Но это оказались не братки.
На пороге стояла Верка, и Василий поймал себя на мысли, что рад. Распахнул дверь, широко улыбнулся, потянулся поцеловать – но она отодвинула его, повела носом, поморщилась. Укорять за то, что он выпивши, впрочем, не стала. Деловито вошла в квартиру, хмуро потребовала:
– Где Алла?
– А зачем тебе она? – лукаво поинтересовался Василий.
– Не паясничай, а? – Вера возвысила голос: – Алла, ты дома?
Василий внимательно оглядел гостью. Выглядит Верунчик совсем неплохо. Свеженькая, аппетитная. И даже когда она сердится, ему нравится. Это куда приятнее, чем укоряющая покорность супруги.
Вера наградила его неласковым взором:
– Где твоя жена, черт возьми?
– Понятия не имею! – широко улыбнулся Вася.
– Слушай, что происходит? – подступила к нему Вера. – Я сейчас ездила в больницу, Аллы там нет. Соседка по палате уверяет, что она просто вышла прогуляться – при том, что уже поздний вечер и на улице непогода. Ты можешь мне объяснить, что случилось?
– Могу. – Василий потянулся обнять гостью.
Вера отпрянула, прошипела:
– С ума сошел?
– А теперь уже можно, – пожал плечами Вася. И с удовольствием добавил: – Алла про нас все знает. Ей какой-то доброжелатель сегодня диск прислал. О наших с тобой подвигах. Снято в той гостиничке, куда ты меня водила. «Плес», кажется.
– Что?! – Вера отпрянула, побледнела.
– Хочешь, посмотри. Вон айпад с киношкой, Алка оставила. На память. А сама забрала дочку и ушла.
– О, господи! – простонала Вера.
Неловко, будто сомнамбула, прошла в гостиную. Рухнула на диван. Закрыла лицо руками.
– Коньячку? – услужливо предложил Василий.
Она покачала головой. Глухо спросила:
– Куда она ушла?
– Понятия не имею, – отозвался Василий. – Может, к матери. Или к подружкам.
Из-за чертова коньяка он никак не мог принять подобающий покинутому мужу скорбный вид. Поинтересовался у Веры:
– Кто нас сдал, как считаешь?
Она не колебалась ни минуты. Злобно выдохнула:
– Игорь. – Глухо добавила: – Вот, значит, что он имел в виду… когда говорил, что у него есть козырь…
– Ох, Верунчик, – фамильярно сказал Василий, – как же мне утешить тебя!
Потянулся обнять, но она отпрянула. Досадливо произнесла:
– Вася, не до того сейчас. Нужно Аллу искать.
– Зачем? – философски молвил он. – Пусть погуляет. Позлится. Уходить ей навсегда все равно некуда. Вернется, куда денется.
– Ты понимаешь, что она должна постоянно находиться под наблюдением врачей?! – возвысила голос Вера.
– Не случится ничего за пару дней, – отмахнулся Василий. – Я общался в больнице с ее лечащим. Тот заверил: моему малышу и любимой жене ничто не угрожает.
– Почему у нее телефон выключен? – продолжала напирать Вера.
– Наверно, чтоб я ее своими извинениями не доставал, – усмехнулся он.
И – глаза боятся, а руки делают – положил ладонь гостье на коленку.
И вновь ни малейшей приязни на лице, гневно стряхнула его руку. Сердито произнесла:
– Вася, оставь меня в покое! И дай мне телефоны Алиной мамы, ее подруг, коллег.
«Ага, чтобы ты их всех доставать начала. А я снова буду виноват! – мелькнуло у него. – Держать язык за зубами ты, конечно, не станешь. А если теща узнает про эту беременность – Алка вообще меня никогда не простит».
Он вкрадчиво произнес:
– Веруш, ну подожди ты пару дней! Не дергай Аллу, дай ей все переварить, отозлиться!
Но она лишь холодно улыбнулась:
– Извини. У нас с Аллой есть договор, и она его нарушает. Напомнить, какие в этом случае санкции?
