Настя красивые вещи обожала, разглядывать и примерять могла часами. Но сейчас, когда за спиной захлопнулись тяжелые кованые ворота, как-то было не до нарядов.
– Давайте лучше папе позвоним, – попросила она.
– Конечно-конечно, прямо сейчас! – заверила тетя Вера.
И побежала на второй этаж. Противный помощник остался внизу и Настю от себя не отпускал ни на шаг. Таскался за спиной, будто голодный кот.
– Ты чего за мной ходишь все время? – наконец не выдержала девочка.
– Вера Аркадьевна велела, – пожал плечами тот.
«Боится, что я ложечки уворую?» – весело подумала Настя.
Она с любопытством рассматривала тети-Верино жилище. Так странно! Ей всегда казалось, что, если человек работает в модном бизнесе, у него и дом должен быть со множеством спецэффектов, финтифлюшек, деталей. А тут все безликое, как в гостинице.
Зачем им с папой вообще в этом странном месте встречаться? Разве нельзя было всем вместе пойти в ресторан, например?
…Тетя Вера спустилась со второго этажа грустная. Виновато обратилась к девочке:
– Настюша, папа не может сегодня. Срочная работа. Но завтра, прямо с утра…
Девочка нахмурилась:
– Я не хочу ждать до завтра! Дайте мне телефон, я сама ему позвоню!
Но тут уж тетя Вера заупрямилась:
– Настя, я с семи утра на ногах! Пообедать не успела. Давай, пожалуйста, перекусим, и я отведу тебя к телефону! Попытайся сама его переубедить.
«Почему бы просто трубку мне не дать? – удивилась девочка. – В руки, сейчас?»
Но тетя Вера уже открыла холодильник, и Настя промолчала. Вот это богатство! Ананасы, осетрина, огромная банка черной икры!
– Ты опять «Фанту» будешь или, может быть, свежевыжатый сок? Минералку? – заботливо поинтересовалась мамина подруга.
– А можете… из ананасов мне выдавить? – осмелилась Настя.
– Не вопрос! – улыбнулась тетя Вера и велела своему Ромчику: – Организуй!
Парень послушно сорвался с места, извлек из холодильника фрукт. Обратился к хозяйке:
– А где соковыжималка?
– Понятия не имею, – отмахнулась тетя Вера. – Поищи. Где-то должна быть.
– А моя мама всегда знает, где у нас что лежит, – не удержалась от упрека Настя.
Ей показалось, что лицо у тети Веры стало каким-то растерянным. Впрочем, она быстро нашлась:
– Ну, твоя мама – женщина домашняя. А я карьеру делаю, у меня всем хозяйством ведает домработница.
Однако Настя решила разобраться во всем до конца. Строго поинтересовалась:
– А чей это дом?
– Как чей? Мой, – пожала плечами тетя Вера.
– Неправда. Мама говорила, что вы по Рижскому направлению живете. А мы ехали совсем не туда.
– Мы с мужем развелись, – объяснила Вера. – Поэтому мне пришлось себе новое жилье покупать.
– Какой-то очень мрачный вы себе дом выбрали, – Настя покосилась на зарешеченные окна.
– Иначе нельзя, – вздохнула тетя Вера. – У нас в поселке у всех и решетки, и сигнализация.
Вроде логично объяснила, но все равно у Настеньки осталось стойкое ощущение: что-то нечисто с этим домом. И с обещанием, что сюда приедет папа – тоже.
«Быстренько перекушу и добьюсь от нее, чтобы немедленно поговорить с папой», – решила девочка.
Выпила стакан ананасового сока, закусила огромным бутербродом с черной икрой, прицелилась на осетринку – но насладиться не успела. Веки вдруг стали слипаться. Настя зевнула, потерла глаза, успела подумать: «Да что такое? Вроде не поздно еще?»
И тут же провалилась в сон.
