Я вошла в другое кафе. Села, заказала айриш. Я ощущала невероятный подъем, несмотря на то, что ноги уже гудели. И вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд. Огляделась. За одним из столиков сидела… экзотка! И смотрела на меня с ненавистью. Только ее мне сейчас не хватало! Она стремительно поднялась, подошла к моему столику и села напротив. Наглая девка!
– Вам что еще от меня надо? – спросила я.
– Да вот, хочу поближе разглядеть вдовицу безутешную.
– Ну, благодаря вам я утешилась куда быстрее… Да и вы я смотрю, тоже не убиты горем, хотя у вас оснований-то убиваться куда больше… Вы вроде бы великую любовь потеряли, а я неверного мужа. Есть разница?
Она не сводила глаз с моей руки.
– Это вы что, опять замуж вышли?
– Представьте себе, вышла!
– И кто ваш муж?
– Это вас не касается. А вы все горюете по Андрею в социальных сетях? Должна заметить, совершенно бесполезное занятие. Или вы так новую жертву ищете, как раньше ловили женихов на кладбищах?
– Ну вы и сука!
– Да! Я сука! Но породистая! А вы мелкая злобная шавка! И уйдите от моего столика. Я вас не звала. Если бы не подошли, я б вам слова не сказала. Охота была вязаться!
Я швырнула на стол деньги и вышла из кафе. Меня трясло. Эта встреча показалась мне вдруг дурным предзнаменованием. И еще я презирала себя за то, что потеряла над собой контроль, унизилась до разговора с этой… Фу, как стыдно! А чего мне, собственно, стыдиться? С какой стати? Я высказала ей все, что о ней думаю! А зачем? Она что, устыдится своего поведения? Да никогда! Просто я облегчила душу, и ладно. Но никакого облегчения я не чувствовала.
Однако дома я с упоением занялась обустройством нашего гнездышка. И в половине одиннадцатого, мертвая от усталости, легла в постель и мгновенно уснула. Проснулась среди ночи и сразу увидела спящего мужа. И задохнулась от счастья. Было темно. Я лежала и слушала его дыхание. Ко всем его бесчисленным достоинствам он еще и не храпит. Чудо в перьях!
В больнице меня к сестре не пустили. Сказали, что она внесла меня в список тех, кого не нужно пускать. Ну что ж, им виднее.
А в воскресенье утром сказала Ивану, что Лида вернулась.
– Да ты что! Слава Богу! Одумалась, бедная дурочка! Надо маме поскорее сообщить.
– Не надо! Твоя мама знает и не желает иметь с внучкой никаких дел.
– Да ты что! Ну ничего, это поправимо.
– А вот Лида думает иначе.
– Да ерунда! Мама ее обожает!
– А ты в курсе, что твоя мама ставила Лиду в угол на горох?
– Что?
– Да, мне Лида в слезах рассказала, что ей было уже шестнадцать, а бабуля за двойку ее на горох ставила.
– Я не знал… – совершенно растерялся Иван. – Что за ужас! Почему ж она мне не сказала? Я бы пресек!
– Потому что бабка ее запугала. Хотя, бесспорно, по-своему любила внучку, она, видимо, считала, что внучка должна во всем соответствовать папе-герою. Правда, когда Лида поступила в институт, Надежда Мартыновна успокоилась. Да и чего бы не успокоиться, девочка уже была изуродована.
– Господи помилуй!
– Ваня, Лида же красотка и на редкость хорошая добрая девочка. И без ума тебе благодарна, что ты купил ей квартиру. Но вот замуж вышла именно так, как выходят такие вот изуродованные девочки. Им в высшей степени присуща виктимность.
– Виктимность? Что это?
– Они потенциальные жертвы. Этот ее муженек вовсю этим пользовался. Издевался над ней и, слава Богу, бросил.
– Ладка, какие ужасы ты мне рассказываешь! Я, выходит, проворонил собственную дочь?
