– Я это чувствую, Женя! – с придыханием сказала тетя.
– Ну… – Я даже не нашлась, что ответить. – Не расстраивайся, если меня завтра еще не будет. Пусть торт дожидается меня в холодильнике в готовом виде. Спокойной ночи!
– И тебе, Женечка! – сказала тетя Мила, и на этом наша беседа завершилась.
Значит, тетя продолжает свои ясновидческие упражнения. Что ж, как говорится, чем бы дите ни тешилось… По крайней мере, факт, что она не забросила свои кулинарные упражнения, раскрыв в себе новые таланты, немного успокаивал и вселял надежду, что с тетей все совсем не так плохо, как я боялась.
После разговора с ней я с чистой совестью – наконец-то! – с удовольствием вытянулась на постели, ловя себя на мысли о том, как мало человеку, в сущности, нужно, чтобы чувствовать себя счастливым…
Перед тем как провалиться в сон, я увидела лицо чернявого араба, который, куря сигарету с марихуаной, нежно гладил по ноге Ковалева и радостно напевал «Калинку», почему-то на иврите…
* * *Утром я проснулась рано – около пяти часов. Неудивительно, учитывая, что в Тарасове к этому моменту было уже семь. Так что по меркам родного города я даже поспала лишнее – обычно я поднимаюсь в шесть утра. Я списала свое раннее пробуждение на разницу в часовых поясах и на вчерашнее переутомление – два перелета плюс все приключения очень длинного дня не могли не сказаться на моем организме.
Сделав зарядку и приняв душ, я включила телевизор и снова прилегла с пультом в руке. Я думала о том, что, если образцы не будут готовы и сегодня, придется нам торчать здесь лишний день, и неизвестно, что он принесет – в плане возможных выкрутасов моих спутников. Причем непонятно, от кого ожидать больших хлопот – от Зайцева или от Ковалева. Михаил Петрович (вроде бы он вне подозрений насчет каких-то махинаций) способен учудить нечто иное. Ковалев же, напротив, вряд ли попадет впросак в бытовых вопросах, однако его непонятные встречи и отлучки настораживали меня не меньше, нежели закидоны Зайцева… Одним словом, я очень обрадуюсь, если наша миссия закончится как можно скорее.
Мне повезло: Ковалев сразу же после завтрака позвонил мне и сообщил, что у голландцев все готово и мы можем забрать образцы через час. Так как Зайцев к завтраку не явился, я решила выяснить, как он себя чувствует и в состоянии ли передвигаться по городу.
На мой стук Михаил Петрович отозвался практически сразу. Он, видимо, только что принял душ, поскольку кожа его была влажной, мокрые волосы гладко зачесаны назад, а бедра обернуты полотенцем.
– Как спали? – спросила я, делая шаг внутрь и окидывая Зайцева беглым взглядом.
Я осталась вполне удовлетворена увиденным: несмотря на темные круги под глазами, выглядел Михаил Петрович вполне сносно.
– Как убитый, – ответил Зайцев, проходя к креслу и падая в него.
– А завтракать почему не стали?
– Смотреть не могу на еду, – признался Михаил Петрович.
– Ну, это не страшно, скоро организм свое возьмет, и аппетит вернется, – кивнула я со знающим видом и покосилась на него. – Вы бы оделись.
– А я так эротичнее выгляжу, – усмехнулся Зайцев.
То, что к нему возвращалось чувство юмора, пусть даже и примитивное, тоже было хорошим показателем.
– Вот-вот, вы в таком виде в гей-клуб загляните, самое то будет, – подхватила я, гадая про себя, неужели мужчины всерьез полагают, что, оголившись по пояс, они вызывают эротический интерес у женщины? – Вас там встретят с распростертыми объятиями!
Напоминание о далеко не самом приятном эпизоде из его жизни подпортило Михаилу Петровичу настроение.
– Я туда больше не загляну, ученый теперь! – хмуро отозвался он.
– Ну, надеюсь, что и в кофешоп вы тоже носа не сунете никогда. Не вздумайте также заглянуть в заведение с вывеской «Смарт», – напутствовала я его.
– А это еще что такое? – набычился Зайцев, ожидая очередного подвоха.
– Это особое кафе, где можно отведать грибов. Галлюциногенных, разумеется, – просветила его я. – А то вы еще решите, что это – пункт сотовой связи, и захотите всего лишь пополнить баланс на своем сотовом… Кстати, в каком он состоянии?
– В отличном, – буркнул Зайцев, но все же достал телефон и проверил баланс. Видимо, цифры все-таки его удовлетворили. Убрав телефон, Зайцев оптимистично проговорил: – Ну вы же теперь меня точно одного не оставите?
– Я этого не обещала, – заметила я. – Хотя, скорее всего, так и будет. И одеться вам все-таки придется, как бы это ни нарушало ваши эстетические представления о самом себе. Звонил Ковалев, через час мы должны забрать образцы.
