– Что Алла Ивановна? – спросил Зайцев, проходя к себе.
– А ничего. Позвонила полчаса назад и сказала, что вряд ли сможет заехать в ближайшие семь-десять дней. А что с ее наблюдателем?
– Никого.
– В смысле?
– Покатался я тут за ней, никого не видел. Ни душечки. Скорее всего… Скорее всего, это за мужем ее следили.
– Да ну?! А зачем? – Сашка снова заправила несуществующую прядь волос себе за ухо. Глазки ее округлились и азартно заблестели.
– Чтобы убить, дорогуша.
– И? И что?! Убили?! – Она всплеснула руками и прижала их к полненькой груди.
– А как же! Вчера. Просто размазали колесами по асфальту.
– А-аа. Понятно, – азарта у Сашки поубавилось. – ДТП. Дороги сейчас скользкие.
– Но не настолько, чтобы машину заносило на пешеходном переходе так, чтобы она, сбив пешехода, сдавала назад и снова ехала вперед, – поучительным тоном возразил ей Зайцев.
– Даже так?! – ахнула помощница, накрывая грудью рассыпанные веером журналы.
– Даже так.
– А кто был за рулем?
– Ну… – И вдруг Зайцева будто по голове ударили, он остановился рядом с ее столом, заправил руки в карманы штанов и уставился на Сашку так, будто видел ее впервые. – Как, как ты сказала?
– Кто был за рулем? – Она подергала плечами, ничего не понимая, и начала потихоньку сгребать журналы со стола.
– Почему не задать логический вопрос: кто был хозяином машины?
– Так хозяином может быть один, а водителем кто угодно! – вскричала она, ловко сдвинув журналы в выдвинутый ящик стола. – Если белым днем совершить такое… Вряд ли хозяину это могло прийти в голову. Если, конечно, она у него есть…
– Ты умница, Сашка! – растрогался Зайцев и, перегнувшись, поцеловал помощницу в коротко стриженную макушку. – Все, я на телефоне. Если что или кто, звони!
Этот кто ждал его у двери, усевшись прямо на бетонный пол и пристроив подбородок на коленках.
– Света!!! – заорал Зайцев, едва отошел от лифта, испугавшись ее согбенной позы так, что пот прошиб. – Света!!!
Почему-то подумалось сразу о нехорошем. Что с ней случилась беда, что вот тронь он ее сейчас пальцем, и девушка завалится на спину, уставившись в потолок широко распахнутыми остекленевшими глазами. Он даже шагу ступить в ее сторону не мог до тех пор, пока девушка не шевельнулась и не подняла на него измученный, страдальческий взгляд.
– Алексей Сергеевич… – прошептала она, и глаза ее наполнились слезами. – Господи, как хорошо, что вы пришли… Я уж думала, что не дождусь вас никогда. Ждала, ждала.
– А пес что?
Зайцев помог ей подняться, отряхнул шубку от подъездной пыли, вставил ключ в замочную скважину.
– Пес? Поскуливал, повизгивал, поддерживал, как мог, – кивнула Света. Тут же глянула на Зайцева с надеждой. – А вы? Вы поддержите?
– Да, – ни минуты не раздумывая, кивнул он. – Проходи.
Она запуталась. Она измучена бедами. Она маленькая глупая девочка, которая нуждается в помощи. В его помощи. И он ей поможет. Потому что не считает ее гадиной, не считает ее убийцей.
Зайцев наблюдал, как Света вялыми руками расстегивает шубу, снимает ее, тянется к вешалке. Он помог повесить, присел на корточки, потянул за шнурки на ее зимних спортивных ботинках.
– Не надо. Я сама, – помотала она головой, но ногу не отдернула и даже уперлась ладонью в его плечо, видимо, сил не было вообще.
– Ты помалкивай, Света. Я разберусь, что надо, что не надо, – проворчал он.
