- Нет, Малфи, не понял, - Гарри слегка наклонил голову к плечу, невольно пародируя запомнившийся жест Седрика Диггори, и нащупал палочку кончиками пальцев правой руки. - Пусть тебя Кребб с Гойлом слушают или вон Забини - тупые холодильники и верный жополиз… у тебя тех и других с избытком.
«Как бы только ядом не начать капать. Разговаривать по-змеиному уже разговариваю… и я вовсе даже не имею в виду серпентарго».
Забини вскочил, в его пальцах оказалась палочка - быстрее, чем Гарри успел понять что-нибудь.
- Stupefy!
Гарри бросился на пол, пропуская заклятие над собой. Учебник Трансфигурации упал рядом, и Гарри понадеялся, что его - учебник - не затопчут, если что.
- Объяснить тебе снова, Потти? - Малфой, которому, похоже, вид распластавшегося на зелёном с серебром ковре Гарри неподдельно грел душу, задумчиво прикусил губу.
Гарри уловил движение палочки Малфоя раньше, чем тот вытащил её окончательно, и стремительно вскочил на ноги.
- Petrificus Totalus! Petrificus Totalus!
В Малфоя заклятие попало, а Забини успел увернуться, подставив вместо себя Гойла.
- Ну что, дуэль? - Гарри прищурился, не опуская палочки.
Забини презрительно искривил губы.
- Много чести тебе, Поттер. К тому же труп твой девать куда-нибудь надо будет…
- Будто не найдёшь, куда, - фыркнул Гарри. Что-то из разряда личных чёртиков, сидящих, как правило, на левом плече, практически дёрнуло его за язык:
- А что, ты предпочитаешь меня вживую под Инкарцеро? И чтоб самому перед этим глотнуть Многосущного зелья, да?
Палочка Забини хрустнула в смуглых пальцах; слизеринец рассеянно взглянул на неё и бросил на пол. Палочка подкатилась к учебнику по Трансфигурации, наткнулась на трепаный корешок книги и замерла.
- Откуда ты знаешь?..
- Я там, кажется, присутствовал, - садомазохистски напомнил Гарри, не собираясь пересказывать Забини, как он узнал о Многосущном зелье. Как очень удачно выразился сам Забини, много чести…
- Тебе неоткуда знать! - в тёмных глазах Забини, как в клетке, металась паника; Гарри был изрядно удивлён. Чего пугаться-то? Простых слов?
- А вот знаю. Ну и * * * * же ты, Забини, - Гарри укоризненно качнул палочкой. - О Малфое и не говорю, на нём пробу ставить негде…
Забини с размаху сел на ковёр и расхохотался. Гарри смотрел на него с шоком и беспокойством, а Кребб - со священным ужасом, решив, видимо, что Забини свихнулся.
- Aguamenti, - Гарри взмахнул палочкой, и на Забини обрушился поток холодной воды.
- Спасибо за душ, Поттер. - Забини резко посерьёзнел и поднял голову. Длинные пряди облепили лицо, став совершенно чёрными, потемнев от воды. Редчайший красно-бордовый слабый оттенок не был больше виден, и Гарри почувствовал нечто вроде сожаления и небольших угрызений совести. Как будто статую в музее поцарапал, и теперь видишь, чувствуешь сам, как некрасива стала статуя, как нецельна, и какой ты сам вандал. - Здесь было жарковато….
- Всегда пожалуйста, - Гарри подумал немного, поднял учебник и сунул подмышку. - Идите-ка вы все на…
- Тебя Филч поймает! - крикнул Забини вслед собравшемуся выйти из гостиной Гарри.
- Насиловать не станет - и ладно, - выпустил Гарри парфянскую стрелу и вышел.
Спать хотелось ужасно, и Гарри, добравшись до библиотеки только на третий раз, мирно уснул за дальним столом лицом в раскрытый том Ульриха. Он уже как-то сжился с этим томиком, просто сроднился, как маленькие девочки из рекламы сока и детского питания - с плюшевыми мишками.
