Цепляясь когтями за вставший почти что вертикально деревянный пол (кое-где его изогнуло, доски треснули), майор вскарабкался в залитую кровью рубку, где обнаружил мертвого тайгера-кэпа, – тому большим осколком ударопрочного пластика отрезало голову. С автоматом в руках, оставив на изогнутом и порванном железе клочки полосатой шерсти и кусочки своей кожи, Мазарид наполовину вылез через узкий пролом в рубке – и увидел беглеца-рептилуса всего-то в сотне мер от себя. Спасибо командиру, почти долетели, осталось только «Добро пожаловать!» услышать.
– Стой! Стой, предатель! – Щелкнув предохранителем, майор дал из автомата очередь. Пули взволновали Фронтир перед беглецом.
Беглец остановился и медленно обернулся.
Сообразив, что тягаться в меткости с тайгером ему все равно не придется – автомат бил дальше и точнее, – рептилус без сожаления вывалил из нагрудных карманов разгрузки весь свой запас метательных пластин, от шипомета и магазинов с мелкими дротиками-шипами он тоже немедля избавился. Оставил лишь нож в плетеных ножнах на бедре и к его костяной рукоятке любовно прилепил присоски кончиков, что у рептилусов было сродни нежному поглаживанию.
Кожа его, разделенная на «чешуйки», еще недавно способна была защитить его от когтей и клыков мелких хищников, но прогулка по равнине разрушительно сказалась на наружных покровах рептилуса, потрескавшихся и чуть ли не пластами сползающих с него, так что от пуль чуть ли не в упор – разрывных и бронебойных через одну – жабу ничто не могло защитить. Мазарид осклабился. Вот и все. Он взял последнего из группы ренегатов Бареса!
Как бы не так.
Издевательски помахав Мазариду голубой рукой, беглец медленно побрел себе дальше.
– Хэби, стой! Стрелять буду!
Еще одна очередь прогрохотала над Фронтиром.
Словно не заметив просвистевших над головой пуль, Хэби продолжил путь. Знал, гаденыш, что майор Мазарид не может позволить себе убить ренегата. Он нужен живым, чтобы его можно было с пристрастием допросить. Жаба – тот, кто владеет Главным Активатором. Открыв огонь по рептилусу, Мазарид рисковал повредить прибор спасителей. А значит…
Скрежеща клыками, майор покинул дирижабль – ничуть не ловко вывалился через пролом и, по-кошачьи кувыркнувшись в воздухе, приземлился на гладь Фронтира. Будто бы попрощавшись с ним, дирижабль тоскливо заскрипел.
Мазарид выругался. Приземлившись на ноги, он по колено провалился в черное нечто, похожее одновременно на жидкую грязь и выделяемую организмом при высокой температуре тела слизь. Эта дрянь покрывала все вокруг. Оставалось надеяться, что выше не поднимется и глубже не станет. Мазарид сделал шаг – и выругался вдвое громче и втрое грязнее предыдущего, потому что провалился по грудь. И что-то еще проскользнуло у него между широко расставленных ног, мазнув шершавым боком по внутренней стороне бедра.
Рывком подавшись вперед, держа автомат над головой, майор сумел не только сдвинуться с места, но и переместиться на пару мер. Так он и устремился – если слово «устремился» в данном случае уместно – за едва шевелившимся беглецом. С каждым рывком майора расстояние между ними заметно сокращалось, но с каждым рывком он становился все слабее и слабее, потому что двигаться в слизи было ой как непросто!..
Но всему когда-нибудь приходит конец, даже бескрайней трясине под ногами, между ног, а местами и по грудь. Когда после очередного рывка майор поднял взгляд, он увидел, что впереди над зеркально-черной поверхностью слизи вздымалась к небу матово-черная стена, сделанная будто из самого спрессованного мрака, сложенного кирпичиками без малейших зазоров. В глубинах стены нет-нет да и проскальзывали змейки-молнии, почти до молочного цвета выбеливая прилегающие сектора неприступного угольного монолита. Это граница Разведанных Территорий и Темных Земель, и что по другую сторону, никто не знает, потому что никто не возвращался оттуда.
Если беглец попытается пересечь границу – а он наверняка попытается, – то страшный путь по тропе туда, откуда нет возврата, им суждено будет пройти вместе. Наверняка сегодня у них хороший день… Из сочленения протеза с плотью потекло, разбавляя черное алым. Отставить! Никак нельзя сдохнуть тут, в слизи! И никак нельзя позволить жабе перейти на ту сторону. Майор Мазарид обязан выжить и пресечь попытку к бегству, а затем доставить беглеца домой!..
