Нинка сузила глаза до размера двух саблеострых щелей и зашипела, не переставая брызгать слюной:
– У тебя ничего не получится, стервозина!!! Ничего!!! Ты пришла, чтобы вбить клин между нами?! Признавайся, кишки болят, что ты одна, а у меня с ним все получается по-человечески!
– Может, и болят, а может, и нет. – Настя принялась разглядывать свои ногти, походя отмечая, что не в пример Нинкиным выглядят они не очень. – Чего орать-то? Он же мне муж все-таки, не чужой человек…
– А вот хрен ты угадала! – Нинка подскочила на месте и, роняя тапки, кинулась в сторону спальни. Шарахнув кулаком в дверь, она громогласно позвала: – Андрей, мать твою! Выползай на свет божий! Мне мало радости с твоей бывшей здесь лаяться.
Дверь, заскрипев, отворилась, и на пороге возникла фигура Андрея. Господи ты боже мой, на него было больно смотреть. Рубашка взмокла, под мышками образовались огромные темные круги. Редкая шевелюра оттенка мышиной шкурки всклокочена.
«Уж не волосы ли на себе рвал мой благоверный? – едва сдержалась, чтобы не захихикать, Настена. – С чего бы это такое эмоциональное перенапряжение?»
– Иди в гостиную! – прикрикнула на него Нинка и, вцепившись ему в предплечье, почти силой потащила за собой. – Иди и поговори с этой… А для начала не мешало бы выяснить, что она здесь делает? Как узнала адрес? Код замка подъездного? И прочее, прочее, прочее…
Андрей, старательно обходя Настену взглядом, притулил свою сухопарую задницу на краешке дивана и облизнул губы. Нинка с размаху плюхнулась в свое кресло и прошипела змеей:
– Ну говори, красота ты наша ненаглядная!
– Что?
– А что хочешь!
– Хорошо, начну по пунктам. – Настя поерзала в кресле, сложила руки на коленях и почти с жалостью начала: – Нина, я здесь для того, чтобы открыть тебе глаза, пролить свет, так сказать…
– На что? – быстро среагировала подруга, не забыв скривить губы в циничной ухмылке.
– Твой мужчина тебе изменяет, – не без торжественности в голосе выдала Настя и вцепилась взглядом в обоих. – Причем нагло, у тебя под носом! Ты вот спрашиваешь, как я сюда попала? Про адрес и все такое. А у тебя нет никаких соображений на этот счет?
– Ты хочешь сказать? – Нинка похолодела и начала трясущимся указательным пальцем тыкать в сторону окаменевшего Андрея. – Ты хочешь сказать, что это он?!
– А кто же? Не Маргарита же Николаевна! Она что тебя, что меня терпеть не может. И не далее как вчера я самолично слушала полную выкладку о твоем нравственном облике, причем из первых уст…
– Плевать! – гаркнула Нинка, но при этом вздохнула прерывисто, и ее ногти еще пуще прежнего застучали по подлокотнику. Вывод напрашивался сам собой – ей небезразлично, что думает о ней мама любимого мужчины. – С какого бока здесь Андрей?!
– Ну, с того самого, что все это происходило в его присутствии и с его попустительства.
– Врешь! – Оголив мосластые коленки, Нинка подхватила полы халата и принялась метаться по гостиной. – Я тебе не верю! Андрей… он любит меня!
– Да ну? – Как и подобает в этих ситуациях, Настя иронично изогнула бровь и недоуменно пожала плечами. – Что он тогда забыл в моих штанах вчерашней ночью, дорогая? Спроси у него. Так вот прямо и спроси: милый, что ты делал в Настькиных штанах и зачем тебе понадобилось раздевать ее почти догола?
– Не-ет! – Сиплый полувсхлип едва не опрокинул бедолагу Андрея на пол.
Втянув голову в плечи и заламывая пальцы рук, он светился багровыми щеками и мочками ушей. Темные круги на рубашке уже доползли до ремня, норовя замочить трусы.