* * *Вера позвонила Милене в девять вечера. Безапелляционным тоном потребовала:
– Готовьте для Аллы Сергеевны палату. Она будет в вашей клинике примерно через час.
– Вера Аркадьевна, я же пыталась вам объяснить… – вздохнула Милена.
Но пациентка оборвала:
– Алла Сергеевна явится к вам абсолютно добровольно. Она готова подписать согласие на кесарево или стимуляцию родов. Ну, и, когда ребенок родится, передать его мне.
– Верится с трудом.
– Можете с ней сами поговорить, – усмехнулась Вера.
Милена повела носом. Время ужина, из кухни соблазнительно тянет ароматом семги, запеченной под семью травами. Ехать никуда не хотелось. И тем более не хотелось исполнять Верину волю. Как можно – считай, из-за прихоти! – торопить ребенка выбираться на свет? И вообще страшно за судьбу малыша. Если клиентка не считается с ним сейчас, когда он в утробе, что же будет дальше?!
– Сейчас – ночью! – мы все равно ничего делать не станем, – твердо произнесла Милена.
– Почему?
– Хотя бы потому, что перед плановым кесаревым нужен голод в течение восьми часов, – отрезала доктор. – К тому же у нас нет дежурного анестезиолога. А самое главное: я хочу сама объяснить Алле Сергеевне ситуацию. Дать ей время все обдумать. И убедиться, что ваша подруга приняла осознанное решение.
– Послушайте, кто вам платит? Она или я? – грубо бросила Вера.
– Я не стану нарушать закон, сколько бы вы мне ни платили, – парировала врач.
– Хорошо, – с неудовольствием молвила пациентка. – Пусть кесарево будет завтра с утра. Но Аллу – извольте принять немедленно. И подготовить ее к операции.
– Будет сделано. Приезжайте, – вздохнула врач.
Вынула из духовки семгу, на ходу отщипнула кусочек и помчалась обратно в клинику. Слишком щекотливая ситуация, чтоб доверить ее дежурному врачу и медсестре.
* * *Алла ехала в клинику и думала: может, все к лучшему? Зачем ей чужой ребенок? Как его содержать без стабильной работы, без мужа? Да и генетику никто не отменял. А ей бы совсем не хотелось, чтобы малышка выросла похожей на Игоря или на Веру.
Бред, конечно, со стороны бывшей подруги настаивать на рождении ребенка немедленно, когда он еще не доношен. Но, с другой стороны, это ведь выбор Веры. Заказчицы. И ребенок – ее. Пусть делает с ним что хочет. А что ей самой жаль малыша – безотчетно, до спазма в горле, – что ж. Пройдет время, боль забудется… И вообще, сейчас главное не чужая девочка у нее в животе, а родная дочь, Настенька.
Вера, конечно, поклялась, что с дочкой Али ничего не случится. Тон ее даже виновато звучал:
– Аллочка, ты пойми! Я ведь не со зла, ты меня вынудила просто! Как еще можно гарантировать, что ты снова не сбежишь? И отдашь мне мою малышку?!
Она заверила Аллу: Настя в ее квартире. Сыта, обихожена, под надежным присмотром.
– А завтра – как только ребенок родится – я велю, чтобы Настю в клинику привезли. Все честно: ты в присутствии дочки подписываешь бумаги, что не претендуешь на младенца. И дальше вы обе свободны!
Аля бы очень хотела реализовать другой план. Но какой? Вовлекать в непростую ситуацию полицейских? Страшно за дочку. Звать на помощь близких? Она попробовала. В отчаянии позвонила Василию – абонент оказался недоступен. Не пользуется, видно, муж на своих Карибах российской сим-картой. Можно попробовать разыскать его через свекровь – только какой смысл? Вася уже предал их один раз. Да и чем он сможет помочь ей сейчас, из тропического далека?
Кирилл верным пажом, конечно, примчится. Но от него – наивного, юного – пользы тем более никакой не будет.
