Корвус продолжал ползти с бесконечной осторожностью, ощупывая кости нижних конечностей динозавров и пытаясь определить, каким именно животным они принадлежат, а затем представить их местоположение в переполненном хранилище.
Корвус на что-то наткнулся, со стуком упала кость.
— Это уже начинает надоедать.
Голос звучал ближе — намного ближе. Корвусу хотелось спросить: «Кто вы?» Но он промолчал, ему было прекрасно известно, кто перед ним: проклятый соперник, какой-нибудь палеонтолог или лицо, нанятое неким палеонтологом, явившееся, чтобы присвоить чужое открытие. Эти чертовы американцы все сплошь подлецы и преступники.
Корвус приподнял конец полиэтиленового покрытия, раздался громкий шелест. Айэн замер, затаив дыхание, потом снова стал ощупывать дорогу. Если б только удалось узнать хоть одного несчастного динозавра, он догадался бы, где находится… Ага! Вот, кажется, плечевой пояс овирапторида Инджения. Корвус метнулся вправо, пролез между покрытиями, шаря руками впереди себя и, наконец, наткнулся на один хвостовой позвонок, потом на другой и на изогнутый железный стержень, служивший им опорой. Это был трицератопс. Корвус поднял руку, нащупал толстый слой полиэтилена, с предельной осторожностью сдвинул его и влез внутрь. Тут он, отыскав ребро, а затем еще одно, ползком переместился вперед, рассчитывая притаиться под громадными костями трехрогого черепа диаметром почти в пять футов. Медленно и аккуратно пролез в полость, где когда-то находились сердце и легкие. Даже при включенном свете тут ни черта не разглядишь. Неизвестный может искать Корвуса много часов, если не всю ночь. Айэн ждал, скорчившись и не шевелясь. Его сердце бешено стучало.
— Прятаться бесполезно. Я иду к вам.
Голос был ближе, гораздо ближе. От ужаса у Корвуса в голове загудело, словно там вдруг оказался целый пчелиный рой. Воображению вновь и вновь рисовалось странное ружье с длинным стволом. Это не шутка, незнакомец собирается убить его.
Ему нужно оружие.
Корвус ощупал грудную клетку трицератопса, ухватился за ребро, подергал — оно держалось крепко. Доктор попробовал еще несколько ребер и в конце концов нашел одно, которое поддалось. На железном каркасе он нашарил гайку и шуруп, прикреплявшие кость, и попытался отвинтить гайку. Засела намертво. Корвус опустил руку ниже, добрался до другой гайки, однако и эта сидела прочно.
Черт подери, надо было раньше хватать какую-нибудь кость со стеллажа, так бы и вооружился…
— Повторяю, доктор Корвус, это начинает мне надоедать. Я иду к вам.
Теперь голос даже еще ближе. Как он может настолько тихо перемещаться в темноте? Или помещение так хорошо ему знакомо? Неизвестный будто плыл по воздуху. На Корвуса нахлынуло отчаяние, он возился с гайкой, пытаясь ее отвинтить; тут заржавевшая сталь врезалась ему в палец, и потекла теплая кровь. Однако гайка с места не сдвинулась.
Корвус оставил ее, проглотил слюну, отдышался. Сердце билось до того громко, что, казалось, оно выдает его — однако ведь нельзя услышать чье-то сердцебиение? Если он будет сидеть смирно, молча и не шевелясь, неизвестный нипочем его не найдет. Не сможет. Это нереально.
— Доктор Корвус? — позвал голос. — Мне только и нужно узнать кое-какую мелочь насчет того самого тираннозавра рекса. Всего-то делов…
Корвус сидел съежившись, словно эмбрион в материнской утробе, и неудержимо трясся. Голос раздавался меньше чем в десяти футах от него.
14
Том бежал через лес по направлению к желтому огоньку, слабо пробивавшемуся сквозь деревья. Приблизившись к дому сзади, он замедлил бег и, держась в темноте, стал осторожно продвигаться вперед. Дом был большой, двухэтажный, с крытым крыльцом. Над крыльцом горел фонарь, ярко освещавший припаркованный тут же «рейнджровер».
Неожиданно Том вздрогнул: он понял, что бывал здесь раньше, много лет назад, вместе с какими-то приятелями, которые намеревались исследовать заброшенные горные поселения. Тогда еще эту территорию не обнесли забором, и нового дома на ней не выстроили.
Том, прижавшись к стене из нетесаных бревен, крался, пока не достиг окна. Заглянул внутрь. Его взору предстала отделанная деревом гостиная с камином, облицованным плиткой, индейскими циновками на полу и головой лося на стене. Горела только одна лампочка, и Тому сразу стало ясно, что дом пуст. Он прислушался — было тихо. Чернели неосвещенные окна второго этажа.