– Что же ты молчишь, дорогой? – Настя, дотянувшись носком китайской тапочки до его колена, слегка его толкнула. – Расскажи своей избраннице, в какой такой аварии ты получил рану на своей тупой башке. Русский экстрим? Или хулиганы?
Андрей молчал. Кабы была здесь мама, эти сучки вряд ли бы посмели так изматывать ему душу, а один он разве с ними двумя справится. Настасья, паскуда красивая, все ведь переиначила, все переврала. А начни разбирать детально – окажется права. Нинка, разумеется, простить не сможет, и понеслась тогда душа в рай…
Нинка медленно подошла к Андрею и уперла руки в бока. Полы халата разъехались, и Настя увидела под ним красивое нижнее белье. Неужели этот пентюх действительно так много значит для подруги, что она, невзирая на финансовые затруднения, тратит их на неглиже? А почему, собственно, нет? Юношеский возраст ее оставил, огласив окрестности прощальным гудком лет десять тому назад. Зрелость резко обозначилась и нездоровым цветом лица, и мелкой сеткой первых морщинок под глазами (хотя последнее смело можно было отнести на счет сволочного характера). Никаких претендентов, сколько себя помнила Настена, не было да и вряд ли предвиделось. Вот и вцепилась в городского парня в надежде выцарапать прописку вкупе с квартиркой.
Случись что с ней, Настеной, Андрей оставался прямым наследником ее жилплощади. На этом настояла Маргарита Николаевна, когда они заключали договор об обмене.
– Кому тебе оставлять еще, как не ему? – возмущенно вращала она глазами. – У тебя же никого нет! Иначе он останется на этой жилплощади и никуда не съедет.
Находясь в то время едва ли не в коматозном состоянии, Настя подмахнула бумаги почти не глядя. Желание остаться в одиночестве в тот момент, видимо, и сыграло с ней шутку, повлекшую за собой роковые последствия…
– Андрюша! – почти жалобно позвала его Нинка. – Посмотри на меня! Это правда?!
Он молчал. Капли пота стекали по его вискам. Губы пересохли. А в груди что-то жалобно постанывало. Истолковав его молчание по-своему, Нинка с победоносным видом подлетела к Насте и помахала у нее перед носом кулаком.
– Ничего у тебя не получится, ничего! Я тебе не верю! И никогда не верила!
И тут вдруг случилось ужасное. Андрей шумно вздохнул, что-то бормотнул нечленораздельное и, ухватившись за сердце, простонал:
– Оставь ее, Нина! Это правда…
Можете представить себе ее реакцию? Неистовство длилось почти час. В Андрея летели все предметы подряд, начиная с плюшевых кроликов и заканчивая подставками под горячее. Он даже не пытался увернуться. А лишь, прикрыв голову руками, тихонько всхлипывал. Настя на семейные разборки взирала без должного сочувствия. Ее больше интересовала другая фаза скандала, когда Нинка, выдохшись, перейдет к разделу имущества, включая горшки и мягкие игрушки. Тогда, может быть, ей удастся ввернуть что-нибудь такое, что сподвигло бы их на еще большие откровения.
Версия, заворочавшаяся в ее голове полтора часа назад и не дающая ей покоя до сего времени, могла бы показаться кощунственной кому угодно. Атаманов бы, например, счел ее тривиальной, а посему невозможной изначально. Тот поджарый бандит с хвостиком темных волос просто-напросто рассмеялся бы ей в лицо, назвав, по примеру соседа, придурочной. Милиция… Уж кому как не им, казалось бы, знать о том, что порой толкает людей на преступления. Мотив самого злостного, самого жестокого убийства часто бывает самым банальным, но при разработке версии преступления его почти всегда упускают. Сыскари хватают улики, пережевывают их, сортируют, придумывают немыслимые вариации на тему «отчего, почему и зачем». Они ищут, ищут этот самый мотив, порой забывая, что чаще всего людей на преступления толкает лишь зависть и жадность.
Что же, ни первого, ни второго Нинке было не занимать. А уж по силе изворотливости ума и коварства ей можно было смело присуждать Нобелевскую премию.
Гневный всплеск пошел на убыль, и, не обманув Настиных ожиданий, Нинка выплюнула:
– Забирай свое шмотье и уматывай, козел!
