– Значит, все-таки Костыль? – спросил Шаман, выезжая со двора.
– Получается, Костыль, – неохотно согласился Святой. – Если мы его не остановим, то он обязательно до нас доберется.
– Ты это серьезно? – с сомнением посмотрел Шаман на Герасима.
– Вполне. Его можно назвать отмороженным. Помнишь Липу?
– А как же! – в голосе Шамана послышались теплые нотки. Несмотря на внешнюю суровость, Гриша Баскаков не лишен был сентиментальности, впрочем, как и остальные воры. – Мы когда-то с ним в одной малолетке были, на Южном Урале. Он вор в одном отряде, я в другом. Всю колонию держали. Убили его.
– Мне бы не хотелось наговаривать напрасно, но ходят упорные слухи, что Костыль замешан в его смерти.
Руль в руке Шамана дрогнул, и он едва не зацепил проезжавшую рядом «Волгу». Водитель озадаченно повернулся в сторону Шамана и, натолкнувшись на яростную физиономию, поспешил прибавить скорость.
– Слухи еще не доказательство, – неожиданно сурово буркнул Шаман.
– А тебе не кажется странным, что все законные, отославшие на сход не очень лестные для Костыля малявы, как-то уж очень быстро ушли в иной мир?
– Совпадение действительно очень странное, – согласился Шаман. – Как только я с ним повстречаюсь, то обязательно спрошу его об этом.
– Конечно, Костылю незачем было убивать собственноручно, для этого он мог нанять людей.
– Ты чего-то знаешь и недоговариваешь? – зло спросил Шаман. – Послушай, Святой, я не люблю играть втемную, выкладывай все, что знаешь!
Неожиданно на дорогу выскочила болонка. С истошным лаем, смешно подбрасывая задние лапы, она с отрешенностью смертницы бросалась прямо под колеса большегрузных автомобилей и, не догнав, возвращалась к обочине, чтобы вновь побежать за следующей громыхающей машиной. Проявив расторопность, Шаман вырулил, оставив злющую собаку позади, и, заняв левую полосу, чуть ли не задевая крылом встречный транспорт, заторопился на обгон.
Святой хмыкнул:
– Я вижу, что мои разговоры действуют на тебя очень возбуждающе. Давай припаркуйся, и я тебе расскажу все, что знаю.
– Договорились.
Отыскав брешь в плотном потоке транспорта, машина юркнула вправо и уверенно прижалась к бордюру.
– Ну так чего ты там еще знаешь? – откинулся на спинку кресла Баскаков.
В салоне было душно. Святого всегда раздражала привычка Шамана разъезжать с задраенными стеклами. Единственное, что он позволял себе, так это чуть приоткрыть стекло со стороны пассажира. И тонкая струйка воздуха неприятно лохматила макушку. Сам Герасим разъезжал по-иному: полностью опустив стекла, выставлял локоть наружу. Получалось немного по-мальчишески, но мощный поток воздуха позволял прочувствовать скорость и впрыскивал в кровь нужную дозу адреналина.
– Тебе известно, как убили Липу?
– Знаю, что зарезали ножом. Больше ничего. Я даже на похоронах не мог быть. В то время в чалкиной деревне отлеживался. Позже расспрашивал у своих, но там тоже никто ничего толком не знает.
– Я тебе никогда не рассказывал, что у меня с Фомичевым тоже были кое-какие разногласия?
– Не припоминаю. Ты разве с ним знаком? – насторожился Шаман. Разговор получался интересным. Святой не относился к конфликтным ворам и даже самый крутой разговор стремился перевести в мирное русло.
