От моря дул лёгкий, но постоянный ветерок. Свежий, солоноватый, странно взбадривающий, хотя что море для человека из Леса? И всё-таки Мрак чувствовал, как грудь раздвигается во всю ширь, стараясь вобрать в себя как можно больше этого воздуха, от которого на губах солоноватый вкус.
Далеко впереди маленькая фигурка с усилием тащила невод. Мрак издали рассмотрел, что мальчишка выволок пустую сеть, снова забросил. Когда Мрак подскакал ближе, мальчишка испуганно съёжился, втянул голову в плечи, словно ожидая удара.
— Тащи, тащи, — сказал Мрак подбадривающе, — пусть будет тебе удача!
Он хотел было мчаться дальше, но привычное для всех мужчин любопытство заставило придержать коня: что же в сети, это же охота, это же неожиданности, азарт...
Сеть выползала пустая, только в самом дальнем углу обнаружился пучок гнилых водорослей и пара донных камешков.
— Ничего, — подбодрил Мрак. — Здесь неплохое место... с виду.
Мальчишка сказал слабым испуганным голосом:
— Простите, Ваше Величество, но это только с виду.
— Потому ты такой худой? — спросил Мрак. — И такой печальный?
Мальчишка поклонился.
— Ваше Величество, позвольте мне ловить здесь рыбу! Мой отец утонул в море, теперь мы с матерью и двумя братьями живём одни. Если мне не удается наловить рыбы, то ложусь спать голодным я... так как я самый старший.
Мрак окинул взглядом море, за спиной послышался грохот, их настиг отряд телохранителей во главе с Аспардом. Аспард был бледен, укоризненно качал головой, с конской морды летели клочья пены.
— Дай-ка попробую я, — сказал Мрак.
Он соскочил с коня, мальчишка испуганно передал ему сеть и торопливо отступил. Глаза его пугливо косились на богато одетых всадников.
Аспард сказал с раздражением:
— Ваше Величество, нас ждут в Барбусе!.. А ловить рыбу — ничуть не лучше, чем смотреть на звёзды.
— Да-да, — сказал Мрак рассеянно, — но я хочу кое-что проверить...
Он закинул сеть, выждал минуту и начал тянуть на берег. Руки его напряглись, плечи вздулись. С коней поспешно соскочили двое телохранителей, ухватились и потащили вместе.
Аспард и мальчишка ахнули в один голос. Из воды выползали туго натянутые веревки. Вода кипела, бурлила, а затем, показалась сама сеть, полная серебристых бьющихся тел. Сеть выползала и выползала, рыба заполнила её всю, а когда её выволокли подальше на берег и оставили, мальчишка закричал восторженно, упал на колени. Голос его звенел от счастливого смеха и счастливого плача, наконец-то все теперь наедятся вволю, да ещё и заготовят впрок, спасибо, Ваше Величество!
Мрак вскочил в седло, конь с готовностью понёс его к Барбусу. Лицо Мрака было задумчивым. Аспард догнал, спросил:
— А зачем?
— Что? — спросил Мрак, выныривая из дум.
— Рыбу ловить зачем?
— А звёзды зачем? — ответил Мрак. Вздохнул, сказал ещё тише: — Нет, со звёздами ещё сложнее... А с рыбой, я вдруг подумал, глядя на пустой невод, а не проверить ли мне себя?
Аспард помолчал, украдкой вгляделся в задумчивое лицо повелителя, сказал осторожно:
— В чем проверить? Ваше Величество намеревается вместо созерцания звёзд изволить созерцать рыбу?
— Бери выше, Аспард.
— Ловить?
— Да нет, Аспард, что ты весь какой-то, рыбный... Проверить, так ли иду. То ли делаю.
Долгое время неслись молча. Аспард украдкой поглядывал на грозное лицо повелителя, сейчас очень задумчивое, тот сосредоточен, мыслит о сложном, деяния его и помыслы непонятны. А связь с пустым неводом мальчишки и полным у тцара — очень зыбка и всё время теряется, хотя иногда он чувствовал, что связь всё же есть, прочная, как канат, сплетённый из жил.
