Маг встал, взял Цвигуна за плечи, усадил за стол и сунул в руки кубок с вином. На несчастье, он посадил его напротив Мрака, Цвигун вздрагивал и так опускал голову, что едва не разбивал нижнюю челюсть о стол.
Иваш сказал строго:
— Говори же! Говори!
Цвигун проговорил дрожащим голосом:
— Кунабель поднес чашу с вином Его Величеству... Тот взял, но заставил выпить самого Кунабеля... Потом, потом... я не знаю... Я ничего не знаю, ничего не понимаю!.. Ваше Величество, как вы оказались здесь? Как всё это...
Он вскочил, расплёскивая вино. Глаза были дикими, ошалелыми. Он поворачивался то к Мраку, называя его Вашим Величеством, что сразу же привело в восторг Кузю, то бросая обвиняющие взгляды на Светлану, на Иваша, на всех членов тайного совета.
Светлана выпрямилась, сказала участливо и вместе с тем строго:
— Цвигун, что с вами? Или вы очень устали?.. Я ничуть не огорчена, что тцар Барбуса остался жив. Я была недовольна, когда узнала о таком задании Кунабелю. Но что значит ваше странное поведение?
Цвигун отступил на шаг от стола, выбросил руку обвиняющим жестом в сторону Светланы, потом Мрака.
— Я не знаю, что за сложную игру вы придумали, Ваши Величества!.. Если вам надо было избавиться от Кунабеля, то можно бы и другим способом. Но что думать мне... Я полагал, пользуюсь доверием! Я думал, мои усилия и заслуги в служении Куявии замечены... И что же обнаруживаю, загнав семерых коней и примчавшись во дворец?.. Тцар Барбуса пирует с Вашим Величеством за одним столом! Вы его называете лучшим другим, вы ему всецело и слепо доверяете...
Кузя визжала и лезла целоваться. Мрак отстранил её одной рукой, а другой продолжал чесать худой хребетик.
В помещении наступила гробовая тишина. Все взгляды перебегали с Цвигуна на Мрака и обратно. Мрак заметил, что теперь даже Светлана бросила быстрый недоумевающий взор на его дорогую одежду, привыкла видеть в нарочито дикой волчовке.
— Тцар? — переспросила она. — Тцар Барбуса?
Мрак молчал, Кузя тихонько визжала. Цвигун как выстрелил в него указательным пальцем:
— Он знает не только звёзды, Ваше Величество!.. Весь Барбус говорит о том, как он с горсткой людей захватил артанскую крепость Несокрушимая, не потеряв ни одного человека!.. Я оставил его беседующим с его людьми на приёме, и хотя он сказал, что встретит меня здесь... я его не понял. Но теперь вижу, что это... это мне... непостижимо.
Он явно проглотил какое-то другое слово. Плечи его обвисли, на подгибающихся ногах подошел к столу и рухнул на лавку.
Мрак с задумчивым видом откинулся на спинку кресла, обвёл всех ясным взглядом.
— Цвигун прав. Я сказал ему, что встречу его здесь. И встретил, не так ли?.. Но это всё мелочи. Я подтверждаю, что я защищал Светлану... она тогда еще не была тцарицей, и готов её защищать впредь. Но я буду защищать и Барбус! И его интересы... если кому это непонятно.
Он поднялся, погладил Кузю по пушистой головке. Кузя спросила живо:
— Ты ещё придёшь?
— Конечно, — ответил он убежденно. — И никакому Громланду не отдам. А кто попытается отдать тебя Громланду... тот пожалеет, что родился на свет. Пойдём, я уложу тебя в постель. Маленьким девочкам нельзя так долго не спать... Помни, кто посмеет тебя кому-то отдать... пусть даже он будет правителем, я сотру его с лица земли вместе с его державой!
Последние слова он сказал громко и отчётливо. Кузя взвизгивала и повисала на его руке. Он пронес её к дверям, открыл пинком, он тоже Его Величество, потому может называть Светлану на «ты» и по имени, открывать двери ногой и чесаться при народе.