* * *
Его разбудила сова - жутко недовольная Хедвиг с письмом, прикрученным к лапке. Гарри, поминутно зевая - дело было на рассвете, и весь Хогвартс спал так крепко, что можно было бы при желании захватить замок голыми руками - отвязал письмо и развернул.
«Гарри!
Я срочно вылетаю на север. Новость о твоём шраме - ещё одна в целом ряду подозрительных слухов. Если заболит снова, расскажи об этом Дамблдору. Говорят, он пригласил в этом году Грозного Глаза. Это значит, что он тоже видит знаки.
Скоро свяжусь с тобой снова. Будь начеку, Гарри, и береги себя.
Твой,
Сириус».
Вот * * * * * ! Ему же опасно здесь появляться!! Гарри, приглушённо издавая такие слова, какие библиотека вряд ли слышала со дня своего основания, скомкал письмо и сжёг. Сириус, Сириус… Ремус наверняка тоже с ума сойдёт, когда узнает… И так ведь, кстати, и не написал о себе ничего. Как он там, в бегах, с кем?
Ох, Сириус…
«Дорогой Сириус!
Тебе нет никакой нужды возвращаться туда, где рыщут авроры. А с моим шрамом не происходит ничего серьёзного. Мне просто показалось - я тогда сильно хотел спать. Оставайся, пожалуйста, в безопасности. Я за тебя беспокоюсь.
И ты так ничего и рассказал о себе. Я хочу узнать тебя получше, Сириус, ты ведь мой крёстный… но для этого не нужно приезжать. Пиши мне почаще, хорошо?
Твой,
Гарри».
Хедвиг была очень возмущена хамской бесконечной эксплуатацией, но всё же полетела.
Во рту у Гарри словно стая дохлых кошек ночевала - зубы он не чистил уже примерно сутки. А чтобы пойти и почистить, следовало явиться в спальню. А там Малфой и Забини; один злой, как невовремя пробужденный от зимней спячки медведь, другой - вообще псих ненормальный…
Но и ходить так по Хогвартсу он не мог. Гарри заставил себя вспомнить о своей гриффиндорской составляющей - были же у Шляпы причины колебаться, в конце концов - и пойти в спальню. Смелой гриффиндорской поступью.
В комнате уже никого не было, так что всё заготовленное мужество Гарри пропало втуне. Он прикинул, что если пропустить завтрак, на который он и так уже опоздал, и наскоро умыться, то вполне можно успеть на пары.
В теплицах профессора Спраут было душно, и Гарри, вместе со всеми удобряя куманику гигантскую, мечтал о том, чтобы выйти на свежий воздух. Тем более что удобрение воняло на редкость пакостно, не хуже навозных бомб, и одна только профессор Спраут не морщилась и не использовала очищающие воздух чары - привычка, видимо.
Большой кусок удобрений врезался в спину Гарри прямо под шеей - наверное, хотели попасть в голову, но промахнулись немного. Он почувствовал, что всё это начинает его не на шутку бесить.
Малфой поигрывал палочкой, заставляя следующий кусок удобрений летать по замысловатой траектории. Гарри вытянул из кармана свою палочку, чувствуя, как в нём снова разгорается то гневное отвращение, то самое омерзение и желание убить, что впервые подняло в нём голову на чемпионате мира по квиддичу.
- Finite Inkantatem!
Удобрение плюхнулось на пол. Гарри не стал прятать палочку.
- Тебе жить надоело, Малфой? - вкрадчиво осведомился Гарри. Во рту прочно стоял кислый привкус ярости, без труда перебивавший интенсивную мяту зубной пасты. - Я могу ведь и ответить.
- Ты три года терпел всё, Потти, - ухмыльнулся Малфой. - Мне думается, тебе это просто нравится…
Ярость взорвалась внутри Гарри, тяжёлая, густая, горячая; пора было положить этому конец…
- Comae comburo!
