— Гм, ну хотя бы кабанчика?
— Увы, Ваше...
Мрак сказал язвительно:
— Ну хотя бы жареную мышь?
— Ваше Величество, — повторил колдун, — увы, даже жареного муравья. Как и сундуков с золотом. Даже одной медной монеты не даст!.. И вообще ничего не даст.
Мрак решил, что догадался:
— Тогда отнимет?.. Вот тут у меня родимое пятно на спине — снимет?
— Ваше Величество, — сказал измученный колдун, — этот амулет ничего не дает и не отнимает. Однако же, что важно, он не раз спасал жизни.
Мрак сказал с интересом:
— Но морда у тебя такая, что ты сейчас скажешь, «но»...
— Вы правы, Ваше Величество, — проговорил колдун. Он низко поклонился, скрывая изумление. — Вам что, опять видение какое-нибудь было?
— А что, заметно? — спросил Мрак.
— Вы стали очень проницательны, Ваше Величество. Даже страшно.
— А, ну тогда сразу признавайся, у кого кур крал?.. Ладно, это шутю... Всё звёзды, звёзды. Они даже козу проницательной сделают. А я ж тебе не коза, верно? Или не совсем коза?.. Так в чём мощь амулета?
Восторг в глазах колдуна угас, проницательный человек сперва должен спросить, в чём опасность, а не про мощь находки.
— Ваше Величество, — сказал он, — амулет сокращает вашу жизнь. В этом его мощь и... слабость.
— Ну-ну. Как это?
— Представьте себе, вы отправляетесь на поиски сокровища, чтобы принести своей девушке. Просто такой случай в самом деле был с этим амулетом, хорошо описанный в старой легенде, потому я вам его и выдаю, можете проверить... Девушка проводила героя, обещала ждать. На пути, как водится герою, он встретил зверей, чудовищ, врагов... Но дивное свойство этого амулета в том, что, когда воззовёшь к нему, он сокращает... нет, точнее, он ускоряет вашу жизнь! Вы начинаете двигаться в два раза быстрее, в три, десять или во сколько раз захотите. Все вокруг едва шевелится, а то и вовсе останавливается, а вы — нет. Вы можете сто раз ударить врага, когда он замахивается только в первый раз, пойти пообедать и вернуться в тот момент, когда он опускает меч на то место, где вы стояли... по вашему времени час назад. Представляете? Вы можете снять ожерелье с шеи тцарской дочери, войти в её спальню, заглянуть в тцарскую сокровищницу... и не только заглянуть, но и унести оттуда всё, что пожелаете...
Бы можете садиться за любой стол, а вас даже не успеют заметить...
Он размахивал руками, голос стал громким, взволнованным, глаза блестели. Несмотря на какое-то «но», понял Мрак, колдуну очень хотелось бы завладеть этим амулетом. Но что-то колдуну мешает это сделать. И когда колдун с явной неохотой протянул амулет Мраку, Мрак понял, что это нечто мешавшее находилось не вне колдуна, а внутри его. То, что Олег трудно и заумно называл нравственным законом, а простодушный Таргитай просто душой или совестью. А ведь колдун с таким амулетом в руке уже неуловим, непобедим. Всего-то сказать вслух нужное слово...
Мрак сказал с сочувствием:
— Остановись. Я уже как-то и что-то сообразил. Видишь, меня для этого даже не пришлось дубиной по голове. Умный у вас тцар, верно?.. Повезло Барбусу. Так в чём опасность?
Колдун остановился на полуслове, посмотрел на Мрака непонимающе. Глаза померкли, он весь сгорбился, развел руками, а голос показался поникшим, как старая трава под сильным морозом:
— Тот герой всех победил, миновал все ловушки, взял сокровище. А когда вернулся...
— Ну-ну?
