– Под названием «Усекновение головы», – подхватил я.
Всего три человека на моих похоронах? Нидлмайер, священник, пришедший по долгу службы, и третий малый, явившийся по работе, которая заключалась в том, чтобы убить меня.
– Вош работает на Журдена Гармо. Он, вероятно, пришел убедиться, что я действительно умер. А Сэмюэл? Он был там?
Мистер Нидлмайер ответил уклончиво:
– Последний раз я видел Сэмюэла после его выписки из больницы. Он задавал разные вопросы о поджоге и ситуации с имуществом. Твоя смерть немного осложнила дело, и решения не приняли, но у тебя нет ни наследников, ни живых родственников. У Журдена хорошие шансы завладеть бизнесом твоего отца, а также его имуществом…
– Это не важно, – перебил его я. – Меня все это больше не волнует. Я должен найти Сэмюэла.
– Что ж, он оставил номер своего сотового, на всякий случай.
Нидлмайер продиктовал мне номер.
– А он сказал, куда направляется? – спросил я, хотя был абсолютно уверен, что и сам это знаю. За Журденом. Он собирался убить его, если уже не убил, или умереть при попытке.
– Даже не намекнул. Но, и это между нами, Альфред, мне показалось, что он меня недолюбливает.
– Сэмюэл на всех производит такое впечатление, – заверил я Нидлмайера. – Он в курсе, что я умер?
– Он уехал до того, как я получил это известие… Я не знаю, Альфред.
– Но Вош был на похоронах. Значит, Журден считает, что я умер. Он скажет об этом Сэму и, может быть, этим спасет свою жизнь. Хотя я сомневаюсь. Сэмюэл все равно может его убить, если еще не убил.
Но я надеялся, что успею его остановить. Я не думал, что Журден такой уж злодей. Он просто слетел с катушек после убийства отца и решил, что ему станет легче, если он прикончит меня.
– Надеюсь, что ты не ошибаешься, – сказал Нидлмайер, – но если Журден, скажем так, перейдет в твой нынешний статус… по-настоящему… то это решит все проблемы.
Я вздохнул. Ох уж эти адвокаты.
– Не все мои проблемы, мистер Нидлмайер. Далеко не все. Кстати, о проблемах, я вспомнил: мне нужны деньги. Здесь, в аэропорту, есть отделение «Вестерн юнион». Вы можете переслать мне немного?
– Немного чего?
– Наличных, мистер Нидлмайер. Денег. Нам надо купить одежду, билеты на самолет… и еду. Мы уже почти два дня не ели.
– Мы?
– Я и Эшли.
– А, та симпатичная девушка, секретный агент. Конечно, Альфред. Я перешлю, сколько скажешь. Вы летите обратно в Ноксвилл?
– Вряд ли. Это первое место, где он станет меня искать.
– Журден?
– Нуэве.
– Нуэве!
– Ну или оба. Журден и Нуэве. Список желающих продолжает расти.
– А, так вот что ты имел в виду, когда говорил о проблемах. Я-то решил, что ты о черепе.
– О черепе?
– О Тринадцатом Черепе. Помнишь, ты спрашивал меня о нем в аэропорту? Так вот, это разожгло мое любопытство, и я взял на себя смелость разузнать о нем немного больше.
– И?..
– Разузнал.
– Да нет же, я спрашиваю, что именно?
– Тринадцатый Череп, возможно, одно из названий Черепа Судьбы.
– Черепа Судьбы?
– А может быть, и нет. Источники крайне противоречивы и смутны, как любая литература подобного рода. Но это чрезвычайно увлекательно…
– Мистер Нидлмайер, – перебил я, – я очень устал, страшно хочу есть, и у меня заканчивается время.
