Лепреконы, команда поддержки ирландской сборной, засыпали всех золотом. Гарри даже в руки брать его не стал - светел Мерлин, ни один идиот не станет так расшвыриваться золотом ни за что ни про что. Вряд ли сборную Ирландии спонсирует какой-нибудь щедрый человеколюбивый мультимиллионер, решивший осчастливить всех тех, кто явится на финальный матч кубка мира. Поэтому Гарри не стал следовать примеру тех, кто ползал под сиденьями, отпихивая остальных и стараясь собрать как можно больше на безбедную старость; он даже столкнул с колен несколько упавших туда монет. Билл поступил точно так же, сопроводив это замечанием:
- Опять это лепреконское золото…
- А Вы что-то о нём знаете? - Гарри навострил ушки.
- Ради Мерлина, не зови меня на «Вы», Гарри, - рассмеялся Билл. - Я сразу чувствую себя ровесником Дамблдора. А лепреконским золотом очень часто пытаются расплатиться те, у кого нет настоящего. Почему-то они полагают, что если не все обычные волшебники знают, что оно через пару часов исчезают, то и в банке об этом никому не ведомо. Даже странно…
Гарри рассмеялся.
- То есть, всех тех, кто рассчитывает обеспечить себе этим золотом безбедную старость, ждёт большой облом?
- Именно так, - Билл закинул ногу на ногу и устроился вполоборота к Гарри. - Как-то раз один умник хотел погасить кредит, а в хранилище у него не было ни кната - он и сказал, что принесёт сам в нужный день…
Гарри заслушался историей о незадачливом нелюбителе отдавать кредиты, вытряхнувшем из лепрекона целую кучу золота. Вот только, незадача, этот маг не понятия не имел, что данный конкретный лепрекон - большой друг директора банка. Гоблины и лепреконы всегда были в хороших отношениях, поэтому директор велел Биллу, который в то время работал как раз в отделе кредитов, принять умника и взять золото. Часть оставить на столе и дурить ему голову околофинансовыми подробностями до тех пор, пока золото не исчезнет. «Умник» бледнел, краснел, косился на часы и ссылался на срочные встречи - скорее всего, он рассчитывал, что золото отправят в нужное хранилище до истечения двух часов, а там уже никто не разберёт, чьё именно золото пропало. Билл выдумывал что-то уже и вовсе несусветное, мороча голову и без того разнервничавшемуся «умнику», перечислил все возможные услуги, которые предоставлял банк помимо хранения денег, обсуждал с ним курсы различных акций, затевал дискуссию о специфике маггловского и магического бизнеса… В общем и целом, когда золото исчезло, «умник» издал полузадушенный писк и попытался сбежать из кабинета (если бы на здании не стояла защита, он бы даже аппарировал прямо оттуда). Только тогда Билл, в соответствии с инструкцией от директора банка, нажал кнопку вызова охраны и перепоручил им заботы о нарушителе закона.
Билл рассказывал живо, без лишних рабочих подробностей, которых Гарри, ничего в банковском деле не понимая, не уловил бы всё равно, но очень весело. Их не отвлекло от разговора вполголоса даже объявление игроков команд и начала игры. Опомнились они только тогда, когда магически усиленный голос Людо Бегмена заложил им уши:
- ТРОЙ ЗАБИВАЕТ ГОЛ!! 10:0 В ПОЛЬЗУ ИРЛАНДИИ!!!
Гарри даже смутился, сообразив, что часть игры они успешно проговорили о посторонних вещах. Рон, слышавший, что они разговаривают, недоумённо косился на них. Джинни, сидевшая по другую руку от Гарри, была отчего-то напряжена до предела и так старательно смотрела на поле, что Гарри поставил бы последний галлеон на то, что она не видит ничего из происходящего там. Что это с ней?..
