— Неужели, нельзя было заранее договориться об отпуске? Неужели, тебе настолько наплевать?
Я замерла в проеме двери. Сердце болезненно сжалось.
Четыре года мы были вместе. Он был первым и единственным мужчиной в моей жизни. Мне никто и никогда не был нужен кроме него. Но все эти оправдания не имели значения, если посчитать, сколько времени мы провели вместе в последние два года. Я была с Гришей, я была в журналах, я была в новостях, я была в ток-шоу, я была где угодно и с кем угодно… Только не с ним.
— Марк, мне нужно еще немного времени. И тогда я исчезну для них всех… Я обещаю.
— Не обещай. — Покачал он головой. — Мне твои обещания…
Он пошел из кухни. Я не решилась задержать. Пошла за ним в комнату.
— Гриша знает о тебе сегодняшней больше, чем я. — Он сел в кресло, вытягивая ноги. Он тоже устал. — Я не понимаю, просто не понимаю, что происходит вокруг тебя. Это не нормально. Это неестественно. — Он молчал, прикрыв глаза. — Прости, я устал сегодня. Иди, ешь.
Я вышла, но аппетита не было. На кухне все было таким же асфальтовым, как и раньше. У нас были средства на новый дом, на новую жизнь. Он думал об этом. Я думала об этом. Но это не имело значения, потому что меня рядом с ним не было. А без меня ему ничего не было нужно. Для меня же было дорого возвращаться именно сюда. В эту квартиру. В эту асфальтовую кухню…
Сделав виски-колу, я вернулась к Марку. Поставила на столик. Забралась к нему на колени, прижалась к груди.
— Что мне сделать?
— Делай все, чтобы чувствовать себя счастливой и состоявшейся. — Он запустил пальцы в мои волосы, лаская голову.
— Поехали со мной. Останемся в Италии. Отключим телефоны. Проведем неделю вместе. Позвони шефу. Скажи, что заболел на неделю. Что угодно скажи. — Я подняла голову. — Там, даже, Гриши не будет.
Марк тихо засмеялся.
— Просто, сделай это. Не думай о том, насколько это правильно. Просто, сделай.
— Хорошо. — Кивнул он, наклоняясь ко мне. Я не поверила.
— Хорошо?
— Да.
Я выползла из его объятий. Побежала к телефону.
— Миш, обменяй билет. — Сказала в трубку. — Гриша не поедет. Поедет Марк.
— Ок. — Сказала трубка и отключилась.
— У тебя Шенген открыт еще? — Уточнила я, возвращаясь.
— Вроде. — Усмехнулся он, отпивая из моего стакана. — Иди сюда.
Первые два дня у нас с Мишей были плотно забиты. Сама по себе презентация духов ничего не значила, если о них не узнают потенциальные покупатели. Я спрашивала у Миши что и от кого нам нужно. Он рассказывал, считая мой интерес здоровым и профессиональным. О том, что я помогаю ему своими способами он, конечно, не подозревал. Остаток воскресенья и понедельник мы провели за интервью и фотосессиями. Миша был практически счастлив. Марк оба дня встречал меня в отеле с несменной маской спокойного терпения на лице.
— Мы идем загорать к бассейну. — Сказал он с порога.
— Ночь уже. — Удивилась я, под его давлением шагая задом к двери.
— Наплевать. Ты вытащила меня сюда валяться под солнцем. Я ненавижу такой отдых, и ты прекрасно это знаешь. Но ты это сделала, и поэтому мы идем валяться к бассейну. Потому что здесь даже моря нет…
— Завтра поедем к морю. Прямо с утра. Я закончила. Ай! — Закрыв дверь, он взял меня за руку. — Марк! Постой!
Он обернулся, улыбаясь. Я сдалась.
Миша улетел в Москву. Мы с Марком сели на поезд Eurostar до Римини. План был прост до гениальности. Шесть дней только он и я. Целых шесть дней!