Перед ними выросли городские врата, но едва Мрак начал сдерживать коня, створки распахнули. Стражи встречали их уже с факелами в руках, и Мрак почти забыл о пожаре на Мертвом Поле.
7. СЕДЬМОЙ ДЕНЬ НА ТЦАРСТВЕ
Ужин, превратившийся в пир, рассказы Аспарда и Червлена о драконьем питомнике, о злодеях, что замышляли на жизнь Его Величества, о чудесном спасении, о мудрых судах... Когда всё кончилось, Мрак в своей спальне вставил ножку кресла в дверные петли, отодвинул камни тайного хода, и после недолгого бега по длинному извилистому ходу с узелком в зубах выскочил на поверхность, перетёк в людскую личину, быстро оделся.
Он сперва даже не понял, что у него с глазами. Далеко впереди тёмная кромка леса смотрится непривычно отчётливо. Не сразу сообразил, что исчезли все эти серые незаметные домики, исчезли сарайчики, сложенные из старых досок и хвороста, хотя лес рядом, можно нарубить добротных брёвен. Всё пространство сейчас покрыто серой золой, а когда она шевелится при движении воздуха, из-под нее выглядывают чёрные головешки. Серыми спинами выступают из-под пепла и золы камни очагов.
Он шёл через пепелище, ибо там дальше, на самом краю каким-то чудом сохранился пяток домов. Один их этих домов, даже не домов, а хаток, принадлежит Ликии, вернее, её родителям. Он прибавил шаг, ноздри жадно ловили запахи, но если где и пахнет горелым мясом, то что-то мелкое, словно сгорел хорь или летучие мыши вместе с овином.
Перед домом Ликии в ночи беспокойно шелестит обожжёнными листочками дерево. Мрак перемахнул через забор, под ногами затрещал пересохший бурьян, проскользнул к окну, осторожно стукнул в ставень. Из комнаты послышался слабый старческий голос:
— Кто там?
— Это я, — ответил Мрак. — Не пугайтесь. И света не надо.
Он так же неслышно пробежал к сараю. Конь услышал из-за двери, ответил ржанием. Мрак тихонько распахнул двери, вывел коня. Когда он закрывал сарай, в доме заскрипело, Мрак увидел в дверном проходе старика, отца Ликии.
— Что-то случилось?
— Всё хорошо, — успокоил Мрак. — Просто мне надо съездить кое-куда.
— Ох, — вздохнул старик горестно, — но зачем же ночью? Ночью только воры...
Мрак засмеялся.
— Не только, отец, не только. Кстати, что это у вас за странный пожар?.. И ветра не было, а всё выгорело.
Старик двинул узкими, как у птицы, плечами. Лицо его было жалкое, вытянутое.
— А кому тушить-то?
— Что, там никто не жил?
— Жили, да только всё побросали... Мрак насторожился.
— Что, опять что-то подобное шайке Волдыря?
— И это тоже, — ответил старик уклончиво. — И слухи, что мы поселились на Мертвом Поле, потому у нас все из рук валится, потому нас преследуют несчастья... Кто-то переселился сам по себе, а кому-то хватило и Волдыря. Если бы хорошо было здесь, никакой бы Волдырь не согнал! А так... Словом, вся та половина уже опустела с неделю тому. Когда начало гореть, из наших никто туда и не сунулся. Поговаривали, что там кто-то поджигает нарочито... Сунься тушить — и тебя в огонь бросят!.. А когда огонь добрался сюда, то здесь мы и потушили. Да только надолго ли?
— А что не так?
— Сосед, который со мной гасил, уже собрал всё на телегу. С рассветом уедет. Останемся мы со старухой да ещё наш сосед справа. Он тоже пока не решился...
Мрак покачал головой.
— Что-то мне это не нравится, — сказал он. — Вернусь, надо будет подумать хорошенько, да. А то непонятно, что здесь к чему.