Сунулся на полку за женскими тапочками, снова вспомнил про Любочку. И подумал, что ей они больше не понадобятся. Светке подошли, размер в размер, пускай попользуется, пока он ей новые не купил.
Господи! О чем он думает?! Девочка пришла к нему за помощью, побудет и уйдет, а он…
– Ты голодная? – Он подтолкнул ее к кухне. – Выглядишь не очень, если что.
– Голодная? – Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить, когда ела последний раз. – Не помню… Нет, не ела, наверное, ничего… со вчерашнего дня.
– С того самого, как вы с Гариком врача ухайдокали? – проворчал Зайцев и поразился тому, как она глянула на него.
Затравленный зверек, пойманный на месте преступления. Осознавший всю тяжесть содеянного и не надеющийся на помилование.
– Вы догадались, – уронила она подбородок на грудь и всхлипнула. – Я не знаю, что на него нашло?! Не знаю! Мы не собирались никого убивать!
– Конечно, конечно. Ты присаживайся, дорогая.
Вовремя исправился, похвалил себя Зайцев. Чуть не сказал – дорогуша. Прозвучало бы нравоучительно и недоверчиво. А он ей верил. Себя узнать не мог! Себя – циничного, не верящего женским слезам, каждое слово берущего под сомнение, – он себя не узнавал! Он ей верил! Верил ее словам, ее слезам, ее глазам.
– Слушай, Света, – Зайцев выглянул из холодильника. – У меня есть язык заливной.
– Не хочу, – наморщила она носик.
– А яичницу?
– Ну ее, – замотала она головой.
Чем кормить избалованного деньгами и свободой взрослого ребенка, Зайцев не знал. В холодильнике не было пусто, но все как-то для нее не подходило. Пиво было, рыба к нему. Колбаса, сыр, но их даже предлагать боялся. Овощи были, но маринованные по большей части. А салатных листьев, на которых такие вот красотки держат свои точеные фигурки, у него, хоть убей, не было. И огурцов с помидорами не было. Начали уничтожать еще с Кавериным. Он потом в одиночестве добил.
– Даже не знаю. – Он почесал макушку. – Может, сама чего-нибудь посмотришь?
Света послушно поднялась, потеснила его у холодильника. Достала бутылку молока, творог, с полки над раковиной сахар. Навела жиденькой смеси в глубокой тарелке и уселась с ней в уголок, поставив тарелку себе на коленки.
– Ну вот и хорошо, – промямлил Зайцев и снова почесал макушку.
Ему никогда бы в голову не пришло предлагать ей такую еду. Если честно, творог он покупал собаке. Ветеринар советовал. Говорил, пока собака молодая, полезно для укрепления клыков. Он и купил. А Светка вот, получается, ест собачью еду. К слову о собаке: даже морды не высунула из комнаты, услыхав женский голос. А ему, когда он заглянул, кажется, подмигнула. Чудеса какие-то, правда, собачьи…
Потом они пили кофе, сваренный Светой как-то мудрено, не по-зайцевски. Что-то подливала в турку, дула в нее, встряхивала. Снова ставила на огонь. Он ждать устал, но кофе, правда, понравился. Потом их в комнату позвала собака звонким лаем. Они уселись напротив друг друга, заняв мягкие глубокие кресла. И уставились друг на друга, не решаясь начать.
Спасибо Дружищу. Выполз из-под батареи. Подошел, покачиваясь, сначала к Зайцеву, порычал на него осуждающе. Обернулся к Светлане, тявкнул задорно. Надо полагать, предлагал не трусить.
– Славный пес, – кивнула ему Света, почесала Дружище за ухом, глянула на Алексея. – Короче, что мы с Гариком что-то затеваем, вы уже поняли тогда, так?
– Так, – кивнул Зайцев, откровенно любуясь девушкой.
Лицо порозовело, глазки заблестели. Он был тому причиной или Дружище, а может, миска с творогом, пойди разберись. На собаку вообще-то она обращала внимание чаще, чем на него.