– Тогда я только откинулся. Братва, конечно, меня не бросила, снабдила чем нужно. Предоставила квартиру, машину. А я тогда очень жаден был до жизни. Хотел наверстать упущенное, тратил деньги на баб, играл в казино. В общем, скоро деньги у меня ушли. Позже я узнал, что в одном катране, недалеко от Измайлова, собираются очень крупные игроки. На банке бывает по сто тысяч баксов. Ну я захотел протиснуться туда. Это оказалось делом непростым: там собиралась очень респектабельная публика. Это и владельцы казино, парочка коллекционеров предметов искусств, приехавших откуда-то из Америки, хозяева гостиниц, несколько нефтяных генералов, с пяток олигархов, шулеры самого высокого уровня. Попасть туда мне все же удалось, собрал несколько серьезных рекомендаций, и дверь передо мной открылась. В той компании вертелся и Костыль. До этого я о нем только слышал. Там он был за своего и понемногу их пощипывал. Меня он воспринял ревниво, как еще одного конкурента. Но это он напрасно… Там вращались такие огромные деньги, что их хватило бы на сотню таких, как мы. Публика там была интеллектуальная, но предпочитала играть в простые игры, где и думать-то особенно не нужно было. Особым спросом пользовалась свара. И, конечно, с нашим тюремным багажом мы чувствовали себя в этом катране в своей тарелке. Так получилось, что однажды в игре мы остались с ним вдвоем, а на банке сто пятьдесят тысяч «зеленых». У Костыля глаза полыхают, хотя, надо признать, держится хорошо, я тоже разнервничался. Честно говоря, не часто приходится вживую такие деньги видеть. А тут и карманов не хватит, чтобы их распихать. И вдруг смотрю, из рукава у него уголок торчит, я за него потянул, а там туз бубновый.
– Да, – протянул Шаман, осознав. – Такие деньги были, что его можно понять.
– Пускай бы лохов щипал, но не на меня же переть. Эти деньги мы должны были разделить с ним миром. А он этого не захотел.
– Тоже верно, – покорно согласился Шаман, поглядывая в окно. Несмотря на серьезный разговор, его продолжали занимать красивые женские ноги. – И что потом?
– Хотели его убить. Один из тамошних уже поднял телефон. Хотел, чтобы вывезли Костыля куда-нибудь подальше за город и… Но я уговорил их не делать этого. В Москве он больше не появлялся. Видели его пару раз в Санкт-Петербурге, потом он и оттуда исчез. Так что поводов, чтобы ненавидеть меня, у него было предостаточно. В то время мы с Липой на пару работали, ты же знаешь, в карты он играл не хуже любого каталы, хотя вор был. В Москве он всегда числился своим человеком, состоятельных людей тоже неплохо знал. Так вот, он подгонял клиента, и мы с ним на пару его разделывали. Однажды он мне сказал, что нашел какого-то крупного фраера, хозяина гостиницы. Играть договорились на моей хате. Для этого дела снял я около Олимпийского трехкомнатную квартиру со всей обстановкой – мебель, хрусталь, фарфор, все как полагается. Там прежде еврейчик один жил, да он в Израиль укатил, а квартиру продавать не захотел, вот и давал на съем таким людям, как я. Мы договорились встретиться в шесть, но я пришел на полчаса раньше, Липа должен был находиться уже там. Я открываю дверь своим ключом, прохожу в комнату, а за столом сидит Липа с ножом в животе.
– С чего ты взял, что это сделал именно Паша Фомичев? – помертвелым голосом спросил Шаман.
– А ты слушай дальше. Подхожу я поближе, а ножичек-то знакомый, с откидным лезвием. А на рукоятке крест колючей проволокой опутан.
– Ерш?
– Он самый, – согласился Святой.
Ерш был «мясником», профессиональным. И на зонах, где приходилось отбывать срок за мокрые дела, привлекался смотрящими в качестве обыкновенного чистильщика. Причем свою жертву он убивал обязательно ножом, изготовленным собственноручно, как правило, оставляя его на месте казни. В Ерше смотрящим импонировало его спокойствие и обстоятельность, прежде чем отправить обреченного в райские кущи, он непременно растолковывал ему, в чем он провинился.