«Если бы я могла Николаю Алексеевичу позвонить, – пронеслось в голове у Аллы. – Он такой умный, он бы обязательно что-нибудь придумал!»
Но не имеет она права вешать свои проблемы на постороннего и женатого человека…
Алла ласково погладила свой животик. Пробормотала: «Прощай, мое солнышко».
И уверенно шагнула на порог клиники.
* * *Проснулась Настя от страшного холода. Еще под властью дремы подумала в ужасе: «Они что, меня в холодильник засунули?»
Распахнула глаза, подскочила – нет, она в комнате. Лежит одетая на кровати. Из остальной мебели – шкаф, тумбочка, пуфик. Очень похоже на гостиничный номер. Кондиционер морозил изо всех сил, и Настя первым делом выдернула ненавистный прибор из розетки. А только потом начала себя ругать. Осознала, до какой степени была глупой. Как она могла согласиться вместе с тетей Верой уйти из больницы, уехать за город?! Надо было у маминой подруги потребовать, раз уж та такая добрая и знает, где папа, привезти его в больницу. Мама никогда не стала бы возражать!
Но теперь чего уж каяться. Нужно думать, как выбираться отсюда.
Настя чувствовала, что проспала – как минимум! – часов восемь. Приехали в особняк они вчера к вечеру, а сейчас рассвет, солнышко только начало карабкаться на небо.
Девочка подошла к окну. Ноги явно из-за отравы, что вчера подсыпали ей в питье, противно подгибались. Посмотрела вниз: третий этаж. Высоченный. Решетки нет, но стеклопакет глухой, не открывается. Ударила в стекло кулаком – только костяшку ушибла. Вряд ли удастся его разбить. Да если и получится, что толку? Она уже не маленькая. Понимает, что с высоты люди только вниз падают.
Дверь в комнату тоже оказалась заперта, и Насте стало совсем страшно. Зачем тетя Вера заточила ее здесь?! Будет требовать с мамы выкуп? Продаст ее в рабство? Или на органы?!
А если закричать? Громко-громко?
Настя попробовала. Но, хотя старалась изо всех сил, получилось не очень. В горле, что ли, пересохло? Но тут она заметила: стены обиты пробкой. И даже под дверью щели нет. Это, что ли, специальная комната, чтобы криков не было слышно? Типа пыточной?!
Стало совсем страшно. Вдруг тетя Вера – маньяк?! К ним в школу приходил полицейский, рассказывал про таких.
Впрочем, кем бы мамина подруга ни была, нельзя сдаваться. Дом, по счастью, не в глухом лесу стоит – с третьего этажа прекрасно видна улица. Пустынная, но не может ведь быть, что в поселке вообще никого нет? Сейчас, летом?! Выбить окно, выждать, пока хоть кто-то появится – рабочий, женщина с коляской – и позвать на помощь.
Стул, в качестве окнобитного орудия, прекрасно подойдет.
Но осуществить свой план Настя не успела. Дверь в комнату отворилась. Роман!
Девочка бросилась к нему, яростно крикнула:
– Выпусти меня!!!
– Не могу.
Парень ловко юркнул в комнату, захлопнул за собой дверь, та сразу защелкнулась. Пискляво провещал:
– Вера Аркадьевна просила передать: ничего плохого с тобой не будет. Поживешь тут пару дней, и отпустим.
Окинул ее презрительным взглядом, добавил:
– На фига ты Вере Аркадьевне сдалась, я без понятия, можешь не спрашивать.
– А о чем можно? – кротко поинтересовалась девочка.
– Ни о чем, – отрезал парень. – Мое дело маленькое: сводить тебя в сортир и пожрать принести.
«Может, сейчас разбежаться – и боднуть его изо всей силы в живот? И, пока он будет отдышиваться, убежать?»
Но только парень ее выше, почти на метр. Да и куда мчаться? Надолго вырубить его не получится, а за несколько секунд, пока он в себя приходить будет, найти выход из дома и отпереть дверь она не успеет.