Салли не здесь. Том прокрался ко входу и внимательно огляделся. Заброшенное поселение освещал лишь фонарь на крыльце дома. Пригибаясь, тихо ступая и поминутно останавливаясь, чтобы послушать, Том подобрался к машине и положил руку на капот — двигатель еще не остыл. Присев у передней дверцы, он достал фонарик, найденный в кабине «доджа», включил его. Посветив на землю, изучил следы. На рыхлом песке виднелись многочисленные спутанные отпечатки ковбойских сапог. Том поводил фонарем из стороны в сторону. Недалеко от машины он увидел две параллельные полосы, похоже, прочерченные чьими-то каблуками. Том направил луч фонарика дальше и заметил, что полосы тянутся по грунтовой дороге к противоположному концу поселения.
Сердце у него так и оборвалось. Неужели это тащили Салли? Она была без сознания? Та дорога, если он правильно помнит, ведет к старым шахтам, в них когда-то добывали золото. Том остановился, пытаясь овладеть дыханием и унять колотившееся сердце. Припоминал, что и где находится в этом поселке, машинально положил ладонь на рукоятку револьвера, торчавшего за поясом.
Один патрон.
Том пошел по следам вдоль грунтовой дороги на другой конец поселения. Следы терялись среди деревьев. Фонарик выхватил из темноты недавно примятые кусты, которые окаймляли заросшую тропинку, ведущую через лощину к шахтам. Том прислушался, но до него доносился только шелест ветра в соснах. Он двинулся по тропинке и, пройдя четверть мили, вышел на открытое пространство, где лощина расширялась. Тропинка поднималась по склону холма, туда Том и побежал. Дорожка вилась вдоль края возвышенности, через сосновые заросли, и заканчивалась у старого сарая.
Салли где-то внизу, в шахтах. А начинаются они именно здесь.
Через минуту, преодолев подъем, Том уже стоял у ветхой, заброшенной временной постройки. Дверь была закрыта на цепь, и вдобавок на ней висел замок. Том остановился, сдерживая желание разнести сараюшку, и прислушался. Стояла полная тишина. Он осмотрел замок и обнаружил, что его оставили незапертым — замок болтался на цепи. Том выключил фонарик, приоткрыл дверь и скользнул внутрь.
Заслонив фонарь сложенными ладонями, он включил его, лишь чтобы оглядеться. Постройка, оказывается, скрывала проход в шахту: отверстие, вырубленное в каменистом склоне холма и дышавшее затхлым сырым воздухом. Вход был надежно огражден тяжелой железной решеткой, запертой на массивный висячий замок из цементированной стали.
Том слушал, стараясь не дышать. Из тоннеля не доносилось ни звука. Он потрогал замок — этот держался прочно. Том присел, достал фонарик и осмотрел земляной пол. В рыхлой грязи следы отпечатались очень отчетливо; они принадлежали человеку, носившему одиннадцатый или двенадцатый размер обуви[25]. Сбоку Том увидел борозды, оставленные подошвами Салли, и примятый участочек, где лежало тело — ее тело; должно быть, похититель положил свою ношу на землю, пока отпирал замок. Салли была без сознания. Том отогнал более жуткое предположение.
Он попытался перебрать свои возможности. Так или иначе, необходимо проникнуть в шахту. Возможно, удастся подманить похитителя к двери и застрелить его при первом приближении.
Том застыл, услыхав донесшийся из шахты слабый звук. Крик? Он не смел дохнуть. Через секунду снова раздался звук — слабый возглас, исказившийся в глубоком каменном колодце. Голос принадлежал мужчине.
Том ухватился за замок и потряс его, стараясь сломать, но замок не поддавался. Решетка была изготовлена из тяжелой стали и намертво вмурована в камень. Выломать ее не представлялось возможным.
Пока Том метался туда-сюда, он опять услышал гневный вопль, на этот раз прозвучавший гораздо громче и отчетливее. Удалось различить единственное слово — «сука».
Она там. Она жива!..
И тут раздался приглушенный гул выстрела.
15
В кабине «шевроле» 57-го года Боб Байлер включил радио и покрутил колесико настройки в надежде поймать свою любимую станцию «Старые хиты», вещавшую из Альбукерке, однако в приемнике лишь непрерывно шипело и потрескивало. Он выключил радио и в качестве утешения сделал хороший глоток виски «Джим Бим» — бутылка лежала тут же, на соседнем сиденье. Боб причмокнул и с довольным видом сложил губы в трубочку. Бутылка с глухим стуком шлепнулась обратно на сиденье. Он отер рукой щетинистый подбородок и широко улыбнулся своему несказанному везению.
