прилетят, а узловики и роботы между тем — практически на бруствере. Близится «большой гранд-кирдык», как пошутил Гелашвили. То есть бой всеми видами оружия — от импульсников, армганов, гранат и ножей до «Фричей» и «Плетей», а под занавес — до камней, кулаков и зубов. Массовое безумие. Никто не уцелеет.
Разве что, вон, Леший. Как тогда, в развалинах ремцеха. Спрячется опять, отсидится, да и даст деру. Ему-то что, он вольный ходок, случайный пассажир. Ни начальства, ни воинского долга для него не существует. Действует парень по ситуации и в ус не дует.
Вон как на руины косится. Пока, конечно, будет лежать на позиции и постреливать, куда положено, Анисин после стычки глаз с него не спускает, но как только поступит приказ отходить, Леший непременно «отойдет» по собственному маршруту.
«Может, пойти с ним? — вдруг мелькнула шальная мысль. — Что меня ждет на базе? Либо допрос, прямое подключение, трибунал и десять лет отсидки за торговлю оружием, либо рабство, чудовищные исследования и медленная смерть в лабораториях Ордена или того хуже — в «институте имплантологии» у бесноватого наци Хистера. Что я забыл в тюрьме? А уж в лаборатории, под ножом у какого-нибудь садиста-хирурга, мне и вовсе нечего делать».
— А это что еще за чудо света? — удивленно проронил Анисин, глядя куда-то вдаль, поверх головы Максима.
— Света? Гдэ тут Свэта? — с нарочитым акцентом спросил Гелашвили.
— Чудо света, — ефрейтор указал пальцем на какую-то тускло светящуюся массу, вроде плотного облака с неровными очертаниями, по форме близкого к шару примерно двух метров в диаметре. Казалось, что светящееся ядовито-зеленым явление катится по земле, медленно приближаясь к позициям биомехов.
Максим вытянул шею.
— Вон там еще одно, — заметил он почти такое же явление, только метров на сто дальше от окопов чистильщиков.
— И там, — Анисин указал влево. — В сторону узловиков катит.
— Вай, я-то думал! — Гелашвили поморщился. — Это химеры. Такие энергоботы, которые появляются иногда из тамбура и утягивают в тоннели все железо, которое найдут в радиусе пары километров. Смотрите и запоминайте.
— Все железо? — удивился Анисин. — А как же Городище?
— А Городища ближе все тех же двух-трех километров от тамбура не строятся, пора бы уже знать.
— Виноват, глупость спросил.
— Надо же, новость! — ухмыльнулся Леший.
— Спроси не глупость, если умный такой, — резко бросил Анисин, неприязненно глядя на Лешего.
— Я и так все знаю. — Леший перебрался на новую позицию, прикрытую остатками кирпичной стены только слева, со стороны узловиков. — Биомехи теперь почти не опасны. Те, которых выберут химеры, уйдут без возражений. Остальные продолжат нас атаковать, но уже без вдохновения.
— Я не понимаю, куда они уйдут? — Анисин обернулся к сержанту. — В Узел?
— В него, точно, — Гелашвили кивнул.
— Зачем?
— А вернутся, у них и спросишь, — снова встрял Леший. — Только учти, что вернутся они злыми, модернизированными и поумневшими. Уж не знаю, где их прокачивают, в Узле или не в Узле, но то, что по возвращении биомехи становятся круче, это факт.
— Ты загнул, Старшинов, — возразил Гелашвили. — Они не возвращаются, вместо них другие приходят. Но насчет того, что круче и злее — согласен. В общем, лучше бы нам не тормозить, убираться, пока затишье.
Будто бы опровергая слова сержанта насчет затишья, бруствер справа от бойцов вздыбился и выстрелил вверх фонтаном щебенки, золы и пыли. Мощность лазерника, из которого начали поливать позицию группы Гелашвили, определенно была не стрелковая. А между тем тяжелые биомехи прекратили огонь и потянулись, как бараны за козлами, следом за химерами в сторону тамбура. Да и стреляли явно не со стороны наступающих (теперь уже не сплошной стеной, а редким заборчиком) биомехов.
Бруствер снова взорвался и снова справа. Палили со стороны узловиков и чуть сверху. Пока у стрелков получались перелеты, но ничто не мешало им подкорректировать прицел и очень скоро накрыть траншею.
Максим подполз к Лешему, выглянул из укрытия и тут же спрятался.
— БТР? — спросил Леший.
— Да, — Максим нервно похлопал по карманам и подсумкам. — Ни одной гранаты не осталось. А у тебя?
— Не суетись, — спокойно сказал Леший. — Он не доедет.
— Как так? Почему?
— Не успеет, — Леший выдернул из ножен финку с полированным клинком и поднял над стеной.