Настя хмуро оглядела парня, спросила:
– Ты знаешь, что у меня аллергия?
– На что?
– На кондиционер.
– Это как?
– Сразу слезы начинают течь, чихаю, воздуха не хватает.
– Ну, не включай тогда.
– А на спертый воздух у меня тоже аллергия. Если окно закрыто, у меня даже шок может случиться. Ана-фи-ла-кти-чес-кий. Мне постоянно нужен свежий воздух. Даже зимой мы с мамой всегда живем с открытой форточкой.
– Ничего. Потерпишь пару деньков, – отмахнулся он и цепкой лапой вцепился в ее запястье: – Пошли, отведу тебя в туалет.
Проводил – к сожалению, там окон и вовсе не было. И дверь без замка! Уже через пару минут Роман бесцеремонно ее открыл – и запихнул девочку обратно в камеру.
На прощание милостиво бросил:
– Через часик бутербродов тебе принесу.
Настя же, едва дверь за Романом захлопнулась, извлекла из кармана кусочек мыла – похитила его в туалете. Морщась и всхлипывая, натерла им глаза. Те, конечно, покраснели, немедленно потекли слезы, а с ними появился еще один симптом аллергии – распухший нос.
Девочка подошла к двери, грохнула в нее ногой, истошно выкрикнула:
– Рома!!! Мне плохо!!!
Парень послушно явился. Настя бросилась к нему, схватила за руку, простонала:
– Помоги… Я задыхаюсь! А-аа! Спасите! Дышать вообще нечем!!!
Мыло оказалось едкое, слезы льются рекой.
Ромчик чертыхнулся, бросился прочь. Дверь за собой захлопнул. «Тете Вере побежал звонить. Спрашивать, что делать», – поняла Настя.
Тюремщик вернулся через пару минут, схватил ее за руку, потянул за собой. Протащил по этажу и впихнул в новую камеру. Та оказалась куда просторнее, и окно, ура, открыто!
Первым делом, как Ромка вышел, Настя подбежала к нему. Но выходило окошко, увы, не на улицу, как в предыдущей комнате, а на глухую стену соседнего дома. Причем, похоже, не жилого – участок, по крайней мере, весь заросший. Тут кричи не кричи – вряд ли кто услышит.
Раскусили, видно, враги ее замысел.
Настя поникла. Опустилась на кровать, осмотрелась. Если предыдущая комнатуха тянула на каморку для Золушки, то сейчас ее поселили в королевскую спальню. Кровать широченная, портьеры бархатные, даже есть всякие излишества – на столе хрустальная ваза (без цветов), на туалетном столике – свеча в изящном подсвечнике.
«Обрушить вазу на Ромину голову, когда тот еду принесет? – задумалась Настя. – Или лучше его хитростью брать? Может, еще на что-нибудь аллергию выдумать?»
Она чувствовала: Верин помощник, хоть и старается выглядеть суровым и говорить грубо, сам, кажется, боится. И Настя понимала, почему: похищать человека занятие не для хлюпиков с крашеными глазами! Может, припугнуть его? И пообещать, что она не будет никому жаловаться, если он ее отпустит? Но кто знает, чего Ромчик боится больше – что участвует в похищении или гнева начальницы.
Или попробовать, как она однажды видела в кино, сделать из простыней канат и спуститься по нему вниз?
Постельное белье в комнате есть. Но только Настя еще раз взглянула в окно и поняла: не сможет она. Слишком страшно.
Что же можно придумать еще?
Девочка растерянно обвела взглядом свою тюрьму. И обратила внимание, что возле окошка под потолком имеется что-то вроде небольшой коробочки. Она видела такие, когда вместе с родителями отдыхала в Египте. Папа объяснил ей, что устройство называется датчик дыма: «У нас отель для некурящих, и если кто-то начнет дымить, на рецепшн сразу сигнал тревоги сработает».
