…Дежурный врач с сомнением изучил бумаженцию, что вручила им врач из летнего лагеря, хмыкнул: «А, это Галина Петровна вас направила? Ну, она громкие диагнозы любит».
– Может, вы нас посмотрите – да отпустите? – с надеждой молвила Аля.
– Никак невозможно, я не хирург, ответственность на себя взять не могу. Придется вам ложиться, чтоб завотделением посмотрел. Но в палатах, предупреждаю сразу, мест нет, только в коридоре.
Алла поежилась. Неприглядно все здесь было, бесприютно. Уныло до чрезвычайности.
И дочка снова завела свою песню:
– Я не хочу тут оставаться! Я боюсь!
Аля растерянно взглянула на врача. Тот посмотрел сочувственно, понизил голос:
– Хотите совет? Отвезите девочку лучше в Москву. Тем более и полис у вас столичный. Так надежней будет.
Насте идея ужасно понравилась:
– В Москву, в Москву! Мам, поехали, а?! Прямо сейчас! Быстренько съездим, получим справку с огромной печатью, а потом ты меня в лагерь вернешь!
– Настя, перестань, – отмахнулась Алла.
– Ну, ма-ам! Подумаешь, каких-то четыреста километров! Ты быстро домчишься.
– Нет, дочь, – вздохнула Аля. – Столько за рулем я не выдержу. И вообще… – она виновато взглянула на врача. – Извините, что мы в вашем кабинете собственные дела обсуждаем. – Потянула девочку за плечи: – Пошли!
Однако когда Насте что-то взбрело в голову, так просто не отвяжешься. Дочь ловко выскользнула из-под маминой руки, обратилась к доктору:
– Скажите ей: пусть меня в Москву отвезет, прямо сейчас! Я хочу домой! К папе!
Хоть и пигалица совсем, а умела ударить по больному.
– Мы обязательно поедем в Москву, – сухо произнесла Алла. – Но только не сейчас и не на машине. Спокойно соберемся, купим билеты на поезд…
– Нет! – упрямо выкрикнула дочка.
Медседстра неодобрительно взглянула на девочку, обратилась к врачу:
– Следующих звать?
– Подожди, – отмахнулся тот. – У нас вроде кто-то сегодня в столицу собирался?
– Анатолий Иванович из урологии, – услужливо подсказала женщина. – Он завтра через Москву в отпуск летит. В Таиланд.
– А билет на поезд у него есть уже?
– Вроде нет.
– Ну и чудесно! – оживился врач. – Сейчас все устроим к обоюдному удовольствию!
Аля не успела ни подумать, ни отказаться, а доктор уже звонил неведомому Анатолию Ивановичу. И тот с удовольствием согласился поехать в Москву на машине «с двумя очаровательными дамами». А в обмен на транспорт был готов вести автомобиль хоть всю дорогу.
– Вы не волнуйтесь, он водитель опытнейший, – заверил врач из приемного.
– Но я вообще не уверена, что нам надо ехать в Москву, – пробормотала Аля.
– Ма-ам!!! – вновь повысила голос Настя.
Доктор же примирительно произнес:
– Езжайте уж, мамочка. А то если вдруг проглядите болезнь, упустите время, потом всю жизнь себе не простите.
…Так и получилось, что они совершенно неожиданно рванули в Москву. Даже к Виктории Арнольдовне не заехали за вещами, Анатолий Иванович настоял, что выезжать нужно как можно раньше, чтобы добраться засветло хотя бы до Московской области, где дороги уже более-менее.
Настя пребывала в радостном возбуждении, болтала без умолку:
– Мам! А ты мне билеты в театр Образцова купишь? А еще айпад, в Москве куда дешевле, чем в Калядине, можно приобрести.
Але не хотелось напоминать дочери, что в столицу они отправились не в отпуск, а совсем по невеселому поводу. Девочка же продолжала тарахтеть:
– Мам, ты только папе обязательно позвони! Пусть он, пока мы едем, сходит в магазин, купит зефиру, мороженого… и еще ананас. И «Винкс» новую!