Этот нож был Максиму знаком. Лезвие до зеркального блеска на каждом привале полировал Иваныч. Леший повернул лезвие так, чтобы отражение мог видеть Максим.
— Что-то позади… — Максим присмотрелся. — Химера?
— Вот именно. Экипажу каюк. Такой разряд получат, что не только загнутся, а еще и обуглятся. С этими химерами лучше не встречаться.
— А если встретился?
— Пиши завещание. Желательно на камне, чтобы не сгорело. Хотя есть одно средство. «Плеть». Но у кого есть «Плеть», тому в такие местечки забредать не по рангу, он в штабе сидит, кофеи гоняет.
БТР снова выстрелил, да не один раз, и теперь целя в левый бруствер, но, к счастью, никто из чистильщиков не пострадал. Когда пыль осела, Леший снова поднял над уровнем стены финку и удовлетворенно хмыкнул.
— Как я и говорил. Химера накрыла головной БТР. Остальные отходят, от греха подальше. Можно курить и оправляться, бой окончен.
— Как бы не так, — заявил Гелашвили. — Вправо посмотрите.
Максим чуть привстал и попытался рассмотреть, что происходит на правом фланге бывших позиций чистильщиков.
Вдалеке, между черными руинами, мелькали фигуры в маскировочных костюмах, покрытых серо-бурыми пятнами, то есть активная маскировка типа «Хамелеон» была выключена.
Кто мог так демонстративно плевать на элементарные правила безопасности, понятно и без комментариев. Только те, кто считал себя выше всех и всего, в том числе условностей, вроде адекватной маскировки. Егеря из группировки Ковчег. В народе — наци.
Почему наци? Да вот как раз потому, что исповедовали религию собственной исключительности как новой расы с правильными имплантатами. Потому, что уничтожали и технос, и «недочеловеков», зараженных имплантатами неправильными, кустарными, производства Ордена или военных лабораторий — не важно. И потому, что поклонялись своему полубогу (или фюреру — подчеркнуть, что нравится) Хистеру.
Бойцами эти «сверхчеловеки» действительно были неплохими, хотя в том же Ордене — главном раздражителе для егерей и их руководства — имелись бойцы и получше. В первую очередь, сам Командор Хантер, который, согласно легенде, в свое время неслабо отделал Хистера. Правда, при каких обстоятельствах это произошло, Максим толком не знал.
Следом за Максимом привстал и Леший. Но на изучение обстановки ему потребовалось втрое меньше времени. Сталкер снова уселся, прислонившись спиной к стене, и дернул Макса за штанину.
— Сядь, не отсвечивай, — сказал Леший и вздохнул. — Час от часу не легче. А с патронами у нас как?
— Никак, — к бойцам, пригибаясь, пробрался Кольцов. — Уходим.
— Вашими устами да мед пить! — воодушевился Леший и мгновенно поднялся на ноги.
— Ты, Старшинов, прикроешь, больно уж меткий, — остудил его пыл капитан Кольцов. — Жора, кто еще снайпер?
— Соколов.
Максим почувствовал, как замирает сердце. Остаться прикрывать! Это было как раз то, что ему нужно. Прикрыть и потихоньку уползти следом за Лешим!
— Он со мной пойдет, — Кольцов ухмыльнулся и едва заметно подмигнул Максиму.
Убил бы! Макс почувствовал, как в душе снова закипает злость… И снова осадил себя, но на этот раз не взывая к совести и человечности, а апеллируя к холодному расчету. Не сейчас.
Теперь Максим уже почти не сомневался, что за него эту проблему не решат никакие стечения обстоятельств или шальные пули. Придется марать руки. Или уходить с Лешим. Третьего не дано. В связи с тем, что Кольцов намерен держать Макса «у ноги», ближе к жизни был первый вариант.
— Тогда я сам останусь, — сказал Гелашвили. — Остальным только по цистернам с пяти шагов палить.
— Ты мне нужнее, — после недолгих колебаний заявил Кольцов и насмешливо взглянул на Максима. — Уж постарайся уцелеть, Соколов. Мы ведь еще не закончили. Жора, командуй.
Максим стиснул зубы и исподлобья уставился на Лешего, как бы выпрашивая у него взаймы немного выдержки. Спокойствие сталкера было единственным, что могло удержать сейчас Максима от резких телодвижений.
Леший понял чистильщика правильно. Он незаметно ухватил багровеющего от злости Макса за ремень, отвернулся и принялся изучать приближающегося противника.
— Все на пузо! — не по уставу скомандовал сержант. — По траншее ползком до перекрестка, дальше бегом, марш!
Все выжившие бойцы Кольцова выполнили команду на «отлично». Один только Анисин на секунду задержался, смерил Лешего взглядом, ухмыльнулся и погрозил сталкеру пальцем. Но ничего напоследок не сказал, даже удивительно.