Такого квиддича Гарри ещё видеть не доводилось. Это был высший класс! Квоффл летал от одного игрока к другому с такой скоростью, что Гарри не мог различить очертания мяча - только ярко-красную полосу, похожую на мазок краски мягкой кистью. Бладжеры мелькали там и тут, и Гарри успевал сообразить, что они кому-то угрожали, только после того, как отбивший их защитник замирал на секунду с поднятой битой. Больше всего Гарри интересовали ловцы - он ведь и сам был ловцом - но ни Виктор Крам, восемнадцатилетний ловец Болгарии, ни Эйдан Линч, представлявший, соответственно, Ирландию, похоже, пока не видели мяча. Гарри попытался сам найти снитч взглядом, но не сумел - наверно, своенравный мячик и в самом деле пока не хотел ввязываться в игру.
Бегмен не успевал перечислять фамилии, глотая последние слоги - квоффл перелетал из рук в руки чересчур быстро.
- Димитров-Левски-Димитров-Иванова-ух ты!
Сначала Гарри даже подумалось, что «ух ты» - это такая экзотичная болгарская фамилия (ведь представление игроков он благополучно пропустил мимо ушей), и только потом он сообразил, что это был комментарий Бегмена от себя лично. Стадион слитно ахнул, когда Крам и Линч наперегонки ринулись к земле. Гарри лихорадочно вычислил примерную точку, в которой они должны были оказаться - там не было ни намёка на снитч. Кто ошибся, он или эти два ловца?
- Они же разобьются! - испуганно взвизгнула Джинни.
Но в последний момент Крам вышел из пике, предоставив Линчу отдуваться за двоих. Ирландский ловец ударился о землю на полной скорости, не успев даже притормозить. Трибуны взревели, но всех перекрыли ирландские болельщики, издавшие чрезвычайно дружный стон разочарования.
- Здорово… - выдохнул Гарри.
Билл взглянул на непроизвольно подавшегося вперёд Гарри и предложил:
- Хочешь посмотреть в повторе? Всё равно ещё пятнадцать минут Линча будет осматривать врач…
- Спасибо! - Гарри просиял начищенным галлеоном, принимая из рук Билла омнинокль и пиная себя за то, что не додумался днём купить себе такой.
«Финт Вронского - опасный приём по отвлечению ловца чужой команды», гласила сияющая пурпурная строчка, бегущая внутри линз. Было видно, как лицо Крама исказилось от напряжения, когда он выходил из пике; Линч в это время уже распластался по земле. Тут только до Гарри дошло - Крам вообще не видел никакого снитча, он обманул Линча, намеренно увлёк за собой. Гарри ещё никогда не видел настолько виртуозного полёта; Крам словно бы и не нуждался в метле, чтобы летать - он двигался так легко, что, казалось, делал это сам по себе; он выглядел невесомым и естественным, как стриж или ласточка. Гарри, изучив омнинокль поподробнее, повернул регулятор в нормальное положение и навёл окуляры на Крама. Тот кружил высоко в небе над Линчем, которого отпаивала зельем бригада колдомедиков - как будто торжествовал то, что противник повержен. Гарри ещё внимательнее пригляделся к Краму и обратил внимание, как быстро тот шарит вокруг глазами - вывел Линча из строя, и теперь пользуется случаем, чтобы найти снитч без помех... «Обязательно перейму этот приём…»
Дальнейшая игра была жёсткой и почти грязной, как жизнь в Слизерине. Игроки работали локтями, команды поддержки передрались прямо на поле - вейлы, как оказалось, умели швырять огонь пригоршнями и превращаться в этаких пугающих полуптиц, Краму в кровь разбили нос бладжером, болгарские защитники ухитрились поругаться с судьёй… В конце концов Крам поймал снитч, но великолепное трио ирландских охотников всё равно обеспечило победу своей команде; с перевесом на десять очков, ну да любое количество в данном случае переходило в качество - Ирландия выиграла кубок мира.