Кузю уложил, укрыл одеялом и почесал ей, как Хрюнде, спину. Кузя повизгивала от счастья, так и заснула с широкой, как у лягушонка, улыбкой на детской рожице. Он отступил в тайник как раз вовремя, чтобы услышать топот ног по ту сторону двери. Через щель видел, как вошли вслед за Светланой трое мужчин, один из них Макитр, остальных раньше не видел, Светлана бросилась к Кузе, мужчины осмотрелись, он слышал их злые непонимающие голоса, потом гурьбой выбежали.
Светлана поцеловала Кузю. Лицо тцарицы было бледным и печальным, а на чистом лбу пролегла первая морщинка. Кузя во сне порывисто вздохнула и обняла, не просыпаясь, шею старшей сестры. Светлана снова поцеловала, тихонько сняла с себя детские ручонки и одну повернула розовой ладошкой Кузе под щеку. Кузя довольно засопела.
— Мрак, — прошептала Светлана. — Таинственный и загадочный...
В глазах её была боль и странное выражение, которое Мрак никогда раньше не видел. В сердце предостерегающе кольнуло. Он отступил, повернулся и пошёл, ничего не видя, ударяясь о все камни, выступы, пока один прямой удар в лоб не бросил на колени.
Он потряс головой, вспомнил, что сейчас нет надобности выбираться из подземного хода наружу, а потом ещё и нестись на коне или в личине волка, вернулся, на ощупь отыскал среди шероховатых камней единственный гладкий. Ноздри уловили запах Кузи и аромат тела Светланы, от которого у него раньше рвалась душа и болело сердце.
Задержался на миг, ибо в черепе вдруг ослепительно вспыхнуло: а не потому ли бежит, что ведьма нагадала ему скорую смерть, если выронит хоть одну слезу, если начнёт страдать... Прислушался к себе, помотал головой. Нет, просто не хочет снова оказаться тем... нет, не дураком, но даже в святое место нельзя заходить дважды. Один раз — это красиво. Попытаться второй раз... да, такой заслуживает, чтобы его сердце разорвалось. Или ему разорвали.
В следующее мгновение он шагнул на ковёр своей исполинской спальни. Здесь горят все светильники, из распахнутых окон врывается чистый свежий запах ночи.
С постели приподнялась и смотрит обвиняюще Хрюндя.
— Да люблю я тебя, люблю, — сказал Мрак. — Ну что уставилась? Я ж чуть-чуть отлучился! Что, совсем нельзя твоему папочке отлучиться?
Нельзя, сказала Хрюндя и прыгнула ему на грудь.
Он сбросил одежду, за окном блеснуло, словно стремительно пронеслась серебристая рыбка. Хрюндя тут же начала вырываться, пришлось отпустить на пол, где она тут же придирчиво переворошила всю одежду: не прячет ли её лакомства. Пришлось дать ей по толстому заду, а одёжку сунуть в комод.
За окном блеснуло снова. С неба падал настоящий дождь из серебра, что уничтожит всякую нечисть, очистит мир. Тяжёлые капли блестели, разбрасывали блики, весь мир блестел, искрился, серебро сыпалось длинными плотными струями. Он замер от видения чуда, ибо ночь черна, как грех, в небе ни звезды, а серебряные струи возникают прямо в черноте и устремляются к земле.
Серебряные струи разбивались о серые камни сторожевых башен, крепостных стен, на широких каменных плитах уже крохотные лужи, там подпрыгивают бойкие капли, в надежде снова взлететь в чёрное небо, лужи растут, выплёскиваются за края плит и устремляются в щели, пропитывая землю.
— До чего же красиво, — сказал он. — Сколько раз попадал под дожди... под такие же точно!.. а только сейчас заметил, что это красиво.
В серебряных струях замелькали серебряные крылья. Яркие и настолько блестящие, что он не сразу заметил, что на этих крыльях носятся и кувыркаются под дождем странные существа, блистающие, как осколки льда или горного хрусталя.
Наконец он различил полупрозрачных человечков со сверкающими, как у стрекоз, крылышками, что от дождя не намокали, а только блестели ярче. Он крикнул, помахал им рукой. В серебряных струях трудно было рассмотреть их лица, но ему показалось, что его заметили, кто-то даже помахал в ответ. Они кружились в танце, словно мотыльки вокруг огня. Серебряные крылышки и серебряные тельца сверкали, как и капли, настолько похожие, что Мрак иногда переставал их различать в потоке серебра.
Один подлетел к окну, прокричал тоненьким голоском:
— Приветствуем тебя, повелитель!.. Мрак помахал рукой.
— И вам привет, сереброкрылые.
— Раз уж ты видишь нас, — прокричал человечек, — то я, от имени цветочных эльфов, приглашаю тебя посетить наш Праздник Света!
— Спасибо, — ответил Мрак. — А что, другие вас не видят?
За окном прозвенел смех. К человечку подлетели ещё и ещё, кто-то крикнул серебряным голоском:
— Здесь ты — первый!
— И когда же праздник? — спросил Мрак.
— Через десять дней, — ответил первый человечек. — Мы прилетим за тобой!
— Спасибо, — ответил Мрак. — Буду.
Хрен буду, напомнил себе. Через десять дней здесь будет сидеть уже прежний тцар.
10. ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ НА ТЦАРСТВЕ
Даже на ложе поваляться успел малость, на радость распрыгавшейся на нём Хрюнде. Потом в дверь постучали, он дёрнул за шнур, изволяя разрешить войти. Вдвинулись Аспард и Манмурт, оба с постными лицами, строгие и застывшие. Манмурт первый заулыбался, ибо тцар, что так отбивается от нагло бросающейся на него жабы, — не тот тцар, что смотрит на звёзды.
Он протянул руки к Хрюнде, посюсюкал, и жаба, к удивлению и ревности Мрака, преспокойно пошла к придворному, позволила взять себя на руки.
Он протянул руки к Хрюнде, посюсюкал, и жаба, к удивлению и ревности Мрака, преспокойно пошла к придворному, позволила взять себя на руки.
— У нас в саду есть любимая тропка, — пояснил Манмурт. Он бросил быстрый взгляд на Аспарда. — Я отпускаю её прыгать без всяких поводков, а она за это не убегает.
— Смотри, убежит — голову снесу!
— Не убежит, — заверил Манмурт. Он снова посмотрел на Аспарда, попятился к дверям. — Там в саду вдоль стены ещё человек двадцать стражей. Враз изловим.
— А-а-а...
— Она это понимает, — закончил Манмурт, — и не убегает. Пойдём, чудовище!
Он торопливо унёс Хрюндю, только сейчас Мрак увидел, что Аспард всё ещё стоит у порога, весь вытянувшийся и застывший, словно проглотил кол и боится пошевелиться.
— Ага, — сказал Мрак. — Это уже становится привычно. Неужели снова?
— Опять, Ваше Величество, — ответил Аспард в отчаянии. — Он... сумел.
— Но... как? — выдохнул Мрак. — Ты ж сам расставлял стражу! И в той комнате, где кувшин, кого-то прятал...
— Ничего не понимаю... — произнес Аспард. — Режьте меня, Ваше Величество, но я ума не приложу, как он сумел пройти через три кордона стражи, а потом ещё и ухитрился незаметно вынести кувшин! Его даже не видели. В комнате мы оставили Лубоеда, это ж зверь, не человек! Попади в его руки Заур, нам бы вешать было нечего. Но Лубоед сидел перед кувшином, не сводил глаз...
Мрак подумал, буркнул.
— Ну насчёт не сводил глаз, ты же сам понимаешь... Просидеть ночь в пустой комнате — любой заснёт! Да ещё не сводить глаз с блестящего кувшина. Но всё равно, если твой Лубоед сидел прямо перед кувшином... Но в самом деле в той комнате одна дверь, а окон нет вовсе?
