– Убедил. А потом ты куда, Кис?
– После лаборатории в РУВД. Попробую с мужиками переговорить.
– Лучше бы ты поддержкой Петровки заручился, – вздохнул Игорь. – Ведь в штыки примут, сам знаешь! Частный детектив, буржуй. От зависти поржавеют в мгновение.
– Если в штыки, тогда и заручусь. А пока рискну.
– Ну-ну, флаг тебе в руки… – хмыкнул Игорь.
– Ты не расслабляйся, дружок. Найди адрес Ирины Петровны Липкиной да поезжай к дому. Глянь, есть там кто или она с мужем в отпуск отправилась. А ежели муж дома – на что шансы имеются, поскольку сегодня у нас суббота, – то побеседуй с ним аккуратно. Ничего ему не рассказывай, естественно; сочини хорошенькую историйку, ты это умеешь, но постарайся выяснить, не было ли у нее неприятностей любого рода. Он может что-то знать. Заодно наличием детей поинтересуйся. Если есть какое чадо, особенно маленькое, то где оно: с мамой улетело отдыхать или дома осталось.
– А что это меняет?
– Мамам свойственно брать детей на море с собой. Ежели чадо существует и с папой осталось в Москве, то это дополняет идею поспешного бегства. Хотя, конечно, матери разные бывают…
Попав в пробку – весьма щадящую на этот раз, выходной все-таки! – Алексей открыл электронную почту, загрузил изображение сердечка. Никакого озарения на него не снизошло, все, как в описании Михаила: серебро (или другой белый металл) со стразами (вряд ли бриллианты), цепочка. В чем же его ценность? На нем чьи-то отпечатки? Но тогда бы Ирина передала его Козыреву в пакетике да предупредила бы, однако в описании их встречи ни слова об этом. И сам Козырев крутил его да вертел, рассматривал, фотографировал. Теперь ни следа криминальных отпечатков на нем не осталось… Если они там были, конечно.
Попав в очередную пробку, Кис открыл ссылки. Некоторое время читал короткие заметки, поглядывая на дорогу. О самоубийствах в Концерне говорилось скупо, имена и статусы не назывались, лишь обтекаемо: «Погибший занимал руководящую должность». Один кинулся под поезд метро, другой из окна выбросился… Надо же. Знакомо.
Ага, вот и он, Игорев сюрприз! Ссылка вела на совсем уж «желтый» сайт, не вызывающий доверия, однако в материале говорилось о третьем самоубийстве сотрудника Концерна. Причем случившемся в прошлую пятницу, в тот день, когда Михаил Козырев встречался с Ириной. В тот день, когда она умотала в отпуск.
В статье – тоном весьма издевательским, а с учетом темы смерти, то попросту похабным, говорилось о «вирусе суицидов», от которого «вянет цвет отечественной экономики». Ни имени, ни должности очередной жертвы «вируса» не упоминалось. Закончил он свою жизнь под колесами дачной электрички, оставив перед смертью записку, в которой просил прощения у близких.
Игорь прислал только одну ссылку на третье самоубийство, значит, других не нашел. В Интернете парень ас, то есть других материалов и нет. Можно ли «желтухе» доверять? Кто его знает.
Допустим, это правда, тогда Концерн задавил всю более-менее подконтрольную прессу, а эту то ли не взял во внимание, то ли там сидят круто-независимые журналисты.
Допустим, это ложь, поэтому серьезные издания и не написали. А «желтуха» пользуется непроверенными источниками. А то и сами там сочиняют.
М-да. Что тут скажешь… Хотя кое-что и скажешь, пожалуй: Кис бы сильно удивился, узнав, что сотрудники Концерна на метро ездят. А вот если кто-то позвал его в метро на встречу… Да столкнул с перрона под приближающийся поезд… Это даже легче, чем столкнуть в открытое окошко.
Кис снова открыл снимок сердечка. В письме Игорь приписал, что не нашел никаких следов отправки этой фотографии кому бы то ни было. Возможно, Михаил в последний момент вспомнил, что Ирина заклинала никому не говорить о нем… Да что же в нем такого, черт побери?!
Или – ничего? И они зря за него уцепились, как выразился Игорь?
Подобного поворота не мог предвидеть ни Игорь, ни даже сам Алексей Кисанов. «Частный? Детектив?! Вот счастье-то привалило! Держи, тут вся папка, если дело размотаешь, с меня бутылек! – заявил ему начальник РУВД. – Вон там стол пустой, видишь? Располагайся, детектив! Чайку захочешь, скажи! Но если накопаешь чего, мне доложишь!»