А тут, интересно, где сработает сигнал? Если где-нибудь на первом этаже – значит, не повезло. Но вдруг дымовая сигнализация выведена на пульт охраны, и к ней на помощь сразу целая пожарная команда примчится?
В любом случае лучше попробовать, чем смирно сидеть взаперти.
Настя схватила подсвечник. Очень долго искала спички или зажигалку и почти уже отчаялась. Но все же отыскала спичечный коробок в дальнем уголке шкафа, рядом со щеткой для обуви.
Зажигала спичку впервые – мама их трогать запрещала категорически. Но ничего. С третьей попытки справилась.
Подтащила к окну кресло. Взгромоздила его на подоконник. Конструкция шаткая, но что делать – иначе до датчика ей не дотянуться.
Взяла подсвечник с горящей свечой и осторожно полезла вверх.
* * *Доктор Милена просто из себя выпрыгивала – настолько ей хотелось узнать, почему пациентка безропотно согласилась на Верины условия, но Аля лишь упрямо повторяла:
– Вера заказчица. Хочет ребенка прямо сейчас – дело хозяйское. Мне же легче будет.
– А как вы договорились по поводу вашего гонорара? – Милена решила зайти с другой карты.
– Гонорара? – растерянно переспросила Аля. – Я не знаю…
Она, вся переполненная беспокойством за Настеньку, о деньгах, что должна была ей выплатить Вера, даже не думала. И подруге вопросов не задавала.
– Что ж ты за шляпа такая, – неодобрительно укорила Милена. И пообещала: – Я с твоей заказчицей сама поговорю, чтобы она покуда передала деньги мне. А ты их получишь, как только ей свидетельство рождения на ребенка в загсе выдадут.
– Вера что-то там про штрафы говорила, – вспомнила Аля. – За то, что я исчезла и на плановое УЗИ не пришла.
– Не соглашайся, – посоветовала врач. – Скажи ей, что это она должна заплатить: за то, что причиняет тебе неудобства, настаивает на преждевременных родах. Пойми: пока ты не подписала согласия на то, что матерью ребенка будет записана Вера, он твой! Можешь требовать, что захочешь!
– Не буду я у нее ничего требовать, – брезгливо поморщилась Аля.
– Ладно, – вздохнула доктор. – Я сама за всем прослежу.
Но Аллу сейчас деньги не волновали ни капли. Только бы с дочкой – старшей, любимой, генетически родной! – все оказалось в порядке!
* * *Хотя подоконник в доме был высоким и кресло тоже снабжено длинными ножками, до датчика все равно дотянуться не получалось. Но – если тот реагирует на дым – он ведь по-любому сработает? Не нужно никакой баррикады строить.
Встала на цыпочки, помахала горящей – и отлично дымящей! – свечой почти под коробочкой.
Тишина.
И только тут ее осенило: да если бы в доме действительно были имелись датчики дыма – разве стояла бы в комнате свеча, валялись бы спички?!
«Фу, какая я глупая, – расстроилась Настя. – Эта коробочка, наверно, на воров реагирует. На движение в комнате. А сейчас она просто отключена».
Зря только придумывала целый план, нагромождала баррикаду на подоконнике.
Снова стало грустно, безнадежно, страшно. Настя смотрела на огонек свечи и вспоминала мамины глаза – теплые, любящие. Когда и чем закончится ее заточение? Каково сейчас маме? И вообще, суждено ли ей маму увидеть?
Настя всхлипнула. Слеза упала точно на пламя, воск зашипел, но фитиль не потух. Впрочем, свечка уже совсем стала крошечная, скоро сама погаснет.
И вдруг до девочки дошло. Что, если проклятая коробочка – датчик не дыма, но пожара?! Тетя Вера ведь вчера упоминала, что в доме есть сигнализация. Вот будет здорово, если электроника – пусть не на дым, а хотя бы на огонь реагирует.
«Значит, все ж не зря я баррикаду строила!» – похвалила себя Настя.