— Клянусь, — сказал несчастный Аспард. — Не знаю просто... Пойти напиться, что ли?.. Вам пора гнать меня со службы, Ваше Величество. Щас пойду напьюсь и по бабам, и по бабам...
Мрак поинтересовался ядовито:
— Что это про баб вспомнил? Впервые от тебя про них слышу.
— Бабы? Да они проходу не дают.
— Счастливчик! Так пользуйся. Аспард тяжело вздохнул.
— Они из-за вас не дают проходу, Ваше Величество!
— Как это?
— Да все допытываются, кто к вам ночами в спальню бегает. Вроде бы не заметили, но кто ж поверит! Такой мужчина и без женщины...
Мрак хмуро вспомнил великолепную красавицу, что так умело затащила его в тёмный угол, дёрнулся, ощутил укол в груди. Чёрт, а если она всерьёз?.. Да нет, женщины любят красавчиков, не с его рожей на что-то надеяться. Просто она, уже сумев при всех затащить его в ту комнатку, теперь может свысока на всех посматривать, играть бровками и намекать, что она теперь что-то да значит, что тцар по её просьбе может кого-то наградить, а кого-то и в темницу... И цена таких красоток сразу вырастает до небес, их внимания добиваются даже те, чьего внимания она сама недавно добивалась без толку...
Перед глазами встало детское личико Кузи с очень серьёзными глазами. Вот единственная, кто его в самом деле любит. Кузе неважно, какая у него конопатая морда, она его в волчьей личине любила... Вот уж в самом деле, невзирая на внешность!
Он криво улыбнулся.
— Погоди, пусть дожди вобьют пепел в землю, — сказал он. Аспард не понял, но сказал на всякий случай:
— Да, когда пепел в землю... да ещё после теплого дождика, то такая трава вымахает!
— Вот тогда и попасёмся, — закончил Мрак. — А пока все эти бабы для меня, как вон те камни в стене... Ты там скажи, что приём начну чуть позже.
— А куда сейчас? — спросил Аспард быстро.
Мрак поморщился:
— А тебе зачем?
— Охрана, — ответил Аспард твёрдо. — Я должен заранее знать обо всех передвижениях Вашего Величества. Боюсь, что враги ещё не все сгинули!
— К колдуну загляну, — объяснил Мрак с неохотой. — Только ты делай так, чтоб я твоих глаз и ушей не видел вовсе. И чтоб не толклись у меня под ногами. Затопчу.
Он по привычке ногой распахнул дверь, спохватился, колдуны — народ пугливый, сразу заорал с порога:
— Привет, дружище, успокойся!.. Не надо выпрыгивать из окна. Всё хорошо, все поют. Просто зашёл тебя проведать.
Колдуна в самом деле трясло, даже побелел и глаза выпучил. Мрак смахнул с прежнего сундука кучу хлама, но для колдуна явно драгоценного хлама, а то и не хлама вовсе, сел, по-хозяйски огляделся.
— Ну, — сказал он, — сделал? Колдун вздрогнул:
— Что, Ваше Величество?
— Список, грю, составил?
Колдун чуть расслабился, развёл руками.
— Я полагал, что Его Величество, то есть Ваше, изволило пошутить...
— Я человек серьёзный, — объявил Мрак. — Вообще я не человек даже, а тцар! Составь список, что те надо, а я изволю велеть, чтоб тебе собрали. Даже если надо какой-нить разрыв-травы накосить, то скажи. Накосют!.. Да не лови сам всяких там жаб да летучих мышей, не лови! Не солидно. Пусть молодые для тя ловят. Ты только пальцем указуй. Есть у тебя палец? Ну, вот видишь!..
Колдун топтался перед ним, Мрак спохватился и жестом указал на единственное кресло. Колдун опасливо присел, но на самый краешек, не разваливаться же перед правителем страны, сочтёт неуважением, тут же голому долой либо ещё хуже — отстранит от занятий колдовством и магией.