Вот только беглец вряд ли захочет вернуться в Минаполис. Вряд ли ему так уж не терпится предстать перед судом управителей, а после – встать на колени перед палачом. Но разве это проблемы майора? Его проблемой было то, что все рептилусы – превосходные пловцы, умеющие глубоко нырять и надолго задерживать дыхание, и рептилус Хэби не исключение – в отличие от тайгера Мазарида, который плавать хоть и умеет, и делает это лучше самого умелого пловца-чистяка, но с рептилусом в слизи Фронтира он уж точно соревноваться не сможет, даже с раненным в плечо рептилусом, не в радиоактивном кратере все-таки. Майор закашлялся. Перестав содрогаться всем телом, он убрал ладонь ото рта – та оказалась вся в крови. Но вовсе не это всерьез обеспокоило его.
Между ним и жабой в слизи что-то пряталось. Мазарид почувствовал это так явственно, будто увидел перед собой тварь, притаившуюся на дне и ожидающую, когда он подойдет ближе, чтобы атаковать. Он никак не мог рассмотреть ее длинный черный хвост с плавником-веслом, переходящим в раздвоенный гребень на хребте, были сокрыты от него под слоем слизи и кривые клыки, выпирающие из продолговатой, как у щучары, пасти, и шевелящиеся плавники за покрытыми неровными наростами жаберными щелями. И все же он вскинул автомат к плечу и, не целясь, очередью пронзил Фронтир шагах в десяти от себя.
Тотчас черную гладь разорвало изнутри.
Черные гребень, плавники и кривые клыки – все это, с ревом разбрызгивая слизь, устремилось к майору. Не мешкая, он нажал на спуск еще раз, но автомат не трепыхнулся в его руках, не толкнул его в плечо прикладом и не плюхнулись, шипя, в слизь горячие гильзы. Патрон перекосило, надо поправить. Но над Фронтиром уже взмыл в воздух плавник-весло, метя прямо в майора. Мазарид успел шарахнуться в сторону, но по рукам больно ударило самым кончиком хвоста, зацепив ствол автомата и, едва не сломав Мазариду пальцы, зашвырнуло его оружие далеко во Фронтир, где оно тут же сгинуло в черных глубинах. Самого же майора набежавшей волной слизи опрокинуло на спину и отбросило мер на пять, чем спасло ему жизнь, потому что в то место, где он только что стоял, врезалась разверстая клыкастая пасть, только брызнуло в стороны черным. Следующая атака чудовища – как же оно похоже на увеличенную в несколько раз саламандру, обитающую в реках неподалеку от Моса! – наверняка станет для майора последней, но он готов сражаться до конца. Еще один приступ кашля согнул его пополам.
К счастью, героически сгинуть во Фронтире не понадобилось.
Рядом с чудовищем, едва не угодив под когти на лапах, вынырнул Хэби и, роняя пласты и капли слизи, – зачем он это сделал?! зачем?! – ловко вскарабкался на хвост, цепко прилипнув присосками пальцев к острому, как бритва, плавнику. Почуяв неладное, чудовище завертелось на месте, пытаясь ухватить себя за хвост, точнее – дотянуться до рептилуса, прилипшего к плавательной плоскости, точно березовый лист от пропаренного веника к мокрой разгоряченной спине чистяка. Звонко заклацали клыки, однако перекусить пополам голубое тело оказалось не такой уж легкой задачей – Хэби проявил себя вертким малым, он неизменно уворачивался от челюстей саламандры-переростка, а затем вообще перебрался ей на спину, покинув зону поражения. Расставив ноги так, что гребень оказался между ними, рептилус пробежал по спине чудовища до основания шеи и, выхватив из ножен сверкнувшую сталь и воткнув ее четко между позвонками, перерубил важный нервный узел. Чудовище беспорядочно забилось в агонии, поднимая черные волны и ныряя под них с головой.
При этом Хэби пропал из виду. Мазарид принялся вертеть головой по сторонам и только сейчас понял, что атака гигантской саламандры обернулась для него не только потерей личного оружия, но и сломанными рукой и ключицей. От боли при следующем приступе кашля он едва не потерял сознание.