Волосы Малфоя, тщательнейшим образом уложенные, платиновой волной спускавшиеся на тонкие плечи, вспыхнули ярко-оранжевым, неправдоподобным каким-то огнём. Сдавленный вопль боли был тут же подавлен; Малфой всё повторял и повторял Фините Инкантатем, и только раз на пятнадцатый ему удалось сбить пламя. Гарри наблюдал за этим с подкатывающей к горлу тошнотой, не опуская палочки.
Теперь причёска Малфоя представляла собой жалкое зрелище. Укоротившиеся вдвое волосы - что характерно, никто из слизеринцев не помог Малфою отменить действие заклятия - обуглились и завились на концах, утеряли свой платиновый блеск, посерев от дыма и сажи. Мантия на плечах была прожжена, так же, как рубашка - видны были беловатые волдыри, испещрившие бледную кожу.
- Я предупреждал тебя, Малфой, - губы плохо слушались Гарри, дрожа от ярости. - Хочешь продолжения?
- Просто мечтаю. Vino Dementia!
- Protego! Impingo!
- Reflecto!
- Pullulo! - Гарри пригнулся, пропуская собственное отражённое заклятие над головой. Кажется, оно в кого-то там попало, но узнавать, в кого именно, Гарри было недосуг.
- Caedo! - Малфой, кое-как извернув руку с палочкой, сумел избавиться от обвивших его ростков всё той же куманики (они попросту была ближашим к заклинанию растением), но Гарри воспользовался краткой паузой:
- Expelliarmus!
Палочка Малфоя вырвалась из рук хозяина; Гарри выхватил её из воздуха и сунул в карман.
- Дети, дети, что вы делаете?! - профессор Спраут подоспела очень вовремя.
Гербология у Слизерина проходила совместно с Рэйвенкло; на самом умном факультете, похоже, редко случалось что-то подобное, потому что Падма Патил почти истерически сообщила:
- Они устроили дуэль, профессор… они чуть не убили друг друга!! - девочка отчего-то разрыдалась.
Профессор Спраут перевела разом потяжелевший взгляд на Гарри и Малфоя: первый весь взъерошенный, с перекошенными очками, на спине след удобрений, второй - местами обугленный, весь в обрывках стеблей и листьев куманики. При виде обезображенного растения (хотя его всё равно оставалось ещё целая теплица) глаза профессора сузились.
- Мистер Малфой, мистер Поттер, следуйте за мной.
- С вещами на выход, - откомментировал Гарри и махнул Малфою рукой на дверь - поворачиваться к блондину спиной в его планы не входило.
- Как вы могли? - обычно добродушные глаза директора за очками-половинками метали молнии. - Устроить драку прямо на уроке… у Вас, мистер Малфой, уже есть взыскание до Рождества - Вы хотите ещё одно, до конца учебного года?
Снейп, находившийся здесь же, пока молчал, но Гарри не сомневался, что Малфоя в любом случае отмажут. Даже если директор действительно возмущён нарушением дисциплины, Малфой всё равно пострадал на этот раз больше - ожоги были уже обработаны лечебной мазью, но заживали через пень-колоду.
Малфой разглядывал свои ногти и тоже молчал.
- А Вы, мистер Поттер? Я не ожидал от Вас такого…
Гарри ощутил, что снова начинает злиться.
- В следующий раз драка будет не на уроке, директор, сэр, - фыркнул он.
- Мистер Поттер! Ваше поведение возмутительно! - эти демагогические фразы нагоняли на Гарри тоску. - Из-за Вас факультет Слизерин лишается пятидесяти баллов. И Вас ждёт месячная отработка с мистером Филчем.
Малфой хихикнул, за что и поплатился тут же.
- Ваша отработка продляется до марта, мистер Малфой. И минус сорок баллов со Слизерина за Ваше поведение.
- Господин директор, могу я увести Драко? - вмешался Снейп. - Он нуждается в более тщательной медицинской помощи.
- Да, Северус, конечно. Потом зайдёшь ко мне. Нам нужно… обсудить кое-что.