– Мы за ними следили.
– За ними? Босов был не один?
– Педиатр нагадил конкретно мне, травматолог…
– Ах, был еще и травматолог! – взорвался Зайцев.
И тут же вспомнил рассказ Каверина. Про бабушку, обивающую порог травматологического кабинета. И вдогонку послал воспоминание о том, как эта бабушка закончила свой жизненный путь. И сделалось сразу тошно от запутанной ситуации, которая может перерасти в нечто ужасное.
Вот ведь уже началось!
– Ну да, травматолог, – Света нагнулась и, подхватив с ковра Дружище, пристроила его себе на коленках. – Травматолог Стукалов Геральд Федорович.
Ну да, ну да, именно это имечко, кажется, называлось Толиком.
– И что наш Геральд?
Зайцев ревниво покосился на Дружище. Тот предательски быстро позабыл руку, его кормящую, и улыбался теперь только Светлане, без конца задирая к ней лохматую мордаху.
– Наш Геральд оставил Игоря без пальцев.
– Игорь это?
– Гарик.
– А-аа, понятно. И как это оставил его без пальцев?
– Обычная царапина, ну, может, не царапина, но пустяковый совершенно порез стоил ему двух пальцев. И то спасибо, Гарик вовремя обратился в другую клинику, где ему только два пальца отрезали, потому что пошло заражение. Если бы еще пару недель наблюдался у Стукалова, запросто мог и без руки остаться, а то и вообще не остаться.
– В смысле, помереть?
– Ага. В том самом смысле.
– И вот он решил мстить?
– Мы решили, – ответила твердо Светлана и спокойно выдержала зайцевское покачивание головой.
– И что решили?
Он подпер щеку кулаком, закинул ногу на ногу, покосился на вероломного лохматого друга. Не дождался ответного взгляда и поднял глаза на девушку. Лучше бы не смотрел. До того хорошенькая, до того милая, что стонать хотелось.
– Решили наказать мерзавцев.
Света облизала губы, поправила свитерок, натянув его пониже. Взгляд Зайцева ее смущал. Он заставлял краснеть и путаться в словах. А она всю речь заранее продумала. Когда из дома летела на всех парусах. Когда у двери его сидела, подбадриваемая собачьим повизгиванием. Все продумала до слова. А сейчас язык к небу прилипает, и все. И шея вспотела так некстати под объемным воротником свитера.
– И как вы их решили наказать?
– Как? Ну… Мы, если честно, еще не решили. – Она опустила голову. – Мы просто наблюдали.
– За кем наблюдали?
Тут же Алексей вспомнил про свою клиентку, заметившую за собой слежку.
– За врачами.
– По очереди?
– В смысле? – не поняла она.
– Как конкретно наблюдали? Сначала за одним, потом за другим? Разделялись?
– А! – Она обрадованно закивала. – Нет, мы не делились. Мы сидели в машине и смотрели. А за врачами наблюдали, конечно, по очереди. Мы же не могли одновременно за двумя ездить на одной машине.
– Значит, из машины вы не вылезали? – пробормотал озадаченно Зайцев и задумался.
Жена Босова Алла Ивановна, ныне его вдова, утверждала, что заметила за собой тщедушного мужика в кепке, с низко опущенным на лицо козырьком. Иногда из-под кепки торчали темные очки, это если на улице имелся намек на солнечный свет. Мужичок все время был пешком. Никакого транспортного средства Алла Ивановна не видела.
Если верить Светлане, а верить ей очень хотелось, то это были не они с Гариком. Да и, разобрав их обоих на приметы, нельзя было в большущем широкоплечем Гарике и статной высокой Светлане узнать тщедушного мужичонку.
Что-то тут не так…
Что???