— Девушка увидела вместо молодого парня, что уходил, уже седого мужчину. Правда, с ним были сокровища... И ещё одно: она его любила по-прежнему, так что всё закончилось вроде бы хорошо. Хоть злые языки и говорили, что она приняла его из-за сокровищ... Но известно, что он поклялся никогда не брать тот амулет в руки.
Мрак подумал, фыркнул:
— Ерунда. Ну, постарел он на день-другой. Но чтоб настолько?
— Ваше Величество, — промолвил колдун с печалью. — Каждый клянётся себе, что будет пользоваться амулетом только в те минуты, когда надо спасти жизнь. Но на самом деле получается, что каждый при любой возможности старается плюнуть соседу в суп, пнуть чужую собаку, заголить платье незнакомой женщине... Слаб человек!
— Но зато, — возразил Мрак, — умирая, может с гордостью сказать: зато пожил в своё удовольствие! Говорят же, что лучше короткая жизнь, но со славой, чем длинная, но неинтересная...
— Говорят, — согласился колдун. — А что ещё могут сказать?.. Даже на смертном ложе мужчины не любят сознаваться в дурости... Когда умирает от дряхлости, ему все равно, сколько было золота, женщин, сколько убил, зарезал, задушил. Он смотрит на молодые лица своих друзей и думает: каким дураком был! Сейчас бы, дескать, и я вот так бы...
— Гм, — сказал Мрак задумчиво. — Как, говоришь, им пользоваться?
Колдун пожал плечами.
— Легенды говорят, что доблестный Хилиаф просто сказал заветные слова вслух. И враги застыли... Наверное, всё зависит от того, как громко скажешь. Умоляю, Ваше Величество! Не пользуетесь ни разу. Ваша жизнь нам дорога. Барбуссия словно проснулась, жизнь закипела. Вы молоды, но... это такой соблазн! Я верю, что, единожды попробовав, трудно остановиться.
Мрак возразил:
— Но тот же, что вернулся седым, остановился?
— Увы, Ваше Величество. Он не сдержал клятвы... Желая любовных утех, он наедине с собой ускорял свою жизнь, чтобы поскорее отдохнуть и явиться к ней посвежевшим, отдохнувшим, удивить её снова...
Мрак вздохнул.
— Понятно. Намёк понял. Такой амулет смертному человеку в самом деле ни к чему.
Он с небрежностью сунул его в карман. Перед глазами встал светлый образ Кузи, но тут же подумал, что амулет будет ускорять только его жизнь, а не жизнь Кузи, так что в деле ожидания не поможет, а только отдалит во времени.
Был соблазн сесть на огненного коня, но пусть уж подождёт немного, до конца тцарствования всего четыре дня, а там они помчатся навстречу солнцу, навстречу ветру, навстречу всему тому, что не набежит само, пока сидишь на месте.
Он заявил Аспарду, что устал, желает отдохнуть, пусть никакой гад к нему не ломится, он будет мыслить о Высоком... привет, Олег!.. отоспится хорошо, а утром снова что-нибудь начнут ломать. Аспард спросил обеспокоенно:
— Может быть, на ночь тёплых баб напустить на ложе?.. А то как-то чудно: быть тцаром и не хватать, не грести их под себя.
— Все выжжено, — ответил Мрак рассеянно, — все в пепле по щиколотку. Пусть пройдут тёплые дожди, вырастет молодая зелёная трава, вот тогда и пустим коней!.. Да не боись, на звёзды сёдни смотреть не стану.
Аспард перевёл дух, стараясь делать это как можно незаметнее, закрыл за собой дверь. Мрак слышал, как начальник дворцовой охраны строго наказывает бдить и никого не пущать. А если кто и полезет, то объяснить, что до утра тревожить не велено, а кто потревожит — пусть пеняет на себя. Тцар по доброте если и простит, то он, Аспард, три шкуры снимет.