Байлер уже перестал ломать голову над странным происшествием около «Санрайза». Кто-то угнал его «додж» и оставил ему шикарный классический «шеви», прямо с ключом, торчавшим в зажигании. Этот «шевроле» наверняка стоил раз в десять дороже старой колымаги Боба. Может, надо было вызвать полицию, но ведь все вышло вполне честно — грузовик Байлера угнали, а он взамен получил тачку угонщика. К тому же Боб уже заправился пинтой виски и находился не в том состоянии, чтоб звать легавых. Угнали-то его машину, а разве он обязан заявлять о пропаже своей же собственности?
Вдруг шины «шеви» шаркнули по обочине с правой стороны дороги. Байлер крутанул руль влево, чуть не съехал с шоссе, выровнял грузовик — колеса слабо заскрипели — и, наконец, снова вырулил на проезжую часть. Желтая пунктирная линия прямо, никуда не сворачивая, убегала в темноту, и Байлер поехал прямо по ней — так надежней, не собьешься. Он увидит фары приближающейся машины хоть за тысячу миль, и будет уйма времени, чтобы уступить дорогу. Для пущей концентрации внимания Байлер еще разок приложился к бутылке и, оторвавшись от горлышка, довольно чмокнул губами.
Был уже одиннадцатый час. К десяти тридцати Байлер доберется до Эспаколы. Боже, ну и устал же он! Долгонько пришлось ехать из Долорес, и вся эта езда — чтобы повидать дочку и ее никчемного безработного муженька. Поймать бы «Старые хиты» хоть в Санта-Фе — Элвис здорово поднимет настроение… Боб включил радио, покрутил колесико, нашел какую-то волну — там сквозь шум вроде пробивалась музыка — и остановился на ней. Может, ближе к городу прием станет лучше.
Вдалеке Байлер увидел свет фар и осторожно принял немного в сторону. Мимо пронеслась полицейская машина и стала уменьшаться в размерах прямо на глазах. Да, это точно полиция. Вот уже красные габаритные огни почти растворились в кромешной тьме. Но тут Байлер с тревогой заметил, что огоньки внезапно стали ярче: легавый затормозил. Затем последовала короткая тусклая вспышка, и мелькнул яркий белый свет фар — машина разворачивалась.
Вот черт!.. Байлер смахнул бутылку виски на пол и ногой запихнул ее под сиденье. Грузовик опять сошел с проезжей части, и Байлер поспешил сосредоточиться на дороге. Он снова вырулил на шоссе, отчего «шеви» качнуло. Проклятье, лучше притормозить и трюхать, как старая кляча. Взгляд Байлера перебегал с дороги на спидометр, а оттуда — на зеркало заднего вида. Боб делал ровно пятьдесят пять миль в час и был абсолютно уверен: когда мимо проезжал легавый, он шел максимум на шестидесяти, а ограничение-то здесь — шестьдесят пять. Байлер, подобно большинству вечно нетрезвых водителей, никогда не превышал скорость. Еще несколько минут его сердце бешено колотилось, потом он начал отходить. Легавый не врубил мигалку и за Байлером не гнался. Просто тащился на той же скорости, приотстав где-то на четверть мили, и все дела, — подумаешь, какой-нибудь патрульный на дежурство выехал. Байлер, вцепившись в руль, смотрел прямо перед собой и удерживал грузовик на пятидесяти пяти милях в час.
Черт возьми, да такого дисциплинированного водителя еще поискать надо!
16
Салли, оглушенная падением, пролежала в неглубокой лужице не больше минуты. Падала она недолго и больше напугалась, чем ушиблась. Все же положение ее было далеко не безопасно. Салли, только начав приходить в себя, уже увидела луч фонаря, шаривший по дну шахты. Через секунду он замер, осветив ее. Она отскочила в сторону, тут же раздалось несколько выстрелов подряд, и в воду со свистом посыпались пули. Шлепая по лужам, Салли кинулась к тому месту, где луч света выхватил из темноты тоннель, уходивший во мрак. Через минуту она свернула за угол, и там оказалась недосягаемой как для фонаря преследователя, так и для его пуль.
Салли прислонилась к стене, судорожно заглатывая воздух. У нее болело все тело, но, похоже, она ничего не сломала. В нагрудном кармашке женщина нащупала спичечный коробок. Вот чудеса — снаружи он намок, однако внутри остался сухим. Спички были длинные, деревянные, воспламеняющиеся при трении о любую шероховатую поверхность. Салли чиркнула о каменную стену, еще и еще. Спичка загорелась с третьего раза и осветила уходящий вдаль коридор. Он полностью копировал верхний тоннель — такой же длинный, тоже укреплен прогнившими дубовыми сваями. Внизу бежал ручеек, тут и там собиравшийся в лужи. Тоннель находился в ужасном состоянии: сваи сгнили и разрушились, а куски скалы, отвалившиеся от стен и потолка, частично засыпали проход. То, что еще держалось, грозило вот-вот упасть: в каменном потолке зияли огромные трещины, и дубовые сваи прогибались под тяжестью осевшей породы.