Снейп молча кивнул и вывел Малфоя за руку из кабинета. На пороге блондин обернулся и послал Гарри торжествующий взгляд: «Ну что, Потти, попал?». «Мечтай, шлюшка», - так же одними глазами ответил Гарри и отвернулся.
- Гарри, Гарри, - тон директора разительно поменялся, став таким заботливо-отеческим, что Гарри затошнило. - Ну зачем ты так?
На лице Дамблдора отражалось глубокое разочарование в Гарри. Питай последний такое же доверие и уважение к директору, как, например, Рон и Гермиона, это разочарование расстроило бы его. Но увы и ах, как говорится…
- Я могу идти, господин директор? - Гарри уставился мимо Дамблдора, на портреты бывших директоров. Все они сейчас неодобрительно качали головами и цокали языками, старые, благообразные, уверенные в своей правоте, сочувствующие своему коллеге, которому приходится как-то справляться с такими дерзкими непослушными хулиганами.
- Конечно, можешь, Гарри, - вздохнул Дамблдор.
Гарри воспользовался разрешением.
* * *
Практически весь следующий месяц прошёл в виртуозном укрывательстве в библиотеке по ночам и тотальном игнорировании Малфоя днём. Душ Гарри принимал во время обеда или ужина, тогда же переодевался и складывал в сумку нужные книги; уроки делал в библиотеке. В гостиной он и вовсе предпочитал не оставаться - ни к чему хорошему его это не привело бы. И отработки с Филчем занимали чёртову тучу времени: завхоз трепетал от счастья, заполучив «маленького паршивого тёмного мага» в своё распоряжение, и каждый раз чистка и мытьё то серебра и золота в Трофейных залах всех четырёх факультетов, то унитазов, то пола в Большом зале затягивались на три-четыре часа вместо положенных двух-двух с половиной. Разумеется, никакой магии. Руки Гарри безжалостно разъедало чистящее средство, и он сварил себе заживляющий и увлажняющий крем в одну из ночей, устроившись на Астрономической башне.
Ульрих Гамбургский был выучен практически наизусть - с ним Гарри просто не расставался первые три недели; профессор МакГонагалл могла бы им гордиться, если бы знала. Теперь он изучал книги по Защите, чтобы исключить наконец возможность проникновения Малфоя за полог кровати Гарри. Мерлин побери, у него есть право спать в своей постели!
Одно из них, Locus Singularis, вполне удовлетворило Гарри - оно просто-напросто изолировало тот кусок пространства, в котором находилось заранее указанное место, и туда невозможно было попасть никому без специального заклятия, в которое вдобавок вплетался пароль, сочиненный самим наложившим Locus Singularis. Даже такая вещь, как Praefocabilis, не действовала на изолированное пространство - оно имело автономный воздух и вообще на самом деле находилось в другом месте. Домовые эльфы, правда, всё равно имели к нему доступ; автор книги утверждал, что чары были изобретены лично основателями, продумавшими эту деталь. Кто-то позже сделал пометку на полях, где указал, что всякий, основателем не являющийся, получает от возмущённого подобной наглостью Хогвартса сильный магический удар и может даже лишиться способностей. Но отчего-то Гарри казалось, что его эта беда, скорее всего, минует…
В тот самый день, когда он решил наконец вернуться в подземелья, состоялся крайне занимательный урок ЗОТС.
- Я наложу Империо на каждого из вас по очереди, чтобы понять, можете ли вы ему сопротивляться.
- Это незаконно, - подал голос Забини.
- Кто не хочет, может выйти, мистер Забини. Всё согласовано с профессором Дамблдором. Он хочет, чтобы вы все прочувствовали на своей шкуре, что это такое.
Забини всё же остался в классе, и Грюм начал вызывать учеников по алфавиту.