«Действительно, нужно, наверно, позвонить Василию. Предупредить, что мы вечером будем».
Но до чего же не хотелось!
Удивительно: они с Васей прожили почти десять лет, и Алла всегда была уверена, что любит – очень любит! – своего мужа. А сейчас нет ни малейшего желания с ним встречаться. Хотя не виделись почти четыре месяца.
«Права была та докторша, Милена Михайловна, – подумала Аля, – когда говорила, что суррогатное материнство для брака – огромное испытание. А еще безошибочный тест: счастливая у вас пара или нет».
Их семьи, что Вера с Игорем, что она с Васей, испытания не выдержали.
«И почему я должна Ваське докладывать, что возвращаюсь в собственный дом? – сердито подумала Аля. – Это моя квартира – такая же, как и его. Я вольна приезжать в свою собственность в любое время, когда пожелаю!»
Тем более что ключи от московского жилья она так и носила в сумочке. Неосознанно, наверно, не хотела выкладывать, чтоб хоть какая-то ниточка связывала ее с прежней счастливой жизнью, с мужем, со столицей…
– Вы в Москве где территориально? – вырвал ее из раздумий Анатолий Иванович.
– «Речной вокзал», – отозвалась Аля. – Это на севере.
– Отлично! – обрадовался мужчина. – Я как раз из Шереметьева улетаю. У метро пересяду на маршрутку – и сразу в аэропорт.
Алла не стала геройствовать и предлагать довести его к самолету. Чувствовала она себя – вот удивительно! – чем ближе к Москве, тем хуже. Ноги отекли, спину ломило, в глазах щипало. Понятно, конечно, что дорога долгая, но в Калядине в последние дни она тоже себя не щадила. Давала в день по пять-шесть уроков английского и по хозяйству крутилась. Энергии на все хватало. Еще и силы оставались поиграть с Настей или перекинуться с Викторией Арнольдовной в картишки. А сейчас, хотя ничего не делала, только барствовала пассажиркой в машине – сил вообще не осталось.
«Не дай бог Вася еще решит прямо сразу, когда мы с дороги, отношения выяснять», – опасливо подумала Аля.
…Анатолий Иванович, конечно, зря надеялся приехать засветло. В Москве они оказались ближе к полуночи. Их случайный попутчик поспешил на маршрутку, Аля опасливо – отвыкла уже от суматошных столичных дорог – пересела за руль. Настя, вот уж у кого энергии через край, и не думала дремать. Вертелась на заднем сиденье, беспрерывно тараторила:
– Мам, троллейбусы! Мам, смотри, магазин еще работает! Рекламу видишь – мюзикл новый! Нет, мам, мне тут больше нравится!
Аля, в свою очередь, чувствовала себя в столице очень чужой, очень провинциальной и неуверенной.
Въехали в родной двор – и ни намека на радость или на ностальгию. Только раздражение, что припарковаться решительно негде.
Кое-как втиснулась в крошечное пространство между бетонной стеной и помойкой, автоматически поискала глазами Васину машину – не видать. Хотя окна на кухне светятся. Лампа новая, дневного света, энергосберегающая – Аля такие ненавидела. Кто это в ее квартире устанавливает свои порядки?!
Настя вдруг присмирела, взяла маму за руку. Прошептала:
– Я боюсь.
– Чего? – улыбнулась Аля.
– Ну, папа же денег кому-то должен, – неуверенно сказала дочка. – Вдруг в нашей квартире бандиты?!
Алла, впрочем, опасалась совсем другого. Она успела заметить, что занавески в кухне – как и лампа, не те, что раньше. И окна, кажется, новые установлены. Неужели там теперь в придачу к новой мебели новая хозяйка?! Вот почему Вася даже не пытался ее искать!