Надо отдать должное Зайцеву – он собрался в считаные секунды. Затем мы спустились в холл, где я настояла, чтобы он хотя бы выпил чашку крепкого кофе – силы после вчерашнего ему явно следовало поддержать, да и неизвестно, когда мы сегодня пообедаем. Сама же я «приложилась» к шведскому столу и обеспечила себя довольно плотным завтраком. Что касается Ковалева – или он поел заранее, или хотел продемонстрировать, что игнорирует наше общество, но во всяком случае, компании он нам с Зайцевым не составил, появившись в вестибюле отеля через тридцать минут после нас и сообщив, что пора выдвигаться.
Мы вышли на улицу, где нас дожидалось вызванное Ковалевым такси. Дмитрий Сергеевич окинул взглядом свой припаркованный велосипед, не удержался, подошел к нему и зачем-то ощупал руль. Видимо, только для того, чтобы вызвать зависть у Зайцева. Михаил Петрович-таки повелся на этот дешевый трюк и спросил:
– Это чья штуковина?
– Моя! – не без самодовольства ответил Ковалев небрежно. – Вчера приобрел, по случаю.
И он двинулся к такси.
– Пижон! – презрительно процедил Зайцев ему вслед и сплюнул.
Ковалев опустился на переднее сиденье, предоставив нам с Зайцевым устраиваться рядышком вместе на заднем. Ковалев бросил водителю несколько слов, назвал улицу, куда мы должны были прибыть, и автомобиль тронулся с места. В очередной раз я убедилась в том, что передвигаться по Амстердаму лучше всего на велосипеде: наша «Ауди» постоянно тормозила, пропуская то пешеходов, то велосипедистов, и с трудом могла как-то разъехаться на узких улицах с другими машинами.
В результате к месту назначения мы прибыли с небольшим опозданием. Ковалев первым вышел из машины, рассчитался с водителем и попросил его подождать. Затем он двинулся к аккуратному трехэтажному зданию с маленькими прямоугольными балкончиками, похожему на русский купеческий дом постройки конца позапрошлого века. Как оказалось, это был филиал факультета естественных наук Амстердамского университета.
Ковалев открыл тяжелую дверь и прошел внутрь. Мы оказались в квадратном вестибюле. Нам навстречу из-за стола поднялся охранник. Ковалев произнес несколько слов по-английски, и охранник, кивнув, проводил нас до лестницы. На второй этаж мы поднялись самостоятельно.
Ковалев, посмотрев по сторонам, двинулся вперед по коридору с расположенными по его бокам дверями. Их было не так уж много, и все без номеров. Дмитрий Сергеевич остановился перед одной из них. На двери висела табличка на голландском языке, гласившая, насколько я поняла, что здесь находится кабинет доктора Ван дер Саара.
Ковалев не стал стучать, а просто потянул дверь на себя. За нею оказался кабинет, похожий на обычное конторское помещение. За деревянным столом сидели двое мужчин – один пожилой, лысоватый и в очках, похожий на почтенного профессора. Возможно, это и был доктор Ван дер Саар. Компанию ему составлял мужчина помоложе, лет сорока пяти, худощавый шатен с пышными кудрями.
Ковалев шагнул вперед, уверенно протянул руку и заговорил по-немецки. Ученые мужи кивали с самым серьезным видом. Зайцев стоял позади и улыбался. Было видно, что он ни бельмеса не понимает в речах Ковалева и голландских фармакологов и что его это нимало не беспокоит. Я лично поняла все: речь шла об образцах, которые мы должны были сейчас получить. Голландцы сказали, что образцы в порядке, они представлены как раз в том виде, в каком и оговаривалось, и что Дмитрий Сергеевич и Геннадий Владиленович сами знают, как их использовать дальше. Ковалева такой расклад вполне устроил. Он достал из «дипломата» документы и держал их наготове, не кладя пока на стол. Пожилой мужчина покосился на него, усмехнулся и достал коробочку цилиндрической формы, похожую на контейнер. Ковалев отвинтил крышечку и заглянул внутрь. Зайцев не проявил ни намека на малейшее любопытство, я же решительно шагнула вперед и взглянула на образцы. В коробочке оказался штатив с пятью пробирками, наполненными какой-то бесцветной жидкостью.
Профессор проговорил еще несколько слов и указал в угол кабинета, где располагался лабораторный уголок: микроскоп, колбы с агрегатами, стеклышки… Я поняла, что он предлагает Ковалеву проверить содержимое пробирок и убедиться, что в них – действительно препарат, именуемый «троянус».