– Да, конечно. Итак, в двух словах: где-то в конце первого века из цельного хрусталя было сделано тринадцать Черепов. Кем и с какой целью, о том единого мнения нет. Но согласно одной легенде, которую, я уверен, ты сочтешь интересной… Вернее, думал, что ты счел бы интересной, будь ты жив, потому что тогда я думал, что ты умер… Так вот, по этой легенде, Черепа изготовил Мерлин…
– Мерлин, – эхом повторил я, припомнив свой сон в хижине номер тринадцать. Старик расстегивает молнию на своей голове и вынимает череп. «Дотронься».
– Волшебник. Из Камелота…
– Я знаю, кто такой Мерлин, мистер Нидлмайер.
– Конечно знаешь! Еще бы тебе не знать! Вырезаны из кристалла самим Мерлином… включая Тринадцатый, последний и самый ужасный из всех Божественных Черепов, как их называли. Мерлин был так устрашен творением своих рук, что раздал первые двенадцать самым храбрым рыцарям короля Артура и приказал отвезти их в разные концы света, спрятать и никому не рассказывать где. Тринадцатый – тот, который зовется Черепом Судьбы, – Мерлин схоронил лично… или, если выразиться точнее, выбросил.
– Выбросил? Куда он его выбросил?
– Не куда, Альфред, а когда. Легенда гласит, что он забросил Череп Судьбы во временную дыру или воронку, далеко в будущее. То есть так далеко, что волшебник не сомневался: к тому моменту в живых не будет никого, кто смог бы им воспользоваться.
– Почему? На что он способен?
– Сам по себе ни на что. Его можно использовать в качестве хрустального шара – как и другие, он высечен из чистейшего хрусталя, – чтобы видеть будущее. Но истинная сила этого Черепа проявляется, когда он оказывается рядом с первыми двенадцатью. Понимаешь, если эти двенадцать расставить в круг, а Тринадцатый поместить в центр, то время и пространство могут… или, по некоторым источникам, так будет наверняка… буквально разорваться на части.
Я подумал над этим.
– Конец света.
– Нет, конец всего. Всей вселенной.
– Неудивительно, что Мерлин приказал разбросать их по всему свету.
– Да. И неудивительно, что Журден мог о них узнать. В конце концов, его отец был рыцарем Священного ордена.
– Он отправился в Сведберг, – сказал я.
– В Сведберг?
– Это городок в Пенсильвании, там жил один из рыцарей… пока его не убили люди Могара. Но его мать все еще там. И она прорицательница. Может видеть будущее.
– Быть может, с помощью хрустального предмета, специально для этого созданного?
– Возможно, – согласился я. Думать на голодный желудок было трудно, я устал, продрог до костей и все никак не мог отогреться. – Я останавливался в том доме, но никакого хрустального черепа не видел. Правда, я и не искал.
– А вот Журден наверняка поищет.
– Но все равно не сходится. Если только Журден не думает, что я знаю, где Тринадцатый Череп, а я не знаю. К тому же он даже не дал мне возможности рассказать о нем. Нуэве напал в тот самый миг, когда Журден изготовился отрубить мне голову.
– Он не спросил у тебя, где Череп?
– Он сказал только, что пустился в «последний рыцарский поход». Должно быть, именно поэтому Сэм так хочет его найти. Если кто-нибудь и узнает о магическом хрустальном черепе, то это будет Оп-девять, работающий на АМПНА.
Я попросил мистера Нидлмайера повторить номер Сэмюэля и повесил трубку, потом позвонил Сэму и выслушал очень строгое внушение от телефонной компании насчет того, что перед звонком я должен заплатить три доллара.
В ресторане Эшли трудилась над кособоким гамбургером величиной с мою голову, тарелкой картошки фри под шубой из кетчупа и большой миской тушеной фасоли.
– Вот, заказала, – зачем-то сообщила она. – Не могла больше ждать. Дай-ка угадаю. Директор «неважно себя чувствует».
– У меня подозрение, что случилось что-то плохое.
– И с чего бы вдруг? – рассмеялась Эшли.
– Я думаю, совет ей отказал.
– Что ж, плохи наши дела.
– Ничего не понимаю, – признался я. – Все это время я считал, что главный в АМПНА – директор.