Кис охотно расположился и просидел больше часа, вчитываясь в документы. Судебно-медицинский эксперт заключил, что причиной смерти явилось падение из окна (травма черепа, несовместимая с жизнью). Прижизненных увечий он не обнаружил, то есть Михаила не били, не пытали, и следов борьбы не имеется, и под ногтями чисто, и одежда не порвана. В крови нет ни алкоголя, ни наркотических средств, ни признаков снотворных и прочих лекарств.
Отчет был составлен на удивление полно и профессионально, и детектив счел, что личная встреча с судмедэкспертом не понадобится.
Выходит, Михаила все-таки столкнули. Или он сам нечаянно упал: подоконники в его квартире довольно низкие, и, предположим, он отступал от вора лицом к нему, а спиной к окну… Особенно если вор держал в руке пистолет или нож.
Или если это была Люба, набросившаяся на него с кулачками… Она любила Михаила безответно, у нее накопились к нему упреки. Но не драться же с ней… И Козырев отступил. Только не рассчитал шаги.
Все выглядит неплохо в версии с Любой, лишь одно непонятно: что она могла искать в его квартире? К сердечку она отношения не имеет, его Михаилу дала Ирина… Для видимости? Но ей такая «видимость» совсем ни к чему, это мешает ее версии самоубийства. Или Алексей что-то упустил? Если продолжать разматывать эту гипотезу – Люба, выходит, вчера снова заявилась туда в отсутствие Кати! Зачем? Поджидала девушку? И при этом раздобыла мотоциклетный шлем, который использовала в качестве маски? Потом, когда та вернулась домой, стукнула ее по голове тяжелой мраморной пепельницей – для этого особой силы не надо – из ревности? Чтобы даже память о Мише не делить с его сестрой?
Ну нет, это уж совсем бредовая версия. Совсем-совсем. Какая ревность? Там ведь недосмотренные вещи переворошены, там что-то искали! И если искала Люба, то… Вдруг все-таки сердечко? Вдруг она связана каким-то образом с Ириной Липкиной? Или с Концерном? Она бухгалтер на каком-то предприятии, но на каком? Алексей не поинтересовался до сих пор, но теперь придется…
Он вернулся к показаниям свидетелей. Консьержки в подъезде в тот день не оказалось: их всего трое, но одна уволилась, и понедельник оказался пустым, бесконсьержным. Всем соседям задавали одинаковые вопросы: кто входил в подъезд в течение дня и кто из него выходил непосредственно после падения тела из окна.
Нет, никого, похожего на Любу, соседи не видели в день смерти Михаила Козырева, ни входящей, ни выходящей. Из чего не следует, что ее там не было, к слову. Не всех же видят соседи… Заметили лишь красивую блондинку, но она вышла из подъезда незадолго до падения тела. А вот после из двери выбежал как раз тот парень, который якобы похож на Олега.
Алексей нашел его описание: рост примерно сто восемьдесят, шатен, светло-коричневая кожаная куртка.
Ну, при желании темно-рыжие волосы можно считать цветом «шатен», конечно… По фотографии свидетель Олега не опознал – видел того парня мельком. Сосед тогда еще не знал, что случилось – паника поднялась буквально несколько секунд спустя, – а тогда он просто шел домой и ни на кого внимания особо не обращал. В протоколе допроса Олег утверждал, что кожаной куртки у него нет. Да хоть бы и была, разве одна такая в Москве?
Несколько более странно то, что никто из жильцов не признал этого парня, будто он ни к кому и не приходил. Из чего полиция и сделала вывод, что явился он по душу Козырева. Но Алексей был уверен, это не Олег: он достаточно пообщался с ним вчера и имел основания для оной уверенности. А парень… К любовнице он приходил, как пить дать. К замужней женщине. Вот она и не призналась.
Зато Люба… Люба вполне могла отсидеться на верхних этажах, пока шум не утих. И выйти потом, как ни в чем не бывало. О более позднем времени полиция соседей даже не спрашивала.
…Минуточку… Минуту-минуточку! Блондинка! Ведь Люба ее упоминала! И сказала еще, что знает о ней от следователя. Да только зачем следователю говорить Любе о какой-то блондинке, которая вышла из подъезда незадолго до падения тела из окна?! Она не подозреваемая, она вообще случайный персонаж в этой истории, никому нет до нее дела!
Вот это, граждане, уже интересно. Преинтересно даже!
Детектив просидел еще полчаса, дочитав папку до последней страницы – так, на всякий случай, поскольку был убежден, что самое главное он уже узнал. Зашел к начальнику, поблагодарил, пообещал немедленно поделиться плодами своего сыска, как только они созреют.
Выйдя из темного и плохо освещенного здания РУВД в сияющий полдень, он дохнул полной грудью. Погода была на загляденье: небо синее, солнце яркое и теплое, несмотря на прохладу. Словно дружеская рука протягивалась через холодный воздух и ласково трепала по щеке.
