Арина медленно бродила по дому из комнаты в комнату, по лестнице вверх, потом вниз. Выдохлась через час, забралась в ванну с горячей водой, обильно сдобренной ароматической солью. Лежала долго, пока засыпать не начала. С трудом выкарабкалась, вытерлась кое-как и еле втиснула себя в спортивный костюм. Эластичная ткань не хотела налезать на влажное тело. Высушила волосы феном, расчесалась тщательно, заправив прядки за уши. Глянула на себя в зеркало. Осталась довольна. О давешнем потрясении свидетельствовала лишь смертельная бледность да лихорадочно сверкающие глаза. Плакать она не стала, решив оставить это удовольствие на ночь. Если Перцев обнаружит, что она ревела, он не уйдет без объяснений. А если она начнет ему все объяснять, то он может найти для себя массу оправданий. И она, что самое прискорбное, может в них поверить! Ведь желание сохранить хрупкое миниатюрное счастье все еще жило в ней, все еще билось тоненькой жилкой на виске…
Глава 7
Ровно через неделю после этого Арина вновь сидела в приемной перед кабинетом Сячинова и ждала, когда тот освободится. Сячинов проводил совещание.
– Какое совещание, Ариша?! – округляла глаза секретарша Валечка, потчуя ее домашними ватрушками с чаем. – Разнос это! Скорее крах! Полный и бесповоротный крах!
– Крах чего?
Арина доедала уже вторую ватрушку, а съела бы и еще. Только здесь к ней вдруг вернулся аппетит. Впервые за неделю она смогла чего-то пожевать и выпить чаю с удовольствием. Она даже улыбнулась пару раз Валечкиным ахам по поводу участи несчастного Сергея Ивановича, оставленного молодой женой и не принятого старой.
– Но нельзя же так, Ариша, с человеком! – сокрушалась Валечка и без конца смотрелась в зеркальце, закрепленное перед монитором. – Он же переживает! Ладно молодая стерва, этой простительно. Но бывшая-то, бывшая… Ты кушай, кушай, Ариш!
И она, подбадриваемая секретаршей Сячинова, уплетала ватрушки, хлебала чай.
Она не ела ничего после того, как Перцев ушел из ее дома, громко саданув сначала входной дверью, потом воротами.
– Это у них семейное, – горько прошептала она себе и впала в недельное забытье.
Очнулась через несколько дней, когда к ней снова явился Митин. Да не один, а на пару с женой. Прошли в кухню, сначала стеснительно толкаясь у порога, не зная, что делать с обувью. Арина махнула рукой, велев им не разуваться. Они сели напротив, помолчали, а потом он, толкнув жену локтем, приказал:
– Говори!
– Аришенька, был у нашей Аллочки ухажер-то, был, – покаялась мама Вера со слезами.
– Я догадывалась, – кивнула она. – И кто он?
– А вот этого я не знаю! – воскликнула Вера с горечью, муж снова ее толкнул, и она огрызнулась: – Хоть весь бок мне проширяй, не знаю! Не видела я его никогда. Она как говорила с ним по телефону…
– По мобильному или городскому? – тут же уточнила Арина, немного пробуждаясь от забытья.
– По маленькому, по мобильному, – кивнул Митин. – Она с ним шепталась всегда, мать рассказывает. В комнате запрется и шепчется.
– Какие-нибудь эмоции выражала ваша дочь при этом?
Арина наморщила лоб. Если Алла говорила подолгу с мобильного с кем-то, то с кем именно, уже должны были пробить. Почему тогда до сих пор нет никакой информации об этом человеке? И мог ли это быть Ветров, мог он звонить из тюрьмы? Мог, самой себе ответила Арина. Сейчас в тюрьме достать мобильный с безлимитным тарифом не проблема.
– В каком смысле эмоции? – озадачился Василий Николаевич.
– Ну… Радовалась. Печалилась. Смеялась. Плакала? Что-то же было?