– Ох, Верка! – Все же удивительно коньяк настраивает на благодушный лад! – Ну, прямо не можешь ты, чтоб не приказывать, не командовать! Пользовалась бы лучше, что Альки дома нет!
Он игриво ущипнул ее за щеку.
– Вася, – устало сказала она, – сколько тебе еще раз повторить? То, что между нами было… это минутная слабость. И она в прошлом.
– А почему? – не сдавался он. – Ты мне нравишься, Алка над нами не стоит. Да и вы с Игорем расстались.
Вера окинула его презрительным взглядом:
– Ты просто пьян.
Отодвинулась на край дивана, заявила:
– Я могу дать тебе… дать вам с Аллой – два дня. Завтра и послезавтра. А дальше… если она не объявится… будете возмещать мне расходы. На обследование, на ЭКО. И, конечно, аванс. Весь, полностью.
– Ох, какие мы суровые! – улыбнулся Василий.
– Зато ты слишком уж беспечен, – парировала она.
Он не смутился. Снова полез обниматься.
И Вера не выдержала. Отодвинулась, презрительно сказала:
– Ты, что ли, совсем дурак? Ничего так и не понял?
– Понял, – продолжал куражиться Вася. – Что вас, женщин, всегда надо уговаривать, иначе вы не можете!
– Ладно, – насмешливо сказала Вера. – Придется тебе объяснить, чтобы больше не уговаривал. Ты в каком банке недавно работал? Не в «Московском деловом»?
– Это ты к чему? – напрягся Василий.
А Вера – тоном почти веселым – продолжила:
– Председателем правления там у вас, кажется, господин Резо Кахиани. Обаятельный такой пончик, негабаритный, ручки-ножки короткие. Ох, и сложно же на него костюмы шить!
– Вы знакомы?! – пораженно выдохнул Василий.
– Да уже лет десять! – усмехнулась Вера. – Он и одевается у меня, и Новый год встречаем в одной компании. Резо меня умной женщиной считает, советоваться любит. Между прочим, рассказывал мне, как ты с акциями компании «Парсек» напортачил. Спрашивал, что лучше: за жабры тебя взять или простить? Дядька он не злой, хотел дать тебе еще один шанс. А я сказала: с какой стати? Если наворотил брокер, пусть сам за свои ошибки и расплачивается!
Василий в гневе отпрянул. Вера же невозмутимо закончила:
– Я, кстати, со своим приятелем Резо и сейчас буду говорить. Если поможешь мне найти Аллу – попрошу, чтоб он не очень наседал на тебя с твоим долгом. А не поможешь, что ж, тогда извини.
– Вот, значит, как! – растерянно пробормотал Василий.
Она взглянула на него с чувством превосходства:
– Ты такой глупый, Вася. Думаешь, зачем я с тобой переспала? Потому что ты такой неотразимый? Да ничего подобного: меня тупоголовые самцы, типа тебя, вообще бесят! Мне просто нужно было к твоему компьютеру доступ получить! Помнишь день, когда ты узнал инсайдерскую – так сказать! – информацию, что компания «Парсек» получает огромный госзаказ? Не тогда ли это было, когда мы с тобой в «Плесе» встречались? Бросил герой-любовник свой лэптоп на кровати и в ванную пошел. А пока мылся – тебе электронное письмо из надежного – ха-ха! – источника пришло. Что ж, я девушка грамотная, с компьютерами обращаться умею. И консультанты у меня хорошие. Достаточно было только флешку в твой ноутбук вставить. А ты, дурачок, и вправду подумал, что на тебя эксклюзив свалился! Поскакал акции «Парсека» скупать. На чужие деньги!
– Вера, – тоскливо спросил он. – Зачем тебе это все?!
– А затем, – отрезала она, – что мне нужна была суррогатная мать. Здоровая. Порядочная. Не хохлушка. Твоя жена идеально на эту роль подходила. Только не хотела она помочь. Это ниже ее достоинства. Что ж, я придумала способ, как ее уговорить. И заодно вашу семейку встряхнуть. А то, – улыбнулась насмешливо, – слишком шоколадно вы жили. Два голубка, любовь-морковь, красавица-дочка.