Ковалев уверенно прошел в угол, достал из контейнера одну из пробирок, пипеткой набрал капельку образца и капнул в одну из колб. Другую капельку он поместил на предметное стеклышко микроскопа. Некоторое время он проводил какие-то манипуляции, смешивал образец с другими жидкостями, следил за реакцией и глядел в микроскоп. На все это ушло около двадцати минут, в течение которых мы все внимательно ждали результатов его проверки. Наконец Ковалев выпрямился, удовлетворенно кивнул и улыбнулся. Голландцы заулыбались в ответ. Поблагодарив своих иностранных коллег, Дмитрий Сергеевич выложил на стол документы, голландцы протянули ему свои бумаги. Пролистав их, Ковалев поставил свою подпись, они же расписались в бумагах, представленных Ковалевым. Прощание было недолгим: Дмитрий Сергеевич проговорил слова благодарности и выразил надежду на продолжение взаимовыгодного сотрудничества, пожелал им успехов и направился к двери. Зайцев бодро помахал рукой, я попрощалась по-немецки, и мы вышли из кабинета.
– Ну вот! – шагая к лестнице, резюмировал Зайцев. – Эпопея закончилась! И всего-то делов! Возвращаемся домой или еще здесь побудем?
– А вам понравилось? – живо повернулся к нему Ковалев. – Могу рекомендовать несколько интересных местечек! Только, извините, их посещение влетит вам в копеечку, а средств из бюджета на это не выделено. Ваших же денег, боюсь, не хватит.
– Ты свои считай! – огрызнулся Михаил Петрович, моментально занимая контрпозицию.
– Дмитрий Сергеевич, вы позвоните насчет билетов? – перевела я разговор в более конструктивное русло.
– Да, разумеется, – холодно произнес Ковалев. Мирошниковым на него были возложены все организационные вопросы, что лично меня очень радовало: не приходилось париться самой. – Думаю, мы вылетим рейсом в час сорок пять. Потом пересадка в Москве, с небольшим ожиданием… Следовательно, к шести мы наверняка должны быть в Тарасове.
– Вот и хорошо, – ворчливо вставил Зайцев. – А то мне эта Голландия уже поперек горла стоит!
Ковалев ничего не сказал, лишь язвительно ухмыльнулся. В отеле он хотел сразу пройти к себе в номер вместе с «дипломатом», но тут я его остановила.
– Дмитрий Сергеевич, мне было бы спокойнее, если бы образцы находились у меня, – твердо произнесла я.
– Вы что, не доверяете мне? – поднял бровь Ковалев.
– Это не имеет значения, просто Геннадий Владиленович возложил основную ответственность за их сохранность на меня, – бесстрастно проговорила я, глядя Дмитрию Сергеевичу прямо в глаза.
Он колебался меньше секунды, после чего открыл «дипломат» и протянул мне контейнер.
– Документы, с вашего позволения, останутся у меня, – заявил он. – За них несу ответственность как раз я!
– Пожалуйста, – пожала я плечами. – О документах речи не шло.
– Будьте наготове, в аэропорту мы должны быть через час, – бросил Ковалев. – И еще нужно успеть пообедать.
Мне, в сущности, особо нечего было «подготавливать», поскольку я взяла с собой лишь минимум вещей, большую часть которых даже не доставала из сумки. А вот пообедать – это хорошая мысль, ведь, скорее всего, в следующий раз я поем уже только дома. Сложив вещи в сумку, я решила заглянуть в местный ресторан. Контейнер с образцами я положила в свою сумочку – он прекрасно туда уместился – и вместе с нею спустилась в холл. Мне всегда спокойнее, когда ценный груз при мне.
Зайцев не отказался от обеда, как ранее от завтрака. Видимо, последствия вчерашнего уже улетучились, и аппетит у Михаила Петровича проявился прямо-таки зверский. Он уплел первое и двойную порцию второго, причем одна из них была моя. Я любезно от нее отказалась в его пользу, не желая набивать желудок перед полетом. Дополнительное время, за которое я смогла получше узнать этого человека, не очень-то повысило мое мнение о его профессиональном уровне. Видимо, Мирошников держал Зайцева в качестве начальника службы безопасности из соображений экономии. Может быть, ему до настоящего момента и не требовалось особой безопасности на его предприятии, и навыки Зайцева директора вполне устраивали, а учитывая его скромную, как я предполагала, зарплату, Михаил Петрович и вовсе был оптимальным вариантом для прижимистого директора.
Ковалев поел очень быстро и встал, сообщив, что ему еще нужно побеспокоиться о багаже – видимо, имея в виду свой новоприобретенный велосипед.
Когда мы покончили с трапезой, я сказала Зайцеву, посмотрев на часы:
– Проверьте, все ли у вас готово, заприте номер и спускайтесь ко входу.
Михаил Петрович послушно кивнул и отправился в номер. Я также взяла свой баул и прихватила сумочку с образцами. Вниз мы спустились почти одновременно с Зайцевым. Оставалось дождаться Ковалева.
