- Какой кубок?
- Кубок мира по квиддичу - неужели ты забыл?
- Да я, собственно, и не знал…
- Как не знал? - искреннее удивление миссис Уизли заставило Гарри засомневаться в собственной адекватности. - Неужели тебе никто ничего не сказал?
- Нет, - осторожно сказал Гарри. - Не сказал о чём?
- Сегодня состоится финал чемпионата мира по квиддичу. Артур достал билеты на всех - и на тебя тоже. Поторопись, Гарри, а то мы опоздаем, - с этими словами миссис Уизли скрылась за дверью, оставив Гарри недоумённо хлопать глазами.
Мило. Даже очень.
Сонный голос Джорджа зазвучал откуда-то из нагромождения одеял; создавалось впечатление, что с Гарри решила поговорить кровать.
- Извини, Гарри… мы забыли тебе сказать. Сначала хотели написать, предупредить, что забираем тебя и отвезём с собой на кубок, а потом папа решил, что мы так и так тебя заберём, и мы передумали писать. А потом так закрутились…
- Ничего, - Гарри нашарил на тумбочке очки. - Кубок - это здорово… хотя ещё лучше было бы, конечно, если бы мне о нём раньше рассказали… Кто с кем играет-то?
- Ирландия с Болгарией. Англия не прошла, позор просто…
На завтрак миссис Уизли раздала по миске овсяной каши; Гарри, хоть и мог разговаривать, передвигаться в пространстве и даже улыбаться, внутренне ещё спал, и организм решительно отвергал саму мысль о еде. Все были бледные, сонные и неразговорчивые; один мистер Уизли был весел, бодр и всё допытывался, похож ли он в джинсах и свитере на маггла. Гарри честно заверял, что похож.
- К чему вставать так рано? - Джинни тщательно протирала глаза руками, пытаясь внушить векам не слипаться.
- Потому что вам ещё надо дойти до портключа, - миссис Уизли поставила перед дочерью стакан с чаем. - Вам ведь нельзя ещё аппарировать.
- Дойти? - удивился Гарри, памятуя свой опыт общения с портключом. - Он что, стационарный?
- Нет, - мистер Уизли, кажется, был приятно изумлён познаниями Гарри в разделе магии, который по программе начинали изучать только на седьмом курсе. - Видишь ли, на чемпионат соберётся огромное количество народу, около сотни тысяч человек. Сам понимаешь, пришлось организовать скользящий график прибытия, огородить противомаггловскими чарами пустынное болото и превратить его в приемлемый стадион для квиддича. Кто-то аппарирует, вот как сделают Билл, Чарли и Перси, а те, кто не может или не хочет, воспользуются портключом. Министерство сделало их в количестве двухсот штук и установило по всей Англии. Ближайший к нам сработает очень рано утром… поэтому мы и встали сейчас. Очень удобно, кстати - можно перемещаться большими группами, а при аппарировании больше одного человека с собой не возьмёшь…
Гарри покивал и стал рисовать черенком ложки в каше всякие узоры, которые быстро расплывались; каша ещё не остыла настолько, чтобы быть твёрдой. Но Гарри и так нравилось. Он сидел, подперев голову рукой, и водил черенком в разные стороны, и глаза его неудержимо закрывались…
- Всё, пора! - деловитая миссис Уизли тоже, кажется, не нуждалась во сне. А ведь встала раньше всех, готовила завтрак, будила… «Вот бы мне так же себя чувствовать», - Гарри зевнул в рукав.
По деревне они тащились в полном молчании; тишину нарушал только мерный стук подошв. Улица была мокрой, небо тёмным, и лунные лучи стелились под ноги. На горизонте была не розовая, а зеленоватая полоска - тем не менее, Гарри думалось, что это рассвет. Не Авада Кедавра же в оптовых количествах, в самом-то деле.