С насмешкой взглянула в растерянное лицо Василия, довольным голосом добавила:
– Кто-то счастливым семьям молча завидует. Иные – к гадалкам ходят, просят порчу наслать. А я придумала, как вам все не просто разрушить, а еще лично для себя выгоду получить.
Глаза Василия налились кровью:
– И что? Много ты выгоды получила? По состоянию на сегодняшний день?
– Временные трудности, – отмахнулась Вера. – Все наладится. И Игорек обратно приползет, и твоя женушка – тоже. И ребенок мой будет.
Хмуро добавила:
– Повторяю. Сорок восемь часов у тебя, чтоб Алку найти. А не найдешь – жди плохих парней. Будешь долги отдавать и господину Кахиани, и мне.
* * *– Верочка, – голос Галины Кругловой звучал заискивающе, – ты не могла бы подъехать? Мне так хочется с тобой… про Митю поговорить…
Вера едва удержалась, чтоб не ругнуться. До чего некстати звонит безумная тетка! Да и вообще надоела – за десять-то лет!
Познакомилась с Галиной Кругловой она благодаря Алле. Подруга давным-давно, когда еще училась в институте, напортачила. Работала на практике в летнем лагере, и один из ее подопечных утонул. А его мать обвинила Аллу в смерти ребенка. Начала изводить телефонными звонками, натравливать журналистов.
Вера – тогда она опережала подругу по всем статьям – искренне захотела помочь. Что делать, если Алка-слабачка сама не может справиться с ситуацией?
Задача оказалась несложной.
Мать утонувшего мальчика – как и предполагала Вера – страдала от жуткого одиночества. Никаких родственников, единственный сын погиб, подружки быстро устали разделять ее горе. Всего только и требовалось: внимательно слушать, сочувствовать, кивать. А между делом мягко пробросить мысль, что в гибели Мити виновата, конечно, не Аля, а директор лагеря и школьные педагоги.
Направить несчастную женщину в нужное русло оказалось легко. От Аллы Галина Круглова отвязалась, перестала ее преследовать. Но – вот засада! – намертво вцепилась в свою всегда участливую, внимательную слушательницу. Умоляла:
– Верочка, пожалуйста! Ты такая замечательная! Приходи ко мне хотя бы иногда!
И глаза – такие преданные, несчастные.
Сначала Вера думала: прилипчивую женщину просто послать. Но потом решила: «Что мне – сложно? Навещать ее – конечно, изредка?» Труд – невелик. Деньги, что она изредка подкидывала несчастной матери, ее тоже не разоряли. Зато вылепить из Галины Кругловой – с каждым годом все больше выживающей из ума – при желании можно было что угодно. Самое простое: дарственную на квартиру с нее вытребовать. Но можно и как-нибудь поизящнее использовать.
Тем более женщина каждый раз, когда они видятся, клянется:
– Я для тебя, Верочка, что угодно сделаю! Ты – моя лучшая подруга!
И по преданным, совершенно собачьим глазам, видно: не врет.
Что ж. Если беглая Алка не образумится, очень неплохой вариант: разбередить Галине душу, напомнить обстоятельства гибели сына. И – на этот раз! – выставить именно Аллу виновницей гибели Мити. Крови подруге безумная мать попортит, это как минимум! А то и что похуже учудит – только подскажи, направь.
…И Вера подавила готовые уже сорваться с языка злые слова. Ласково произнесла в трубку:
– Конечно, Галочка! Я постараюсь к вам приехать, при первой возможности!
* * *Никогда прежде не видела Аля старух, даже близко похожих на Кириллову бабушку. Да любая дама – завались к ней в половине пятого утра незваные гости! – встретила бы их, по меньшей мере, сухо. А внука, приведшего в дом постороннюю женщину, да еще и с ребенком, отвела бы в сторонку, зашипела: «Ты с ума сошел? Зачем ты их сюда притащил?!»