Но с дочкой делиться сомнениями она, конечно, не стала. Уверенно вошла в подъезд, поднялась на родной пятый этаж…
Ключ к двери не подошел.
«Может, просто уйти?» – мелькнула боязливая мысль.
Однако обдумать ее Аля не успела. Дверь распахнулась. На пороге стояла совершенно незнакомая женщина. Совсем не во вкусе Василия – полная, неприбранная, с восточным разрезом глаз.
– Вы кто? – с очевидным акцентом спросила дама.
– А вы? – растерянно отозвалась Алла.
– Я здесь живу.
Але показалось, что в голосе женщины прозвучали горделивые нотки.
– Но это наш дом! – возмущенно встряла в разговор Настенька.
– Чего ты говоришь такое, девочка? – всполохнулась восточная дама.
Настя была готова расплакаться:
– Почему вы тут все поменяли? Где наш шкаф? Где мой маленький пуфик?!
Аля обняла девочку, крепко прижала к себе. Она – в отличие от дочери – уже все поняла. Кроме одного: как Василий сумел продать квартиру, общую собственность, без ее согласия?
– Мама, – всхлипнула Настенька, – что происходит? Где папа?!
Восточная женщина теперь глядела на них без опаски – скорее, с сочувствием. Посторонилась, пригласила:
– Да вы проходите. Вы же с дороги? Хоть чаю выпейте.
– Нет, нет, спасибо. – Алла поспешно отступила.
Она сама сейчас разрыдается, если войдет в свое когда-то любимое, а теперь разоренное гнездышко.
Но дама не отставала:
– Пройдите, пройдите. Убедитесь: у нас все законно, мы за вашу квартиру деньги платили, официально все оформляли. Если хотите, можете свидетельство о собственности посмотреть, договор купли-продажи. Мы люди честные!
– Я не сомневаюсь, – сквозь зубы процедила Алла.
И потащила дочку прочь.
На лестничной площадке остановилась.
Куда же им деваться?
И потащила дочку прочь.
На лестничной площадке остановилась.
Куда же им деваться?
– Может, к дяде Кириллу пойдем? – робко предложила девочка.
Аля внутренне застонала. Нет, ни за что! Они уже живут нахлебниками в Калядине у его бабушки, а теперь еще и в Москве оккупируют его квартиру?!
– Не хочу я к нему, – глухо отозвалась она.
– Тогда позвони папе, – потребовала дочка. – Пусть он приезжает – и нас спасает отсюда!
Но этот вариант Алю тоже не грел. Она никогда не сильна была в плетенье интриг, но не сомневалась: глупо звонить Василию и орать на него. Куда разумнее прежде проконсультироваться с юристом. И выяснить, есть ли шансы вернуть незаконно проданную квартиру. А мужа привлечь к ответу. Ладно, жену выбросил на улицу, как паршивую кошку. Но о дочке-то мог подумать?! Где она будет жить?!
– Давай мы с тобой сейчас, – задумчиво сказала Аля, – лучше попробуем позвонить одной хорошей тете. Мы с ней в больнице познакомились, Марией ее зовут, или просто Мушкой. У нее уже должно было родиться целых трое очень маленьких детей…
Алла всегда считала, что беспокоить кого бы то ни было после полуночи совершенно дурной тон. Но почему-то ей казалось: смешная толстушка (или она уже похудела?) Муха ее не осудит.
Так и вышло. Мимолетная подруга чрезвычайно обрадовалась Алиному звонку и велела немедленно ехать к ней.
– Квартира свободна, торт к чаю есть, даже пивка с тобой можем дерябнуть! Мне доктор посоветовал, от него, сказал, грудного молока больше!
«Что ж, – горько подумала Аля, – почему-то в последнее время мне рады исключительно едва знакомые люди. А те, кого я считала близкими и дорогими, предают».