Он вывел коня за ворота, седло едва слышно скрипнуло под его тяжестью. Сразу же пустил огненного коня в галоп. Замелькала дорога, потом ему почудилось, что и звёздное небо двигается, но рассмотреть ничего не мог, свирепый ветер пытался выдавить глаза, разорвать рот, а он же не маг, как Олег, что ухитрялся прятаться за магическим щитом.
Конь разогрелся, Мрак с трепетом увидел, как в ночи быстро мелькают искры. Оглянулся — за ними тянется целый хвост быстро исчезающего пламени. Искры вылетали из ноздрей коня, а когда всхрапнул и на миг раскрыл рот, из пасти выметнулся целый сноп огня.
Внизу проплывали реки, леса, протянулся горный хребет. Конь не дракон, время от времени земля устремлялась к ним с ужасающей скоростью. Мрак напрягался в ожидании гибели, но конь с силой ударял в землю копытами, там, судя по треску, раскалывались горы, а он делал ещё один чудовищный прыжок...
Когда замелькали знакомые места, Мрак придержал коня, тот понёсся помедленнее, едва ли быстрее летящего над водой стрижа, а когда показались и выросли залитые лунным светом стены Куявы, Мрак пустил коня шагом, выбрал уединенное место между двух гор, завёл в пещеру.
— Жди меня здесь, — сказал он. — Чужим не давайся... да и кто сюда забредёт? Захочешь поесть — вся гора пусть будет тебе куском сахара.
Отошёл в сторону шагов на сотню, там ещё пещера, очень кстати, ударился о камни, с минуту приспосабливался к смене личины, наконец лапы в великом нетерпении понесли к городу. Узелок с одеждой привычно болтался в зубах, но теперь в нём не было тяжёленькой Хрюнди.
Когда-то Куява была обнесена крепкой стеной, но город быстро разрастался, дома и даже дворцы строились за стеной, и наконец стена стала ненужной, ворота уже не запирались. Мрак проскользнул мимо стражей на такой скорости, что только один успел заметить нечто огромное и чёрное, что выскочило из темноты, пересекло освещенное факелами пространство и тут же исчезло в черноте внутреннего города.
Дворец фасадом выходит на городскую площадь, перед входом сильная стража. Не меньше стражи и в саду, куда дворец повёрнут тыльной стороной, но там деревья, кусты роз, зверю укрыться легче. Мрак затаивался, доверяя больше нюху, чем глазам, ибо нюхом видел отчетливо даже то, что за углом, успевал вовремя отступить, укрыться, спрятаться, в нужный момент проскочить открытое пространство.
Правда, когда добрался до самой стены, пришлось перекинуться человеком. Стражи очень бы удивились, увидев, как по каменной стене дворца прямо у них над головами карабкаются, но они смотрели, как и положено, на дорожки в саду, замечали любое шевеление веток, готовые перехватить любого наглеца, что со стороны города перелезет стену дворцового сада.
Он быстро вскарабкался на высоту третьего этажа, где, как он помнил, комната Кузи. Окно зарешечено, однако даже человеческие ноздри сразу ухватили все запахи и нарисовали чёткую картину уютной комнаты, теплого воздуха и сладко спящего ребёнка среди игрушек. Он ухватился за железные прутья, держась на высоте едва ли не зубами, напряг мышцы. Железо не подалось, но сразу качнулся край камня. Мрак едва успел подхватить — наделает шума, рухнув в сад, — осторожно отогнул решетку, быстро скользнул вовнутрь. На всякий случай, вдруг за время дежурства кто из стражей задерёт голову, пригнул край решетки на место.
Ложе великанское, тем меньше и беззащитнее выглядит на нем спящая Кузя. Совсем недавно он покинул стены этого дворца, где знает каждый уголок, Кузя, увы, всё такой же семилетний ребенок, ну, может быть, ей уже восемь лет, вон лицо какое серьёзное, но сейчас на нем выражение сильнейшей обиды...