Но пожилая женщина с изысканным именем Виктория Арнольдовна лучилась искренним гостеприимством. Резво, словно сорокалетняя, летала по дому, щебетала:
– Аллочка, вот, посмотрите. На втором этаже у нас две смежные комнаты. Обе теплые, светлые. Ванная комната рядом. Подойдут вам с Настюшей?
И правда, будто ждала их. Нигде ни пылиночки, постели заправлены свежим бельем.
Настя, не чинясь, плюхнулась на кровать, попросила:
– Можно, я спать буду?
– Конечно! – отозвалась старуха.
Сняла со шкафа, протянула девочке плюшевого львенка:
– Хочешь его? Кирюша, когда маленький был, ночами с ним не расставался. Говорил, что этот зверь присылает хорошие сны.
Настя обхватила игрушку руками и через мгновение уже сопела.
– А мы, может, чаю выпьем? – предложила Виктория Арнольдовна. Подмигнула Але: – Ночь все равно уже пропала. Пятнадцать минут роли не сыграют.
К чаю подала свежие булочки, печенье, конфеты. Настояла, чтобы все выпили «по пятьдесят капель» рому.
– Да мне нельзя, – попыталась отказаться Алла.
– Брось! – улыбнулась пожилая женщина. – Лучше спаться будет. И тебе, и младенцу.
Аля смутилась. За кого, интересно, Виктория Арнольдовна ее принимает? Неужели за подружку своего внука? Беременную?
Кирюша встретил ее испуганный взгляд, кинулся на выручку:
– Бабуль! Я ж вас толком не познакомил! Алла Сергеевна – это моя любимая учительница. Человек удивительный. Кто еще мог бы заставить редкостного лентяя – то есть меня! – полюбить нуднейший английский?! Ну, а сейчас у Аллы Сергеевны возникла такая жизненная ситуация, что ей из Москвы понадобилось уехать. Инкогнито. Вот я и предложил пожить у нас. Ты ведь не против?
– Да о чем ты говоришь! – тепло улыбнулась старуха. – Просто гениально все придумано! Каково мне одной зимой в огромном, пустом доме? Живите, Аллочка, живите, конечно, сколько хотите. Если нужно, Настю в школу устроим, вам работу найдем.
Сообщила гостье:
– И вообще у нашего города есть замечательная особенность. Здесь излечилось не одно разбитое сердце! Помяните мои слова. Ну, а сейчас спать!
Виктория Арнольдовна проводила Алю в комнату, пожелала «спокойного остатка ночи». Аля слабо улыбнулась. Ох, до чего она устала! Кажется, сейчас рухнет в постель – и сморит ее мгновенно.
Но только не шел к ней сон-избавленье. Крутилась, вертелась, вздыхала. Все больше и больше ужасалась ситуации, в которую себя загнала. Да, безусловно, Кирилл и его бабушка милые люди. Но жить в их доме? Считай, из милости?!
Наконец выбралась из постели. На цыпочках вышла в коридор, заглянула в соседнюю комнату к Настеньке. Дочка сладко посапывала. Сон ее охранял старенький плюшевый львенок. Судя по улыбке, что блуждала на дочкином личике, снилось ей и правда что-то очень приятное.
Алла поправила девочке одеяло, чмокнула Настену в тепленькую макушку. Виновато подумала, что не только себя загнала в тупик – дочку тоже. Увезла Настю из столицы неизвестно куда. Где ребенок будет учиться? В заштатной школе? И про фигурное катание можно забыть – вряд ли в скромном городке Калядине есть ледовая арена… Да и отца – вот так, походя – Настю лишать нельзя.
Она выскользнула из комнаты. Семь утра, за окнами темнота, и тишина на улице полнейшая. В Москве в это время уже и дворники лопатами скребут, и машины народ прогревает. Но в Калядине – по крайней мере, в «особняковой» его части – на службу, кажется, никто не торопился.