Миллисента Булстроуд исполнила серию блестящих гимнастических трюков, на которые в обычном состоянии способна решительно не была. Гойл спел гимн Англии, взобравшись на парту. Дафна Гринграсс станцевала фокстрот. Кребб написал на доске «Дифференциация сверхъестественного» без единой ошибки. Малфой с выражением рассказал всему классу стихотворение о Джоне Ячменное Зерно («И откуда только знает маггловские стихи?»). Теодор Нотт виртуозно жонглировал шестью учебниками сразу. Панси Паркинсон взяла на руки ещё одного паука, которых у Грюма, кажется, был неисчерпаемый запас, и погладила по спинке. Противиться заклятию подчинения не мог никто.
- Поттер! Imperio!
Знакомый беззаботный туман обволок мысли Гарри. Снова, как в прошлом году, все сомнения уплыли прочь. Стало легко и просто. Он смутно сознавал, что на него с жадным вниманием смотрит весь класс, тоже наверняка не забывший прошлогодних событий, но в кои-то веки ему было всё равно.
- Прыгни на парту, - велел голос Грюма.
Гарри приготовился было согнуть ноги, чтобы прыгнуть, но тут ему забрела в голову мысль: «А зачем, собственно?». Он выпрямился и с трудом, словно преодолевая сопротивление, мотнул головой.
- Прыгни на парту! - теперь Грюм говорил повелительно, и Гарри нестерпимо захотелось послушаться - что-то внутри уверяло его, что так правильно, так будет хорошо, нужно только делать то, что говорят, а самому думать и вовсе необязательно - к чему?..
- Нет! - вырвалось у Гарри, и блаженная туманная одурь спала безвозвратно.
Он обнаружил, что стоит посреди класса, судорожно сжимая палочку в кармане, и Грюм смотрит на него с явным одобрением.
- Отлично, Поттер! Тебя им не поработить!
Эдриан Пьюси за две минуты вышил на своём носовом платке цветочек. Забини довольно успешно изобразил белку, потерявшую орех. В качестве итога занятия Грюм ещё раз рассыпался похвалами в адрес Гарри и поставил его всем в пример, что никак не улучшило его взаимоотношений с сокурсниками - взгляды в его адрес были пронизаны искренней неприязнью и пожеланиями нарваться на два прочих Непростительных, коль скоро первое на него не действует.
Всё как всегда.
* * *
Октябрь прошёл достаточно мирно. Малфой усиленно игнорировал Гарри и, кажется, вдрызг разругался с Забини: во всяком случае, теперь они везде сидели порознь и не разговаривали. День тянулся за днём; дожди лили, как проклятые, и по подземельям расползалась сырость. Влажным было всё, от постельного белья до учебников, чьи страницы сморщились и стали шероховатыми. Гарри казалось, что всё так мирно только потому, что так уныло, и невозможно заставить себя сделать что-нибудь требующее больших усилий, чем поднесение вилки ко рту или взмах палочкой для трансфигурации ёжика в подушечку для иголок. Студенты походили на осенних мух - бледные и вялые; домашних заданий было на порядок больше, чем в прошлом году, и Гарри только поздравлял себя с тем, что с первого курса привык тщательно делать всё это - учёба не представляла для него ни малейших трудностей, разве что занимала чуть больше времени, чем бывало раньше.
Иногда по вечерам он отправлялся полетать - тренировок в этом году не было, и он был рад этому. Возможность просто танцевать в воздухе, наперегонки с ветром, наперерез каплям дождя, камнем рушиться вниз, направив метлу почти вертикально в землю и стоя на руках, выравнивать её резким рывком и садиться, как полагается, одним плавным движением, подстроив это под очередной финт, смеяться, подставив лицо струям ливня, пронизывать холодные тяжёлые облака, не думая о снитче, игре или ещё о чём-нибудь… ему хотелось солнца, но оно всё не выглядывало. Вероятно, полагало, что хорошенького понемножку, и Гарри довольствовался тем, что было. Полёты дарили ему свободу - почти такую же, как в тех снах, которые до сих пор повторялись время от времени. Единственно, Гарри опасался, что может по рассеянности сунуть руку в настоящий огонь - наяву это вряд ли было бы таким беспроблемным.