На вершине холма с довольно претенциозным названием Горностаева Голова их уже кто-то ждал; Гарри с некоторым трудом узнал Седрика Диггори - главным образом потому, что с прошлого года запомнил, насколько тот красив. Как модель: отлично сложен, с густой копной тёмно-каштановых волос, глубокими тёмно-серыми глазами и тонкими чертами лица. Седрик улыбнулся Гарри, здороваясь, и Гарри отметил, что у хаффлпаффского ловца есть манера при улыбке слегка наклонять голову к плечу и лукаво кидать взгляд на собеседника. Пока Гарри обменивался с Седриком положенными фразами приветствий, мистер Уизли энергично тряс руку незнакомому Гарри краснолицему приземистому волшебнику с короткой бородой-щёткой.
- Привет, Амос! Как дела?
- Всё отлично, - Амос - надо полагать, отец Седрика, их роднила каштановость волос - пребывал в таком же радужном расположении духа, как и мистер Уизли, и Гарри заподозрил, что умение быть свежим и готовым к новым свершениям в пять утра приходит с возрастом и никаким иным путём не даётся. Или это особое магическое умение, которым нельзя делиться с непосвящёнными. - А это все твои, Артур?
Амос оглядел Рона, Гермиону, Джинни, Фреда, Джорджа и Гарри.
- Мои только рыжие. Это Гермиона, подруга Рона, моего младшего… а это Гарри.
Разумеется, самой примечательной частью Гарри оказался шрам. «И что они все такого в нём находят, чёрт побери, что пялятся так пристально?».
- Гарри? Гарри Поттер?
- Да, - отозвался сам Гарри, мечтая о порции лосьона, изобретённого близнецами.
- Наслышан, наслышан… - мистер Диггори разглядывал Гарри с таким же искренним любопытством, с каким ребёнок таращится на то, как химик превращает привычную бесцветную воду в малиновую и синюю одним движением руки.
- Папа, - вмешался Седрик тактично, - скоро сработает портключ.
- И то верно, - спохватился Амос. - Пойдём, Артур, где-то тут лежал этот портключ…
Портключом оказался старый башмак абсолютно непотребного вида. Гарри, как и все, дотронулся до него пальцем и стал ждать. Знакомый рывок под пупком, и вот они уже вместе впечатались в землю. Гарри не устоял на ногах - слишком резким вышло неожиданное приземление - и упал; на ногах остались только мистер Диггори, мистер Уизли и Седрик.
- Пять ноль семь из Горностаевой Головы, - скучно провозгласил кто-то над их головами и душераздирающе зевнул. - Здравствуйте, Амос, Артур. Проходите быстрей, сейчас прибудет огромная группа из Чернолесья. Так-так… Диггори, второе поле, сторож Пейн… Уизли, первое поле, сторож Робертс. Четверть мили отсюда.
- Доброе утро, Бэзил, - кивнул мистер Уизли говорившему и зашагал во главе процессии своих и чужих детей куда-то вперёд по унылому болоту.
За ограждением поля у Гарри быстро закружилась голова от изобилия палаток; какие-то из них походили на дворцы, какие-то на особняки с садом, замки с башенками, странные сооружения из полосатого шёлка, напомнившие ему о чём-то восточном. Да и люди попадались исключительно колоритные; всем предписывалось маскироваться под магглов, но умели это делать единицы. Прочие же одевались невпопад, разжигали огонь палочками; оставляли детей без присмотра, и те катались на игрушечных мётлах, задевая траву кончиками пальцев ног.
Больше всего, однако, Гарри поразила палатка, которую ставили они с Гермионой - остальные, будучи чистокровными магами, понятия не имели о маггловских способах установки походного снаряжения. Снаружи она выглядела обычнейшей из всех обычных палаток, но внутри была самой настоящей трёхкомнатной квартирой. «Эх, мне бы такую штуку в чулан…».