Врет Алла Ивановна? Чего-то недоговаривает? Могла выдумать за собой слежку, организовав ее за мужем? Или муж организовал слежку за женой и сыграл потом испуг, удивление, когда его следопыт был засвечен?
Так-так-так, горячо…
– Ну-ка, девочка, расскажи мне во всех подробностях о событиях вчерашнего дня, – потребовал он.
Тут же набрал Сашку, попросил еще раз зачитать ему приметы наблюдающего за Аллой Ивановной из дела. Сверил со своей памятью, остался доволен.
Да, все верно. Человек, которого заметила Босова, был невысоким, узкоплечим, сутуловатым. Ни Гарик, ни Светлана под это описание не подходили. К тому же этот же человек, по ее опять-таки утверждениям, следил и за ее мужем. Он его тоже так же описал. И эти двое, муж и жена, запросто могли сами организовать эту слежку. Могли! Кто-то один из них, за кем-то одним из них.
Могло такое быть? Могло. А могло и не быть. И если так могло не быть, получается тогда что?
Получается, Гарика со Светланой погибший Иван Сергеевич не заметил. А заметил кого-то еще. Значит, следили за ним и его женой не только эти двое? Получается, так. Кто еще? Кто-то еще из обиженных пациентов?
В этом месте Зайцев погрустнел. Это все равно что искать иголку в стоге сена. К тому же никто его не допустит к документам клиники. Никто не станет с ним откровенничать. А посвящать Каверина, которому везде зеленая улица, во все свои умозаключения он пока не желал.
Еще не вечер.
– Значит, так, – приступила к рассказу Света. – Мы с Гариком…
Они начали наблюдение почти месяц назад. Ездили сначала за Босовым, потом за Стуколовым, потом снова-здорово, и так по кругу. Потом долго корпели над планом, в котором четко обозначили их маршруты и время, в которое они этими маршрутами передвигались.
– До того, как конкретно станем их наказывать, мы еще не дошли, – вставила запальчиво Светлана, когда Зайцев ввернул какое-то едкое замечание. – Мы все еще просто наблюдали.
– И как долго собирались это делать?
– Не знаю! – надула она губы. – Может, еще месяц!
– Это вот ты так думаешь, а напарник твой, оказывается, думал иначе, – вздохнул Зайцев, побарабанил себя по коленке. – Понимаешь, Света, какое дело… Мы ведь очень часто идеализируем людей, приписываем им несуществующие достоинства…
И тут же подумал, что сам он именно так поступает в отношении нее самой.
– Вполне возможно, что именно так все сложилось и у вас с соседом. Ты достаточно хорошо с ним знакома? Как давно?
– Познакомилась, как только купила квартиру. И знакомство наше, может, и не очень тесное, если вы имеете в виду секс. Этого не было никогда! – Она тут же подумала, что прозвучало это, как оправдание, и покраснела. – Но и поверхностным его назвать никак нельзя. Мы общались. Много общались. Я знала его секреты, всех его девчонок.
– Как мило! – ехидно ухмыльнулся Зайцев.
И тут же подумал про себя, что вот он бы лично Свету с Любочкой точно знакомить не стал. И не в Любочке было дело, если что.
– Да ничего такого между нами не было, Алексей Сергеевич. Просто дружба. И первая, кому он пришел жаловаться на свое увечье, – это я.
– Он переживал по этому поводу?
– Да.
– Сильно?
– Д-да. Достаточно сильно, – нехотя признала Света, вспомнив блестевшие от слез глаза соседа. – Его на работе начали ущемлять. Попросили пока поработать дома. Мол, солидная компания, много иностранных делегаций, ни к чему светиться.
– Вот уроды! – хмыкнул Зайцев и тут же мысленно похвалил себя за сообразительность, подтолкнувшую его к созданию агентства. Он там может с одним пальцем вообще работать, а то и без них совсем, у него какая помощница. – И что Гарик?
– А что? Подчинился. Пришлось даже унижаться.