– Вот так да! А может, все-таки не Ерш? Может, кто-то воспользовался его перышком?
Святой отрицательно покачал головой.
– Ты же сам знаешь, что это маловероятно. Ерш никогда и никому не давал, не дарил своих ножей, даже для того, чтобы нарезать хлеб. Они предназначались у него только для одного – чтобы кого-нибудь продырявить! А потом его характерный удар, ты же знаешь, он был левшой и отправлял на тот свет с левой ударом в солнечное сплетение. Так что здесь все точно. Его почерк.
– Но при чем здесь…
– Слушай дальше. Едва я ушел, как в квартиру ворвались омоновцы, задержись я хотя бы на минуту, меня бы повязали. Именно тогда я подумал о провидении. И знаешь, впервые в жизни поставил свечу во спасение. Липа Ерша не знал и встретил его как богатого клиента, а тот, в свою очередь, прекрасно знал, что вторым играющим буду я. Вот поэтому и сделал Липу, чтобы на меня косяк повесить. А про эту квартирку Костылю было известно, ведь я ее через него снимал, когда он еще в тузах ходил. А с Ершом они большие приятели. Улавливаешь?
– Да, понимаю.
– Уж слишком много совпадений. Для ментов, может, такой расклад и не очень убедительным будет, а нам веских доказательств и не требуется, чтобы успокоить его.
– Это уж ты верно заметил, – нехорошо улыбнулся Шаман. – Только вот где отыскать Пашу Фомичева? А он твое погоняло знал?
Святой неожиданно улыбнулся:
– В том-то и дело, что нет. Ксива у меня была выправлена на другое имя. А позже мы с ним больше не встречались.
– Значит, он ищет нас, а мы разыскиваем его. Так что в какой-то точке мы непременно должны пересечься.
Рассерженно зазвонил сотовый. Его номер знал очень ограниченный круг людей, и Святой невольно напрягся, подумав о возможном разговоре.
– Значит, он ищет нас, а мы разыскиваем его. Так что в какой-то точке мы непременно должны пересечься.
Рассерженно зазвонил сотовый. Его номер знал очень ограниченный круг людей, и Святой невольно напрягся, подумав о возможном разговоре.
– Слушаю, – произнес он сдержанно.
– Герасим?
– Да.
Святой мгновенно узнал голос Рафы.
– Узнал, кто с тобой разговаривает?
– Конечно.
– Ты ничего не хочешь мне сказать, Герасим? – спросил Рафа подчеркнуто вежливо.
Святой обратил внимание на то, что Рафа не произносит его погоняло, как было заведено в их кругу, а называет по имени. Что было связано, конечно же, не с особым расположением, просто сотовый телефон, как никакой другой, доступен для прослушивания.
– Пока нет, – честно ответил Святой, посмотрев на Шамана, лицо которого напряглось и стало напоминать застывшую маску.
– Жаль, – в голосе Рафы прозвучало неподдельное сожаление. – Тогда я хочу вам напомнить о нашем разговоре… У вас осталось двадцать пять дней.
– Мы работаем.
– Что ж, дай-то бог. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы нас разочаровали. – И добавил уже несколько теплее: – Желаю удачи.
Святой отключил телефон и почувствовал, как вспотели руки. Неприятно прилип к шее и воротник. Кто бы мог подумать, что обыкновенный звонок мог так на него подействовать. Герасим посмотрел на Шамана и встретил его немигающий взгляд.
– Рафа? – коротко спросил он.
– Да, – так же лаконично ответил Святой и, к собственному стыду, почувствовал, что его голос растерял прежнюю уверенность.
– А что, если нам исчезнуть?
– Это как? – не понял Герасим.
