– Грузин? – с удивлением спросил капитан Агарев.
– Почему грузин? – спросил в ответ осетинский капитан.
– Фамилия вроде бы грузинская.
– Это не фамилия, это имя, – объяснил Саукыдзэ. – Древнее осетинское имя. Переводится, как «черная собака». А фамилия моя Гергиев. Если трудно запомнить имя, можно звать по фамилии. Можно вообще звать черным, я не обижусь, но собакой лучше не называть, – и капитан белозубо улыбнулся. Водитель выключил свет, и машина поехала дальше. Миновали Джаву, а затем свернули на проселочную дорогу, уходящую в лесистые холмы, которые на Северном Кавказе, в той же Чечне и в Ингушетии зовут горами. Прилично пропетляв, дорога вывела автобус к трем тесно стоящим друг с другом зданиям, окруженным невысоким забором.
– Когда-то здесь была межрайонная ветеринарная станция, – объяснил подполковник Шерстобитов. – Сейчас это наша база... Ваша база.
Ворота открыли изнутри. Встречать автобус вышли три человека в камуфляже, вооруженные, но без погон, как и капитан Гергиев. Должно быть, здесь вообще не любили носить погоны, чтобы не стать целью для грузинских снайперов, которые во многих местах имели возможность стрелять со своей территории. А при общей любви к камуфлированным костюмам наличие погон может быть определяющим аргументом для выбора цели. Саукыдзэ поговорил со встречающими на осетинском языке, те пешком проводили автобус до входа в одно из зданий.
Подполковник Сакратов сразу обратил внимание на то, что нигде не видно даже огонька.
– Провода, я вижу, сюда тянутся, – заметил он.
– А электричества, к сожалению, сейчас нет, – сказал Саукыдзэ, понимая, о чем речь. – Оно то появляется, то исчезает, причем отсутствует чаще, чем присутствует. Будьте готовы к тому, что не сможете посмотреть телевизор. Но в доме металлическая печка с баком горячей воды. Холодная в другом баке. И тепло, и умыться, и побриться. Печь банная, растапливается быстро, но быстро и остывает. Потому, если будет холодно, всегда можно затопить. Дров здесь хватает. Углем лучше не топить, в печке колосники слабые – сразу прогорят.
– Сейчас протопили. Там тепло, – сообщил один из встречающих. – До утра тепла хватит. Вот кроватей добыть пока не удалось. Сколотили нары из досок, застелили матрацами. Если не устроит, будем искать кровати.
– Устроит, не надо искать, – сказал командир группы. – Мы здесь ненадолго.
Второй встречающий принес керосиновую лампу и первым двинулся в дом, показывая дорогу. Поскольку на ремне у него висел обыкновенный электрический фонарь, стало понятно, что лампа обречена стать предметом интерьера помещения, – ее оставят спецназовцам.
– Устраивайтесь и отдыхайте до утра, – сказал Шерстобитов.
– Когда вы уедете?
– Завтра днем. Где-нибудь в районе обеда, чтобы успеть вернуться засветло...
– Часового нам выставлять нужно?
– Зачем? Вас охраняют. К утру прибудет «уазик» с водителем. Он поступит в ваше распоряжение. Все вопросы решайте через Саукыдзэ или напрямую через меня. Номер телефона известен.
– Добро. Мы спим. Время уже «отбойное».
* * *Утро пришло яркое и солнечное, настоящее кавказское утро, пахнущее весной, хотя в России была еще зима. А весна всегда подает какие-то надежды, обещает обновление не только в природе, но и в жизни. Такое утро расслабляет. Но на расслабление графиком операции времени предусмотрено не было.
Когда подполковник Шерстобитов, ночевавший где-то в другом помещении, может быть, с местными осетинскими военными или вообще в автобусе, зашел вместе с капитаном Гергиевым в комнату к военным разведчикам, они уже поднялись, не дожидаясь команды Сакратова.
Так уж повелось в группе, кто-то поднимается первый, остальные встают тут же вслед за ним. В этот раз первым поднялся Веретенников, проверил, не включили ли электричество, убедился, что его нет, и стал разводить огонь в металлической печке. За ним сразу начали подниматься остальные, хотя никто их не торопил, а сам Веретенников старался не шуметь. Печка быстро разогрелась, вскоре нагрелась вода, и, когда Шерстобитов вошел в дверь, вся группа была уже готова к выступлению, а сам командир вместе со старшим лейтенантом Муравьевым и майором Литовченко сидел за монитором ноутбука и внимательно просматривал трехмерный макет местности, на которой предстояло работать группе. Изучить макет должны были все офицеры, но, чтобы не толкаться, начали изучать командир с заместителем.