Через полчасика, уложив Хрюндю и сунув ей под щеку игрушку, он скользнул в тайный ход. Таргитай наверняка бы сказал с укором, что нечестно вот так подслушивать и подсматривать, Олег стал бы долго и путано объяснять, почему это хорошо и допустимо, а кончил бы тем, что за такие вещи надо просто вешать, но он, Мрак, не Тарх и не Олег, у него своя голова, ему сейчас надо честно продержаться на троне ещё четверо суток и не завалить все дело.
К тому же комаров и оборотня запускали тоже через подземный ход, а что можно врагу, можно и ему. Добро должно победить обязательно! Победить и поставить врага на колени. А потом повесить, срубить голову или посадить на кол.
С узелком в зубах он мчался по тёмному туннелю, что для него совсем не тёмный, перепрыгивал ручейки, вовремя затормаживал на крутых поворотах и в такой вот момент, когда заскользил лапами, ощутил едва слышный аромат женских притираний.
Лапы как примёрзли к полу, а уши зашевелились. Ноздри указали направление, он втиснулся в нишу, запах стал ощутимее. В стене недоставало одного кирпича, а с той стороны — а как же! — толстый ковёр с крохотной дырочкой на нужном месте.
Мрак придвинулся глазом, в кружке появилось серое запылённое помещение, везде хлам, пыль, старая мебель, разбитые котлы, затем уловил движение.
Там, в самом уголке, спиной к нему, сидит женщина в плаще с низко надвинутым на глаза краем капюшона. Для кого-то это просто человек в капюшоне, но запахи не только сказали, что это молодая созревшая девушка, что она испугана, что уже успела проголодаться, а мозг быстро отыскал такой же запах в памяти, и Мрак уже знал, кто сидит к нему спиной.
Тихонько скрипнула дверь, в помещение проскользнул ещё один, тоже в сером плаще, что делало его невидимым на фоне серых стен, капюшон на глазах, склонённая голова, во всей фигуре — солидность, но, когда увидел женщину, бросился к ней с пылкостью юноши.
— Фрига, — услышал Мрак приглушенный голос, — прости, ты опять успела раньше меня! Давно ждешь?
— Давно, — ответила она, — что-то случилось?
— Меня задержал Аспард. Похоже, что-то подозревает. Допытывался, не в ссоре ли я с твоим отцом. Дурак, при чём тут твой отец?.. Любимая, сколько я могу сгорать страстью? Я только тебя вижу в мечтах своих...
Она отодвинулась от его объятий, покачала головой.
— Погоди, милый Сигизель... У меня плохая новость. Когда отец узнал, что тцар отпускает меня, он тут же вознамерился выдать меня замуж за Рагнара!
— Рагнара? — воскликнул Сигизель. Мрак отметил, что в голосе юноши прозвучал страх. — Но почему вдруг?
— Отец понимает, что Рагнар уже готов захватить трон... И вот-вот захватит. Потому выдать меня за Рагнара всё равно, что за тцара. Даже лучше, чем за этого... который нас так удивил. А Рагнар добивается меня потому, что я — из рода Тараса, самого первого тцара не только Барбуссии, но и всей Куявии, Артании, Славии... Сам он ведёт род от Тертоглава, который был однажды тцаром в Барбусе, а потом казнён... Он считает, что в нашем ребёнке сольётся кровь двух тцарственных ветвей, что не только упрочит положение трона, но и позволит претендовать на земли Куявии, Артании...
— Что за бред?
— Бред... но не совсем бред, ты же знаешь. Он прошептал:
— Знаю... Чёрт бы побрал нашу тцарскую кровь!.. Я готов родиться простым пастухом, только бы мне с тобой, только бы оградить тебя от всего на свете.
Она сказала печально:
— Это для тебя ничего не значит, что ты сын тцара! Как и для меня, моя принадлежность к древнему роду тцаров, династии которых давно нет. Но вот Рагнар только и говорит о своём кровном родстве с тцарской ветвью династии!.. Сиг, на беду, многие придают этому значение. Так что если Рагнар добьётся моей руки, то у него будет поддержка даже тех, кто пока на него не обращает внимания. Род Кледогостов, например, или даже могучий клан Земейтисов — они всегда готовы поддержать того, кто хоть краешком близок к родне Тертоглава...
