Старик низко поклонился, на глазах блеснули слёзы.
— Вам спасибо, Ваше Величество... Вот уж дивное дело! Мрак ухватил коня под уздцы и сам повёл в конюшню.
По бокам бежали испуганные конюхи, разрываясь между страхом и желанием поскорее заняться чудо-конём.
Мрак ввёл коня в ворота, навстречу пахнуло свежим сеном, холодной водой и пшеницей. Навстречу хромал главный конюх, седой, как лунь, но лучший знаток коней во всей Барбуссии.
— Вот что, паря, — сказал Мрак грозно, — это вот конь, видишь?..
— Ваше Величество, — вскричал воспламененный старик. — Какой же это конь? Это песня, а не конь!.. Это всем коням конь, это ж тцар коней!.. Это огненный дракон, принявший облик коня! Это бог, а не конь!
— Ага, — сказал Мрак глубокомысленно, — ага. Так вот, ты этого коня береги и холи. Корми тоже, понял?.. Мне ещё предстоит на нем, предстоит. Не щас, но предстоит...
Конюх счастливыми влюблёнными глазами осматривал волшебного коня.
— Как только скажете, — поклялся он, — так сразу! Этот зверь для подвигов, ему ли чахнуть под крышей?
К вечеру Аспард доложил, что кувшин от имени тцара пожалован хозяину лучшей оружейной мастерской. Доспехи и кольчуги, что делают в ней, всегда нарасхват, но хозяин бережёт имя, не гонится за количеством, а каждую вещь делает добротно и очень тщательно. Потому советники одарили его деньгами, а тцар пожаловал кувшином дивной работы.
На кувшин сходились смотреть оружейники всего квартала, а потом уже и всего города. Небольшой, узкогорлый, без ручки, весь в драгоценных камешках, он был неописуемо красив, и старшину оружейников кисло поздравляли, хлопали по плечам, просили не задирать нос, помнить о друзьях.
Аспард рвался сам остаться в комнате с кувшином, но Мрак сказал, что начальник дворцовой стражи должен быть при дворце. Аспард посадил в заветную комнату самого бдительного и верного человека, тот запер дверь на все запоры, задул огонёк светильника, лавку отыскал на ощупь, сел и стал ждать. По ту сторону двери затаились четверо самых крепких и надёжных парней, ещё с десяток ждут на улице, попрятавшись в густую тень.
И лишь тогда Аспард позволил себе чуть расслабить взведённые нервы, вернулся по наказу тцара во дворец.
Солнце уже опустилось за городскую стену. Наступал мирный и застывший вечер, в полном безветрии, с пронзительной чёткостью, что завладевает двором ненадолго, перед приходом ночи. Мрак хотел привычно напомнить Аспарду, чтобы до утра не тревожил, но Аспард стережёт кувшин и ловит Заура, у Манмурта поинтересовался, почему жаба такая грустная, двум-трём попавшимся по дороге придворным сделал замечания, так, на всякий случай, а то вообще о существовании тцара забудут, наказал строго до утра не тревожить — на звёзды поглядит хотя бы из окошка, и отбыл в спальные покои, где уже привычно запер двери на самый надёжный запор: ножкой кресла в петли.
Ковры закрывали грубую каменную кладку стен плотно, даже с его чутьём не угадать, под каким тот самый особый камень, что уже почти и не камень.
— Щас, — пробормотал он. — Столько золота истратил да чтобы не запомнил?
Ковёр подался в сторону, Мрак задержал дыхание, непривычно и странновато кидаться вот так в залитый золотом камень, но сделал над собой усилие, выругал магию, шагнул, и камень плотно и горячо, словно мокрая рубашка, обнял его тело. Показалось, что трудно дышать, ноги сами поспешно сделали ещё шаг, и он едва не упал, вывалившись в темном подземелье.
Ещё раз обругал магию, но уже не так зло, подземелье знакомо, через узкую щёлочку в каменной кладке сюда тянет ароматом сонной Кузи. Заглянул — у самой двери горит один-единственный светильник, Кузя не любит оставаться в полной темноте, виден краешек постели. Кузи не видно, но он ощутил её присутствие, вздохнул, отступил.