Кинув сумки в апартаментах Astoria Suite Hotel, мы побрели на пляж. Миша никогда не выбрал бы для нас 3 звезды. Но Миши здесь не было. А я любила сосны, на которые выходили огромные балконы. Я любила тишину и отсутствие пятизвездной публики. Это было самым правильным местом, какое я могла представить для тихого отдыха вдали от всех глаз и, при этом, близко к морю.
Марк ненавидел «овощной» отдых. И я, действительно, это знала. О том, что как раз открылся горнолыжный сезон, Марк сказал лишь один раз. В ту минуту мой взгляд уполз и спрятался куда-то под кровать. Кивнув, он встал с корточек от нижней полки шкафа, где жил горнолыжный костюм. Мне было стыдно, но я была счастлива. И мы шли на пляж.
— Решила почитать, что Миша издал из-под твоего пера? — Усмехнулся он, увидев в пляжной сумке две брошюры. Автором была я. Но видела я их один раз перед печатью. Брошюры зазывали таинственностью: «Секреты влияния от Лиды» и «Маленькие тайны». И судя по всему, я была очень плодовитым автором. Мне не хватало времени, чтобы съездить в свадебное путешествие с любимым мужчиной, но я успела выпустить две книжки за год… Ладно, Мише виднее.
Искупавшись, мы валялись под клонившимся к закату солнцем. Я валялась. Марк читал под зонтиком.
Вокруг лежал, стоял, сидел отдыхающий люд. Заметив краем глаза ярко-желтое пятно, я подняла голову. И не только я одна. На темненькую женщину в легком желтом платьице смотрел весь кусок пляжа, физически способный ее лицезреть. Ломая глаза — искоса, спрятавшись под очками, сощурившись, прямо — как я — в какой-то краткий миг она была центром берега и сосредоточением всех взглядов. Обернувшись к Марку, я улыбнулась.
— Хороша, да?
Он перевел взгляд ко мне и тоже улыбнулся. Я вернула взгляд к женщине, разглядывая ее. Что-то определенно намекало (я бы сказала: кричало) о схожести наших «талантов». Мы были одной породы. Определенно. Но эта женщина… я пыталась понять, в чем разница, и поняла… за нее говорило тело. Поняла я это в момент, когда она потянулась распустить босоножки. Марк за спиной сказал: пойду, искупнусь. Я облизнула губы.
Она кого-то искала взглядом. Я пыталась продолжить знакомство со своими секретами влияния, но взгляд сам поднимался к ней. Босоножки болтались в левой руке. Она неторопливо брела к воде, осматривая отдыхающих. На тонкой щиколотке блестела золотая цепочка. Потрясающей формы икры, аккуратные коленочки. Я поднялась к ее лицу, и мы встретились взглядами. Она улыбнулась и склонила голову. Я тоже не сдержала улыбки. Отвернулась к книге, мотая головой. Вот уж, встреча.
— It’s so easy to pick up them… — Мурлыкнул голос над ухом, я обернулась.
Она села на мой лежак и вытянула ноги. Выгнула спину, закидывая назад голову. Бедные, бедные, бедные мужики…
Наконец, дошел смысл сказанной фразы. Я снова улыбнулась, отрицательно качая головой. Турчанка, может. Или испанка. Ее рычащий акцент делал речь игривой, зазывной.
Я перевернулась на спину, наблюдая за ней. Когда женщина притронулась в лифу платья и в ее ладони оказалась золотая визитная карточка, я вскинула брови. Протянув мне картонку, она подмигнула и поднялась. Я уставилась на золоченую поверхность. Изящной латиницей на ней было отпечатано приглашение.
Дорогая Лида,
Мы имеем честь пригласить тебя на собрание
Верховного Суккубата
Декабрь 16, 2008
Собор Св. Петра. Рим. Италия
Лунный день.
Я подняла взгляд на идущего от моря Марка. Лунный день? Ночь, что ли? Moonday…
— Так, вы знакомы? — Выдохнул он, садясь на свой лежак.
Я не знала что ответить. Суккубат? Какого хрена?