Мрак осторожно приблизился, потом, опомнившись, ударился о каменный пол, прикрытый толстым ковром, поднялся огромным волком и сразу ощутил самое главное: Кузя очень опечалена. И то, что блеснуло в уголках её глаз, только слабые человеческие глаза не распознали сразу. Кузя плакала ночью, вон следы на щеках, уже высохшие дорожки, но для волка очень заметные следы, а в глазах накапливаются новые слёзы...
Он подошел, осторожно лизнул ей руку. Она вздохнула, маленькие розовые пальчики ухватили за шерсть. Лицо дрогнуло, пухлые детские губы прошептали едва слышно:
— Мрак...
Это я, хотел сказать он, но слова не шли из волчьего горла, он снова лизнул ей руку, язык стал совсем горячим. Её маленькие детские пальчики ощупывали его уши, теребили шерсть. Мрак застыл, страшась разбудить, но её пальцы ощупывали его морду всё настойчивее, а когда она ухватила его за нос, Мрак почувствовал, как по её тельцу прошла волна.
Кузя вздохнула и открыла глаза. Он тоже вздохнул и смотрел на неё прежним преданным взглядом. Она смотрела на него, не двигаясь, не шевеля даже бровью, словно страшилась, что видение исчезнет.
— Мрак, — сказала она очень серьёзным голосом, — ты мне снова снишься, да? Как хорошо, что ты всегда приходишь ко мне... Какой ты хороший, Мрак. Я люблю тебя, Мрак, ты помнишь?.. Ты не забыл, что, когда я вырасту, я выйду за тебя замуж? Ты не забывай, Мрак. Я помню...
Она тяжело вздохнула, внезапно её личико омрачилось, на чистый лобик набежала тень.
— Мрак... Но как же я могу за тебя выйти... если я буду чужой женой? Мне сестра сказала, что меня отдадут замуж за какого-то властелина гор... Громланд — его имя. Уже скоро отдадут, Мрак... Я не понимаю, Мрак... Мрак, не отдавай меня!.. Ты не забыл, что я должна быть твоей женой, а не какого-то там Громланда?
Не забыл, хотел ответить Мрак, но слова не шли из волчьего горла. Вырвался слабый полурык-полускулеж, он поспешно припал к полу. Лицо Кузи сразу скривилось, вот-вот заревет, Мрак поспешно приподнялся, чтобы её пальцы снова коснулись его шерсти.
Она распахнула глаза, порывисто обняла его за шею и горячо поцеловала в морду.
— Мрак!.. Я так и знала, что ты меня найдёшь!..
Он лизнул ей щёку. Она засмеялась, зажмурилась. Он тихонько вылизывал ей лицо, уши, дышал тепло и ровно, Кузя снова расслабилась, веки опустились, она задышала медленно и ровно, но счастливая улыбка осталась на детских губах.
Он отступил медленно, волчий нюх уже подсказал, где здесь тайный ход, когда-то он часто ходил по этим узким лазам, и хотя здесь подземелье богаче и разветвлённее, чем в Барбусе, но он помнит его, помнит, даже не забыл, где прятал во время ночных вылазок оружие...
Быстрые лапы несли его по тесному ходу с такой лёгкостью, словно он ходил здесь десятки лет, а последний раз был только вчера. Комнаты прислуги, комнаты гостей, вот комната, куда он ворвался первый раз... там были люди Руда... или Горного Волка, уже забыл, все они теперь на одно лицо, все мечтали свергнуть Светлану и захватить трон для своего повелителя.
Он бежал по тайному туннелю, но чувствовал, что снова, как встарь, мчится по этому огромному дворцу, намного более огромному, чем дворец в маленькой Барбуссии. Светильники везде горят редкие, слабые, выхватывая из тьмы только круги старой каменной кладки. От стен, даже с солнечной стороны, тянет сыростью, гнилью, а с другой стороны коридора идут комнаты, он помнит их роскошь, но сейчас даже здесь, в норе, чувствует их запустение.
На бегу он заглядывал во все тайные глазки, хватал цепким взором стены, сплошь завешанные гобеленами да коврами, массивные столы и разномастные кресла с завитушками и позолотой, нёсся дальше и дальше, дивясь, что почти не встречает людей.