– Проворонил. И ведь парень, с которым она удрала, оказался таким же… Но у нее хватило ума от него быстренько слинять. Она умная, наша Лида. И на работе ее очень ценят. Но мы с ней договорились, что теперь потенциальных кавалеров она будет предъявлять мне.
– Это мудро! – засмеялся генерал.
Часть седьмая
Ненависть
Дашу колотило от ненависти. Подумать только, она уже замуж выскочила! И Андрей ее бросать не хотел, и вот еще какой-то мужик поспешил на ней жениться! И что в ней такое есть? Да я в сто раз лучше! И красивее, и моложе, а замуж никак не выйду. В чем дело? Может, дело в том, что она психолог? Хотя какой там психолог? Андрюша говорил, что она сперва филфак МГУ окончила, а вовсе не психфак, а потом только ускоренный курс по психологии прошла, вроде бы она прирожденный психолог… И надо же, заносчивая какая: «Я сука, но зато породистая»! Погоди, ты у меня дождешься! Уж я тебе, породистой суке, жизнь-то попорчу! Времени не пожалею, все о тебе разузнаю, и мало тебе не покажется! Вот гадина! Интересно, кого она теперь окрутила? Судя по пакетам, с которыми она сюда заявилась, с деньгами у нее все в порядке. С Андрюшей она вроде не работала. А теперь? Все узнаю! И придумаю для тебя, гадины, наказание! Кто это сказал, что месть – блюдо, которое надо подавать холодным? Умный, видать, человек был. А то поспешишь – людей насмешишь… Даша достала планшет и углубилась в социальные сети. Знаю, она там не светится, но я и без того нарою инфу…
Вот уже третий месяц мы живем в съемной квартире. И оба счастливы. Ксюха вышла из больницы, и Сергей увез ее в Крым, где живут его старенькие родители. Со мной она как будто бы примирилась, но я чувствую, что прежних отношений у нас нет и вряд ли будут. Что-то сломалось. При виде моего мужа она заявила: «Роскошный кобель, но старый уже для Ладки. И вообще… военные… в нашей стране это дурной тон»! А мама, уже обожающая нового зятя, так обиделась, что рассказала мне.
– Ладошка, ну что это? Она мозгами тронулась?
– Не без того, мамочка, хотя она всегда была страшной снобкой.
– Знаешь, раньше меня это даже забавляло, а теперь стало раздражать.
– Не надо себя накручивать, мамочка!
– Понимаешь, когда она заявляла, что в Москве не умеют варить кофе, я только смеялась. Но сказать такое про Ивана… Абсурд! Это один из самых нежных и тонких людей. Да, он малообразован в каких-то областях, но удивительно восприимчив ко всему…
– Мамуля, но ведь снобы видят все в свете своих каких-то застарелых представлений. А сейчас все это у Ксюхи обострилось. Погоди, я думаю, она очухается, – утешала я маму, хотя сама в это не верила.
Лида тоже очень привязалась к моей маме. А вот свекровь словно удила закусила. Иван попытался было пригласить ее к нам на обед и познакомить с моей мамой, но та ему прямым текстом заявила: «Нет уж, сыночек, я не то что за один стол, я с ними даже срать на одном поле не сяду! Вот тебе весь мой сказ»! Лиду она тоже видеть не желала. Та было привезла к ней Анечку, но бабушка сказала: «Приму, только если поклянешься не видаться с этой отцовой шлюхой»! Лида обиделась, разрыдалась и примчалась к нам.
– Лада, скажи, что это? – рыдала она. – Что ты ей сделала?
– Я? Я отобрала у нее главное сокровище ее жизни, сыночка Ванечку.
– Но она же сначала обрадовалась тебе…
– Со всей дури, – улыбнулась я.
– То есть?