Он сказал внезапно:
— А ты можешь объяснить, почему тцар вдруг так переменился к тебе?.. Я до сих пор жду от него какую-то ловушку.
— Не знаю, — сказал она растерянно. — Он меня тогда просто ошеломил... Я была, конечно, дурой, что вот так с ножом... Просто отец довёл меня до крайности. Но тцар... Обезоружил легко, обращался, как с ребёнком. Пообещал помочь и при первом же удобном случае... ну, ты помнишь.
— Как-то странно себя держит. Не находишь?
— А разве не странно, что для него звёздное небо дороже всех женщин, всех завоеваний, всех сокровищ? Все тцары либо воюют, либо пьют да насилуют, а этот... Нет, Сиг, если ты думаешь, что от него можно получить какую-то защиту, то выброси из головы! Этот слизняк помочь ничем не может.
Он вздохнул, с силой потер лоб.
— Конечно, он странен... Вся страна говорит, как он захватил крепость артанцев!.. Но такие вспышки не могут быть долгими. Завтра-послезавтра он снова займётся только звёздами. А нам надо самим... Но что? Фрига, я ничего не могу придумать, кроме...
— Чего?
— Нам нужно бежать. Просто бежать ко мне в Вантит. Я объясню отцу всё, он поймёт и простит. У меня строгий, но справедливый отец. Он тебя полюбит. Если ты решишься...
В его глазах была безумная надежда, лицо побледнело. Фрига протянула к нему руки.
— О, Сиг!.. Я так ждала, что ты предложишь мне это!.. Если ты решишься, я готова хоть сейчас.
Он сказал торопливо, словно бросаясь головой в пропасть, отрезая путь к отступлению:
— Тогда с наступлением ночи. Я подберу коней, ты ведь умеешь верхом?.. В полночь встретимся, я договорюсь со стражами ворот...
— Милый, я не умею...
— Хорошо, я достану повозку.
— Да, но на воротах люди Рагнара! Он сказал успокаивающе:
— Фрига, там дежурит один старший офицер, он мой должник. Там даже два моих должника, один никак не отдаст мне две золотые монеты, а второй проиграл своего коня... Я им прощу долг, а они нас выпустят незаметно.
Мрак отступил и тихонько побежал в сторону выхода на поверхность. Чем-то смешны и близки эти несчастные и в то же время счастливые, ибо хоть против них и весь белый свет, как им кажется, но что им белый свет, когда они двое заодно?
Солнце ещё не опустилось даже за крепостную стену, а закат пылал на полнеба — багровый, налитый горячей кровью, пышущий вечерним жаром. Мрак, пригибаясь, выбрался из подземного хода, задвинул камни и выскользнул незамеченным на тихую улочку. Лёгкий ветерок освежал кожу, он снова будет привлекать внимание могучим обнаженным торсом варвара, и никто не увидит сходства с властелином. Да к тому же волосы растрепал пострашнее, смотрит исподлобья, щас начнут шарахаться...
Ветер доносил из-за высоких заборов шелест молоденьких девчачьих берёзок, смешливых и хитрых, украдкой приподнимающих зелёные ветви с блестящими листочками, чтобы он посмотрел на их белые чистые тела с множеством весёлых темных веснушек. Ветерок принес и далекие голоса иволг, скворцов, галок, что гоняются друг за другом по кругу, то ли дерутся, то ли упражняются в учебном бою под бдящим взором пернатого Щербатого.
Базар уже затихал, народ расходился, и Мрак довольно быстро сторговал довольно крепкого коня. Барышник был счастлив позднему покупателю, конь покорно дал влезть на себя грузному седоку, вздохнул и пошёл неторопливой рысью, Когда миновали городские врата, Мрак заставил перейти на лихой галоп.