– Ниночка, я тебе все объясню, – залопотал Андрей, задрожав всем телом и судорожно утирая растопыренной ладонью пот с лица. – Не нужно, я прошу тебя!
– Ты мне больше не нужен. Я бы все простила тебе, но только не ее! – Глянув в сторону Насти, как смотрят на кучу нечистот, Нинка вновь гневно воскликнула: – Ну почему она?! Что в ней такого?! Она же растоптала тебя! Она обошлась с тобой, как с последним… Я не знаю…
Горечь последних фраз прорвалась наконец фонтаном слез, и, безвольно опустившись в кресло, Нинка безутешно разрыдалась. Бедный Андрей… Он попытался было встать, но оторвав свой зад от дивана и подержав его на весу, снова опустил. Лицо его пошло пятнами. Глаза лихорадочно перескакивали с предмета на предмет. Заламываемые пальцы хрустели в суставах. Выход, ему нужен был выход, но его не было. Как и не было помощи извне. Можно было бы, конечно, самостоятельно решиться на то, чтобы утешить и попытаться загладить вину, но под взглядом Анастасии все его порывы гасли мгновенно. Ох уж этот ее взгляд! Так смотрят на одноклеточных под микроскопом. Так разглядывают животных в зоопарке в момент кормежки. Интерес, ожидание и еще нечто потаенное – вот что Андрею удалось уловить в ее глазищах. Определенно, эта красивая гадина что-то задумала. Определенно… Не могла она так вот просто притащиться сюда. Не могла, это однозначно. Узнать адрес, код замка и ввалиться сюда среди ночи.
Андрей еще раз поднял глаза на Настю, и его обдало могильным холодом. Она ждала. Это было очевидно – она ждала. Надо бы Нинку предупредить, чтобы вовремя успела остановиться, но как? К ней же теперь неделю на кривой козе не подъедешь. Ей нужно, просто жизненно необходимо, выдержать положенный срок отторжения гнусного малого, чтобы он осознал, признал и так далее…
– Ниночка, – промямлил он, когда ее рыдания понемногу затихли. – Давай проводим нашу гостью. По-моему, ей пора…
«Ах ты прозорливый мерзавец! – едва не ахнула Настя. – Уловил, значит! Все! Теперь я почти уверена, что на верном пути…»
– А я не спешу, – нагловато ухмыльнулась она и закинула ногу на ногу. – Спешишь от меня избавиться, дорогой?!
В ее вопросе было столько скрытого смысла, столько потаенной угрозы, что колени его тут же подпрыгнули, едва не ударив по подбородку. Кадык судорожно дернулся и юркнул за воротник рубахи. Пальцы захрустели пуще прежнего. А мокрое пятно на рубашке расползлось во всю ее ширь.
Нинка, проглядев эту немую сцену, оторвала на мгновение руки от зареванного, опухшего лица и, заикаясь, изрекла:
– Что, опять боишься?.. Боишься, что снимешь штаны и опять полезешь на несравненную? Тьфу ты, как же это противно!
– Ниночка! – Андрей несколько добавил твердости в голос и все же встал с насиженного места. – Нам нужно с тобой поговорить.
– Не о чем нам говорить, подонок! – Нинка окончательно съехала с катушек, раз не заметила, какой радостью засветились глаза подруги и как болезненно воспринял это ее избранник. – Убирайся отсюда! Я так хотела, чтобы мы были вместе, чтобы все у нас было…
Так, вроде бы пора. Раскол удалось внести буквально с первых минут этого спектакля. Далее… Теперь необходимо закрепиться на позициях, а еще лучше шарахнуть картечью прямо в лоб, чтобы, значит, не было у них времени сплотиться и дать ей решительный отпор. Плечом к плечу они неуязвимы, а так есть вероятность выпляса «кто в лес, кто по дрова»…
– Что даже решилась на убийство. – Нежный голосок Настены прозвучал под сводами комнаты подобно выстрелу.
Нинка с вытянувшимся лицом застыла там, где сидела. Андрей судорожно заикал, в безмолвном оцепенении взмахивая кистями рук.