Детектив просидел еще полчаса, дочитав папку до последней страницы – так, на всякий случай, поскольку был убежден, что самое главное он уже узнал. Зашел к начальнику, поблагодарил, пообещал немедленно поделиться плодами своего сыска, как только они созреют.
Выйдя из темного и плохо освещенного здания РУВД в сияющий полдень, он дохнул полной грудью. Погода была на загляденье: небо синее, солнце яркое и теплое, несмотря на прохладу. Словно дружеская рука протягивалась через холодный воздух и ласково трепала по щеке.
Забравшись в джип, он первым делом позвонил Любе. Сегодня суббота, что очень кстати – девушка оказалась дома и не возражала встретиться с детективом. Он предложил ей варианты на выбор: он подъедет к ней домой, она подъедет к нему в кабинет на Смоленку или встреча в любом кафе в центре. Люба, после бесплодной попытки выяснить у детектива, о чем пойдет речь, выбрала почему-то вариант кафе, хотя из Кунцева ехать в центр не ближний свет.
Ну что ж, хозяин – барин. Иные люди (а особенно женщины) стесняются своего жилища: у одних кавардак, другим за бедность неловко, хотя кому какое дело? Детектив – не подруга, которая начнет потом перемывать хозяйке косточки, ему до фени, чисто там, или богато, или… Однако людям это не втолкуешь… Впрочем, встречались Алексею и другие чудаки – полная противоположность первых, они охотно зазывали его к себе, хотя на их месте лично он постыдился бы: квартира загажена, вонь стоит – хоть нос зажимай. Право, иной раз пожелаешь людям толику комплексов, ибо полное их отсутствие паршиво пахнет…
Они встретились на Остоженке, недалеко от клуба, где проводил занятия с группами Козырев. Видимо, Люба знала это кафе, заходила туда с Михаилом или с «ребятами».
Так и оказалось, судя по приветственному жесту официантки.
– Мне капучино, Нин, как всегда.
Алексей заказал эспрессо и, как только официантка отошла от столика, приступил к делу.
– Вам не доводилось видеть у Михаила небольшую вещицу, украшение: серебряное сердечко со стразами? – И, наблюдая, как стремительно побледнела Люба, детектив добавил, как добил: – На цепочке.
– Нет!
Она ответила очень решительно, но люди не бледнеют так сильно без причин. Да и решительности в голосе было куда больше, чем требовалось. Однако давить Алексей не стал.
– Вы сказали, что работаете бухгалтером. Где, можно узнать?
– У меня частные клиенты, работаю дома… А почему вы спрашиваете?
– И кто среди ваших клиентов?
– Я вела Мишины дела, по кабинету и по группам.
– Помнится, вы говорили, с группами он работал бесплатно?
– Практически. Но нужно платить за аренду, а иногда Миша устраивал для ребят экскурсии или походы. На это и шли деньги спонсоров.
– Кто выступал спонсором?
– Одна благотворительная организация. Мы мало тратили денег, недорого ей обходились. Самое дорогое – это Мишино время, но он за это ничего не брал, я вам уже сказала.
– Случаем, эта организация не Концерн?
– Нет, это фонд поддержки самоубийц, называется «Жизнь продолжается».
– Кто его учредил?
– Я не занимаюсь делами фонда.
– Среди других ваших клиентов нет работников или подразделений Концерна?
– Алексей Андреевич, отчего такие вопросы?
– Извините, Люба, но в данный момент вопросы задаю я.
– Так говорят в полиции.
– Надеюсь, до нее не дойдет, – намекнул детектив на худший поворот. – Так что насчет пресловутого Концерна?
– Нет.
– Допустим…
– Не «допустим», а НЕТ!
– Хорошо. Вы упоминали блондинку, вышедшую из подъезда Козырева в день его смерти…
– Не помню. Возможно.
– Зато я помню ваши слова. И знаю из показаний соседей, что эта женщина вышла из подъезда до смерти Михаила. Как вы могли ее видеть? Вы там находились в тот момент? Вы шли к Козыреву? Вы его столкнули в окно?
Цвет лица, начавший было восстанавливаться, снова рухнул до нулевой отметки, за которой больше нет красок, только снег и лед. Люба вытянула шею, задрала подбородок и покрутила головой, будто для разминки. «А на самом деле для того, чтобы не встречаться со мной глазами», – понял детектив.
Наконец Люба опустила голову.
– Шея болит, – она натужно улыбнулась, – продуло на сквозняке… Полиция говорила о блондинке, я просто слышала и в разговоре с вами упомянула. Наверное, я видела ее в другие разы, когда приходила к Мише, вот мне в память и запало… А намекать, что я убила Мишу, это подло. Я его любила.
Девушка поднялась, давая понять, что аудиенция окончена.
– Надеюсь, у вас больше нет ко мне вопросов.