…Она, конечно, не слышала, как тихонько затворилась дверь ее бывшей квартиры. И никак не могла предположить, что сейчас – пока они с дочкой едут в лифте, выходят из подъезда, садятся в машину – восточная дама, ныне живущая в ее доме, говорит по телефону. О них.
– Она приехала. Да, беременная. И вместе с ней дочка. Да звала я их к себе! Не пошли. Решили к какой-то Мухе ехать. Вроде ее подружка по больнице.
* * *Вера ворвалась в кабинет без стука. Позвонить, предупредить, что едет, даже в голову не пришло.
Милена не выносила бесцеремонности, но что было делать? У Веры Бородулиной с их клиникой ВИП-контракт. А он в России, к сожалению, в себя включает возможность открывать дверь ногой. Да и жаль тетку. В бизнесе чрезвычайно успешная, а с детьми – никак не везет. Предыдущая суррогатная мать оказалась инфицирована и погубила младенца. Нынешняя, уж казалось бы, подружка из подружек, интеллигентное, милейшее создание – исчезла.
Милена не знала, что произошло между Верой и Аллой. Только гадать оставалось: зачем исполнительнице было нужно бросать мужа, Москву и скрываться в неизвестном направлении с чужим ребенком.
Бывает, конечно, что суррогатные мамаши взбрыкивают. Но сценарий всегда один: дамы отказываются передавать биологическим родителям уже рожденного младенца. Пугают, что запишут его на себя. Ситуация неприятная, но решаемая. Кому-то приходится приплатить, других – достаточно припугнуть. Но чтобы женщина сбежала еще на этапе беременности, да к тому же не выдвигала никаких требований – такое в практике Милены было впервые.
Но, судя по взбудораженному Вериному лицу, окончательно исчезнуть исполнительнице не удалось.
Бородулина начала с места в карьер:
– Что бывает, если роды происходят на тридцать четвертой неделе?
– Ребенок будет недоношенный. Но это некритично. А что, Алла Сергеевна рожает? – испугалась Милена.
– Даже не думает, – успокоила Вера. – Но я хочу, чтоб она родила. Как можно быстрее.
Лицо упрямое, голос срывается.
– Зачем? – спокойно поинтересовалась Милена.
– Затем, что я не могу больше за ней гоняться по всей стране, упрашивать и умолять, – повысила голос Вера. – Я нашла ее. И хочу – пока она снова не смылась – получить то, за что заплатила. Своего ребенка.
Не понравился Милене Верин тон. Слышались в нем отчаяние, истерика. Даже безумие.
– Как вы себе это представляете? – мягко произнесла врач.
– Кладем ее в роддом. Стимулируем или делаем кесарево – это уж на ваше усмотрение. Забираем ребенка. Все, – оттарабанила Бородулина.
И снова упрямо повторила:
– Я не желаю ждать еще шесть, или сколько там положено, недель. Мне нужна моя дочь – сейчас.
…Можно, конечно, ей объяснить, что на вес золота не только недели – каждые лишние сутки в материнской утробе. Привести статистику про нарушения зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата, нервной системы у недоношенных детей. Только Милена однажды уже пыталась советовать Вере не брать в суррогатные матери подругу. Но чем больше отговаривала, тем тверже та стояла на своем.
К тому же – еще одно несовершенство! – в договоре, что заключен между Верой и их медицинским центром, такая ситуация не предусмотрена. Ни ей, ни юристу даже в голову не пришло, что заказчик может настаивать на досрочных родах. А что не запрещено – то, получается, разрешено.
Нужно потянуть время, подумать.
– Где Алла Сергеевна сейчас? – поинтересовалась Милена.
– В детской больнице, – хмуро отозвалась Вера. – У нее у старшей дочери онкологию подозревают.
И заверила:
– Но вы не волнуйтесь. Чего бы там с ее дочкой ни было, никуда она не денется. В роддом – какой скажете – я ее доставлю. Придумаю, как. Ваше дело только роды принять.