– Да ведь у нас с твоим отцом все как-то сразу, со всей дури. Ночку переночевали, и он уже объявил меня женой, потащил знакомить с мамой, тоже со всей дури. Она и опомниться не успела. И, как мне показалось, приняла меня вполне душевно. А потом Надежда Мартыновна поразмыслила, с подружками покалякала, все меня осудили, видимо, а тут еще и ты сбежала… А кто виноват? Ясное дело, Лада! Но я все же дам тебе совет. Ты ей хотя бы звони, спрашивай, что ей надо, как здоровье, все-таки старуха. Я и папе тоже внушаю. А то он, понимаешь ли, решил посылать ей деньги с водителем. Неправильно это. Пусть хоть на пять минут, но сам заходит. А меня от этого не убудет.
– Ладочка, знаешь, как мне важно, что ты у меня есть. Ты такая умная, все понимаешь.
И еще мы здорово сдружились с Марусей, чему наши мужья несказанно радовались.
Однажды на работе я совершенно случайно подслушала разговор Юльки с одной девушкой из бухгалтерии. Девушка спросила:
– Юль, ты видала, какой вчера на Гудилиной костюмчик был? Зашибись!
– Да ну, я вообще стараюсь на нее не смотреть!
– Почему? – удивилась девушка.
– Ненавижу! Я, Валька, никогда еще никого так не ненавидела!
– Господи, почему? У нас о ней вообще-то хорошо отзываются. Что она тебе сделала?
– Понимаешь, она как пришла… Мне показалось, она меня насквозь видит, я перед ней как будто голая…
– Так ей по штату положено насквозь видеть. А тебе что, есть что скрывать?
– А ты думала?
– И что же это?
– Ну, ты же знаешь…
– Что ты с Яншиным спишь? Так про это все на фирме знают. Или еще что-то есть?
– Да нет. Просто не люблю!
– «Просто не люблю» – это одно, а «люто ненавижу» – это другое! Или она с Яншиным тоже спит?
– Не засекла! Но она на него влияние имеет!
– Не засекла! Но она на него влияние имеет!
– Ну, если он тебя не бросил, значит, не такое уж большое влияние. А кстати, ты ее мужа видала?
– Ну, видала. И что?
– Говорят, красавец!
– Да ну… старый уже. Стоп, Валька! Вот говорю тебе… Я не я буду, если Гудилина скоро отсюда не уйдет!
– Зачем тебе?
– Хочу!
– Ты чего задумала?
– Неважно!
В голосе Юльки слышались ликующие нотки. А я, приехав домой, передала этот разговор генералу.
– Так что, Ваня, готовься, скоро тебе начнут поступать сведения о том, что я сплю с Яншиным, а так как ты у меня мужичок ревнивый и чересчур горячий, то я заранее тебя предупреждаю – это выдумки секретутки!
– Скажи, а ты…
– Ваня!
– Ну все, все!
– Ванечка, я хочу объяснить тебе одну штуку. Ты знаешь, почему женщины изменяют своим мужьям?
– Почему?
– Причин бывает много, но чаще всего от неудовлетворенности, сексуальной, моральной… и даже материальной. У меня с этим все в порядке.
– Вот ты сказала – сексуальной, моральной и материальной…
– Да. Именно.
– Ну, сексуальной и материальной более или менее понятно. А вот моральной? Что имеется в виду?
– Ну, если мужчина не любит женщину, не говорит ей хороших слов, женщинам это страшно важно, не уважает ее, не считается с ней…
– Понятно. Но у нас, по-моему, с этим нет проблем? А материально… я же не богатый…
– Но ты и не бедный, кроме того, я тоже зарабатываю, и вообще для меня это не главное.
– И сексуально тоже?
– Вань, побойся Бога! Я из-под тебя еле живая выползаю…
Мой генерал покраснел. С ума сойти!
– Так что спать с Яншиным мне нет ни малейшего резона, заруби себе это на носу, Ванечка!
И действительно, через несколько дней мой прогноз оправдался. Но я даже отдаленно не могла себе представить, в какой форме будет этот донос!
Как-то вечером мы ужинали втроем – к нам приехала мама. Они с Иваном весело болтали.