– Нет, – задумчиво ответил Кис. – Пока нет…
Она резко повернулась и покинула кафе, застегивая на ходу короткую курточку.
Алексей остался сидеть за столиком, ответив на вопрошающий взгляд официантки новым заказом: стакан минералки и еще один кофе. По правде сказать, до сих пор он не верил в причастность Любы к смерти Михаила. Просто проверял гипотезу – он всегда проверял все гипотезы, не полагаясь на одну лишь интуицию. Но сейчас Люба лгала. И он не знал, что и почему она скрывала. Если она там была, если виновна в гибели Михаила, пусть нечаянно, то должна страшно, отчаянно жалеть об этом! Она ведь его любила… Тогда как Алексей ничего такого не почувствовал. Либо она куда большая лгунья, чем он предположил, либо приступы ее внезапной бледности вызваны чем-то другим. Иными мыслями и воспоминаниями. Иными страхами…
Может, Ромка что-то узнал? Алексей посмотрел на часы: сын должен уже пробудиться. Роман трудился в автосервисе – в машинах он бог! – и часто выходил в ночные смены. Клиентов в это время бывало мало, но парнишка любил копаться в автомобилях в одиночестве, когда никто не отвлекает. Брал он всегда самые дорогие тачки, самые сложные заказы, такие, где после ремонта не должно остаться ни царапинки, ни малейшего следа починки. И клиенты готовы были носить его на руках.
– Ромка, проснулся? Поделись, чем вчера закончился разговор с Любой?
– Да ничем особенным, па. Александра верно сказала, девчонка живет на чужой энергетической подпитке. А Козырев, при всех своих талантах, не смог эту схему исправить, потому что сам ее с руки кормил. Энергией, я имею в виду. Она в него была влюблена, сто пудов, а он ее жалел, подпустил к себе близко.
– Могла она его убить?
– Ты чего? Нет!
– Допустим, нечаянно.
– Нечаянно любой может.
– И она способна делать вид, что ни при чем? Лжет нам?
Роман подумал.
– Не, вряд ли. Мы с ней вчера долго говорили, она бы себя выдала. Не словами, но, знаешь, каким-то дополнительным чувством – раскаянием, надрывом… или страхом, не знаю. А у нее если и есть страх, то только перед будущим: как ей теперь жить без опеки Михаила.
«Молодец. Мои гены!» – довольно подумал детектив.
– Вы сегодня встречаться не собирались?
– Да нет… Я не такой великий донор, как Козырев, у меня в холодильнике не так много колбаски для голодных кошек.
– Колбаски?
– Ну, энергии. Для вампиров.
Алексей вспомнил слова Козырева, которые зачитывала ему Александра: «Как можно вменять в вину низкую энергетику, если природа не наградила человека сильной?» Похоже, что Роман прав: Михаил Любу действительно «с руки кормил». Жалел, не осуждал и, наверное, надеялся что-то исправить в ее энергетическом механизме… Теперь уж не узнать.
– А что, па? Почему ты спрашиваешь?
– Она что-то скрывает.
– Выкинь из головы, па, – безапелляционно заявил подрастающий психолог. – Она Козырева не убивала.
Алексей бы и рад выкинуть из головы, но что тогда поместить на освободившееся место? Поехать, что ли, домой да погуглить описание сердечка? Вдруг что выпадет?
Кстати, Игорь почему-то не звонит. А уже должен был какую-то информацию получить…
Он набрал номер ассистента.
– Погоди… – услышал он приглушенный голос Игоря. – Не могу сейчас говорить. Я с ее мужем тут активно задруживаюсь.
– И где ты слово такое откопал?
– Придумал, а что, нельзя? Кис, я тебе перезвоню минут через десять-двадцать… Здесь плохо ловит.
Время близилось к вечеру. Домой, решил Алексей. На сегодня хватит, суббота все-таки.
С утра, выполняя распоряжение шефа, Игорь засел за базы данных, которые водились в их рабочем компьютере. Сказать по правде, он не особо надеялся на успех: Липкина – фамилия не из редких, да и базы малость устарели. И точно, Ирин Петровен Липкиных он нашел аж восемнадцать. Спасло то, что Козырев указал в своем отчете ее возраст: тридцать два. Проживала она в районе метро «Аэропорт», куда Игорь и направился. Несмотря на соблазн воспользоваться подземкой (от «Смоленской» на метро за пятнадцать минут доберешься, а на тачке час в пробках простоишь!), он устоял, поехал на машине: никогда не знаешь, как дело повернется.
Вошел он в подъезд с кем-то из жильцов, поднялся на нужный этаж и уж было вознамерился выйти из лифта, как увидел мужчину, запирающего дверь той самой квартиры, где проживала Ирина Липкина. Игорь быстро натянул капюшон на голову и замер в кабине, нажав кнопку первого этажа.