Не сообразил бы вовремя, продолжил нахваливать себя Зайцев, глядишь, может, тоже унижался теперь перед каким-нибудь зарвавшимся чином.
– Значит, его увечье привнесло в его жизнь массу неудобств, которые, в свою очередь, повлияли на его характер. Он ведь стал вспыльчивым, нервным, так?
– Ничего не так! – возмутилась Света. – Понятно, куда вы клоните. Мол, с психа великого взял и докторишку переехал?! Нет. Так не было!
– А как было? – подался вперед Зайцев, вцепился пятерней в ее коленку. – Смотрите на меня, Света! Говорите, как было в тот день, ну! Вы все вокруг да около, а конкретики пока никакой.
– Мы подъехали к дому с глухой стеной, заглушили машину, – после череды судорожных вздохов начала она рассказ.
– Вы раньше там останавливались?
– Да, всегда там только и останавливались.
– Как часто?
– Я не считала. Но пару раз в неделю бывало. – Она вздрогнула от его чертыханья, подняла на него виноватые глаза. – Там идеальное место для наблюдения! Там нас никто не видел.
– Белым днем в городе! Конечно, никто! Как же можно!
– Мы там почти в тупике стояли.
– И что? Кто-то да обратил внимание на машину, которая там то и дело стоит, – проворчал Алексей.
Но про себя подумал, что никто и не обращал никакого внимания. Кому надо? Мало ли, оставили машину люди, потому что в кафе перекусить зашли, потому что в клинику наведались, а там, как известно, дела швах с парковочными местами. Или просто жильцы дома решили там машину оставлять, потому что во дворе негде. Но это было до того, как…
Но после того как машинкой той убили человека, много что вспомнить могут. И про девушку, выбравшуюся из машины, к слову, тоже.
– Нет, вряд ли, – покачала головой Света. – Мы все продумали.
– Продумали они! – зло фыркнул Зайцев. – И что продумали?!
– Там такие толпы снуют перед кафе и больницей. И все спешат выздороветь и никогда больше туда не возвращаться. И…
– А персонал?
– А что персонал? Он за угол дома не ходит. Он до кафе и обратно бегом. За это их наказывают. Особенно если в халатах на улицу выходят.
– Ладно… Дальше? Поставили вы машину на обычное место и?
– Долго сидели, ждали, болтали.
– О чем?
– Да ни о чем! Пустяки какие-то…
Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить, о чем говорили вчера с Гариком.
Господи! Только вчера это было, а будто лет сто прошло. Ничего не вспоминалось. Ни словечка! Он улыбался, помнила она, не особенно радостно, напряженно, но улыбался же. Говорил что-то, но как-то рассеянно. Планы строил – это точно – на лето. Все мечтал в горы уехать, где никого нет. Ее спросил, поедет с ним или нет. Она плечами пожала и не ответила. Потом есть захотела, взяла сумочку и полезла из машины. Гарик настоял. Спросила у него, что принести. И он…
– И он? – напрягся Зайцев.
– Он глянул на меня как-то так по-особенному, – взгляд Светы ушел в себя, губы едва шевелились. Лицо побелело. – И он ответил, что ничего не надо. Ему не понадобится. Или что-то типа того.
– Вот видишь, Света!
– Что видишь, что Света?! – взорвалась она и стряхнула его пальцы со своего колена, джинсы того гляди задымятся от горевшей кожи на коленке. Как он действует на нее, а, как действует! – Это ничего вообще не значит!
Это могло значить очень, очень много, с грустью подумалось Зайцеву.
Это могло значить, что взрослому, здоровому парню, получившему увечье по вине какого-то недоразвитого докторишки, надоело, наконец, просто наблюдать, и он решился на отчаянный поступок. И начал с педиатра, искалечившего в конечном итоге жизнь Светлане. По этой причине он и выпроводил ее из машины, может, пожалел, а может, просто побоялся, что Света станет его отговаривать и помешает.