Тронный зал пуст, как и роскошная спальня, пусты еще пара богато украшенных помещений. Мрак прокрадывался по тёмному, хоть глаз выколи, ходу, пока не услышал запах, ощутил тепло, а затем уже донеслись голоса.
Комната выглядела очень просто убранной, но в ней, к его удивлению, настоящий трон, а на нём сидит Светлана. Трон на особом помосте, к нему ведут две ступеньки, а ещё пятеро мужчин сидят на низких стульях. Все в плащах, что защищают от сквозняков, ветер со стороны неплотно закрытых ставен шевелит волосы и заставляет трепетать пламя факелов. Плащи почти у всех скреплены на плече золотыми пряжками, отличие самых знатных полководцев, герцогов, баронов. Золото и серебро тускло и торжественно блистает в виде браслетов на запястьях, ровными бляхами на поясах. У двух сверкают драгоценные камни на рукоятях мечей, здесь собрались, как понял Мрак по их виду, те самые сильные и решительные, что посмели взять на свои плечи бремя управления землями и людьми.
В сторонке за отдельным столом расположились трое. Головы седые, но в лицах видна сила и решительность. Двое в чёрных плащах, это жрецы, а третий в пурпурном одеянии, что означает какую-то высокую ступень в их иерархии.
Мрак уловил, как один из полководцев сказал сварливо:
— Ваше Величество, я предпочёл бы, чтобы эти вопросы обсуждали не здесь. Не в этой комнате, что пользуется дурной славой...
Сидящий от него справа громко чихнул. Высморкался в платок, вытер нос, улыбнулся сконфуженно.
— Приметы говорят, что доблестный Макитр сказал правду... К тому же здесь дует из всех щелей.
Светлана пояснила, как могла холодно, но Мрак уловил в её голосе извиняющуюся нотку:
— Я так решила — этого достаточно. Просто это самая защищённая комната в нашем дворце. Чтобы сюда попасть, надо пройти через десятки помещений, где стража схватит любого чужака.
Макитр почти подпрыгнул на лавке.
— Так это правда?
— Что?
— Что в прошлую ночь... или позапрошлую... некто проник даже в вашу спальню?
Светлана ответила ледяным голосом:
— Выбирайте выражения, благородный Макитр! С вашей кривой руки может пойти слух, что некто проник в мою спальню и даже обесчестил меня во сне! Объясняю, что со мной на ложе был мой тцарственный супруг Иваш. А злоумышленник всего лишь оставил на столе свой нож.
Жрец в пурпурном одеянии повернул голову, Мрак рассмотрел его лицо лучше.
В сердце кольнуло предчувствие, что этот человек очень опасен. И что с ним ещё придется столкнуться. Жрец совсем не стар, как показалось вначале, суров, в движениях является сила и твёрдость духа. Серые немигающие глаза яснее ясного сказали о нраве, решительном, крутом, что умеет и берётся решать сам, не спрашивая совета тцарских советников или даже саму тцарицу.
— Кто бы ни послал вам это предостережение, — проговорил жрец, — он сказал яснее ясного — Барбус может в любой момент ударить в самое сердце!
Иваш вскрикнул зло:
— Но как? Что за бред?.. У Барбуса не хватит силы. Это могла быть чья-то глупая выходка!
Он огляделся, но все отводили взгляды. Жрец сказал сурово:
— Подумайте, кто во всей Куявии сможет пробраться в вашу спальню незамеченным? Кто сумеет воткнуть кинжал в стол и уйти? Более того, уйти незамеченным и неопознанным?.. Тот, кто это сделал, мог легко зарезать вас обоих и уйти. Вы понимаете? Это и называется — ударить в самое сердце.
Рука Иваша поднялась сама по себе, он пощупал горло, увидел направленные на него взгляды, отдёрнул пальцы, вскрикнул тонким злым голосом:
— Но... если он этого не сделал, то либо страшится, либо... Он запнулся, Мрак видел, что даже ему трудно вымолвить какую-то дурость, но Иваш собрался с духом и сказал:
— Либо он этого не смог бы! Жрец сказал язвительно:
— Да-да, мы понимаем, что вы успели бы вскочить, едва он приблизился бы. И тогда ему, конечно же, пришлось бы плохо.
Иваш приосанился, сказал с вызовом:
— Именно это я и хотел сказать!
— Да, конечно... Он так устрашился вас, что вместо вашего горла с грохотом вогнал нож почти по рукоять в карту, где лезвие пропороло стольный город Куяву. Но вы не проснулись... Ладно, оставим это. Я хочу сказать, что в данный момент нам ни в коем случае нельзя задевать Барбуссию.
Может быть, когда-нибудь потом, но не сейчас... Это предостережение, но оно очень... я бы сказал, от человека злого и решительного. Он не стал писать письма, не шлёт послов. Он оставил знак воина! Кинжал, который носят в Барбусе.
Иваш сказал с вызовом:
— Вы хотите сказать, что наша охрана не в состоянии нас защитить?
Жрец ответил с поклоном:
— Я не сомневаюсь, что вы отважны... Ваше Высочество. Что ж, рискните. Я сам не прочь, чтобы Куявия прибрала Барбуссию к рукам. Пока её не прибрала Артания. Я только боюсь, что ваша гибель окажется... бесцельной. В следующий раз нож воткнется вам в горло, а войска вместо победного марша... отступят.
Иваш снова потрогал горло, слегка побледнел, но, видя устремлённые на него взгляды, сказал с усилием:
— Мы не должны страшиться какого-то... какого-то! Мрак отступил, пока ничего интересного, повернулся и в полной темноте, проклиная слепоту и глухоту людей, да ещё и отсутствие обоняния, потащился обратно.
Жрец ответил с поклоном:
— Я не сомневаюсь, что вы отважны... Ваше Высочество. Что ж, рискните. Я сам не прочь, чтобы Куявия прибрала Барбуссию к рукам. Пока её не прибрала Артания. Я только боюсь, что ваша гибель окажется... бесцельной. В следующий раз нож воткнется вам в горло, а войска вместо победного марша... отступят.
Иваш снова потрогал горло, слегка побледнел, но, видя устремлённые на него взгляды, сказал с усилием:
— Мы не должны страшиться какого-то... какого-то! Мрак отступил, пока ничего интересного, повернулся и в полной темноте, проклиная слепоту и глухоту людей, да ещё и отсутствие обоняния, потащился обратно.
Кузя спала, подложив под пухлую щёку розовую ладошку. Мрак грустно полюбовался единственным существом, что любит его, наклонился, хотел поцеловать в лоб, но устрашился, что испугает ребенка. Кузя во сне что-то пробормотала. Мрак прислушался, слов не разобрать, сказал тихо:
— Кузнечик... Кузнечик, это я, Мрак!..
Кузя плямкнула губами, снова улыбнулась, веки дрогнули, но глаза остались закрытыми.
— Кузнечик, — повторил Мрак. — Проснись, мне нужна твоя помощь.
Кузя снова подвигала надутыми детскими губами, веки затрепетали, с трудом поднялись. Затуманенные глаза сразу отыскали Мрака.
— Как хорошо, — сказала она сонным голосом, — как только захочу тебя увидеть, так ты мне сразу снишься... Только вчера долго не приходил... Почему?
Мрак сказал тихо:
— Кузнечик, ты уже проснулась.
Кузя посмотрела направо, посмотрела налево, двигалась она медленно, потом глаза её широко раскрылись, она счастливо взвизгнула и... в следующее мгновение оказалась на коленях у Мрака, обняла, прижалась всем крохотным трепещущим тельцем.
— Мрак, это я — Кузя!
— Да, — прошептал Мрак ей прямо в ухо, — ты мой Кузнечик...
— А ты мой Мрак, — заявила она. — Ты не забыл, что я на тебе женюсь?.. Ты меня жди, Мрак!.. Я буду очень стараться поскорее вырасти. И вообще... Если они хотят меня выдать замуж за какого-то Громланда, то почему не поженят на тебе?
Мрак осторожно опустил её на пол.
— Кузя, ты посмотри на меня.
Кузя попыталась броситься ему на шею, но он удержал её на расстоянии вытянутой руки.
— Мрак!
— Я рябой, — сказал он с грустью, — у меня острые зубы... Я не красив, как, к примеру, Иваш... Вообще-то я ещё та зверюка! На меня смотреть страшно.
У Кузи слёзы брызнули из глаз. Она возразила с недетским возмущением:
— Дурак, что ты понимаешь? Ты... прекрасен!
— Ну уж...
— Как они не понимают... Как они все не видят? Ты прекрасен. Глазам больно, как ты блистаешь... Как это можно не видеть, я не понимаю!
Она заламывала тонкие детские руки. В заплаканных глазах было отчаяние.
— Да и я что-то не вижу, — сказал Мрак с неловкостью, — ни прекрасности, ни блеска...
— Мрак, как ты можешь? Мрак, забери меня отсюда. Давай просто уйдём. Будем где-нибудь жить... хоть в пещерах. Я буду тебе готовить. Стирать научусь. Даже стану чесать тебе шерсть, искать блох и выбирать колючки! Даже в пещере жить можно. Ты поймаешь зайца, я его буду жарить на костре... я научусь!
Глаза её счастливо заблестели. Её маленькая светлая душа уже порхала далеко отсюда, заботилась о нём, Мраке, и в этом была её радость, её счастье.
— Об этом поговорим после, — сказал Мрак с усилием, — а сейчас мы должны...
Стражи у двери малого тронного зала насторожились, когда появилась Кузя в сопровождении огромного мужчины. Он был в лёгкой рубашке с закатанными по плечи рукавами. На груди расстёгнуто, и страшно смотреть как на могучие бицепсы, так и на звериную шерсть на груди. Но дорогой работы пояс отделан золотым шитьём, там блещут драгоценные каменья, справа висят ножны из шкуры дивного зверя, рукоять кинжала украшена рубинами.
Да и портки, как сразу определили стражи, стоят целое состояние, а уж таким сапогам так и вовсе цены нет, только тцарам носить впору. Мужчина двигался на них с надменным видом, стражи колебались, один хотел было уже закричать старшего офицера, но Кузя сказала повелительно своим детским голоском:
— Это Мрак!.. Вы что, ничего о нем не слышали? Копья едва не выпали из рук стражей. Один поспешно ухватился за ручку двери:
— Вам открыть... или как?
— Или как, — ответил Мрак.
Он пнул в створки, те с грохотом распахнулись.
Открылась просторная и очень богатая комната, все пятеро за большим столом, все жрецы и Светлана с Ивашем — вздрогнули и уставились на него испуганными глазами.
Мрак помахал им рукой, Кузя счастливо улыбалась и висла у него на другой руке. Мрак подошёл к столу и, придвинув ногой кресло, сел. Он уже держал в памяти лица этих людей, кто где сидит, чем пахнет, и сейчас смотрел только на Светлану.
Светлана всматривалась в его лицо жадно, неверяще.
— Мрак, — выдохнула она. — Ты всегда так неожиданно появлялся и пропадал!.. И сейчас... Как ты проник до дворец?.. Хотя о чём это я спрашиваю?.. Макитр, сядьте, пожалуйста!.. Это Мрак, никакой охраны вызывать не надо. Если я кому и доверяю безраздельно, так это Мраку.
Мрак кивнул.
— Спасибо на добром слове. Просто заглянул проведать Кузю.
— Почему только Кузю? — упрекнула Светлана. — Разве я не друг... Ох, прости!.. Это уже потом я слышала много раз песни... Да, Мрак, о тебе поют больше, чем о славном Кенгше Истребителе Драконов, чем о властелине Молний Идаракке...
Верховный жрец кашлянул, с любопытством оглядел Мрака, сказал негромко:
— С его статью можно бы, в самом деле, стать Истребителем или Разрушителем. Но поют, гм... все же поют! Народу нравятся такие...
Светлана сказала счастливо:
— Такие нравятся всем.
— А я его люблю, — заявила Кузя громко. — Я выйду за него замуж, вот!
Все явно чувствовали неловкость, ибо в песнях, Мрак их тоже слышал, он довольно слюнявый страдалец, воздыхатель, слезуронятель, что уж никак не похоже на вот этого мрачного воина с суровым лицом. Мрак проследил за взглядом Иваша, тот украдкой окинул взглядом могучие кулаки Мрака, каждый с бычью голову и с крепостью гранитного валуна, и, судя по тому, как муж тцарицы пугливо отвёл взор, явно тоже решил, что это уж никак не слезуронятель. Разрушитель — да, но не воздыхатель.
Мрак положил руки на столешницу, взгляды всех тут же прикипели к ним, сказал густым голосом:
— Я вижу, ты сменила всех советников? Светлана пожала плечами.
— Я? Это время... или события сменили. Кто был убит, кто сбежал, а кого в самом деле пришлось... да, пришлось.
Макитр сказал раздраженно:
— Какие бы у него ни были заслуги перед троном, он должен обращаться со всей почтительностью! Никому не позволено обращаться к тцару или тцарице на «ты». Кроме равных!
Мрак кивнул:
— Ты прав. Кроме равных.
Светлана не поняла, отмахнулась:
— Мрак вне всяких правил. Ему можно всё. Мрак, у нас сейчас важный совет по делам государства... Ты можешь подождать чуть? Нет-нет, не уходи, посиди здесь же. А потом поговорим о тебе, твоих делах, твоих таинственных появлениях...
Мрак усмехнулся.
— Как раз и хорошо, что государственный совет. У вас там внизу слезает с коня Цвигун. Он скакал сюда, меняя и загоняя коней. У него очень важная новость.
— Пусть войдёт! — воскликнула Светлана. — А ты откуда знаешь?
Верховный жрец сказал негромко:
— Цвигун? Гм, я скорее ждал бы Кунабеля... Возможно, он послал Цвигуна, а сам закрепляет позиции...
За дверью послышались голоса. Одна створка приоткрылась, страж взволнованно крикнул:
— Ваше Величество, к вам просится Цвигун по неотложному делу!
— Пусть войдёт! — велела Светлана.
Она бросила короткий озадаченный взгляд на Мрака. Тот с рассеянной улыбкой гладил Кузю и чесал ей спинку, как привык чесать хребетик Хрюнде.
Цвигун почти вбежал, лицо покрыто дорожной пылью, ноги подгибались от усталости. За время безумной скачки он потерял с полпуда ухоженного мяса, лицо исхудало и вытянулось, а под глазами повисли тёмные мешки.
Он вбежал, видя только Светлану, но затем его взгляд наткнулся на Мрака. Цвигун скользнул по нему взглядом и уже открыл было рот, обращаясь к Светлане с докладом, затем снова посмотрел на Мрака. Лицо начало покрываться смертельной бледностью.
— Ваше... Величество...
Иваш, который дотоле молчал, морщился, решил взять всё в свои руки или хотя бы напомнить о себе, сказал строго:
— Говори самое важное! Удалось ли то, что мы велели вам с Кунабелем? Случился ли с правителем Барбуса странный припадок, от которого он помер?
Цвигун из бледного стал синим. Глаза лезли на лоб, он ухватился обеими руками за ворот. Затрещала ткань, на пол полетели крючки. Он со страхом и беспомощностью смотрел на Мрака.
Светлана сказала нетерпеливо:
— Дайте ему вина. Цвигун, тебя смущает новый человек в нашем совете? Это наш лучший друг, я никому так не доверю свою жизнь и тайны, как ему. Говори же!.. Говори все!