За ефрейтором отправился Кольцов, он обошелся без прощальных многозначительных взглядов, будто был уверен, что через пять минут Соколов и Старшинов догонят группу.
Последним в траншею сполз сержант. Он смотрел на бойцов с сочувствием, и в словах его прощальной фразы не было никакого скрытого смысла. Ему-то ни тот, ни другой ничего не задолжали.
— Держитесь, пацаны. Ждите, пока наци не пройдут парк. Потом валите, сколько успеете, и за нами. Только теперь без героизма. А то знаю я вас. Пять минут продержитесь — и пятки взад, лады?
— Лады, генацвале, — Леший махнул рукой. — Не поминай лихом, если что. Ползи давай, не мешай работать.
Гелашвили кивнул и пополз следом за остальными спецназовцами. Когда сержант скрылся между закопченными руинами, Макс выдохнул с облегчением и выразительно взглянул на Лешего. Тот почувствовал взгляд приятеля и вопросительно поднял одну бровь.
— Чего уставился?
— Ноги?
— Чего — ноги? Драпануть предлагаешь?
— А ты разве не этого хотел? Это же не твоя война.
— Зато твоя, — Леший помотал головой, — и сержанта твоего, и других.
— Ты передумал, что ли?
— Нет, — Леший поерзал, устраиваясь на позиции поудобнее. — Через пять минут уйду, как и договаривались.
— А если уже не сможешь уйти? — удивленно спросил Макс.
— Значит, не смогу, — равнодушно ответил Леший. — Через пять минут увидим. Я, Максимка, хоть и торгаш, но понятия имею. Уговор дороже денег, даже с красными. Мать вашу…
Все-таки очень странный тип этот Леший! Очень странный! Вчера еще мог обмануть, подставить, продать, а сегодня вдруг про какие-то понятия вспомнил. Что на него нашло? И, главное, так не вовремя!
Максим, сердито сопя, улегся в трех метрах правее Лешего и тоже повозился, устраиваясь на позиции.
«Ничего на него не нашло, — вдруг понял Макс. — Просто так устроен человек. Снаружи он какой угодно, по ситуации и окружению, а внутри правильный. А его «понятия» в других кругах честью называются. Неожиданно и непривычно говорить это про Лешего, но, как выясняется, он вполне благородный… разбойник».
В прицеле замаячили егеря, и Максим был вынужден очистить голову от всего лишнего. Все, о чем ему следовало думать в ближайшие пять минут, отражалось на экранчике прицела.
Так и вышло. На этот раз Максим стрелял без горячки, дышал ровно, спуск не дергал, а потому тратил боезапас экономно и эффективно.
Группе егерей пришлось рассыпаться и открыть ответный огонь, но такой расклад был явно не в их пользу. Позиции чистильщика и сталкера располагались чуть выше и за более толстыми остатками стен, поэтому егеря, утратив тактическую инициативу, рисковали зависнуть на этом пятачке на неопределенный срок. Во всяком случае, в течение требуемых пяти минут два бойца в военной форме могли продержаться легко. Хватило бы патронов.
Патронов хватило на шесть минут сорок секунд вялой перестрелки.
— Все, я пустой! — Максим сполз с бруствера, бросил разрядившийся ИПП и достал «Страйк». — Хватит геройствовать! Да и пять минут твои закончились! Уходить отсюда надо, Леший! К тамбуру пробиваться!
— И дальше что? — Леший тоже чуть сполз вниз и мельком взглянул на счетчик боезапаса.
Судя по выражению лица сталкера, и у него патронов было негусто. Но это Лешего, похоже, не волновало. Он сохранял выдержку и смотрел на нервничающего Соколова снисходительно, как смотрит учитель физкультуры на чересчур пухлого школьника.
— Как что? — Максим постарался скрыть нервозность, но у него ничего не вышло. — Уйдем из локации, а там сориентируемся.
— Во-первых, тамбур сейчас практически недоступен. Видишь, какая дрянь вокруг него вьется? И химеры тебе, и чугунки, как мухи на дерьмо, слетаются. Во-вторых, Максимка, то, что ты задумал, называется дезертирством. Мне-то по барабану, а вот тебе цугундер за такое поведение светит.
— Мне и так трибунал светит, если вернусь!
— Да ну? — Леший качнул головой. — Это за ремцех? Круто.
— И я о том же.
— И куда ты намерен свалить? — Леший на миг выглянул из укрытия, оценил обстановку и вернулся в прежнее положение: сел на корточки, с импульсником на коленях, лицом к Максиму. — Подходят. Грамотно идут, в две линии, шахматным порядком. Так куда ты собрался? Я не расслышал. У меня маркеров нет, а у тебя?