Решив, что для закрепления успеха время как раз самое подходящее, учитывая эффект неожиданности и все такое, Настя продолжила:
– Как вы решились на это, ребята? Рассказали бы мне, дуре непроходимой. Все живу-живу на белом свете, а того, что под самым моим носом происходит, не замечаю.
– Врешь, сучка! – вернула наконец себе способность говорить ее подруга и, ужом изогнувшись в кресле, зашипела: – Никто никого не убивал! И вообще, о каком убийстве идет речь, не понимаю?! Ты что-нибудь понимаешь, Андрюша?
– Она, Нинуль, этого бизнесмена, наверное, имеет в виду. – Воспрял мгновенно душой экс-супруг от обращенного на него взора обиженной рассопливевшейся пассии. – Ну помнишь, который будто бы в ее квартире окочурился…
Подобная глупость заслуживает самых громких аплодисментов?! Настя готова была понаставить всем святым в местном соборе свечек за здравие этого тупоголового. Но, решив, что праздновать победу еще рано, она вдруг нервно заерзала в кресле и бросила на бывшего супруга пару испуганно-умоляющих взглядов. На вот тебе, идиот, получи и продолжай в том же духе.
Андрей купился мгновенно. Нинка все еще пребывала в ступоре после нервного срыва, вызванного неверностью любимого. А вот Андрейка, тот сел на конька, что зовется глупостью, и загарцевал, загарцевал, пуская ко дну и свое будущее, и все радужные Нинкины мечты на счастливое существование с ним в роли супруги.
– Помнишь, его еще никто не смог найти тогда? Бандитам только и было известно, что Настька его укокошила. Причем в собственной квартире. Неужели ты не помнишь?! Они за ее голову награду назначили, а она сбежала…
– Причем не единожды, – вклинила вроде бы обреченно Настя и ободряюще ему улыбнулась. – Ты уж извини, что не дала вам с мамой заработать. Пожить уж очень хочется. Жизнь так коротка… Знаешь, о чем я думала, глядя в остановившиеся глаза Ивана Мельника? Нет? Так вот я скажу… Я думала о том, что, невзирая ни на что: ни на возраст, ни на благосостояние, ни на благородство, смерть на редкость вульгарна и беспощадна к людям. Поэтому…
– Поэтому? – Подруга мертвенно побледнела и, вращая головой, изо всех сил пыталась привлечь к себе внимание Андрея. – Что – поэтому?
– Поэтому и уйти из жизни нужно покрасивее. Такой маленький участочек времени. Ничтожно малюсенький, а мы и его ухитряемся изгадить… Зачем, не знаешь?
Вопрос адресовался Андрею, и он, заступив на должность оратора, по-видимому, не собирался складывать полномочий.
– Это ты, милая, у себя спроси! – с нежно-торжествующим вибрированием в голосе воскликнул он и наклонился слегка к ее лицу. – Зачем тебе было убивать того бандита? Зачем, да еще в собственной квартире!..
Нинка слабо охнула, заметив откровенное торжество на лице подруги, и прикрыла лицо ладонями. Из ее птичьего ротика вылетел то ли вздох, то ли всхлип. Но то, что этот шелест напомнил Насте слово «идиот», она могла поклясться на образах.
– Зачем? – Андрей уже полностью оправился и стоял теперь, засунув руки в карманы брюк, слегка покачиваясь с пятки на носок.
– Зачем?! А затем, мой дорогой, что я его не убивала. И тебе это доподлинно известно. Тебе и твоей акушерке-коновалке и зоотехнику в одном лице. Как ведь вы все тонко рассчитали. И главное – быстро. Решение пришло само собой, так ведь, подруга дорогая?! Увидели меня в ресторане с крутым мужиком. Я ведь только потом вспомнила, что видела Андрюхину вытянувшуюся физиономию за столиком, стоявшим через три ряда от нашего. Женщину-то, тебя то есть, разглядеть не удалось – сидела спиной ко мне. А вот его вспомнила… правда, поздновато. Так как тебе это пришло в голову, Нина? Это ведь целиком была твоя идея, не так ли? Твоя, и ничья больше! Андрей, он от рождения трус. Зайчиков плюшевых собирает, уписаться можно от умиления! А человека убил…
– Это не я!!! – взвизгнул Андрей и неожиданно сделал резкое движение по направлению к креслу, в котором сидела его бывшая супруга.
И это она предвидела, поэтому лихо и без лишней суеты достав пистолет из поясной сумочки, почти уперла ему его в лоб.
– Отойди к стене и руки за голову! – скомандовала она и едва не рассмеялась. Так чего доброго и под крепкого орешка закосить недолго. То-то Атаманов осерчает, это ведь его стезя – быть крутым и непонятным. А ее… – Так что, Нинок, колись давай, пока без протокола!!!
Господи, боже ты мой, слышали бы эти ее речи ученики! То-то торжествующего свиста было бы. Она могла поставить двойку по поведению за практически безобидное словосочетание «мразь кончучая», а тут такое…
– Ты – убийца!!! – Нинка тяжело вздымала свою почти плоскую грудь и, задыхаясь, без устали бубнила: – У тебя пистолет – ты убийца. Ты всех убиваешь! Убийца! Ха-ха-ха…
Ее истеричное ржание было совсем некстати, учитывая ситуацию и время суток.
– Заткни ее, – указала Настя Андрею пистолетом на заходившуюся от хохота подругу. – И побыстрее.
Андрей потоптался нерешительно на месте. Потом развернулся немного и… со всего маху ударил Нинку по щеке.
– Заткнись, сука!
Настя могла поклясться, что такого удовлетворения на его лице она не видела прежде никогда. Нинка пискнула пару раз и затихла.
– Итак, перейдем к делу… – Настя, поигрывая пистолетом, направила его дуло прямо в перекошенную физиономию Андрея и выстрелила вопросом. – Ты?
– Что? – икнул он и осел на пол.
– Ты это сделал или она?
– Я ничего не делал, все она!!! Настя, милая, поверь мне!!! Ей пришла в голову эта бредовая идея!!! Разве бы я смог, ты же меня знаешь!!!
Он бормотал без устали одно и то же, размазывая сопли по лицу и отчаянно мотая головой из стороны в сторону. Нинка же в отличие от него сидела немым изваянием, не опускаясь даже до презрительных взглядов.
– Ты – придурок! – лишь единожды фыркнула она, даже не повернув головы в его сторону. – Она взяла тебя на понт, а ты и раскололся, как орех…
Экс-супруг мгновенно стушевался, сбивчиво что-то забормотал. Что именно, Насте разобрать не удалось. И замолчал…
– Ты не права, – произнесла наконец Настя тоном государственного обвинителя и сурово свела брови к переносице. – Я догадалась об этом. Не сразу. Не скрою – не сразу. Но догадалась. Ты же знаешь, как бывает: стоит только потянуть за ниточку, и клубочек тут как тут. Хочешь угадать, с какого момента во мне зародилось подозрение? Молчишь, значит, хочешь! Рубашка…
– Какая рубашка? – Андрей непонимающе повращал вытаращенными глазами.
– Та самая, что была на Ваньке в тот памятный ужин. И та самая, что ты подарила потом нашему сторожу. В общем-то это даже интересно – заниматься раскрытием преступления. Представляешь такую картинку: некто высыпает перед тобой огромную кучу кусочков черно-белой картинки-головоломки (с цветными все было бы гораздо проще), а тут черно-белые. Ты их пытаешься сложить, но у тебя ничего не получается. И тут какой-нибудь один вдруг встанет на свое место, и все… Пошло-поехало. Вот так и с этой рубашкой. Она, конечно, уже ни на что не похожа. И пуговицы оторваны, и измята, и не стиралась, очевидно, ни разу. Тот Ванька подобными делами не занимался при жизни, а этому Ваньке недосуг. Но этот ее цвет и шелк… Я всю дорогу мучилась, пока не вспомнила. В тот вечер на Мельнике была эта самая рубашка, а под ней футболка, в которой вы ко мне его подсунули. Зачем рубашонку-то сняли, из жадности или как?..