– Было! – подскочила с места мама Вера. – Прямо за неделю до своей кончины она плакала. Я когда услыхала через дверь-то, не поверила. Сначала она как-то так воскликнула: ну при чем тут это, зачем тебе это, это опасно?! А потом вдруг расплакалась.
– Значило ли это, что она поссорилась со своим знакомым, назовем его так?
И сама тут же прокрутила слова Аллы в голове еще раз.
Что же, они вполне подходили по смысловому значению под Ветрова, под его побег из тюрьмы. Алла могла сильно расстроиться из-за его решения восстановить справедливость, потому что понимала, это конец их надеждам на будущее. Если даже Ветрова оправдают за убийство четырех человек, его все равно посадят за побег.
– Значило, наверное. Потому что она потом несколько дней ходила сама не своя, – кивнула Вера. – Потом немного забылось, и тут снова этот звонок. Следователь-то сказал, что установили, откуда звонили-то. С таксофона нашего. А кто, чего, никто не видал.
– Понятно…
Ее взгляд вдруг упал на потухшие неделю назад поленья в камине, вспомнился тот вечер, когда она их поджигала, и сделалось так горько, что она еле сдержалась, чтобы не разреветься при посторонних. Больше всего в уходе Перцева ее ранило не его пакостничество, а его нежелание объяснить хоть что-то.
Она задала ему всего лишь два вопроса. Первый: говорил он или нет Инке про окурки возле ее забора? Второй: он покупал цветы в тот день, когда увидал их с Ванькой в ресторане, или нет?
А, нет, она еще его спросила про то, что бы сделал он, случись им с Ванькой помириться?
Ни на один из ее вопросов он не ответил. Побледнел так, что на высоких скулах проступила синева. Глянул на нее остекленевшими глазами и сказал, еле сдерживая ярость:
– Я все понял. И я ухожу! Раз ты такая дура, мне тут не место!
Снова дура, снова одна, снова без объяснений. История повторялась. И с этим ей придется жить. Сначала вообще ничего не выходило, в смысле – жить. Потом вот пришли Митины.
– Вы его никогда не видели, жениха этого? – встряхнулась она, с трудом оторвав взгляд от камина.
– Нет, не видели. Вечерами она сидела дома.
– Точно?
– Точно.
Опять все сходилось. Ветров был в тюрьме, куда ей было бегать на свидания?
– А имя… Имя его вам хотя бы известно?
– Да, Василием называла кого-то, – нацепила последнее звено на цепочку ее размышлений мама Вера. – Это я слышала пару раз. Это точно…
Потом Арина пару дней пролежала в кровати, просадил сквозняк в собственном коридоре. Снова разболталась балконная дверь, как ее ни пытался отремонтировать Перцев. И ее снова начало распахивать любым дуновением ветра. Однажды распахнуло в тот момент, когда она вышла распаренной из ванной, и простуда тут же прицепилась, с насморком, температурой, головной болью.
Чуть оклемалась, тут же позвонила Сячинову. Тот не то чтобы сильно обрадовался ее звонку, но приехать и поговорить предложил.
И вот она в приемной, лопает сдобные ватрушки, запивает горячим сладким чаем, слушает Валечкин треп и изо всех сил надеется, что судьба ее сегодня избавит от встреч с ее бывшими мужчинами. Хотя Перцев вряд ли мог считаться бывшим, поскольку в настоящих проходил чуть меньше суток.
– Ты не представляешь, Ариша, что тут у нас вообще происходит! – зашептала еще более трагично Валечка и снова зыркнула на себя в зеркальце. – Сячинов ходит с каменным лицом, серый весь. Ванька пару дней на работу вообще не ходил, потом явился с замазанным синяком.
– Да? Это когда же случилось все?
И сама подумала: кто же поставил ему синяк, благоверная или бывший муж этой благоверной?
– Да на неделе! – вспомнила Валечка, загнув три пальчика. – Да, точно. В среду Ванька пришел с синяком. А Перцев…
И тут тот собственной персоной вваливается в приемную.
– Что Перцев? – спросил он с глумливой ухмылкой у секретарши, старательно обходя Арину взглядом, даже как на пустое место на нее не посмотрел. Вообще не посмотрел. – Упоминаешь мое имя всуе, Валечка?
– Да уж… – Валя кисло улыбнулась, покосилась на Арину, та сидела, смиренно опустив голову, и внимательно рассматривала натянувшуюся на коленках юбку. – Тебя упомянешь, пожалуй!
– А что так? – продолжил глумиться Перцев и даже пощекотал для чего-то Валечку за ухом. – Чего-то боишься?
– Ничего я не боюсь. – Она, сморщив недовольно полное личико, отодвинулась от шутника подальше. – Это тебе надо бояться.
– Мне? И кого же? – ненатурально удивился Сашка и присел к Валечке на край стола, при этом его левый ботинок завис в воздухе на уровне подбородка Арины, что его, казалось, совершенно не смущало. А ботинок-то пыльный, пыльный.
– Самого!!! – зловеще прошептала Валечка и принялась спихивать Перцева со стола длинной пластиковой линейкой. – Гневался на тебя с утра! На совещании почему не был?
– Совещания эти каждый день, сегодня не был, завтра успею, – беззаботно заявил Сашка, кивком указал на дверь. – Давно сидят?
– Да уж скоро закончат. Он Арине назначил, время икс приближается. А он людей не любит заставлять ждать.
– Да уж…
И вдруг ботинок, который покачивался в опасной близости от ее лица, опустился на пол, потом двинулся в сторону Арины, следом, соответственно, второй. И через мгновение Перцев уселся с ней рядом, больно двинув локтем в бок. Могло ли это означать приветствие либо ей приказано было подвинуться, Арина не знала, но от боли поморщилась. У нее вообще после простуды и вынужденной недельной голодовки болело все тело. Ныли коленки, локти, плечи, тянуло спину. Несколько раз вчерашним промозглым вечером намеревалась разжечь камин, чтобы как следует прогреться, но всякий раз останавливалась.
Не хотелось ей огня без Сашки, не хотелось ничего, никаких удобств!
– Привет, – буркнул он, когда деликатная Валечка схватила папку с бумагами и умчалась будто бы в бухгалтерию.
– Здрассте, – так же неприветливо ответила Арина.
– Как поживаешь? – поинтересовался он самым нейтральным тоном, на который был способен.
– Тебе-то что? – Арина пожала плечами. – Какое тебе дело до дуры, вообще?
– Никакого, – согласился он.
В следующий момент она поняла, что он смотрит на нее. Да, конечно, смотрел, потому что высказался не без удовлетворения:
– Неважно выглядишь.
– Это неважно. – Арина покосилась на его грязные ботинки, те на полу стояли спокойно, уверенно, без дерганья. И решилась добавить: – Для тебя неважно.
– Ну да, ну да, – пробормотал он беззаботно.
Тут из кабинета Сячинова повалил народ, и Перцев заткнулся. И слава богу! Иначе они допререкались бы до того, что она расплакалась.
Значит, Инка была права! Права во всем, ни в чем не соврала, рассказывая о непроходящей любви Сашки к ней. Зачем вот только ему все это было нужно: постель, слова всякие, поцелуи, забота? Он же все испортил, все! Они замечательно дружили, замечательно бесполо дружили, что главное. А он взял и все испортил!
Когда вышел последний сотрудник, на пороге нарисовался сам Сячинов. Хорошо подстриженный, гладко выбритый, китель отглажен, воротник рубашки, словно деревянный, упирается в острый кадык.
– Сидите, голубки?! – поприветствовал он их нелюбезно. – Входите.
Арина встала, пошла на онемевших ногах к двери. Перцев двинулся следом, шумно обдувая ей голый затылок, волосы она зачесала высоко наверх и замотала черной резинкой. Кофточка была без воротника и открывала всю шею, которую теперь старательно обдувал Перцев.
Они расселись. Сячинов на свое место. Арина на свое прежнее. Перцев почти у самой двери, на самом дальнем стуле. Начальнику это не понравилось, и он неодобрительно несколько раз покосился на него, но комментировать никак не стал.
– Докладывай, Перцев, что удалось выяснить у подруги погибшей Митиной? Ты же хвастался, что придешь ко мне с результатами. Ну!
– Нет результатов, Сергей Иванович. – Сашка надул губы и шумно выдохнул, нервно поводил пальцами по столу. – Нет результатов. Потому что разговор не состоялся.
– То есть ты хочешь сказать, что не говорил с подругой? Или она ничего не сообщила тебе? Я что, из тебя по слову должен вытягивать, мать твою!!! – взвизгнул непривычно высоко и противно Сячинов. – Чем, кроме мордобоя, занимался на этой неделе, а???
Ага! Стало быть, лицо Ваньке разбила не ревнивая жена, а ее бывший муж! Перцев-то изо всех сил надеялся, что вернется к прежней жизни, что заживет с Инкой, пускай и беременной от другого, долго и счастливо заживет. Что Ванька осознает, заревнует и пододвинется, наконец. А он все никак и никак! Пришлось пускать в ход кулаки, раз никакими доводами до Ивана было не достучаться.
Гад!!! Еще хуже Ваньки оказался!!! Чего же ей так на мерзавцев-то везет, а???
– Искал подругу погибшей, – безо всякого энтузиазма доложил Перцев, продолжая елозить пальцами по столу.
– Нашел?
– Нет. Она как сквозь землю провалилась. Нет ее нигде! – Перцев удрученно опустил голову ниже. – На работе взяла бессрочный отпуск.
– И отпустили? – удивился Сячинов.
– А чего? У них это запросто. Нет работы, гуляй запросто.
– О как!!! – Лицо Сячинова язвительно скривилось. – А у нас всех держат! Есть работа, нет работы, есть результат, нет результата, всех держат!!! Я вот по примеру директора фирмы, как ее, Воробьева?
– «Факел», – нехотя подсказала она.
Присутствовать при разносе Перцева ей совершенно не улыбалось. Станет еще думать, что Сячинов ей сочувствует, оттого и Александра гнобит. Может, встать и уйти? Надоело…
– Вот-вот! – обрадовался Сергей Иванович и снова неодобрительно покосился на Перцева. – Может, так же вот, как и директору «Факела», взять за правило отправлять безрезультативных сотрудников в бессрочные отпуска, а? Что скажешь, Воробьева?
Раньше бы она ответила ему: не могу знать. Теперь просто пожала плечами.
– Итак, подруга погибшей взяла отпуск и пропала. Как это следует понимать? Она уехала, взяла что-то из вещей? Ты был у нее на квартире?
– Был, – пробурчал Перцев.
– И что?
– Никого нет дома.
– Ух ты! А вещи все на месте?
– Так я внутрь не заходил, Сергей Иванович. Соседи сказали, что давно ее не встречали. Как уезжала или уходила, не видели. С вещами или без, тоже! Родственников у нее тут нет.
– А где есть? В отделе кадров «Факела» имеется информация?
– Никак нет! – Перцев даже из-за стола полез, заметив, какой яростью налились суженные глаза начальства. – В отделе кадров в графе близкие родственники – прочерк. Я сделал запрос, пока тишина.
– Ага… – Сячинов замолотил пальцами по столу. Думал недолго, глянул проникновенно на Арину и спросил: – Что скажешь, Ариша? Можем мы поиметь еще один труп молодой женщины, а?
Она прокашлялась, нагнула голову, чтобы не видеть, как криво ухмыляется в ее сторону Сашка. И сказала так, как есть:
– Думаю, нет.
– Почему? Мне важно знать твои соображения, Ариша. – Сячинов сделал над собой видимое усилие и ободрительно улыбнулся.
Перцев в этом месте издал звук, как таракан шипящий. Она их, правда, никогда не видела, слышала лишь о них. Но почему-то сразу показалось, что шипеть они должны так же вот: гневно и саркастически.
– Думаю, что девушка просто сбежала, испугавшись информации о беглом преступнике.
– Это ты про Ветрова? – Сячинов нетерпеливо приподнял зад со своего места и замотал руками в воздухе, как вентилятор. – Давай, давай, не томи, Воробьева! Почему так думаешь?
– У меня есть основания полагать, что Митина Алла имела роман с Ветровым. В тот короткий период, пока он работал на их предприятии.
– Пять дней-то! – фыркнул недоверчиво Перцев. – Ты же сама мне говорила, что…
– Мне неважно, что я говорила вам, Александр, – подчеркнуто вежливо перебила его Арина, правда, таким ледяным тоном, что и Сячинов поежился, снова усевшись в свое кресло. – У меня, повторюсь, есть сведения, что у Аллы был роман с неким человеком, с которым она какое-то время встречалась, а потом все больше общалась с ним по телефону. На свидания она не ходила. И мужчину этого предположительно звали Василий. Мать погибшей пару раз слышала это имя в телефонных разговорах дочери. Ветрова зовут так же. Если учесть, что…
– Да понял я! – махнул в ее сторону рукой Сячинов и задумчиво проговорил: – То есть ты все же склоняешься к версии, что это он ее убил?!
– Получается так.
– А за что?! Мотив?! – заорал Перцев так, что и Арина, и Сячинов вздрогнули. – Зачем ему убивать девушку, которая его любила, которая с ним трындела по телефону регулярно? И которая сидела дома и, получается, ждала его?! Зачем??? И как тогда быть с твоей версией, что не он убил семью из четырех человек, а?! Ты же сама себе противоречишь, Ирка!!!
Это вот свойское Ирка добило ее окончательно. Она вскочила с места и, забыв совсем, что они не одни, зло выпалила, нацелив палец в перцевскую лысину:
– Я вам не Ирка, первое, господин Перцев! И второе… Все ошибаются, все!!! И в выборе версии, и в выборе спутника жизни!!! Митиной не повезло дважды. Ей не повезло с мужем, ей не повезло с любовником. Он крутил с ней роман на работе, тут же поддерживал отношения с другой девушкой, которая ждала его после того, как он сел за кражу.
– Но зачем ему было их всех убивать-то?! Зачем??? Я говорил по телефону с начальником колонии, откуда сбежал Ветров, тот в недоумении. Он всяких повидал, не похож, говорит, Ветров на такого головореза! И сбежал от безысходности. Твердил всем, с кем сидел, что лучше сдохнет от пули, чем станет за чужой грех сидеть. И очень он хотел в глаза убийце посмотреть, очень! И как это?!
– Да! И тут же, стоило ему сбежать, как погибает еще одна девушка! И погибает так же. Почерк тот же! Имитатор? Зачем кому-то имитировать чужое преступление? С какой целью?!
Арина почти кричала, совсем не понимая, чего это Перцев так завелся. Раньше он все больше отмалчивался, когда она шла одна против всех. Чего теперь? Теперь она со всеми согласна. Что за протест? В самом деле так думает? Или орет, чтобы просто с ней поспорить?
– Может, затем, чтобы навлечь на Ветрова подозрения? А с себя снять?
– С кого с себя?! С кого?! У нас тогда не было ни одного подозреваемого, кроме Ветрова. Нет и теперь!
– А он, может, мог бы и появиться! Если, как ты говоришь, Митина часто говорила с каким-то Васей, не факт, что с Ветровым, конечно. Номер телефона, по которому чаще всего звонила Митина и с которого чаще всего звонили ей, зарегистрирован на Уварова Николая, который помер еще десять лет назад. А уж у Ветрова этот номер оказался или еще у кого, нам неизвестно! – подчеркнул, брызжа слюной, Перцев. – Но если учесть, что говорила она с Ветровым, может, они до чего-то такого и договорились, а?! Может, кого-то они и стали подозревать, разговаривая так подолгу. И потом она себя как-то выдала, и ее…