Пока готовился обед, явились Билл, Чарли и Перси. Не успел обед закончиться, как рядом с палаткой нарисовался Людо Бегмен, глава департамента магических игр и спорта. Он напомнил Гарри школьника, несмотря на то, что окончил школу ещё тогда, когда Гарри и в проекте не было. И Гарри совершенно не понравилось, что Бегмен заключил с близнецами пари на исход матча. Гарри чуял в этом человеке червоточинку… слабость, не подлость, а просто непонимание чего-то, какой-то важной вещи. В общем и целом, Бегмен Гарри не понравился; сам же глава департамента магических игр и спорта проникся к Гарри искренней приязнью - разумеется, предварительно рассмотрев шрам во всех подробностях.
Интересно, а пластической операцией этот шрам свести можно? Деньги, в конце концов, есть…
* * *
Игра началась, когда стемнело; к тому времени все успели прибыть и обустроиться. Гарри и семья Уизли одними из первых поднялись в ложу - элитную Высшую ложу: контролёр, проверявший билеты, завистливо косился на компанию везунчиков.
В ложе никого не было, если не считать грустного донельзя домового эльфа, занимавшего для кого-то одно из мест. Гарри даже не рискнул заговаривать с этим эльфом, памятуя манеру Добби чуть что биться головой обо что-нибудь и винить себя во всех смертных грехах. Что-то подсказывало Гарри, что большинство домовых эльфов именно таковы, и лучше их не провоцировать, если не любишь наблюдать за отъявленным мазохизмом воочию.
Впрочем, ложа быстро заполнялась высокими гостями. Например, явились болгарский и английский министры магии. Фадж поздоровался с Гарри по-свойски, как будто они были хорошими друзьями (Перси молча истекал завистью), а болгарский министр, лепеча что-то на своём языке, ткнул пальцем в шрам Гарри с таким ажиотажем, что Гарри еле увернулся и поспешно начесал пятернёй чёлку на свой несчастный лоб.
- А вот и Люциус! - радостно воскликнул Фадж, в очередной раз обернувшись ко входу в ложу. Люциуса, наверно, и ждал. - Добрый вечер, Люциус, Нарцисса! Здравствуй, Драко!
К трём пустующим местам - как раз позади мистера Уизли, Рона и Гарри - пробирались Малфои: отец, мать и сын. При виде Драко Малфоя Гарри крепко сжал губы, чувствуя, как наливается неконтролируемой яростью. Ярость вздымалась внутри него тяжёлой горячей волной; руки чесались врезать по непроницаемому точёному лицу ещё раз, как в поезде… а ещё - сбить с ног, сломать рёбра точным пинком, размазать наглую ухмылку превосходства.
Это была даже не ненависть: Гарри не мог ненавидеть что-то - не кого-то, а что-то! - настолько иное, чуждое, как Малфой, существо из другого измерения, со своей извращённой логикой и моралью. Это была сильнейшая брезгливость вкупе с омерзением, гадливостью и удушливой, необузданной яростью. Такое бывает с людьми, которые терпеть не могут тараканов. Недаром же такие люди, в принципе, не боятся тараканов, и несчастные насекомые, по сути, ничего плохого им лично не сделали, кроме как попались им на глаза, но они гоняются за усатыми обитателями подполья с тапками и газетами, стремясь превратить в мокрое пятно на полу. Зачем? Почему? С точки зрения тараканьего сообщества, такое поведение - варварство и дикарская жестокость, но людям и в голову не придёт прислушаться к мнению тараканов. В данном же случае у Гарри были и более внятные причины желать Малфою превратиться в мешок переломанных костей и повреждённых внутренних органов, чем общая неприязнь и несходство идеологий.
Он всё ещё помнил изнасилование.