Самое смешное, что на такой исход событий и ставили близнецы. Гарри понаблюдал за тем, как они с ухмылками ухитряются окружать Бегмена со всех сторон сразу, и подумал, что если бы не… прошлый год… он расцеловал бы обоих. Но их лица до сих пор мелькали в его ночных кошмарах, и он не знал, как это лечить. И вообще, лечится ли такое - липкий страх, обречённость, паническое недоумение, из которого выдираешься, как из трясины, просыпаясь, и сонная одурь не даёт понять сразу, где ты - там, в кошмаре, или здесь, в доме Дурслей, который сам по себе кошмар благодаря своим обитателям…
Но в эту ночь Гарри спал без сновидений. Его сон был крепок, покоен и наполнен разной милой ерундой наподобие квиддича; тем более неожиданным для него была полуночная побудка от мистера Уизли.
- Вставайте! Рон, Гарри, вставайте же!
Гарри резко сел, хлопая ресницами, чтобы прогнать из них тяжесть сонливости, и сразу понял, что что-то случилось: шум, крики, топот… и тревога, страх, разлитые в воздухе. Он наспех нацепил очки, натянул джинсы, куртку и, не успев даже обуться, выскочил из палатки, подгоняемый мистером Уизли. Земля холодила ступни, и Гарри понадеялся, что не наткнётся на что-нибудь острое - простуда ему не грозила, возможность была только пораниться.
В свете немногочисленных - как-никак, ночь уже на дворе, многие спали - костров люди бежали к лесу, спасаясь от чего-то в центре поля. До Гарри доносились крики, пьяный хохот; внезапно над полем вспыхнул зелёный свет, и Гарри вздрогнул. Как много вокруг этих цветов… зелёного и серебристого… лунные лучи мешались с зелёными, переплетались, странным образом не смешиваясь.
По полю медленным шагом, подняв палочки вверх, двигалась группа магов; на них были капюшоны и безликие маски. Высоко в воздухе, управляемые поднятыми палочками, трепыхались четыре фигуры. Палатки, мешавшие магам в масках пройти, безжалостно взрывались, огонь перекидывался на соседние. Всё новые и новые люди в плащах и масках присоединялись к этой группе.
- Бегите в лес! - крикнул мистер Уизли. - Дети, слышите? Бегите немедленно!
Билл, Чарли, Перси и сам мистер Уизли бежали навстречу группе в масках. Со всех сторон сбегались заспанные, растерянные представители министерства. Гарри оценил, как держат палочки те, кто маршируют, и как - министерские работники, и понадеялся, что последним поможет хотя бы численное превосходство.
- Идём, - Фред потянул Джинни за рукав. - Идём же, тут опасно! Рон, Гарри, Гермиона, чего застыли!
Они помчались в лес, как и все прочие несовершеннолетние; цветные фонари, освещавшие вечером дорогу к стадиону, давным-давно погасли. В темноте Гарри уже два раза налетал плечом на дерево и подозревал, что с утра там будет большой синяк. Какие-то люди, чьих лиц было не разобрать и вплотную, толкали его. Рон закричал от боли.
- Lumos! - крикнула перепуганная Гермиона. - Рон, что с тобой?
- Споткнулся о корень, - объяснил Рон, морщась от боли. - Ничего серьёзного, просто больно…
- Неудивительно, что споткнулся, - откомментировал тягучий голос позади, - с такими-то ножищами…
Драко Малфой стоял, небрежно прислонившись спиной к дереву и скрестив руки, и сыто щурил серебристые глаза. При его виде в Гарри вновь всколыхнулось то же самое, что сегодня в ложе, и намного трудней было сдерживать себя, когда рядом были только Рон и Гермиона, а не куча посторонних взрослых.
- Иди на * * * , Малфой! - Рон побелел от ярости.
- Как грубо, уизлик... - Малфой чувствовал себя хозяином положения, и Гарри никак не мог понять, почему.