– А вот так, насовсем! Забьем на все это дело, как говорится, аршинный… и уедем! Загранпаспорта я обещаю сделать в самый короткий срок, с новыми фамилиями, так что даже у самого придирчивого таможенника они не вызовут подозрений. А через недельку съедем. Ну, скажем, куда-нибудь в Австралию. Страна расположена далеко, и нас просто так не достанут. А так, глядишь, затеряемся совсем. Ты как, согласен? – повернулся Шаман к Святому.
Герасим сделал вид, что размышляет. Даже губы поджал.
Но неожиданно его обожгла страшная мысль. А что, если слова Баскакова всего лишь обыкновенная проверка? Достаточно произнести «да», и Шаман вправе будет расстрелять ему в спину половину обоймы. Позабудет даже, что некогда в знак верности они побратались кровью. Святому очень захотелось посмотреть на затянувшийся шрам на руке, но он сумел перебороть неожиданное желание.
– Мы не можем так поступить, – ответил он. И, улыбнувшись, добавил: – Надо распутывать это дело. У нас нет другого выхода. Разве не так?
Губы Шамана невесело вытянулись в тонкие ниточки:
– Я знал, что ты не сможешь ответить иначе. Теперь давай подумаем вот о чем: почему они хотят избавиться именно от тебя?
– Я много об этом размышлял, но так ни до чего и не додумался.
– И все-таки напрягись, вспомни, может, ты чего-то упустил. Кажется, ты ездил в Америку?
– Было дело, – признался Святой, удивленно посмотрев на Шамана. Об этой поездке знали всего трое. – Но тебе откуда об этом известно? От Барина?
– Не напрягайся, не в этом суть, – сдержанно погасил эмоции Святого Шаман. – Это дела давно минувших дней, но ты можешь сказать, что там делал? Может, следы идут оттуда. Зацепился за кого-нибудь? Ты же знаешь, как только воров здесь прищучили, так многие подались за океан. Может, ляпнул что-нибудь не то. Люди заинтересовались счетами, вот денежки и потекли.
Усилием воли Святой сдержался. Было непросто выслушать Шамана до конца, на это потребовалось много сил. А теперь нужно неторопливо досчитать до десяти, а потом обратно, в том же неспешном порядке. И когда наконец самообладание вернулось, Святой проговорил, умело справляясь с бушевавшей яростью:
– Ты меня что, за падлу держишь?
Шаман немного смутился:
– Извини, не то хотел сказать. Но ты об этом мог обмолвиться как-то случайно, даже не зная того, что можешь нанести урон общаку.
– Ни по пьяному делу, ни в бреду я ничего такого не произносил.
По лицу Шамана пробежала какая-то тревога.
– Ну хорошо, скажу так как есть. Хотел попридержать, да, видно, сейчас тот самый случай, – Шаман открыл «бардачок» и извлек из него слегка помятый лист бумаги. На нем какие-то цифры. – Я не был с тобой откровенен до конца, когда посылал своих людей к тебе в монастырь. Я просил тебя просто помочь. Хотя какая может быть помощь от монаха? Ты уже выбрал свою судьбу, и нам не хотелось тебя тревожить. Но, поразмыслив, решили все-таки нанести визит. Ты ведь отвечал за перечисления в Бельгию, Голландию и Америку?
– Да, – как можно спокойнее произнес Святой, чувствуя, что атмосфера вокруг него уплотнилась.
– Так вот, деньги начали исчезать именно с тех счетов, за которые отвечал ты, и началось это практически после того, как ты выбрал божью обитель. Как ты сам понимаешь, расклад здесь может быть очень простым. Или тебя кто-то хочет подставить по-крупному, или эти деньги взял ты. – Шаман выдержал паузу, как будто бы надеялся, что Святой выскажется, но тот смиренно молчал. – Но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы предположить второй вариант. Ты бессребреник по жизни. Такие люди не меняются. Скорее изменится мир вокруг, чем они сами.
– Ты хочешь сказать, что вместе с Барином там, на кладбище… должен был оказаться и я?