— Тоже, но… — Максим помялся. — Может, повезет?
— И говорить не о чем, — Леший махнул рукой. — Ладно, если в теплое местечко забросит… ну ты понял, куда, это полбеды, а если вообще застрянем? Сколько народу пропало в тоннелях, если без маркеров туда совались, знаешь?
— То есть ты предлагаешь подыхать тут? — голос у Соколова сорвался. — Встать в полный рост и броситься в рукопашную?
— А что, это мысль, — Леший неожиданно вскочил на ноги, сделал три шага, забираясь на бруствер, и прыгнул высоко вверх и вперед.
У Максима отвисла челюсть. Леший выполнил отличное сальто, приземлился позади первой линии врагов и полоснул очередью из «Шторма» сначала по второй линии, а затем крутанулся волчком и продырявил спины авангарду.
Те, кто выжил, не рискнули стрелять в Лешего, чтобы не задеть своих, и бросились на отчаянного сталкера с явным намерением забить его прикладами и ножами, а затем втоптать в грязь.
Но не тут-то было. От показательного рукопашного боя, который Леший устроил в следующие три секунды, у Максима даже захватило дух.
На этот раз сталкер не применял никаких приемов из арсенала жженых-универсалов, то есть джиннов, а «Шторм» использовал исключительно как дубину — перезаряжать его было некогда, да и нечем — но имел все шансы выйти победителем из схватки с добрым десятком осатанелых и вооруженных до зубов егерей.
Леший постоянно перемещался, казалось бы, хаотично, наносил короткие, быстрые, порой неуловимые для взгляда удары, уходил с линии вражеской атаки, подсекал, заставлял противников сталкиваться друг с другом, проваливаться и напарываться на собственные ножи, и даже когда кто-то из егерей не выдержал и выстрелил из «Страйка» почти в упор, Леший остался целым и невредимым, поскольку в последний момент сумел уйти с линии огня. Вернее, не уйти, а буквально улететь.
Леший прыгнул рыбкой, крутнулся в воздухе вокруг своей оси и выбил оружие из рук стрелка. Да не просто выбил, а успел его подхватить почти у самой земли и выстрелить из партера, уложив и незадачливого стрелка, и двоих оставшихся на ногах бойцов.
— Вот как-то так, — поднимаясь с земли, сказал Леший. — И учтите, герры егеря, это был только Anschuss![2]
Он даже почти не запыхался! Максим выбрался из укрытия и окинул растерянным взглядом место побоища, другого слова он подобрать не мог.
— Алло, Леший, что это было?
— А что? — сталкер пожал плечами и дунул в ствол «Страйка». — По немецкому у меня тройка была. Плохое произношение?
— Я про бой. Что это было?
— Эффект внезапности.
— Я только в кино такое видел, — Максим сдвинул шлем и потер лоб. — Ты что, каскадером работал?
— Ага, в Голливуде, — Леший рассмеялся и толкнул Соколова в плечо. — Не парься, человече. Лучше погнали отсюда, пока новые хистеровцы на шум не примчались.
— С такой подготовкой ты их всех можешь…
— Могу, наверное, — Леший подтолкнул Максима в направлении руин, тех самых, на которые сталкер уже давно и с любовью поглядывал, — но не хочу. Давай, вон туда, нечего на открытом месте отсвечивать… Что я, зверь какой? Прижали — подрался, а ходить и мочить всех подряд — это не мое.
— Интересно, — Соколов покосился на Лешего. — А почему ты раньше так не делал? Мог бы, наверное, и того, «мерцающего», в смысле — Трояна, порвать, как мойву.
— Магазины собери, — Леший усмехнулся. — И ходу, боец, ходу! А про «если бы, да кабы» будем в другом месте рассуждать, на хате какой-нибудь в Курчатнике. Если ты, конечно, не передумаешь дезертировать.
Максим вспомнил ухмылочку Кольцова, его слова про прямое подключение к импланту («толстой иглой прямо в мозг») и недобрый взгляд Канарейкина. А затем припомнил свои недавние размышления о «радужных» перспективах и, наконец, решился.
Дезертировать или пройти все круги ада и загреметь на десять лет в тюрьму? Или если и не в тюрьму, то — стараниями Кольцова — под нож подпольным ученым? Нет уж! Максим энергично мотнул головой.
— Не передумаю! — Макс торопливо изъял у егерей несколько магазинов и принялся хлопать по мелким кармашкам маскировочных комбинезонов.
— Что ты копаешься? — Леший оглянулся и прислушался.
Вдалеке слышался топот бегущей толпы. Вряд ли это чистильщики неслись на выручку двум заплутавшим бойцам. Скорее это спешили на шум новые люди Хистера.