– Максим Васильевич, мне позвонили, ваша машина вышла. Микроавтобус «УАЗ» с символикой медицинской службы.
– «Скорая помощь»?
– Нет. Просто медицинская символика. И черные военные номера. Машин «Скорой помощи» здесь и без того не хватает. В принципе, согласно принципу доказательства от обратного, противная нам сторона должна считать, что люди, желающие замаскироваться, прибегнут к машине «Скорой помощи». Если они используют машину с медицинской символикой, но с военными номерами, следовательно, они не желают маскироваться. То есть не видят в этом необходимости. Так спокойнее...
– Так спокойнее, – согласился Максим Васильевич, легко вникнув в психологические выкладки Шерстобитова. – Хотя мы не собираемся добираться на этой машине до самой границы. Нас бы высадили где-нибудь не слишком далеко от нее, и это нас устроило бы.
– С этим уже сами определитесь, Саукыдзэ вам поможет. Он местность хорошо знает и проведет группу с завязанными глазами.
– Если только одним глазом подсматривать буду, – улыбнулся осетинский капитан.
– С чего начнем? С рекогносцировки?
Рекогносцировка, то есть скрытый проход через грузинскую территорию для ознакомления с обстановкой вблизи границы, которая из недавней административной превратилась в охраняемую государственную, предусматривалась планом мероприятий в первой же строке. Но план не всегда принимался как обязательный, и выбор здесь был за командиром. Командир и выбрал.
– Зачем время терять? Сразу пойдем искать кабель.
– Все? Для общего перехода следует выставить по сторонам группы прикрытия.
– Всем там делать нечего. Отправим двоих, пусть поищут...
– Мне кажется, сначала присмотреться не мешало бы... – Шерстобитов сам составлял план мероприятий и мягко настаивал на его выполнении.
– Присматриваться будем к месту действия. Но чуть позже. Нам в этом поможет система спутникового контроля. А пока только кабель поищем.
Конечно, подполковник Шерстобитов при разработке плана не рассчитывал на систему спутникового контроля, поскольку начальство только в последний момент дало разрешение на совмещение двух экспериментов в одном испытательном процессе. Сам Михаил Федорович мало был знаком с этой системой и потому полагался больше на старые, проверенные варианты работы. Но первичный инструктаж и первая проба проходили в присутствии Шерстобитова, и он тоже сумел оценить то, на что Сакратов не без оснований сильно полагался.
– Ладно. Это дело хозяйское. Мне остается дождаться вашего первого выступления и отправиться восвояси. Я обещал вернуть автобус на РЛС сегодняшней ночью. Там ждут...
– Сами, Михаил Федорович, где будете? – поинтересовался майор Литовченко.
– С тем же автобусом завтра утром поеду в аэропорт Владикавказа. И – в Москву, в управление космической разведки. Уже оттуда буду на большом мониторе наблюдать за вашими действиями.
– Хорошо, – кивнул Литовченко. – Я буду время от времени махать вам рукой. Если увидите, что я машу, значит, персонально вам.
Заместитель командира ОМОГ таким замысловатым образом объяснил Шерстобитову, что тот мешает подготовке. Подполковник понял и вышел вместе с капитаном, чтобы встретить «уазик» с медицинской символикой.
* * *С подполковником Шерстобитовым попрощались так, словно расставались на несколько часов, чисто по-деловому, зная при этом, что связь с ним придется поддерживать постоянно. Потом дождались, когда автобус выедет на дорогу, и стали устраиваться в прибывшей машине. Ехали не слишком медленно.
«Уазик», при всей известной жесткости своей подвески, все же отличался великолепной проходимостью, а проселочные дороги в горах всегда доставляют водителям мало удовольствия. Особенно в такое время года, когда почва мягкая, а в отдельных местах среди деревьев и кустов снег держится еще плотно и высоким слоем, подтаивает и подпитывает талой водой почву и в лесу, и под дорогой.
– Как тут у вас зима прошла? – ради поддержания разговора поинтересовался подполковник Сакратов у Саукыдзэ.
– Зима ничего, холодновато было, но перетерпели. А весна тяжелая была, – поморщился капитан, словно от неприятных воспоминаний. – Как таять стало, в горных районах лавины пошли... Еще бы не пойти, если столько снега выпало. ЛЭП несколько раз сносило. Подолгу без электричества сидели. А потом таяло так, будто мы на горячей сковороде живем. Паводок, конечно, сильный начался. Мостов много смыло... Сейчас вот сами восстанавливаем.
– Молодцы! А у нас больше ждут, чтобы им на блюдечке принесли.
– У нас жизнь такая – без мостов нельзя.