Шаман сомкнул веки и тихо продолжал:
– Барин получил по заслугам. Он расслабился и поплатился за это сполна, а казначей должен быть как цепной пес и абсолютно никому не доверять. Сидеть на сундуке с драгоценностями и тявкать на всякого, кто подошел ближе одной версты. Он даже не сразу выявил пропажу! А когда узнал о ней, то попытался это скрыть. Он, конечно, этих денег не брал, взял кто-то другой и очень могущественный, но то, что он сделал, больше напоминает поведение крысы. Тебя он тоже должен был потащить за собой, – неожиданно повысил голос Шаман. – Приговор нам только отсрочили на один месяц. Не исключено, что могила для нас уже выкопана.
Святой неопределенно пожал плечами:
– Но ведь в банках должны знать, куда именно перечислялись деньги.
– Разумеется, – очень спокойно согласился Шаман. – Все деньги перевели в банк «Замоскворечье», но он перестал существовать сразу же, как только получили деньги. В этот же день пришел милый старичок благообразной наружности, с полувзводом вооруженной охраны, загрузил пятнадцать «лимонов» баксов в бронированный грузовичок и был таков!
– Невеселая история. Неужели никаких следов не осталось?
– Абсолютно никаких. Все сделано было безупречно. Сразу чувствуется, что над этой операцией работали очень грамотные люди, – вяло посмотрел Шаман вокруг. – Если бы Барин вовремя обнаружил пропажу денег, мы бы тогда их перехватили. И вообще, в этой истории довольно много непонятных мест. Ты знаешь, почему Барин не спохватился? – зло скривил губы Шаман.
Подобная невнимательность была не в правилах Барина, и позабыть хотя бы на время об общаке его могла заставить только очень веская причина.
– Почему же?
Улыбка Шамана сделалась еще злее:
– Видишь ли, в то время у него был романтический период, он увлекся какой-то семнадцатилетней соской. Его в это время не было даже в Москве! – воскликнул Баскаков. – Барин отдыхал со своей пассией на острове Бали. Эти его солнечные ванны всем нам вышли боком. Так что не надо удивляться, почему Барина приговорили. Так надо! Если доверили тебе казну, то будь добр, зри в оба глаза и гавкай на всех, кто приближается. А он раскис, сучара! – Шаман приоткрыл окно. В салон ворвался ветер и, казалось, выдул напряжение, возникшее было между ними. – А потом эта деваха исчезла, и что странно, сразу после того, как деньги вывезли из банка. Это мы выяснили немного позже, но когда сопоставили все, то такие совпадения нам показались очень подозрительными. Не случайно Барину бабу подсунули, вот что я тебе скажу!
– А как же директор? Чтобы открыть банк, нужно быть очень влиятельной фигурой, со связями. Куда он потом делся?
Лицо Шамана скривилось в ядовитой усмешке:
– Ты прав, такие люди просто так не исчезают. Его нашли в лесочке, около Можайского шоссе. Горло перетянуто обыкновенными капроновыми колготками, язык вылез, глаза вытаращены. Не самое приятное зрелище.
– А ты что, его видел? – изумленно воскликнул Святой.
– Фотографии… Они обошлись нам недешево. Дружбу с ментами водить не намерен, но кое-какие деловые отношения поддерживать приходится.
Оба надолго замолчали, думая каждый о своем. Из приемника доносилась какая-то музыка. Легкая, ненавязчивая. Молчание не тяготило, и Святому показалось, что он способен просидеть здесь вечность, но у Шамана были другие планы.
– Что ты обо всем этом думаешь? – поинтересовался он, повернувшись к Святому.
– Зацепка должна быть!
– Представь себе, что нет, – усмехнулся Шаман. – Был банк, и нет его. Он просто разорился. А от директора избавились потому, что он был в курсе, мог навести. Уж слишком большие деньги были поставлены на кон.