Тогда, сразу после, он ушёл в себя, инстинктивно пытаясь заглушить боль, стыд и унижение. Апатия была ему щитом и пропастью одновременно, и дело могло дойти до того, что он стал бы «овощем», безучастным ко всему, но встреча с Сириусом вернула его к жизни. А потом что-то странное начало прорастать в нём под солнечными лучами, сразу же, то самое, что порой сбивало дыхание летом, в саду у Дурслей, и ему было решительно не до Малфоя. Он ухитрился решительно забыть о событии, которое куда более эффектно, чем ему самому хотелось бы, начало его пасхальные каникулы. Но к ощущениям от солнечных лучей он привык, апатия не возвращалась, и никто и ничто не мешало Гарри кипеть, бурлить изнутри таким гневом, какого он никогда прежде не испытывал. Он хотел отомстить за жгучую боль, за острый, густой запах своей крови, за багровый след тела на простыне, за унижение - противное, тошнотворное, как протухшее яйцо, уроненное на собственные колени и расколовшееся.
- Мерлин мой, Артур, - негромко высказался Малфой-старший вместо «Здравствуйте», - где ты взял столько денег, чтобы купить билеты в Высшую ложу? За твой, с позволения сказать, дом никак нельзя было столько выручить…
Мистер Уизли налился багровой краской.
- Артур, Люциус здесь по моему приглашению, - радостно прощебетал Фадж, не расслышавшей последней реплики Малфоя. - Он сделал недавно очень щедрое пожертвование в святой Мунго…
- Как мило, - процедил мистер Уизли сквозь зубы.
- Привет, Потти, - протянул Малфой-младший. - Смотрю, ты здесь с Уизли? Кто-то из них до сих пор тебя трахает?
Гарри плавно, не спеша вскинул руку к плечу раскрытой ладонью вперёд - словно собирался приветственно помахать ею; но из центра его ладони вырвался мощный длинный язык пламени, ровно гудящий, как целый пожар. До лица Малфоя не хватило сантиметров трёх-пяти, но Гарри и не планировал расправляться с Малфоем окончательно. Не здесь, по крайней мере.
Все прочие, находившиеся в ложе, разом смолкли и уставились на Гарри - кто-то гневно, кто-то с интересом, кто-то с одобрением, кто-то с явным шоком.
- Тебе не холодно? - заботливо поинтересовался Гарри, изящным жестом сгибая пальцы и превращая раскрытую ладонь в нечто вроде кулака. - А то ты так дрожал… да ты не бойся, это безопасно. Я всегда контролирую свой огонь. Успокойся уже, что ли, а то вон какой бледный весь стал…
Малфой-младший стал не просто бледен, а очень бледен. Как тюлевая занавеска. Правда, не от страха, который Гарри ничтоже сумняшеся приписал блондину, а от всё той же злобы, что заставляла губы самого Гарри подрагивать в попытках удержаться от неприятного оскала.
- Гарри, ну разве можно так вести себя в общественном месте! - укоризненно заметил Корнелиус Фадж.
«Что, это единственное, что его беспокоит? Дамы и господа, у меня для вас пренеприятнейшее известие (хотя, может, кому как): наш министр магии - полный лопух!»
- Ну что Вы, это ведь всего лишь шутка, - Гарри преобаятельнейшим образом улыбнулся сразу двоим: Фаджу и Малфою-старшему. - Драко такой наивный и непосредственный… всегда покупается на эту шутку, хотя, вроде бы, уже не первый раз её повторяю…
- Это очень жестокая шутка, Гарри, - Фадж, кажется, поверил Гарри; единственный из всех, находившихся в тот момент в ложе. - Не нужно так больше делать, хорошо?
- Конечно, - Гарри очень виновато опустил ресницы и даже заложил руки за спину, показывая, как усердно кается. - Да я, собственно, очень редко так делаю…
На лице Малфоя-старшего ясно читалось: «Ещё одно слово, щенок, и я сделаю то, что не вышло у Тёмного Лорда». Гарри снова улыбнулся - так сладко и безмятежно, что у него самого появилась некая оскомина от этой сладости.