…И тут же мысль вернулась к собственным проблемам. Где ей здесь, в Калядине, работать? В школу на пятом месяце беременности, когда уже животик стал виден, ее не возьмут. Кирилл, правда, уверял, «что мы с бабулей тебе учеников целую кучу найдем», но много ли в провинциальном городе платят репетитору английского языка? Да и кому здесь иностранный нужен?
Куда ни глянь, везде тупик и тоска. Да еще в памяти снова всплыли мерзкие кадры из кино про подругу и мужа.
Аля не удержалась, всхлипнула.
И тут дверь в кухню распахнулась. Виктория Арнольдовна! Свежа, аккуратно причесана, невозмутима. Улыбнулась гостье, попросила: «Включи, пожалуйста, чайник».
Уселась за стол, посетовала:
– Насчитала как минимум пару тысяч слонов. Толку никакого. Не спится.
– Я вам, наверно, помешала, – виновато пробормотала Аля.
– При чем здесь ты? Мне мой возраст мешает, – усмехнулась старуха. – В наши годы подруга на чай зашла – уже событие. А тут столько волнений: любимый внук приехал, даму с собой привез.
Алла жутко смутилась. Надо, наверно, сразу сказать пожилой женщине, что она никогда не будет дамой Кирилла. Как бы тот ни надеялся.
Но Виктория Арнольдовна окинула ее проницательным взором, усмехнулась:
– Не старайся.
– В смысле?
– Все мне объяснять. И так прекрасно понимаю. Что Кирюша мой влюблен в тебя, как глупый щенок. А ты его отшиваешь. Но, видно, крепко тебя сейчас прижало, раз ты поехала с ним…
Пожилая женщина легко поднялась, подошла к Алле, обняла, сочувственно молвила:
– Ну что ты терзаешь себя? Дело-то уже сделано. Прошлую жизнь, Москву ты перечеркнула. Так что не жалей теперь ни о чем. Осваивайся здесь, у нас. Все устроится. И работа найдется, и школа для дочки, и, – подмигнула, – любовь свою еще встретишь.
Аля смотрела на старуху во все глаза, а та продолжала вещать спокойно, почти весело:
– Лучше б гордилась собой, а не тосковала. На таких, как ты – кто осмелился выбиться из ряда — весь мир держится!
Виктория Арнольдовна сыпанула в чашку изрядную толику чая, залила кипятком, накрыла крышкой, усмехнулась:
– Я и сама ненавижу жить по канонам. Знаешь, сколько шуму было, когда я еще в прошлом веке, в пятьдесят девятом году – тогда мамонты еще существовали, как мой Кирилл уверен, – мужа бросила? А он, между прочим, был кандидатом в члены «цэка» партии. Той самой, КПСС. Ты еще в Советском Союзе родилась, можешь представить, какого масштаба была фигура?
С удовольствием отхлебнула угольно-черного чая, продолжила:
– Муж взбесился ужасно. Объявил – влияние-то огромное! – меня в розыск по всему СССР. Как в шпионском фильме, я волосы перекрашивала, глаза под очками прятала. Ни на работу устроиться, ни на улицу толком выйти. Реально голодали! Любимый – ради кого я мужа бросила – нищий был, как церковная мышь. Но, думаешь, – приосанилась она, – хоть на секунду я пожалела о том, что сделала?
– А чем все закончилось? – заинтересовалась Аля.
– Да не так, чтобы хеппи-эндом, – вздохнула старуха. – Любимый вскоре умер, у него сердце слабое было. К мужу я, конечно, не вернулась – хотя он и звал, сделал милость. Тянула сына одна. Все точь-в-точь как в том фильме – «Москва слезам не верит». С единственной разницей: директором фабрики стала не я, а сын. Он у меня, – лицо погрустнело, – мальчиком был способным, трудолюбивым. И благодарным. Как только первые деньги появились, тут же исполнил мамину мечту: чтоб свой дом был и полная свобода. Спешил, будто чувствовал…
Старуха помрачнела еще больше, добавила:
– Сын – отец Кирилла – пятнадцать лет назад погиб. Вместе с женой. В автокатастрофе.