Дворец строили и перестраивали разные правители, но последний раз расширяли два-три поколения тому, с той поры только украшали, обставляли. Как странно и резко расцвет сменился упадком, словно дворец затосковал о погибшем Ховрахе... Половина этих помещений сейчас вообще нежилая, в них никто, судя по запахам, не заходит. Здесь вообще нетрудно заблудиться. Стражников, от которых нет прохода в его дворце, здесь почти нет...
К его удивлению, даже тцарские покои оказались пустыми. Он скользил по тайному ходу дальше, иногда останавливался у смотровых ниш, но чаще проскакивал без остановки, обоняние предупреждало, что в помещении пусто.
Ноздри уловили едва слышный аромат, сердце затрепыхалось, в груди кольнуло. Он сделал пару шагов на подгибающихся лапах, запах стал сильнее. Ниша с той стороны забрана толстым ковром, но смотровая дырочка оказалась достаточной: Мрак рассмотрел малый тронный зал, рассчитанный на приём особо важных гостей, которые не жалуют парадность.
Иваш и Светлана сидели за столом, Мрак успел увидеть спину слуги, что уносил грязную посуду. Тцарственные супруги остались одни, но и тогда молчали долго, очень долго. Иваш лепил из хлеба зверьков, лошадок, а Светлана после долгой паузы тяжело вздохнула.
— Из головы не идёт Артания, — призналась она. — Эти кочевники усиливаются не по дням, а по часам! Хорошо, что не умеют строить крепостей, как и не умеют их брать. Но даже то, что они могут хлынуть по нашим равнинам...
— Две трети Куявии, — напомнил Иваш, — это горы.
— Да, но все поля, все нивы — на равнинах. И больше всего народу живёт на равнинах.
— Какая Славия, какая Артания, — возразил Иваш нежно, но в голосе певца Мрак уловил досаду. — Тцаревна!.. Теперь уже тцарица... Что нам весь мир? На свете нет ничего, кроме тебя, твоих желаний.
— Иваш, но ведь...
— Тцарица! Ты сама — величайшее сокровище. Забудь о большом неуютном мире. Там зло, там беды, там злые и недобрые люди. Мир жесток, а в твоей воле отгородиться... Простые люди не могут, а у тебя дворец, слуги, стража, шуты, ухоженный сад! Ты можешь отгородиться от грубости и жить среди красоты. Так пользуйся же!
Он говорил страстно, глаза блестели, а голос дрожал. Светлана нежно смотрела в преданные глаза. Мрак ощутил укол ревности. Иваш говорит правильно. Светлана слишком хороша, чтобы жить в общем мире.
К его удивлению, глаза Светланы на этот раз остались трезвыми. И тревожными. Она протяжно и печально вздохнула, словно освобождаясь от сладких грёз, голос её стал деловым и строгим:
— Да, конечно... Когда я была тцарской дочерью, я так и делала. Но теперь, после смерти моего дяди, приходится помнить не только об утехах. Теперь я решаю, как жить, с кем дружить, кого держаться, с кем торговать... Если я буду решать неправильно, то я недолго усижу на троне. Хуже того — страна ввергнется в пучину гражданской войны. Запылают поля, реки переполнятся кровью ещё до того, как в наши пределы вторгнутся артанцы или славы. Потому, милый, давай смотреть не только друг на друга, но и на то, что творится в этом страшноватом мире.
— Давай, — ответил Иваш нехотя. — Хотя, конечно, ты просто истязаешь себя работой. На то мы и властители целой страны, чтобы за нас работали другие. У нас есть советники, пусть они думают. У нас есть полководцы, пусть решают, как отразить вторжение или пойти в чужие земли и завоевать их для нас! Есть строители, которые в состоянии построить ещё две-три башни для магов... были бы маги необходимой мощи! А теперь, когда мы наконец решим старую проблему с Барбусом, то у нас совсем наступят золотые дни! Кунабель у нас самый виртуозный посол... Я просто уверен, что не сегодня, так завтра мы получим из Барбуса радостные новости.