– Альфред, мы не зря называем АМПНА Конторой, она же Компания. Агентство устроено по принципу транснациональной корпорации. Страны, подписавшие Устав, присылают своих представителей, из которых формируется совет. Он определяет политику АМПНА и выбирает директора, чтобы тот воплощал ее в жизнь и руководил текущими операциями. Но простое большинство в совете может отменить любое решение директора.
– Как по-твоему, она сумеет убедить их оставить меня в покое?
– До сих пор ей это не удавалось.
Подошел официант. Я заказал салат с цыпленком гриль и стакан воды со льдом.
Эшли отпила большой глоток шоколадного коктейля и спросила:
– Салат?
– У меня в пузике музыка.
– Я не ослышалась? Ты сказал – «в пузике»?
Я огляделся. Одинокий мужчина громко разговаривал по сотовому. Что-то о совещании в Денвере и о том, какой крутой получилась презентация. В кабинке измотанная женщина пыталась угомонить двух карапузов, а те никак не могли поделить красный карандаш. Физиономии у малышей были перепачканы чем-то вроде картофельного пюре. У стойки сидел еще один тип в синих джинсах и кожаной куртке с бахромчатыми рукавами.
– Почему он позволил нам уйти? – подивился я вслух.
– Поверил, что ты нажмешь на кнопку.
– Может быть. Хотя возможно, что он не блефовал, когда сказал, что они получили желаемое. Но если получили, то почему не отпустили меня сразу после того, как я в тебя выстрелил? Зачем устраивать погоню в горах? Зачем высылать дубликат прибора?
– Он просто защищает инвестиции Конторы.
– Какие? Раньше АМПНА использовало мою кровь в борьбе с демонами, но только потому, что у них не было Печати. Теперь Печать у них есть, но им все равно нужна моя кровь. Зачем?
– Он просто защищает инвестиции Конторы.
– Какие? Раньше АМПНА использовало мою кровь в борьбе с демонами, но только потому, что у них не было Печати. Теперь Печать у них есть, но им все равно нужна моя кровь. Зачем?
Эшли задумалась. Может, размышляла над моим вопросом. Может, думала о картошке, которую макала в кетчуп. Я вспомнил, как при нашем знакомстве в Ноксвилле – Эшли тогда притворялась студенткой по переводу – она съела большущий бургер и залпом выпила молочный коктейль.
Эшли постучала вилкой по краю тарелки, словно добиваясь идеальной пропорции картошки и кетчупа.
– Контора создана для исследования необычных явлений и обеспечения сохранности предметов особой важности. Я думаю, что твоя кровь подпадает под оба определения. Нуэве не хочет, чтобы она угодила в плохие руки.
– Он защищает мир от Альфреда Кроппа.
– От того, что может сделать Альфред Кропп.
– Ясно. Контора не хочет, чтобы пацан, способный исцелить мир, вышел из-под контроля и взялся за дело.
Принесли мой заказ. Я поковырялся в салате. Эшли схватила у меня с тарелки хлеб и тут же съела.
– Как тебе удается? – удивился я. – Столько ешь, и все равно стройная.
– А я как львица, – ответила Эшли. – Обжора, но только раз в неделю.
– Если радиус действия прибора и правда не больше мили, то он меня никогда не найдет, – сказал я, глядя на парня у стойки, который смотрел баскетбол по закрепленному под потолком телевизору. – Не такой он дурак.
– Он знает, где ты.
– Откуда?
– Мы прилетели на вертолете Конторы.
– Но вертолет улетел. По-твоему, за нами следят?
Эшли покачала головой:
– Может, следят, а может, и нет. Не знаю. Надо было убить пилота.
Она сказала это так легко и непринужденно, что я не сразу нашелся с ответом.
– Допустим, за нами не следили, – предположил я наконец. – Как он узнает, куда я подамся дальше?
– Куда мы подадимся, – поправила Эшли.
– Вот это я и хотел обсудить.
Огромные глаза Эшли стали еще больше.