Вскоре чуткие уши уловили негромкий мощный рокот далёких волн, но ещё раньше ноздри поймали бодрящий аромат соленой воды. Он знал, что скоро привыкнет к этому аромату и перестанет его замечать, зато бодрящим покажется запах луговых трав или даже прокалённый воздух нагретых солнцем скал, но сейчас с удовольствием ловил ароматы морских водорослей, просмоленного дерева, диковинных пряностей и всего того непривычного, чудесного, что приносят с собой корабли из дальних неведомых стран.
Показался лес мачт, вырос. Открылась бухта, кораблей в ней десятка два, пять из них вплотную к длинному пирсу. Видны крохотные фигурки, что с мешками бегут по мосткам с корабля к длинным сараям и обратно.
В ароматы моря добавились запахи дыма, смолокурен, жареного мяса и рыбы. Дорога резко пошла вниз. Конь осторожничал, Мрак нетерпеливо ткнул каблуками, дома понеслись навстречу вскачь.
Первыми пошли смолокурни и плотницкие, всем кораблям после долгого плавания нужно что-нибудь заново просмолить да отремонтировать, дальше — оружейные, булочные, мясные лавки, таверны, столько нет во всем городе, начали попадаться полураздетые женщины, уже пьяные, что предлагают себя всем встречным. Встретились прокалённые южным солнцем и морским ветром моряки, хорошо одетые купцы, к которым боязно подойти, потому что сразу видно, что это за купцы, здесь же попадались и беглые солдаты, слепой их не отличит от остальной рвани, а также всевозможные контрабандисты, воры, игроки, вся пена и вся грязь, которую Барбус уничтожить не может и даже не пытается, а только держит её вдали от своих чистых, словно вымытых стен.
По причалу навстречу шёл усиленный патруль: четверо стражей с офицером впереди. Стражи не из новичков, видно, сюда слабаков лучше не посылать вовсе, закалённые ветераны, крупные и крепко сбитые, лица в шрамах, глаза цепко высматривают, кому дать в морду.
Едва он показался на пирсе, ему замахали руками всевозможные торговцы, которые не стали тратиться на пошлину ради посещения городского базара, закричали, расхваливая свой товар: чернокожих рабынь, благовония, чёрное пахнущее дерево, корешки для колдунов, жемчуг, оружие, попугаев, дивной расцветки ящериц и множество заморских диковинок, на которые можно любоваться с утра до вечера.
Мрак ехал с надменным видом, не поворачивая головы и ни к чему не проявляя интереса. Даже глазом не повёл, ибо тут же бросятся, начнут хватать за стремена, буквально стянут с седла и всучат какую-нибудь гадость, к тому же обязательно обнаружишь себя с вывернутыми карманами.
Домишки и склады тянулись до самой горы Карадар, что отвесной стеной поднимается к небу. По мере удаления от моря дома превращаются в халупки, здесь немилосердно воняет отбросами, бродят тощие злые собаки с поджатыми хвостами, не раз видел пьяных в лужах, которых принимал сперва за трупы, на куче мусора лежала вдрызг пьяная женщина, совершенно голая, уже немолодая, со вздутым животом и свесившимися набок жидкими грудями.
Он заметил нечто вроде постоялого двора, въехал во двор, набросил повод на крюк в столбе коновязи. В дверях пришлось пригнуться, на пороге постоял, давая глазам привыкнуть к дыму и чаду. Всего два стола, широкие дубовые лавки, воздух липкий и смрадный, со стороны кухни валят запахи жареной рыбы.
Появился хозяин, Мрак протянул ему серебряную монету.
— Одну комнату, — сказал он, — на ночь. Чистую. Понял? И ещё... я оставил вот там коня. Накормить, напоить, понял?.. Я отлучусь здесь в одно место...
Последние слова он сказал медленно и значительно, чтобы хозяин понял, куда он идёт, и проникся. Хозяин вздрогнул, сказал торопливо: