Аля пожала плечами. Нажала кнопку. Экран засветился. На панели – единственная иконка под названием «кино».
– Супер, как раз то, что нам надо! – радостно взвизгнула Муха. Велела: – Врубай немедленно!
Аля кликнула на иконку.
Изображение дернулось. Никаких титров. Комната. Очень безликая, скудно обставленная. В центре – крытая черным покрывалом кровать.
– Ничего не понимаю, – растерянно прошептала Аля.
А Муху вдруг охватило тревожнейшее предчувствие. Может, пока не поздно, просто вырвать айпад из Алиных рук да шваркнуть о стену?
Но на экране уже появился мужчина. Атлетически сложенное, обнаженное тело.
– Нет! – жалобно пискнула Аля.
Мухино сердце тоже дрогнуло, трепыхнулось. Она прекрасно узнала этого типа.
…Из тени вышла, обняла мужчину, прижалась к нему пухлой грудью женщина. Счастливое, развратное, полыхающее румянцем лицо. Смазанная помада. На пол летит алое, будто кровь, белье.
Их тела сливаются. Аля закрывает лицо руками. И Муха не находит слов, чтобы ее утешить. Потому что она тоже знает тех двоих, на экране. Мужчина – это Вася, Алин любимый муж. А дама – ее подруга Вера. Та, чьего ребенка Аля сейчас вынашивает.
* * *Горе навалилось, придавило к земле. Аля бы, наверно, пережила, узнай она просто об измене мужа. Но когда выясняется, что самый лучший в мире мужчина, тот, кого любишь и кому доверяешь, изменяет с твоей подругой… Подло, до чего подло!
У нее перехватило дыхание, малышка отчаянно завозилась в животе.
– Врача? – услужливо бросилась к ней Мушка.
– Н-нет! – прохрипела Аля.
Хотя ей становилось все хуже: в сердце отчаянно кололо, дышать было нечем.
Она кое-как добрела до окна, попыталась его открыть – заклеено на зиму. И наплевать! Аля распахнула его – клочья бумаги полетели во все стороны, – уронила голову на ледяной подоконник.
– Алечка! – жалобно пискнула за ее спиной Мушка.
Алла выкрикнула в ответ – злобно, сквозь слезы:
– Не трожь меня!!!
Ледяная стынь за окном завораживала. В воздухе лениво кружились снежинки, хирургический корпус – здание напротив – желтел огнями. Далеко внизу кучковались очередные новоявленные отцы, худосочный мужчинка выводил на заборе мелом: «ПОЗДРАВ…»
Любимый человек тоже когда-то встречал ее из роддома. И впереди была целая жизнь: Аля не сомневалась, что лет через пять родит сына, потом, может быть, еще одного, и будет в их семье много радостных моментов – первые детские шаги, первые слова, первые путешествия, первый класс…
Что ж, в первый класс она своего единственного ребенка отвела. На этом семейное счастье и кончилось. До чего беспросветно, гадко! И камень на сердце – буквальный, будто булыжник внутри, распирает, ворочается. Аля перегнулась через подоконник еще ниже, жадно хлебнула очередную порцию стылого воздуха, поймала языком снежинку. Беспечную, крошечную. Стать бы, как она. Летишь, куда хочешь. Ни проблем, ни забот.
Голова закружилась, Аля – сработал инстинкт самосохранения! – схватилась покрепче за оконную раму.
– Любимая! – раздалось снизу. – Смотри!
Алла повернулась на крик. Увидела: в небо величественно и неспешно поднимается разноцветье воздушных шаров. Штук пятьдесят, не меньше. А мужчина, который их запустил, – даже с высоты шестого этажа видно – лучится от счастья, продолжает вопить:
– Поднеси к окну сына! Пусть тоже посмотрит! Он уже большой! Целых два дня!!!
Прежняя Аля, конечно, только порадовалась бы чужому счастью, но сейчас ее вдруг ужасно взбесил этот неведомый молодой отец. И еще почему-то очень захотелось, как наполненные гелием воздушные шары, медленно подниматься все выше, вверх.
Она разжала ладони, отпустила оконную раму. Снег усилился, ударил в лицо. Как ты мог, Васька? Я ведь верила тебе – как никому.
Голова кружилась все больше.
– Аля, хватит, пожалуйста, – умоляла из-за спины смешная Муха. – Отойди от окна!
Но Аллу все больше завораживал лет снежинок – вниз, полет шаров – вверх. Возможность подняться, воспарить над суетой. Пусть все закончится. Прямо сейчас. Подоконник в палате низкий, узкий. Даже забираться на него не нужно, надо всего лишь чуть-чуть податься вперед. Ночь за окном совсем не кажется холодной или враждебной, снег мягок, свет луны манит…
Она сама не поняла, как и когда потеряла равновесие. Ноги оторвались от пола, голова качнулась вниз. Но вместо того, чтоб отдаться полету, Аля в ужасе схватилась – уже снаружи! – за кирпичную стену. Что она делает?! А с кем останется дочь?!
Алла рванулась обратно, попыталась нащупать ногами пол – но бездна, уже наметившая себе жертву, не хотела ее отпускать. Вниз, за окно, тянуло, словно сильнейшим магнитом, и удерживаться за стену – снаружи! – было все трудней, пальцы сами собой разомкнулись, и…
– Дура психованная! – услышала Аля отчаянный вопль.
А дальше ее изо всех сил дернули обратно в палату. И тут же на щеку обрушился ощутимый удар. И еще один, опять по лицу.
Аля попыталась отстраниться, но не тут-то было. Силушки и ярости у Мухи оказалось в избытке. Когда удалось схватить ее за руки, все норовила ногой Алю пнуть. Орала:
– Больная! Идиотка! Из-за какого-то козла в окно прыгать??!
– Муха, да не собиралась я прыгать, – успокаивала ее Аля.
Но та была неумолима, продолжала вопить:
– А то я не видела! Как не стыдно тебе! Дочку бы погубила!!! Ангела невинного!
Алла машинально погладила себя по животу. Пробормотала:
– Моя дочка дома…
– Да обе они – твои! – Муха наконец обмякла. – Эта, не родившаяся, тебя еще больше радовать будет. В благодарность за все, что ты ради нее пережила.
– Она не моя, – упрямо повторила Алла.
– Ну, и отдавай ее своей подружке, – фыркнула Муха. – Мужа уже отдала, теперь и ребенка потеряешь.
– Как ты можешь так говорить? – горько упрекнула Аля.
– А как ты можешь лапки опускать из-за какой-то ерунды! Подумаешь, муж гульнул! Приползет еще, покается.
Алла лишь усмехнулась. Она могла бы, допустим, простить Василию измену. Но измену с Верой?! Никогда.
* * *Новый бизнес у Василия никак не мог раскачаться. Аукцион на его участок все переносили и переносили. Демократия, чтоб ее! Жильцы микрорайона откуда-то пронюхали, что земля будет с молотка продаваться. Быстренько создали инициативную группу и стали требовать не автосервис им в шаговой доступности строить, а детский садик. И без толку объяснять, что автосервис – частная собственность, а садиками ведает государство. Заваливают префектуру и мэрию письмами, устраивают пикеты.
– Не нервничай, жди, – уговаривает Артём. – Сломим мы народное сопротивление, первый раз, что ли? Чтоб время не терять, пиши пока что бизнес-план.
Получалось не слишком.
Сложно сосредоточиться на расчете грядущей прибыли, когда у тебя ни земли, ни денег – за участок он уже Артёму заплатил.
Да и быт от раздумий отвлекал, дочка-то на нем, пока жена в больнице отдыхает.
Василий попытался было привлечь к воспитанию внучки бабушек – но обе почтенные дамы ему отказали. Собственная маман, как всегда, хворает, а теща, видите ли, в Москву приехать не может, потому что у нее в огороде дела. Какие там могут быть дела, в феврале-то?! Но насильно упрямую женщину в столицу не вывезешь… Вот и приходилось на семь утра ставить будильник, варить Насте кашу, везти ее в школу, после уроков забирать, кормить, да еще и мурыжить вечерами бесконечные прописи.
…Сегодня он в гимназию опять не успел. Продленка для первого класса заканчивалась в 17.15, а Вася примчался только к половине шестого. Детей, конечно, уже разобрали, сейчас его опять ждет обиженное личико позабытой Насти и недовольная физиономия классной руководительницы, обязанной передать ребенка родителю из рук в руки.
Василий вихрем ворвался в гимназический холл – пустота. Обернулся к охраннику:
– Настя Кузовлева из первого «А»?
– Ее забрали, – пожал плечами страж.
– Кто?!
– Алла Сергеевна.
– Так она же в бо… – вырвалось у Василия.
Впрочем, он быстро осекся. Алкина беременность, больница – здесь, в школе, страшный секрет. Вышел во двор, выхватил телефон, набрал номер жены. «Аппарат абонента выключен». Что за странные выходки? Сложно, что ли, было предупредить, что ее выпустили и она сама дочку заберет?!
Вася подавил искушение плюнуть на непонятное поведение Аллы и, раз дочка в безопасности, с мамой, немедленно отправиться в префектуру (друг просил его приехать как можно быстрее).
Еще раз набрал номер жены – бесполезно. Ладно, придется заглянуть домой.
Вышел из лифта, автоматически – уже условный рефлекс! – повел носом. Раз Аля дома, должна была что-нибудь вкусненькое приготовить. Но нет, никаких искушающих запахов. На звонок в дверь – никакой реакции. Ладно, открыл своим ключом и сразу занервничал, подобрался. В коридоре, прямо на проходе, валяется раскрытая коробка из-под обуви. (На крышке – надпись аккуратным почерком жены «сапожки зимние замшевые черные».) Дверцы в шкафу распахнуты. В комнате дочери тоже разгром, игрушки вывалены из пластиковых ящиков на пол, в углу сцепились, будто клубок разноцветных змей, колготки…
Что за ерунда?
Вася прошел в кухню, взглянул на холодильник. Но страничка блокнота на магнитике – в нем вели бытовую переписку – оказалась чистой.
А из шкафа-купе – его дверцы тоже оказались распахнуты – исчез чемодан.
Василий нахмурился. Что бы это все могло означать?! И тут вдруг обратил внимание – на журнальном столике небрежно брошен новенький айпад. Он вывел компьютер из ждущего режима, увидел единственную иконку на панели: «кино».
Нажал на воспроизведение, и сердце оборвалось.
* * *Муж посмеивался, что Аля всегда собирается в путешествия образцово-показательно. Обязательно составляет список вещей, за пару недель до отъезда начинает потихоньку стирать-отглаживать, аккуратно складывать все в чемодан.
Но сегодня – хотя никто ее не гнал, не торопил – ей хотелось убраться из дому как можно быстрее. Даже представить не могла, что встретится с Васей, что муж начнет оправдываться, объяснять, просить прощения.
Может, спустя недели, месяцы она попытается его понять. Но сейчас, когда ненависть хлещет через край, никаких разговоров. Даже если они пересекутся в квартире, нужно повести себя, как когда-то в детстве делала мама: просто молчать. Молчать в ответ на все.
Но дома, по счастью, никого не было. Аля в рекордные сроки – за сорок минут – собрала вещи себе и дочке. Что раскардаш оставила – наплевать, не до того.
В шкатулке, где они с Васей хранили деньги на текущие расходы, оказалось до обидного мало: одинокая купюра в пять тысяч рублей. Ох, и пожалела Алла сейчас, что не положила аванс, полученный от Веры, в банк на свое имя. Но ведь сама (идиотка! дура!) поручила разместить деньги мужу. Васенька же у нас финансист, он со всеми этими счетами-депозитами как рыба в воде. Хлопот не хотела, лень было в банк ехать, подумать только! Вот и оставайся теперь без копейки. Васенька денежки вложил в свой сомнительный бизнес, даже на секунду не задумался. И грош цена оказалась клятвам, что он ее гонорар пальцем не тронет. В голову не пришло даже мнения ее спросить, не говоря уж о согласии перед тем, как ее гонорар тратить.
А собственных накоплений у Али не было. Не считала нужным. Зачем? Ведь она – за мужем, за каменной стеной.
Аля всхлипнула. Сунула в карман злосчастную пятитысячную купюру. Бросила в сумочку все невеликие свои драгоценности – кольцо с бриллиантиком в две десятых карата, сережки с крошечными рубинчиками, золотые часы – мамин еще подарок на окончание института.
И бросилась из дому вон. Только бы успеть забрать дочку до того, как за ней явится Вася.
…Настя вышла в холл с независимым, снисходительным видом (взрослый человечище, первоклассница!). Но увидела маму, завизжала несолидно, будто детсадовка, бросилась на шею.
Аля озабоченно взглянула на часы, разомкнула дочкины объятия, велела с заговорщицким видом:
– Убегаем. Быстро!
Схватила дочку за руку и потащила к машине.
– Но я не хочу убегать! Я хочу в «Макдоналдс»! – возмутилась Настя.
– Все будет, – пообещала Аля.
Плюхнулась за руль, с пробуксовочкой вырулила со школьного двора.
– Круто ты, оказывается, умеешь! – оценила дочка.
Зазвонил телефон. «Входящий номер подавлен», – значилось на дисплее.
– Да! – рявкнула Аля.
Из трубки донеслось вкрадчивое:
– Алла Сергеевна? Это Игорь Леонтьевич. Вы посмотрели кино?
Что ж. Она правильно догадалась – кто прислал ей в больницу айпад.
Аля покосилась на дочку – та, конечно, вся внимание – и сухо спросила:
– Что вам от меня нужно?
– Да я говорил уже, что, – хохотнул Игорь. – Чтобы вы сделали аборт. Вы же умная женщина, теперь-то хоть должны понять: сохранять этого ребенка – для Веры! – просто глупо. Согласитесь, она этого недостойна. Давайте по-хорошему, а? Я даже готов пойти на некоторые дополнительные расходы.
– Слушай, Игорь… – Аля никак не могла подобрать нужных слов.
Настя не сводила с мамы любопытного взора.
– Пошел ты на хер, – сорвалась учительница.
– Вау! – Дочкины глаза округлились.
Аля же отшвырнула телефон. Тот брякнулся на пол, крышка открылась, батарейка вылетела.
– Сим-карту доставать умеешь? Если да, вытащи и дай ее мне, – приказала дочери Аля.
Настя молча повиновалась.
Алла Сергеевна (благо, остановилась на светофоре) раздавила симку каблуком. Выбросила покореженные остатки в окошко.
– Мам! Что происходит? – испуганно спросила Настя.
– Мы с тобой начинаем новую жизнь, – вздохнула Алла.
* * *Итак, семь вечера. На заднем сиденье дочка, в багажнике чемодан, в животе – чужой ребенок, в кошельке – пять тысяч рублей плюс мелочь. И что делать дальше?
Когда нужно было действовать – мчаться из больницы домой, в авральном режиме собирать вещи, забирать Настеньку из школы, она все успела. С Васей, как хотела, разминулась. Никто ее не преследует. Но – до чего страшная мысль! – никому она и не нужна. Куда бежать, к кому?! Мама – если вдруг Аля сейчас заявится к ней – вряд ли будет рада. У нее своя жизнь. Других родственников нет. А подруги… Могут, конечно, приютить на пару ночей и одолжить деньжат. Но и только. Не являться же, право слово, к случайной знакомой Мухе: «Ты что-то говорила про пустую квартиру? Вот, я пришла к тебе жить!»
Да еще и Настенька – до чего тонко дети чувствуют родительскую тревогу! – вся извертелась, измучилась:
– Мама, куда мы едем? Мама, почему ты молчишь? Мама, я хочу кушать. Я хочу домой!
Почему, собственно, спросила себя Аля, она бежит из дома? Ведь куда логичнее выяснить отношения с Василием, да и выставить из квартиры – его. Изменщика. Любая разумная женщина – на ее месте! – так бы поступила. Но только Алла даже представить не могла, что придется видеть мужа, говорить с ним, выслушивать его покаяния. Куда проще бежать прочь. И никогда больше не видеть человека, которому ты доверяла безраздельно. И кто тебя предал.
Но даже горше, чем Вася, ее ранила Вера. Аля ведь ей искренне сочувствовала. И на беременность пошла не только из-за долгов. Очень хотелось, чтоб сбылась наконец Веркина мечта, появился у нее ребенок. А подруга – мало, что повела себя барынькой, начала ее контролировать, доставать, так еще, оказывается, за ее спиной с ее мужем…
Аля всхлипнула. Машина дернулась в сторону.
– Мама, ты чего виляешь? – испуганно крикнула дочка.
Алла поспешно выровняла автомобиль. Нет, нельзя никуда ехать в таком состоянии. Тем более что рядом очень кстати суетится – сияет огнями «родной» торговый центр. Сколько раз они сюда ходили все вместе с Настенькой и Васей. Смотрели кино, ужинали в ресторанчиках, играли в боулинг.
Аля решительно въехала на парковку, улыбнулась сквозь слезы дочери:
– Давай мы начнем нашу новую жизнь… с хорошего ужина.
– Отлично! – обрадовалась девочка. Вкрадчиво поинтересовалась: – А может, еще и игрушку купишь?
– Анастасия, – строго начала Аля, – насчет игрушек я тебе скажу…
Хотела объяснить, что теперь им придется очень серьезно экономить, но не успела.
Прямо под колеса ее машины бросилась крошечная собачка. Из породы комнатных, с кремовой, аккуратно стриженной шерстью и розовым – Алла успела разглядеть – бантиком на макушке.
– Ой! – пискнула Настя.
Аля же почувствовала ощутимый удар по бамперу.
Но она ведь успела затормозить! Совершенно точно остановилась за долю секунды до того, как псина исчезла под капотом!
Алла выскочила из автомобиля, но посмотреть, что с псом, не успела. Ее чуть не сшибла с ног высоченная, похожая на циркуль девица. Тощие плечи укрывала кремовая – под цвет собачьей шерсти – норковая шубка. Искусно подведенные глаза сузились от злости.
– Ты куда прешь?! – истошно завопила красотка. – Ты собаку мою раздавила!!!
И попыталась вцепиться ногтями – огромными, наращенными – Алле в лицо.
Аля шарахнулась, поскользнулась. На ногах удержаться не смогла, упала на колени.
– Мама! – отчаянно закричала из машины Настя.
А девица – она сумасшедшая? – размахнулась и вмазала Але носком острого ботильона. Аля едва успела увернуться – девица в лицо не попала, удар прошел по касательной.
И хоть бы кто вмешался! Народ поглядывает с любопытством, но проходит мимо.
Она попыталась встать на ноги. Дочка – защитница! – лихорадочно перелезала на переднее сиденье, чтоб выбраться – задние-то двери, как положено, заблокированы. Безумная дама снова замахнулась… но тут вдруг Алла увидела: собачка спокойно сидит под бампером. Живая и невредимая, даже бантик на месте.
Аля вскинула дрожащую руку, пробормотала:
– Она ж-живая!
Собачница обернулась.
Алле показалось, что на ее лице отразилась досада. Однако драться девица перестала, подхватила свою питомицу на руки, заворковала:
– Эсмеральда! Девочка моя! Ты как? Где болит, моя миленькая?
Алла с трудом поднялась. Колготки в грязи, на коленке дырка, сочится кровью изрядная ссадина.