Салли быстрым шагом двинулась по тоннелю, рукой прикрывая спичку. Когда та догорела до самых пальцев, женщина бросила ее. Пошла вслепую, собрав всю смелость и лишь смутно представляя себе лежавший впереди путь. Когда идти дальше делалось совсем жутко, она останавливалась и прислушивалась: не приближается ли похититель? Маловероятно, что он отважится спуститься по той же самой лестнице: ни один человек в здравом уме на это не решится; и потом, Салли уже сломала не одну перекладину. Ему придется искать веревку, и у беглянки будет хотя бы короткая передышка. Но именно короткая, поскольку женщина помнила, что в карцере есть веревка: свернутая кольцом, она лежала рядом с матрасом.
Салли усиленно пыталась сосредоточиться и рассуждать здраво. Она где-то читала — и у нее засело в памяти, — будто бы любая пещера «дышит», и чтобы найти выход, лучше всего ориентироваться на это «дыхание» — иными словами, на воздушный поток. Салли зажгла спичку. Пламя отклонилось назад, в том направлении, откуда она пришла. Женщина пошла в противоположную сторону, вглубь шахты, с трудом шагая по воде и одновременно стараясь двигаться как можно быстрее, лишь бы не погасла спичка. Тоннель свернул направо и превратился в обширную галерею с уцелевшими каменными опорами, на которых держался потолок. Новая спичка осветила два коридора, выходивших из галереи. Ручеек втекал в левый коридор. Салли остановилась — огонька как раз хватало, чтобы определить, откуда тянет воздухом, — и выбрала правый коридор, единственный, могущий (наверное!) вывести беглянку наверх.
Спичка догорела, и Салли бросила ее. Несколько секунд она потратила, вслепую пересчитывая оставшиеся в коробке спички. Их оказалось пятнадцать.
Женщина попыталась двигаться вперед по-прежнему, ощупью, но вскоре поняла, что идет слишком медленно. Надо максимально увеличить расстояние между собой и преследователем. Каждая секунда на счету. Пора пустить в ход спички, хватит уже их беречь.
Салли зажгла еще одну, пошла дальше, вверх по тоннелю, завернула за угол и увидела, что проход завален. Она посмотрела вверх, на темную дыру в потолке — оттуда откололся громадный кусок скалы и, раскрошившись, засыпал пол бесформенной грудой обломков. Еще несколько глыб размером с автомобиль под невероятными углами свисали сверху. Их поддерживали и подпирали разрушенные сваи, которые, казалось, можно было сдвинуть с места и легким толчком.
Салли вернулась тем же путем, что пришла, и шагнула в левый коридор — этот спускался под уклоном, и ручей стекал по нему вниз. Салли нервничала все сильнее: преследователь будет здесь с минуту на минуту. Она двигалась в том направлении, в котором текла вода, надеясь таким образом добрести до выхода. Пришлось перебраться через несколько луж. Ручей становился глубже, вода явно прибывала. Скоро Салли было уже по пояс. За следующим поворотом стало ясно, в чем дело — обвалившийся кусок скалы заблокировал тоннель и перекрыл воду, которая лишь просачивалась через трещины и зазоры в каменной глыбе, не находя достаточно большого отверстия, чтобы течь дальше.
Салли тихонько чертыхнулась. Неужели она пропустила какой-то тоннель? Инстинкт подсказывал — нет, не пропустила. В пять минут Салли осмотрела все пространство в пределах досягаемости. Одно слово: ловушка. Тем не менее женщина зажгла спичку трясущимися пальцами, в отчаянии высматривая выход — коридор или хотя бы пролом, который мог остаться незамеченным. Она обожгла пальцы и, выругавшись вполголоса, чиркнула еще одной спичкой. Должен же на самом деле где-то быть выход!
Салли снова двинулась назад, неосмотрительно сжигая спичку за спичкой, пока не вышла к очередному завалу. Он возвышался сплошной массой, и ни единого отверстия в нем заметно не было. Несколько спичек подряд женщина потратила, обшаривая эту груду камней в поисках какой-нибудь, какой угодно щели, в которую удалось бы втиснуться. Но ничего не находилось.
Салли пересчитала спички. Их осталось семь. Она зажгла одну, подняла голову и увидела брешь в потолке. Безумна даже мысль о том, чтобы лезть туда. Огонек слишком тусклый, ему не осветить всех изгибов и трещин, но похоже, там, наверху, может быть ниша, где Салли удастся хотя бы спрятаться, если она все-таки отважится взобраться по шаткому и ненадежному склону завала, образованного отдельными осколками породы.