- Может быть, уже сядем на свои места? - Гарри послал невинный взгляд из-под ресниц персонально Люциусу Малфою. - Не хотелось бы из-за моей шутки пропустить начало матча…
- Ты прав, Гарри, - решил Фадж; близнецы и Билл, в восторге от его выходки, поддержали его.
- Билл… - тихонько шепнул Гарри, положив руку на запястье сидевшего справа от него самого Билла. - Ты не поменяешься со мной местами? А то меня заавадят из-под полы раньше, чем я скажу «Шла Саша по шоссе…» [приведён примерный русский фонетический аналог английскому «She sells sea shells on the sea shore…»].
- Конечно, Гарри, - Билл блеснул зубами в короткой улыбке и поднялся со своего места. Грациозный, как профессиональный танцор. «А я всё в ногах путаюсь, как будто попал ими обеими в одну штанину…». Одним из самых больших недостатков быстрого вырастания была непривычка к длине собственных конечностей. Если раньше Гарри был маленьким, худым и шустрым, то теперь он чувствовал себя просто полувеликаном, худым и нескладным. Так себе чувство. Пониже троечки, если оценивать по пятибалльной шкале.
- А сейчас, позвольте вам представить… группа поддержки Болгарии! - оповестил всех магически усиленный голос Людо Бегмена.
- А! - оживился мистер Уизли. - Вейлы!
Гарри хотел было спросить, кто такие вейлы, но как раз в этот момент на поле выскользнуло около сотни женщин. Это были самые красивые женщины, каких Гарри когда-либо видел. Но они не могли быть людьми… просто не могли. Их кожа сияла, как серебро или жемчуг - у каждой вейлы по-своему - а бело-золотые волосы светились собственным светом. «Красиво», - решил Гарри, скорчив гримаску. Они ему не понравились - слишком уж были похожи на Малфоя. Заиграла музыка, и вейлы начали танцевать - завораживающе, чарующе, отточенно. Гарри забыл, как дышать - самым важным, самым нужным было сейчас наблюдать за этим танцем, за изящными движениями совершенных тел, за плавными жестами тонких рук, за тем, как взлетали сияющие волосы…
Что-то было в этом сродни афродизиаку, который когда-то всё тот же Малфой добавлял в свечи, разожжённые для придания надлежащей атмосферы «свиданию» со Снейпом. Что-то искусственное, фальшивое, ложащееся тяжёлым масляно-сальным осадком на нёбо и язык.
Нет. Спасибо, не хочется, ешьте сами.
Гарри кое-как вытянул из кармана палочку и носовой платок.
- Incendio, - шепнул он, и платок вспыхнул. Заметить это могли, пожалуй, только Нарцисса Малфой, Гермиона и Джинни - все прочие в ложе были мужчинами и пялились на вейл, буквально пуская слюни. Кто-то уже примерился шагнуть к ним через край ложи.
Гарри накрыл ладонью огонь и задохнулся от боли. В голове мгновенно прояснилось, и осталась только злость на вейл. Гарри очень не любил терять контроль над ситуацией, убедившись на собственной шкуре, чем это может грозить; ве йлы же беспардонно оный контроль перехватывали, не спрашивая ничьего мнения.
Огонь погас, по ложе разнёсся раздражающий запах палёной плоти - Нарцисса Малфой в двух сиденьях от Гарри закашлялась. На ладони Гарри вздулся огромнейший волдырь, пульсировавший болью, но он посчитал это адекватной ценой за здравомыслие.
Тем же платком он замотал ладонь, решив соврать позже, что порезался обо что-нибудь, и залечить. Если сам не сможет, можно будет попросить кого-нибудь, кто не растрепет. Близнецов, Гермиону или Билла, например…
Вейлы закончили танцевать, и Гарри с ощутимым злорадством наблюдал, как глупо хлопают глазами все прочие, обнаруживая себя наполовину ступившими за край ложи (ведь костей бы не собрали!), и поспешно усаживаются обратно, делая вид, что ничего не было.