– Да ну?
– Послушай, я меньше всего хочу остаться один. Но против фактов не попрешь. Все, кто оказывался рядом со мной или пытался мне чем-то помочь, в итоге либо очень серьезно пострадали, либо умерли. Мой дядя, Беннасио, Сэмюэл. Тебя уже один раз пырнули…
– И застрелили.
– Да, но это не в счет.
– Пущенная в меня пуля не в счет?
– Стрелял-то я.
– Все равно.
– Чтобы спасти.
– Стрелял в меня для моего же блага?
– Это был такой «зигзаг». Мне казалось, что я уже все объяснил.
– Ты хочешь от меня избавиться.
– Я не хочу, чтобы ты пострадала.
– Я уже пострадала.
– Может быть хуже.
– Может быть и так, что я уже взрослая и не нуждаюсь в том, чтобы тинейджер решал, что и как мне делать.
– Нуэве это понимает. Ты была действующим оперативником и тоже, думаю, понимаешь. Вот почему Мингус использовал тебя при тестировании. Вот почему Нуэве грозился убить тебя, пытаясь заставить меня сдаться. Я не могу допустить повторения, Эшли. Особенно с тобой.
Эшли озлобленно всосала через соломинку остатки молока. Если, конечно, возможно озлобленно хлюпнуть.
– И куда мне, по-твоему, деться? Альфред, я не могу вернуться в Контору… Я помогла тебе бежать. Ты хоть представляешь, что со мной сделают? И вернуться к старой жизни я тоже не могу. Ее у меня отняли. Господи, знай я тогда, в шато, что ты намерен сделать, я попросила бы о смерти. Ты не можешь так со мной поступить. Я не позволю. Куда бы ты ни пошел, я пойду за тобой. И пока я жива, пока жив ты, я тебя не оставлю.
– Об этом и речь. Это я и пытаюсь сказать. Я не знаю, что со мной будет, но больше чем уверен в твоей судьбе. Эшли, я не хочу, чтобы это случилось. Я лучше харакири себе сделаю, чем буду смотреть, как это происходит с тобой.
Эшли бросила салфетку в тарелку и наклонилась ко мне через стол. Она заключила мое лицо в ладони и поцеловала в губы. Я почувствовал вкус шоколада.
– Ты не догоняешь, – сказала она и погладила меня по щеке. – Я приписана к тебе, Альфред Кропп. Ты мною владеешь.
01:11:57:02
Оставив Эшли в ресторане, чтобы никто не подумал, будто мы собираемся сбежать, не заплатив, я пошел в офис «Вестерн юнион», где меня уже ждал перевод от мистера Нидлмайера, и обналичил двадцать долларов на звонок Сэмюэлу.
Ответили после третьего гудка. Это был не Сэмюэл, но голос показался мне смутно знакомым.
– Думаю, я знаю, кто звонит, – сказал он с французским акцентом.
– Где Сэмюэл?
– Преподобный Иоанн неважно себя чувствует, Альфред, – ответил Вош словами оператора АМПНА. – Но если ты оставишь сообщение, я с удовольствием передам.
Я прислонился к стене и закрыл глаза. Во рту появился привкус салата, и я испугался, что меня стошнит прямо у телефона.
– Он жив?
– Он-то жив, а вот ты нет. Тебе стоило посетить свои похороны. Очень трогательно, хотя и не многолюдно.
– Ты не купился.
– Жалкая попытка. Зачем преподобному Иоанну охранять труп?
– Я хочу с ним поговорить.
– Ему нездоровится. Мне показалось, что эта тема закрыта.
– Откуда мне знать, что ты не врешь? Может, вы уже его убили.
– Тогда я стал бы лгуном и тупицей вроде того, кто имитирует собственные похороны.
– Что вам надо? – спросил я.
– Ты знаешь что.
– У меня этого нет.
– Excuse-moi?[16]
– Я сказал, что у меня этого нет. Никогда не было, и я не знаю, где его искать.