– Евгения Петровна, вот вы меня по стольким позициям просвещаете, я вам страшно благодарен и чувствую себя обязанным как-то вам ответить…
– Ответить? Не понимаю!
– Ну, как бы это объяснить… Вы вот открыли для меня оперу. Я и в страшном сне не мог подумать, что смогу целый вечер слушать оперу, а ведь смог и даже ловлю жуткий кайф. И вот я решил вас приобщить к совершенно другому кайфу! Я взял билеты на воскресенье… на хоккей! Поверьте, это тоже кайф!
– Ванечка, дорогой вы мой! Я к этому кайф приобщилась еще в ранней юности!
– Быть не может! Вы никогда не говорили…
– Знаете, какая я была болельщица!
– И за кого же вы болели?
– За «Спартак», понятное дело!
– Да вы что!
– Я, друг мой, помню еще братьев Майоровых и Старшинова! Ах, какие это были хоккеисты! А вы их уже не застали… А Зингер! Какой вратарь! Знаете, когда появился Третьяк, мы не могли не признать, что он гений, но очень страдали из-за Зингера, который уж тогда сходил…
– Ну, Евгения Петровна, не ожидал!
– А вы небось за «Крылья Советов» болели?
– Нет. За ЦСКА!
– Конюшня! – объявила мама, а Иван чуть не лопнул от смеха.
И тут в дверь позвонили.
– Ты кого-то ждешь? – спросила я.
– Нет. Но… Я открою!
Он вышел в прихожую. Оттуда донесся громкий женский голос:
– Вы генерал Столетов?
– Я. А в чем дело?
– А в том, что ваша женушка путается с моим мужем!
– Что? – мгновенно охрип генерал.
– Да, представьте себе!
Я выскочила в прихожую.
Там стояла жена Яншина, совершенно разъяренная.
– А! Вот и ты, сучка! Вон у тебя свой кобель есть, так мой тебе зачем? Или этот старый, недотрахивает?
– Ваня, не бледней! Это жена Яншина! Я тебя на днях предупреждала, что… Я только не думала, что Юлька будет действовать так сложно!
– Да уж конечно! Предупреждала она! Я вот вам скажу… она моего мужа в койке перевоспитывает! Вы ее уймите, товарищ генерал! Она такая… Всем дает! И даже с племянником своим спит!
– Ты что несешь, задрыга! – крикнула я.
Но тут случилось нечто неожиданное! В дверях прихожей возникла моя мама… со скалкой в руках!
– А ну заткнись, гнида! – не своим голосом заорала мама. – Пошла вон, а то я тебя огрею! И никто мне не помешает! Пошла, пошла! Ладка, звони ее мужу!
Генерал в полном ошалении опустился в кресло. Мадам Яншина при виде мамы со скалкой стала пятиться к двери, а мама все наступала на нее.
А я и в самом деле позвонила Яншину.
– Ну вот что, Юра! Если ты не уймешь своих баб, я подаю заявление об уходе!
– Лада, что случилось?
– А твоя супружница сейчас ворвалась в мой дом, стала обвинять меня во всех смертных грехах, но, главное, в романе с тобой! И все это она кричала в лицо моему мужу!
– Быть не может!
– Еще как может!
– И он ее не пришиб?
– Это, Юра, твоя прерогатива! Но моя мама скалкой ее выгнала.
– Скалкой? – истерически захохотал Яншин. – Наконец-то! Ладка, прости, давай поговорим завтра на работе. Прямо с утра ко мне!
– Не забудь предупредить свою секретутку. Все!
И вдруг мой генерал начал хохотать.
– Вань, ты чего?
– Евгения Петровна, я умирать буду, не забуду, как вы со скалкой на нее кинулись! Красота! Знаете, что мне это напомнило? Я когда-то в тундре видел, как полярная гусыня кинулась на песца, который хотел уволочь ее гусенка. Я вас обожаю, Евгения Петровна!
– А вы, генерал, сплоховали! Вы вели себя не как полярный гусь, а как страус!
– Виноват! Но я как-то не умею участвовать в женских разборках. В мужских я понимаю – надо бить морду, но с женщинами…
– А я вас научу, Иванко! Если еще какая-то тварь посмеет в вашем присутствии оскорблять вашу жену, вы обязаны непререкаемым тоном заявить, что не желаете слушать гадости о жене, и выгнать скандалистку вон, при этом не теряя хладнокровия! А уж потом наедине разбирайтесь с женой! Вот это будет нормально, по-мужски. И тогда вашей теще не придется изображать полярную гусыню! Ладка, ты чего? Ваня, она сейчас упадет!
Генерал кинулся ко мне. И вовремя, я ухватилась за него, чтобы не упасть.
– Девчуха, что с тобой? Я вызову «скорую»!
– Не надо! Дай мне рюмку водки! И все пройдет!
– Евгения Петровна!
– Дайте ей водки! – распорядилась мама.
Я одним глотком выпила водку, и мне стало легче.
– А вообще-то, Евгения Петровна, если б вы со скалкой не выскочили, я бы и сам ее вышвырнул…
– Да ладно, ты растерялся, Ванечка.
– Растерялся, факт, но в другой раз уже не растеряюсь, будьте уверены. И знаете, что мне нужно? Я сейчас сфотографирую вас со скалкой, на память!
Он взял телефон, а мама приняла весьма воинственную позу, и он ее сфотографировал.
– Ну вот что, давайте пить чай! Нам всем надо успокоиться, – заявила мама.
– Лада, ты больше в этой конторе работать не будешь! И это не обсуждается!
– Нет, Ваня, это обсуждается! Ты предлагаешь мне сдаться? Отступить под натиском злобных идиоток? Юлька задалась целью меня выжить, и я допущу, чтобы она победила? Ты меня не знаешь, Ванечка! Я настоящий индеец, запомни это!
– Что вы, бабы, со мной делаете! – рассмеялся он. – Первый раз в жизни кто-то решился сказать мне – это обсуждается! Обалдеть! Вот взяли власть над российским генералом!
– Иван Тимофеевич, я надеюсь, этот бред насчет Павлушки вы всерьез не приняли?
– Да нет, конечно. Я, Евгения Петровна, так люблю вашу дочь, что чувствую ее… любую маленькую ложь… Она вам не рассказывала насчет китайского халата?
– Рассказывала, как же… Да, это впечатляет! Ох, дети мои, дай Бог, чтобы все ваши неприятности кончались так, как эта. Фу, но я от этого танца полярной гусыни так устала… Ваня, вызовите мне такси!
Иван проводил маму до машины.
– Ну и женушка у твоего шефа, улет! Девчуха, а ты чего это нос повесила? Я тебя разочаровал?
– Что ты, Ванечка, я так тебя люблю! Но что-то в последнее время вокруг меня столько ненависти…
– Ну, сейчас такое тревожное время вообще…
– Нет, я имела в виду ненависть, направленную на меня лично. Юлька, эта задрыга, твоя мать, а еще я недавно столкнулась в торговом центре с девицей, которая отбивала у меня мужа.
– Так это ты вроде должна была бы ее ненавидеть?
– Да нет у меня ненависти. У меня, Ваня, такая любовь… Видно, за это они меня и ненавидят. Хотя Юлька и эта… они меня возненавидели еще до твоего появления.
– Да забей ты на них! Подумаешь! Их трое, а сколько людей тебя любят!
– О, я еще сестру забыла…
– Но с сестрой вроде все наладилось?
– Нет. Это вооруженный нейтралитет. Причем вооруженный только с одной стороны. У меня нет к ней никаких дурных чувств.
– И ты завтра пойдешь на работу?
– Конечно! А как же! Такого подарка я им не сделаю!
– Ну да. Ты же… – он погладил меня по голове. – Ты моя… Шашин Маленькое Перо!