В это время с улицы донеслись громкие крики. Возможно, я и не обратила бы на них особого внимания, если бы крики не раздались на моем родном, то бишь русском, языке. А уж сама лексика, преимущественно ненормативная, и вовсе свидетельствовала о том, что вопит мой соотечественник.
Я уже хотела выйти и посмотреть, что там за дела творятся, как дверь отеля распахнулась, и в вестибюль влетел взмыленный Дмитрий Сергеевич Ковалев. Сейчас он совсем не выглядел лощеным и прилизанным господином. Раскрасневшийся, с перекошенным лицом, он бросился к портье и заговорил с ним по-английски. Из его торопливых реплик я разобрала только слово «байсикл» – велосипед. Портье взирал на Ковалева с явным недоумением.
– Что случилось? – подойдя поближе, спросила я.
Ковалев с вытаращенными глазами повернулся ко мне и заорал:
– My bysicle had lost!
Потом, сообразив, видимо, с кем разговаривает, он перешел на русский:
– У меня украли велосипед! Представляете?! Сперли прямо от дверей отеля!
– Я же говорила вам, что опрометчиво оставлять его без присмотра, – только и сказала я.
– Это черт знает что! – продолжал бушевать Дмитрий Сергеевич, которого утрата новенького велосипеда привела в дикую ярость. – Да что же это такое творится?! Одно ворье на каждом шагу! Я подам на них в суд!
– Увы, боюсь, у вас на это уже не хватит времени, – вздохнула я. – Нам пора в аэропорт.
– Я никуда не полечу! – разорялся Ковалев. – Я этого так не оставлю! Я доведу дело до конца!
– Оставьте, иначе больше потеряете, – успокаивающе произнесла я. – Плюньте на этот велосипед, другой себе купите!
– Наплюй, Сергеич! – поддержал меня и Зайцев, подходя сзади.
Портье, который по-прежнему ничего не понимал, осторожно задал несколько уточняющих вопросов. Повернувшись к нему, я кратко обрисовала ситуацию, на что он тут же ответил, что за оставленные на улице вещи администрация отеля не несет ответственности. Ничего другого я и не рассчитывала услышать.
На всякий случай выйдя на улицу, я увидела, что велосипеда и в самом деле нет на том месте, где его оставил Ковалев. Учитывая, что вокруг царило оживленное движение, в этом не было ничего удивительного. И искать его сейчас, в спешке, – дело абсолютно безнадежное. Видимо, понимал это и Ковалев, потому что, посмотрев на часы, он с досадой махнул рукой, достал сотовый телефон и вызвал такси.
Сокрушаясь и посылая на головы управляющих отелем всевозможные проклятия, он опустился на свою спортивную сумку и обхватил голову руками. Мы с Зайцевым топтались рядом с сочувственным видом. Но помочь Дмитрию Сергеевичу не мог никто. Наконец подъехало такси, мы погрузились внутрь, и автомобиль повез нас в сторону аэропорта Схипхол – по указанию Геннадия Владиленовича Мирошникова, добираться туда мы должны были именно на такси, а не на поезде, как при прибытии.
Всю дорогу Ковалев сидел мрачный как туча и молчал. Не повеселел он и в самолете. Утрата велосипеда так сильно расстроила его, что он даже принял порцию виски у стюардессы и, выпив ее, отвернулся от нас со скорбным видом. Зайцев же явно чувствовал себя отлично, и я даже расслышала, как он пробурчал себе под нос: «Бог не фраер!»
Во время пересадки в Москве нам пришлось задержаться в зале ожидания – до рейса на Тарасов оставалось больше часа. Зайцев решил пошататься по столице, Ковалев же куда-то отлучился – кажется, в туалет. Контейнер с образцами лежал у меня в сумочке, «дипломат» с документами рядом, на сиденье Ковалева.
Посмотрев на двери входа, за которыми исчез Дмитрий Сергеевич, я достала набор миниатюрных отмычек и, положив «дипломат» на колени, вставила одну из них в замочек. Немного покрутив, я открыла «дипломат», достала документы и перелистала их. Согласно им, мы получили в лаборатории препарат под условным названием «троянус» в количестве трех экземпляров. Цифра три была четко пропечатана в документе.
Я потянулась к своей сумочке, чуть приоткрыла ее и заглянула в контейнер. Я не ошиблась. Пробирок было пять…
Перелет до Тарасова получился не самым комфортным: в нашем родном городе шел дождь, и я боялась, как бы самолет не совершил вынужденную посадку. Но все тем не менее обошлось, мы благополучно приземлились, и я растолкала задремавшего было Зайцева, окинула пристальным взглядом Ковалева, который, кажется, уже успел немного оправиться после вероломного угона велосипеда, и, взяв багаж, пошла к выходу.