– У нас тоже без мостов нельзя.
– Вот сейчас придется речку переезжать, – капитан указал рукой вперед, – мост смыло. Старый был мост, еще до революции построен. Сюда люди еще не добрались, ближе ремонтируют, но тоже доберутся, восстановят. Или новый построят.
– А как без моста проезжать будем? – спросил Литовченко. – «Уазик» – не вертолет. Мне почему-то так кажется... Если я не прав, прошу у общества прощения...
– Нормально проедем, через реку проскочим. Вода уже три дня как сошла, – уверенно сказал Гергиев.
В самом деле, скоро дорога, после очередного крутого поворота, стала резко уходить вниз, а еще через пару минут и мост стало видно. Вернее, не мост, а то, что от него осталось. Издали чудилось, что мощное каменное сооружение должно было бы выдержать любой напор воды и устоять. Однако, когда машина приблизилась, впечатление изменилось, и стало казаться, что от ветра останки моста готовы были рассыпаться. Но проезжающих мимо это касалось мало, поскольку «уазик» съехал на каменистый берег и, неторопливо переваливаясь с камня на камень, переехал через реку, глубина которой в самом глубоком месте не достигала полуметра.
– Здесь все реки такие мелкие? – спросил Максим Васильевич.
– Если бы так, – усмехнулся капитан. – Тогда и мосты не нужны бы были.
Машина тем временем выбралась на дорогу, и капитан, обернувшись, показал карту.
– Где будем останавливаться?
– Вы меня спрашиваете? Я рассчитывал, что вы подскажете, где лучше встать, чтобы и спрятаться можно было, и к кабелю подобраться по кратчайшим маршрутам.
– Понял. Тогда я знаю, где. На старую дорогу сворачивай, – приказал Саукыдзэ молодому водителю, пока еще не сказавшему ни слова по-русски. Но, если приказ был отдан по-русски, значит, водитель язык понимал.
Но и в этот раз сидевший за рулем мужчина что-то ответил по-осетински. И никто, кроме капитана, его слов не понял, а Гергиев разразился довольно резкой тирадой.
– Что-то не так, капитан? – спросил Литовченко.
– Водитель говорит, что здесь видели грузинских коммандос... Я говорю, если попадутся, пусть давит их сразу, потому что сейчас здесь ходят только бандиты и мародеры.
– Логичное решение, – согласился Литовченко. – И патроны тратить не нужно. А что здесь может привлечь бандитов?
– Рядом небольшое село. Наполовину грузинское, наполовину осетинское. Туда ходят барашков воровать. Больше здесь ничего нет. Чуть в стороне, в поселке, российская РЛС стоит. Там территория охраняется. Туда бандиты не сунутся. Они обычно не из храбрецов.
Машина свернула в густой ельник. Дорога здесь была заброшенной. Тем не менее проехать по ней можно было без труда, если учесть проходимость такой машины, как «УАЗ».
ГЛАВА 3
1– Мне кажется, они просто на какой-то пикничок вышли, – сказал майор Литовченко, опуская большой тяжелый бинокль. – Пройтись, свежим воздухом подышать, развеяться... Или просто собака их погулять вывела. Но это едва ли пограннаряд. По логике, наряд так не ходит. По крайней мере, не должен.
Вдоль границы леса шли три грузинских пограничника. Они оживленно болтали, но слов с такого расстояния разобрать было нельзя, и время от времени то один, то другой прикладывался к большой бутылке с мутной полупрозрачной жидкостью. Пили чачу. Один из пограничников вел на поводке крупную кавказскую овчарку в наморднике. Если в наморднике, значит, она двоих других не слишком хорошо знает. Овчарка иногда бросала взгляды в ту сторону, где спрятались на опушке леса российские военные разведчики. Похоже было, что-то слышала. Но ветер дул со стороны собаки, и учуять спецназовцев она не могла, поэтому явной обеспокоенности не проявляла.
– Это наряд, – уверенно сказал Саукыдзэ.
– У них что, наряд по три человека?
– По два ходят. Сейчас проводника с собакой взяли.
– Зачем?
– Спросите у них. Может, за компанию... Или это хозяин бутылки.
– Собаку хороший хозяин должен выгуливать, – пресек ленивый спор майора и осетинского капитана Сакратов. – А может, самому хозяину выпить захотелось. Потому и пошел с нарядом.
– Скорее всего, так, – согласился капитан Гергиев.
– Допускаю, но все же сомнения у меня есть, – стоял на своем Литовченко, не желая верить неподтвержденным предположениям, и не без серьезной причины. Ему вместе с капитаном Агаревым предстояло идти на поиски места, где пролегает кабель, и майор хотел быть уверенным в своей безопасности.