Марк протянул руку, вынимая из моих изумленных пальцев карточку.
— Что это? — Спросил, рассматривая ее.
Я сглотнула. Как бы тебе это объяснить…
— М..? — Поднял взгляд ко мне.
— Ну, ты же прочел. Приглашение.
Марк вскинул брови, поворачивая карточку то одной стороной, то другой. Она была золотая и чистая. Химики-любители… Опустив лицо к его коленям, я тяжело вздохнула. Вай… вай… вай…
— Я подумала… — Вернула я взгляд к мужу. — Мы могли бы провести здесь еще пару дней, а в пятницу поехать в горы. Или в четверг.
Марк смотрел на меня исподлобья, чуть улыбаясь. Кивнул медленно: и подбородком и глазами. Я не сдержала улыбки.
Только вернувшись в апартаменты, уже вечером, когда Марк полез в сумку за бритвой, я поняла, что практически все, что он взял — и был горнолыжный костюм. Смеялась я долго. И жалела, что он не взял лыжи. Но он не мог: это было бы давлением…
Тогда же, пока муж завис в ванной, я устроилась с ноутбуком на коленях. Сначала искала так, как было написано в карточке: Supreme Sukkubare. Ничего стоящего не находилось. Но по поводу суккубов нарылось столько мифологического и, мягко говоря, однозначного, что я растерялась.
Кто-то что-то недопонимал. И скорее всего, этим кем-то, в первую очередь, была я. Марк вышел из ванны, забрался ко мне на кровать.
— Ммм… как интересно. Возлежать на. Возлежать под. — Читал он с улыбкой. — Навевать грешные думы. А я-то думаю… Вот, что ты делаешь.
Отодвинув ноут в сторону, Марк привлек к себе:
— У нас медовый месяц, между прочим…
7
7
Марк улетел в воскресенье. Я пыталась объяснить, зачем задерживаюсь в Италии до среды, но получалось плохо. Я сама этого не понимала. Женщина в желтом платье на пляже, позолоченная карточка с приглашением без текста — что я могла объяснить? Мне было интересно. Особенно ввиду того, что я начиталась в Интернете. Сам факт столь загадочного приглашения на таинственное собрание в таком неоднозначном месте как Собор в Риме уже отметал все сомнения. Это как концерт любимой звезды в твоем городе. Это как обнаружить в раскопках древний артефакт. Желанно и возбуждающе.
Грише я сказала лететь сразу в Рим. Там мы и встретились. Весь понедельник гуляли по городу, по магазинам. Уже к вечеру понедельника меня начало трясти. Запивая успокоительное алкоголем, я с тем же успехом пыталась объяснить Грише куда собираюсь завтра вечером. Она смеялась. Ну, прогуляйся. Вдруг что полезное узнаешь…
От Верховного Суккубата я ожидала чего-то мистического и таинственного. Я ожидала свечей и пентаграмм. Ожидала глубокие капюшоны и приглушенные голоса. Я начиталась такого, что ожидала чего угодно…
Когда же я вжала голову в плечи под грандиозными сводами центрального нефа в назначенный вторник декабря, все мои представления канули в памяти. Маленькая загоревшая старушка поманила меня ладонью. Сглотнув, я пошла за ней.
Когда передо мной в полумраке открылась кафедра, я открыла рот.
— О, девочки. Посмотрите на наше свежее пополнение, затерявшееся где-то в средствах массовой информации. — По-английски с французским акцентом проговорила старушка далеко впереди. — Проходи ко мне, милая. На следующем собрании ты сядешь на последнем ряду правой от входа половины. Сегодня, как новенькая, постоишь рядом со мной.
Я шла по широкому проходу в скользившем со мной луче прожектора. Осветитель стоял слева на чем-то, похожем на стремянку. Это я разглядела, уже когда дошла. Обе половины зала Собора с интересом разглядывали меня. Я слышала улыбки, я чувствовала одобрение, я понимала ухмылки. Но я их не видела.
— Не душись на собрания. Если каждая девочка в этом зале капнет на себя, хоть унцию духов, мы задохнемся. Это второе правило собраний. Первое — без имен. No names! — Повторила она, заставив меня обернуться к ней — вперед.
Подогнутся — не подогнутся… подогнутся — не подогнутся… Это все, о чем я думала, идя вперед. Старушка за выносным аналое не поднималась к кафедре. Она стояла на полу прямо перед двумя ступеньками. Подойдя к ней, я не сдержала улыбки, узнавая. Да, неужели! Уже по этому великолепному акценту я могла понять, кто ведет собрание Верховного Суккубата. Старушка давно растеряла свой шик, располнела и обзавелась брылями. Но все же, шарм, аура ушедшей славы и женственности заставляли задерживать дыхание рядом с ней.
— Вернемся к нашим вопросам. На чем я остановилась? — Женщина посмотрела на листок формата А4 на вынесенном, явно не здешнем аналое, и провела вниз сморщенным пальцем с маникюром, стоившим годовую зарплату российской учительницы. — Индонезия. — Она подняла голову. — По остальным работаем, в Индонезии совсем фигово. Нужно внимание общественности, финансирование, еда и медикаменты. Кто возьмет?
Я перевела взгляд в зал. На первом ряду левой от меня половины (той, где в будущем предложили сидеть мне) кто-то поднял руку, и луч прожектора устремился на нее. Я издала тихий стон, ноги сами подогнулись в коленях. О, господи! О, господи! Она тут! О, господи! Надо будет взять автограф. Самая желанная женщина земли! Самые потрясающие губы планеты!
Поморщившись от светившего в лицо света, она прикрыла глаза рукой.
— Окей. Они на тебе. У нас большие, большие (big big problem) проблемы на Украине. Нужно влияние на правительство.
Где-то в центре на той же половине поднялась фигура. Тут же высветилась светом и тряхнула белой гривой. Я открыла рот. Да… Да… Я же говорила, что светленькая у них самая-самая!
— Нет. Нужно прямое влияние. Правая половина, уснули? — Состарившаяся в безвестности звезда французского кино опустила очки на правую половину зала. Где-то в последних рядах поднялась фигура, тут же высвечиваемая прожектором. Ну… и эта из нового состава тоже ничего. — Так, хорошо. У тебя время до завтрашнего вечера. У нас пол-Европы без газа.
— Ок. — Мяукнула хохлушка и села.
— Поехали дальше. Немецкие, русские, французские кураторы порноформирований, какого хрена по вашим блокам задач такие отставания?
На самом деле это звучало как: What the fuck are you doing? Но я уже привыкла транслировать в эфир качественный перевод ненормативной лексики.
— Кризис! — Задорно нашлась русская.
— Кризис! — Промурлыкала француженка.
— Кризис! — Сказала немка так, будто после этого слова все присутствующие должны были сообща эякулировать. Луч прожектора метался между тремя кураторами.
— Какой на хуй кризис? — Погасшая звезда обернулась ко мне и вздохнула. — Прости, милая. — Обернулась к правому от меня и левому от входа краю зала. — Когда сдадите объекты?
— На днях! — Такой русский акцент мог выдать даже немого.
— В понедельник! — Промурлыкала француженка. Я прикинула, что это будет какой-то понедельник, и скорее всего перед вторником следующего собрания.
— К пятнадцатому января финишируем. — Ответила немка.
Финишируем, повторила я про себя.
— Окей, поехали дальше. — Гамбург. На ком был Гамбург?
Я подняла взгляд в зал. Справа, сразу за кураторами, поднялся… мужчина.
— Он же мужчина. — Прошептала я прежде, чем успела себя одернуть. Глава Собрания опустила очки, взглянув на меня.
— С чего ты взяла?
Я растерялась.
— Ну, я же вижу. Ну… физиологически — это мужчина.
— Думаешь, адамово яблоко и пенис — это то, что делает мужчину мужчиной?
— Он гей? — Догадалась я.
— Я не гей. — Сказал мужик за кураторами.
— После собрания разберетесь. Что у тебя с Гамбургом? Кто нас перекрывает?
— Спроси у инкубатора. — Буркнул гей.
Наверно, я не совсем правильно поняла, у кого надо спросить. Инкубатор… Инкубатор…
— Хорошо. В четверг спрошу. Поехали дальше…
Я слушала повестки дня с беспокойством и благоговением. Когда в лучах прожектора в одной или другой половине зала поднимались женщины, иногда я с трудом сдерживала восторженный писк. Скоро я поняла, что правую от меня половину занимали деятельницы, работающий в прямом контакте. Шлюхи всех категорий и рангов. Самые влиятельные бляди планеты. Слева же сидели те, кого любили и желали миллионы… безнадежно и издалека.
— Кто за Корякским следил? — Спрашивала она.
В последних рядах правой половины поднялась девушка. Разглядеть ее было сложно.
— Хорошая работа. Пусть останется на тебе.
Я слушала внимательно, но понимала не все. Казалось, на А4 под пальцем угасшей звезды лежит весь мир. Она спросила, кто следил за вулканом, а я думала о том, что могла на самом деле эта девушка. Это собрание было не чем иным, как просто собранием. У них не было проблем. Была повестка дня, который длился одну декаду.
Когда старушка сказала: Все девочки. Спасибо за ваше небезразличное отношение к этому дряблому кровоточащему миру. До следующей встречи…
Когда она это сказала, я вздрогнула и не посмела, даже, улыбнуться. Сразу поднялся шумок. Зала потихоньку начала пустеть.
— Подожди минутку. Нам нужно поговорить. — Сказала старушка, положив теплую сухую ладошку мне на предплечье.
— Я хотела автограф взять… — Прошептала я, смущенно, наблюдая величественную осанку удаляющейся звезды. В этот момент та обернулась, чуть наклонив подбородок, и я, чуть, не заплакала.
— В следующий раз возьмешь. Пойдем.
Потухшая звезда присела на деревянную лавку и сжала коленочки под скромным платьем. Я прошла за ней и присела рядом.
Откуда-то из дебрей незамеченной, практически хозяйственной сумки, старушка вынула голубую пластиковую папочку. «Досье» — поняла я.
— Я вижу, что ты притягиваешь к себе сумасшедшие силы. Но не вижу, куда ты их тратишь. — Начала она озабоченно. — Надеюсь, ты не собираешься притянуть луну?
— Притянуть луну? — Не поняла я.
Она улыбнулась, вздыхая. Изящно закинув ногу на ногу, она положила локоть на спинку лавки.
— Несколько лет назад ко мне пришел коллега и положил на стол папочку. Вот такую же. Он спросил, контролируем ли мы этого «ангела»? Лицо мне было знакомо по свежим индийским фильмам, но среди нас девочка не появлялась. Я послала разузнать кто такая, чем живет. И когда посланница позвонила на следующий день и сказала: «У нас проблемы», мне пришлось лететь в Индию самой. Этот «ангелочек», сводящий с ума своих индийских телезрителей, была в общем-то не глупой девочкой. То есть, она знала цену жизни, цену деньгам, она окончила и школу и ВУЗ. Она не была недоразвитой или психопаткой. С ней все, буквально все было в порядке. Кроме одного. Когда я спросила, на что она копит силы, девочка сказала, что хочет рассмотреть луну поближе. Луна — она так прекрасна, говорила эта индианка в сари и огромными беличьими глазами. Луна — она муза, она сила, она… какую-то подобную вдохновленную хрень несла, не реагируя ни на что. Я предложила слетать к луне на шатле. Это не так уж сложно, на самом деле. Для нее устроили семинар при участии ведущих астрономов и физиков. Никакое авторитетное мнение не возымело действия. Она хотела притянуть луну. Ну, месяц мы с ней промучились, потом плюнули. Поставили предохранитель и разъехались заниматься своими делами.