– Что искать?
– Череп. Череп, Вош. Тринадцатый Череп.
Вош сперва ничего не ответил. Потом рассмеялся:
– А ты смышлен, Альфред Кропп. Скажи, где находишься, и я помогу его найти.
В аэропорту было полно народу. Только что приземлился самолет, и люди спешили на стыковочные рейсы. Судя по одежде, большинство были отпускниками. Парочки и семьи, немного возбужденные, как все путешественники, быстро проходили мимо, болтали и смеялись, тянули за собой уставших детишек. Мне было не суждено попасть туда, куда они спешили. Не суждено оказаться и на их месте сейчас.
– Скажи, где ты находишься.
– Снаружи, – ответил я.
– Пардон?
– Я сказал, что вышел из здания аэропорта Хелена, штат Монтана. И захвати его с собой, понятно?
– Я договорюсь. Почему бы нам не сломать традицию, Альфред? Стой, где стоишь, и не дури.
– Я никуда не денусь, – сказал я. – Насчет дурости обещать не могу.
Закончив разговор, я вернулся в ресторан и оплатил наш счет. Глаза у Эшли покраснели, и я подумал, что она плакала, пока меня не было.
– Почему так долго? – спросила она.
– Деньги задержались, – соврал я. – Пришлось ждать.
В магазине аэропорта я прикупил джинсы и свитеры с надписью «Биг скай эрлайнз» на груди, после чего зашел в туалет переодеться.
Когда я вышел, Эшли окинула меня критическим взглядом и спросила:
– А где пистолеты?
– Выбросил в урну. Оружие и самолеты не сочетаются.
– И куда мы летим?
– В Ноксвилл, – соврал я во второй раз за полчаса.
Врать вообще нехорошо, но иногда для того, чтобы сделать, что должен, приходится поступать плохо. Я выкинул эту мысль из головы. Так рассуждает Оп-девять.
«В другой жизни ты мог бы стать отличным АНП».
– А это не слишком очевидно? – спросила Эшли.
– На то и расчет. Настолько очевидно, что очевидность делает это неочевидным.
– Нуэве расставит агентов у всех выходов, в каждом ресторане, а то и в каждом туалете. Мы и тридцати секунд не продержимся в Ноксвилле.
– Я не вижу выхода. У меня в голове бомба, и только один человек может ее вынуть. Тот, кто приказал ее установить.
– Нейрохирурги есть во всех крупных городах Америки, – напомнила Эшли.
– Да, но что я им скажу? «Простите, док, но у меня между полушариями находится сверхсекретное взрывное устройство. Не могли бы вы его вытащить? Оно меня бесит».
– У Сэмюэла много ипостасей, но я не думаю, что он нейрохирург.
– Ну с чего-то же надо начинать, Эшли.
Прямых рейсов на Ноксвилл не было, и мы забронировали билеты на рейс с пересадкой в Чикаго. Там можно пару часов отдохнуть. С момента приземления в аэропорту Хелена меня преследовало чувство, что в голове тикают часики, как таймер, который ведет отсчет до какого-нибудь апокалиптического события. С апокалиптическими событиями я уже сталкивался. Правда, на сей раз все было немного иначе. Я пытался спасти не мир, а только две жизни… или три, если считать Сэмюэла. Но после, когда мы сели в кресла у терминала, я подумал, что нет, дело только во мне. Я спасал не мир, я спасал Альфреда Кроппа.
Эшли уснула, положив голову мне на плечо. Бургер с картошкой ее подкосил. Я посмотрел на ее макушку. А что будет с ней? Ей ведь тоже некуда идти и негде спрятаться от Нуэве. Чем дольше она остается со мной, тем большей опасности я ее подвергаю. Неприятно, но факт. О приятных фактах – например, о том, как она посмотрела на меня в ресторане, или о шоколаде на ее губах, который смешался с солью от хлебных палочек на моих – думать было некогда. Настало время заняться неотложными делами. Пора было делать то, что до́лжно.