– Что спорить и гадать... – решил наконец Максим Васильевич. – Муравей!
Старший лейтенант Муравьев уже свыкся с «подснежником», хотя сначала вздрагивал, когда в ухе у него вдруг раздавался голос, и тут же отозвался.
– Я на правом фланге, товарищ подполковник.
– В эфире меня зовут Сократ, – поправил Максим Васильевич. – А ты в эфире – Муравей.
– Понял, това... Понял, Сократ.
– Что там у нас с опытным образцом? Можем мы сейчас со спутником связаться?
– Нет проблем. Ноутбук у меня за плечами...
– Разворачивай и запускай.
У старшего лейтенанта оказалось два ноутбука: его собственный и полученный от майора Самохина. И если свой Муравьев носил в сумке и в руках, считая, что так надежнее, то второй, казенный, устроил в рюкзаке. Впрочем, вытащить его оттуда тоже недолго.
– Сократ, я загрузился. Что будем смотреть?
– Окрестности. Это патруль прошел или простые пьяницы, а сам патруль идет следом? Ближайший участок границы по обе стороны от нас, подробно. На какой протяженности мы сможем увидеть?
– В подробностях в пределах трех километров. Можно и больше, но там будет много путаницы, не все сможем понять. А три километра дадут хорошую видимость. Особенно в инфракрасном режиме. Заметны будут все биологические объекты, излучающие тепло. То есть живые организмы.
– И деревья тоже, и кустарники? – не удержался и съехидничал Литовченко.
– Обязательно, – серьезно ответил Муравей. – Но объектив сейчас настроен так, что их тепло будет фиксироваться только при усиленном режиме теплоприема. Нам это нужно? Я могу подстроить...
– Нам это не нужно, – сказал Сакратов. – Просмотри границу.
– Могу даже показать, – отозвался Муравьев слегка рассеянно. – Я иду к вам. Сейчас, собака отвернется.
– Собака с такого расстояния не увидит, – пообещал Литовченко. – Но можешь не ходить, мы тебе верим.
– Есть что показать, – настаивал на своем Муравьев, и Сакратов услышал его торопливые приближающиеся шаги.
Ходить, как настоящий спецназовец, старший лейтенант, естественно, не умел. Спецназовца обычно не слышно даже после того, как увидишь его, но этой особенности поступи учатся не один год. И этот шум заставил подполковника посмотреть не на старшего лейтенанта, а снова в бинокль, чтобы проверить реакцию собаки, ушедшей уже довольно далеко. Купированные уши кавказской овчарки оказались очень чуткими к любым далеким звукам. Пес настороженно остановился и повернул голову. Но зрение собак в остроте своей многократно уступает и слуху, и нюху. Проводнику вообще было не до того, чтобы смотреть в сторону Осетии, он дернул поводок, прикрепленный, видимо, к «строгому ошейнику»<$F«Строгий ошейник» – ошейник с шипами внутрь. При резком рывке шипы болезненно впиваются в шею, заставляя собаку слушаться проводника.>, и собака, несмотря на свой характерный для породы упрямый и недоверчивый нрав, послушно пошла за ним. Напряжение разрядилось. Пограничники, к счастью, оказались не такими восприимчивыми к опасности, как собака.
– Тебе ходить надо учиться, Муравей, – сказал Максим Васильевич. – Не так, как тебя мама с папой в детстве учили, а по-нашему – тихо.
– Я старался, но торопился, – оправдываясь, ответил старший лейтенант, он устроил рядом с командиром раскрытый ноутбук и сам присел на камень. – Тут у нас за спиной кто-то есть.
– За спиной у нас машина, в ней водитель и старший лейтенант Шарапов, – сказал майор Литовченко. – Неужели и их видишь?
– В сторону машины движется группа из четырех человек...
– Показывай, – сразу среагировал Сакратов и повернулся на бок, чтобы видеть монитор.
– Вот мы... – Палец старшего лейтенанта Муравьева только показывал, но монитора не касался. – Вот машина, рядом с ней Шарапов и водитель. Сбоку сидят или стоят, здесь толком не разберешь. Не в машине...
– Это что, космическая съемка такая? – спросил Литовченко, разглядывая карту.
– Это совмещенный режим. Объекты поиска инфракрасного объектива накладываются на обычную крупномасштабную карту. Или лучше включить спутниковую карту? На ней хуже видно.
– Оставь так, – сказал Сакратов. – А это...
Палец подполковника, в отличие от пальца старшего лейтенанта, все-таки ткнул в монитор, показывая четыре движущиеся зеленовато-синие точки.