Странное чувство самым краешком коснулось сердца Мрака. Он не шугнул, позволил потереться мягким кошачьим боком, впустил вовнутрь, а потом, побуждаемый этим неведомым, пробурчал:
— Тцар я или не тцар? Слушай, властелин молний, а что, если я восхочу узнать больше о мире?
Колдун отшатнулся:
— Ваше Величество, вы не к тому обратились! Во-первых, властитель у нас — это вы, Ваше Величество, Яфегерд Блистательный, защитник справедливости, меч гнева и... многое другое. Во-вторых, я знаю только свои немногие трюки...
Мрак покачал головой.
— Колдун, я, хотя ещё не совсем дряхлый дед, но успел кое-что увидеть в этом мире. Не тцары правят, а правят ими колдуны, чародеи, волшебники. Но и они, сами того не подозревая, выполняют волю богов... с чем я по молодости и ещё почему-то, но не согласен! Простых неграмотных селян, тцаров и богов объединяет то, что они ведомы чувствами. А чувствами ведомы и лесные звери, птицы и гады, даже жалкие тли. Только колдуны стараются жить по разуму.
Старый колдун посматривал то пристально, то отводил взор, вздыхал, иногда оживлялся, а когда Мрак закончил, из впалой старческой груди вырвался глубокий вздох:
— Благородный тцар... Увы, это у тебя возникло вот прямо сейчас... я же вижу, и пройдёт раньше, чем ты переступишь порог обратно. Чувства чересчур сильны, они побеждают и в наших душах. И тогда могучий разум колдуна начинает служить простейшим желаниям: жажде власти, женщин, богатства, признанию своей мощи народом и тцарями... Немногие могут избегнуть этого соблазна. А если честно, я не знаю таких. Так что, наверное, у тебя самый правильный путь... Идти за своим чутьём!
— За чутьём? — переспросил Мрак.
— Да, Ваше Величество.
— Значит, нет точных правил, как жить верно?
— Пока только чутьё, — повторил колдун. Мрак вытащил из кармана амулет.
— Ладно, чуйствами, так чуйствами. Ты мне вот чё скажи... Если эту штуку продать, чё-нить дадут?
Колдун опасливо рассматривал загадочную штуку, даже весь вытянулся, отчего старческая черепашья шея удлинилась, стала похожей на шею старого гусака. Лицо медленно бледнело, а лоб покрылся мелкой испариной.
— Вряд ли, — сказал он наконец неестественно хриплым голосом.
— Чё? — спросил Мрак. — Ничо не стоит?
— Наоборот, — выдохнул колдун, — Ваше Величество, этот амулет — бесценен.
— Ого!.. А чем он хорош?
Колдун пристально и с некоторым страхом всматривался в значки на амулете.
— Если Ваше Величество повернёт вот так к свету и чуть сдвинет большой палец... ну, чтобы я рассмотрел те руны.
Мрак протянул ему амулет.
— Дык возьми и прочти сам!
Колдун отпрянул, опасливо посмотрел на Мрака.
— Я не посмею...
— Да не жмись, — сказал Мрак сердито. Он насильно сунул амулет колдуну в ладонь. — Читай, что там!
Колдун повернулся к окну, солнечный луч упал на матовую серую поверхность. Значки загорелись оранжевыми чёрточками, словно там побежали крохотные реки из расплавленного золота.
Мрак наблюдал, как с трудом шевелятся губы колдуна. Испарина превратилась в крупные капли пота. Глаза испуганно мигают. Испуганным взглядом попросил прощения за остановку, разложил по столу пергаментный свиток. Дряблый палец ползал по строчкам, загогулинам, сравнивал, губы зашевелились снова. Когда Мрак уже начал терять терпение, колдун воскликнул:
— Ваше Величество, боги к вам благоволят!
— В чём же?
— Этот амулет... Я просто не знаю, есть ли могущественнее...
— Ого, — сказал Мрак с интересом, — если я, скажем, закажу сейчас жареного быка, то враз появится?
— Нет, Ваше Величество...
— Ну, а оленя?
— Нет, Ваше Величество...
— Гм, ну хотя бы кабанчика?