- Небось твой отец там, в маске?! - Рон просто пылал немудрёной, незадумывающейся ненавистью - примерно такой же, какую к Гарри питал Аргус Филч.
- Если бы даже и так, уизлик, разве я тебе об этом сказал бы? - это был ночной Малфой. Тот самый, которого Гарри впервые увидел на первом курсе. Лунный свет казался его естественным ореолом - так для любого совершенно естественно и ожидаемо, что от растёртого в пальцах только что сорванного листка мяты будет пахнуть резкой свежестью. Огромные серебристые глаза, днём бывшие совершенно обычными, теперь занимали едва ли не половину лица, а светлая мантия свободно опадала - как будто под ней и вовсе не было худого мальчишеского тела. Бескровные губы, а волосы - совершенно того же цвета, что глаза. Тогда, в одиннадцать, он напомнил Гарри призрака; а теперь - Патронуса.
Вот только образ Драко Малфоя вряд ли когда-нибудь будет служить кому-нибудь Патронусом. Не того полёта птица.
И снова подступил иррациональный страх, как тогда. Вот уж этого Гарри точно не хотел чувствовать.
- Не стоит с ним разговаривать, - попыталась урезонить Рона Гермиона. - Идёмте отсюда.
- Идите-идите, - почти доброжелательно посоветовал Малфой. - Только ты, Грейнджер, непременно высунься из леса. Ты же грязнокровка, а они как раз ищут таких, как ты…
- Stupefy!! - сначала Гарри выкрикнул заклинание и проследил, как Малфой, вытянувшись в почти горизонтальную струнку, отлетает, оглушенный, куда-то за деревья, скрываясь из виду, и только потом сообразил, что в руках у него нет палочки.
- Вот так номер, чтоб я помер, - хрипло прошептал Рон. - Гарри…
- Он сам напросился, - буркнул Гарри, злясь сам на себя за срыв. - Сейчас посмотрю, жив ли паршивец…
- Добьёшь? - спросил Рон.
Гарри обернулся и пристально всмотрелся в лицо Рона, но так и не сумел понять, серьёзно это прозвучало или в шутку, и если серьёзно, то с надеждой на такой исход событий или с ужасом.
- Что я, идиот? - нашёлся наконец Гарри с ответом. - В Азкабан пока не хочется…
Рон и Гермиона промолчали, и Гарри, углубляясь в лес, с интересом задался вопросом: кем они его считают?
Возможно, просто слизеринцем. А возможно, считают, что конкретно Малфоя он убил бы с радостью, памятуя хотя бы о прошлом сентябре (и это они ещё о пасхальных каникулах ничего не знают; да и не узнают никогда, насколько это будет зависеть от самого Гарри). Мерлин их знает.
Но за ним они не последовали.
Как будто не хотели наблюдать за убийством, которому не могли бы и не хотели бы помешать.
Гарри внезапно подумалось, что они до сих пор остались детьми, а вот он… ну да, тоже ребёнок. Но с психикой, которая выглядит, как машина, въехавшая на скорости сто двадцать километров в час в придорожный столб… душераздирающее зрелище, м-да.
Малфой распластался посреди какой-то невзрачной полянки; глаза были закрыты, руки и ноги неуклюже раскинуты, и Гарри очень ясно понял, опускаясь рядом на колени, что может сделать с ним сейчас всё, что угодно. Даже если не добить… беспалочковый Круциатус тоже неплохая вещь. Или, например, изнасиловать в ответ.
Хм, для этого надо ещё захотеть его. Это уже другая проблема.
Так что, Круциатус?
Гарри внезапно почувствовал себя очень усталым; он сел на землю и упёрся в неё ладонями. Лунный свет играл на волосах Малфоя, бликовал, смещался, узорной светотенью рябил в глазах.
Когда он сможет переступить через этот барьер и напасть на беззащитного? Он мог оглушить Малфоя, пока тот был в сознании и говорил гадости… но сейчас блондин был полностью во власти Гарри.