* * *Але всегда казалось: уж она-то, школьная учительница, к суматохе привычна. Действительно, умела разговаривать по телефону, не обращая внимания на окружающий шум и визг, не теряться, когда к ней обращались с вопросами одновременно человек пять.
Но сейчас, оказавшись в доме у Мухи, Алла поняла: она понятия не имеет о том, как выживать в постоянном стрессе.
Трое младенцев (две девочки и мальчик) плакали всегда хором. А еще, тоже одновременно, срыгивали, пачкали подгузники, мучились от колик. К тому же – обычное дело для тройняшек! – страдали от аллергии и спали вместо положенных по возрасту девятнадцати от силы восемь часов в сутки. Да и то не подряд, а вразбивку. Час спят, другой – кричат.
Но Муха оптимизма не теряла.
– Зато не надо думать, как похудеть! – жизнерадостно заявила она. – Я с ними так набегиваюсь, что уже восемнадцать килограммов сбросила!
«А я еще смею себя жалеть, что жизнь тяжелая, – виновато подумала Аля. – Вот кому несладко приходится!»
Муха каждое утро начинала с того, что замазывала под глазами огромные синяки – но при этом просто излучала оптимизм. Всех окружающих старалась поддерживать. Настеньке тут же поставила «диагноз»:
– Нет у тебя никакой опухоли!
И Алле пророчила, что скоро родится здоровый ребеночек и муж найдется – «нормальный, не то что твой – рыба ледяная», и с работой все будет феерично: «Не распыляйся ты на учеников, лучше открывай сразу курсы! Собственная методика преподавания английского языка. В Москве, может, и не пробилась бы, конкуренция велика, а в провинции – очередь встанет!»
– Или (идей у Мухи было через край) наплюй на свой Калядин. Оставайся у меня. Будешь за то, что в моей квартире живешь, ха-ха! – по два часа в день мне с детьми помогать. А я по маникюрам, по фитнесам!
И видно было: совершенно искренне приглашает. Никогда не упрекнет, что Аля с дочкой свалились, как снег на голову, глубокой ночью, заняли чужое жилье, требуют внимания.
Действительно, везет ей в последнее время на хороших людей! Виктория Арнольдовна звонит по несколько раз в день, просит:
– Возвращайся скорее! Я тебя очень жду.
И Кирилл рвется в бой:
– Алла Сергеевна, я вас и возить везде готов, и вообще: любое, что надо, сделаю – только скажите!
Но пока что Але нужно лишь одно: чтобы опухоль на Настенькиной коленке оказалась безобидной гемангиомой.
Обнадеживать в детской больнице ее не стали:
– Нужно девочку класть, опухоль удалять, делать биопсию. Минимум неделю это займет. При благоприятном раскладе.
Спасибо, хоть условия оказались получше, чем в Калядине, и не в коридоре разместили.
Аля проводила у дочки все вечера. Да и по утрам заезжала, чтобы с врачами поговорить. Остальное время помогала Мухе с ее младенцами. Свернуть с маршрута, насладиться Москвой, съездить в когда-то любимые Замоскворечье и парк Коломенское даже не тянуло.
Хотелось, конечно, в гимназию заглянуть, повидаться с коллегами, с ребятами, но разве явишься туда с таким животом?
И вообще, Москва, как говорят, город маленький. Не дай бог, будешь дефилировать по Тверской и наткнешься на Веру. Или на Милену. Или на Игоря.
Аля даже – на всякий случай! – в бывшую свою квартиру решила больше не наведываться. Хотя, конечно, надо было прийти, поговорить с покупателями, снять копию с договора купли-продажи, показать ее юристу. Впрочем, она и так догадывалась: ее подпись на согласии о продаже просто подделали. Удостоверили у «черного» нотариуса. Следовательно, сделку запросто можно признать недействительной. Но, если затевать сейчас войну, сколько времени уйдет, нервов! Да и какой из нее борец сейчас.