Гарри не любил такую власть. И возможности, которые она давала, тоже не любил. Слишком уж часто ими пользовался сам Малфой вместе с Забини - так стоит ли, трезво мысля, им уподобляться?
Барьер оставался нерушимым, и Гарри мог биться об него головой с таким же успехом, как, например, о Великую Китайскую стену; только расшибить лоб в кровь и не суметь пройти.
- Cru… - губы не слушались Гарри; Малфой продолжал оставаться без сознания - если, конечно, не притворялся, чтобы в подходящий момент вскочить и дать по морде - и Гарри не мог, никак не мог заставить себя договорить. Всё в нём противилось этому, яростно и почти панически.
«Вот сейчас договорю… потом в Хогвартсе буду за каждый косой взгляд накладывать Круциатус без палочки - ведь хрен когда докажут… потом буду всех иметь в прямом и переносном смысле. И будет весь змеиный факультет меня бояться, слушаться и уважать. И настанут для меня золотые денёчки, когда ни одна * * * * даже не подумает в мою сторону что-нибудь не то…».
Гарри представил себе подобную перспективу, и у него защемило под ложечкой.
А потом, весьма закономерно, вырвало прямо на траву. Кажется, рвота даже задела рукав Малфоя, но это было мелочью по сравнению с перспективой.
Это было противно. Его вырвало потому, что эта перспектива была отчего-то сродни тому, чтобы упасть с головой в канализационный люк и остаться там, в дерьме, жить, причём получая от этого удовольствие и удовлетворение. Всё с одним и тем же корнем, да.
Так было нельзя. Гарри, сплёвывая кислую от рвоты слюну на траву, не мог объяснить сам себе, почему нельзя, когда Малфой уже заработал на пару десятков Круциатусов как минимум, но твёрдо был уверен, что ничего не сделает, пока тот без сознания.
Не хватало ещё оправдать звание «юного последователя Салазара», в конце концов! Своему же отражению в зеркале невозможно, никак невозможно будет в глаза смотреть. Оно поморщится и отвернётся.
И будет право, абсолютно право. А ему останется только поправить - уже на ощупь - серебристо-зелёный шарф на шее и велеть кому-нибудь из толпы прихлебателей сменить зеркало, потому что это сломалось, какая жалость!
Гарри отчаянно хотелось плакать, но Малфой непременно очнулся бы в тот самый момент, когда Гарри начал бы развозить солёное и горячее по щекам. Конечно, тогда он получил бы своё давно заслуженное Круцио; но Гарри-то от этого легче не стало бы. Совсем.
И это было, пожалуй, самым обидным.
- Morsmordre! - голос рядом - незнакомый, срывающийся - вырвал Гарри из полузабытья рядом с бессознательным телом Малфоя.
Рон и Гермиона так и не пришли, хотя полянка была совсем близко от того места, где Рон споткнулся о корень.
Что-то огромное, зелёное - опять зелёное! - сверкающее выросло над деревьями, словно кто-то очень-очень быстро надувал большущий - как дирижабль, пожалуй - воздушный шар. Это был колоссального размера череп, составленный из мелких изумрудных звёзд; из оскаленного рта высовывалась змея - как уродливая пародия на язык. Череп парил в светло-зелёной дымке, поднимаясь всё выше и выше, и, будь он белым, он показался бы Гарри новым созведием на ночном небе.
Череда негромких хлопков наполнила тишину, и на поляне материализовалось около двадцати магов с палочками наизготовку. Волоски по всему позвоночнику Гарри предостерегающе вздыбились, и он бросился на землю плашмя, чудом ухитрившись попасть мимо лужи собственной рвоты.
- STUPEFY!! - взревело сразу двадцать глоток, и Гарри похвалил себя за умение довериться чувству опасности - лучи Ступефаев проносились в нескольких сантиметрах над ним, шевеля волосы подобием ветра.