Рептилус вынырнул из черной слизи прямо перед майором и приставил лезвие ножа к полосатому горлу.
– Мои друзья… Мне печально это осознавать, но ты… Ты ведь нашел их всех? Где они скрывались?
– Убив этого тритона, – Мазарид осторожно, чтобы не перерезать себе глотку, кивнул на поверженное чудовище, уже затихшее и до половины погрузившееся в слизь, – ты, жаба, заслужил услышать правду. Да, я нашел их всех. – Ничего не утаивая, он кратко рассказал рептилусу о радиоактивном озере и панцире птера, из-за которого погиб целый взвод наследников. – А теперь, Хэби, мне нужна твоя откровенность в обмен на мою. Зачем ты тайно вынес из Минаполиса с таким трудом добытый нашим народом Главный Активатор? Зачем ты сделал это, Хэби? Зачем ты принес его сюда, во Фронтир?
Рептилус отстранился и, прищурившись, взглянул в кошачьи глаза майора. Наконец, сунув нож в ножны, – тайгер тут же подобрался, изготовившись к атаке, – ренегат Хэби заговорил:
– Только не говори мне, что ни у кого из моих друзей не было с собой штуковины, за которой ты охотишься. Впрочем, ты уже это и так сказал. – Запрокинув голубое лицо к беспощадно жарящему солнцу, он зажмурился, на лбу его разгладились морщинки, а на щеках появились ямочки. И вот тут Хэби расхохотался, и смех его был искренним, это был звонкий смех самого счастливого наследника на свете.
От этой радости майору стало не по себе, все мышцы его задрожали, и эта дрожь передалась в суставы, ослабив его настолько, что он едва не упал. Хэби не знал, где намеревались скрываться от неминуемой кары его предатели-друзья, но в одном он точно был уверен: своим поступком все ренегаты обрекли себя – в лучшем для них случае – на вечное изгнание, а в худшем, когда их неминуемо изловят и доставят в Минаполис, – на лютые пытки и жестокую казнь. Но не это главное – главное, что майор поверил жабе: это не Хэби вынес из столицы Главный Активатор, не ему доверили спрятать столь важный прибор от народа наследников.
Мазарид открыл рот – и захлопнул. Вместо него заговорил рептилус.
– Ты, тайгер, не поймешь… Да я и не надеюсь на понимание. Просто послушай меня… Мы сделали это во имя самого существования наших рас, нашего народа. Это тяжело осознать. Это противоречит всему, чем тебе забивали мозг с момента зачатия, еще в утробе матери и потом, с первого твоего самостоятельного вздоха. Это противоречит всем втиснутым в тебя пакетам архивированных знаний. Но я уверен! Все мы были уверены, что выбрали единственно верный путь для нашего народа! Мы наконец-то должны были сбросить груз, возложенный на нас спасителями. Пора уже начать жить своей жизнью, своей судьбой. Но ты уже не будешь так жить. Прощай. – С этим словами рептилус вновь выхватил нож и воткнул его в грудь майору. Оставив заточенную сталь в ране между ребер, он развернулся и поплыл к упирающейся в небеса пограничной стене.
В горле у Мазарида забулькало, изо рта потекла кровь.
Он опустился на черную слизь Фронтира и закрыл глаза.
Глава 7
Зараженные
Отбеленные краской волосы князя Мора, доставшиеся Сычу по наследству вместе с княжеским телом, в пути пропитались соленым липким потом, затем их притрусило пылью, окончательно превратив в спутанные колтуны. И так от рождения смуглая кожа стала темно-коричневой там, где одежда не защищала ее от солнца и ветра.
– Потерпи, Кара, скоро мы воссоединимся. Прости, что позволил чужим рукам прикоснуться к тебе. Прости!.. – по привычке не забывая путать следы, шептал Сыч, когда преодолевал границу между землями полукровок и истинных людей. Глаза его, скрытые солнцеочками, при этом постоянно высматривали – а вдруг где-то рядом лежит, под кустом? – примечательную глиняную бутылочку, желанней которой ничего для него не существовало.
Но бутылки нигде не было, и потому из ноздрей его капало алым сначала изредка, а потом все чаще, из-за чего приходилось останавливаться, чтобы скрыть эти намеки на его присутствие в пределах Разведанных Территорий. После того как Родд, эмиссар Создателя, спустил на него Мстителя, не следовало пренебрегать ни единой мерой предосторожности.
– Кара, я иду за тобой! Мы отрубим руки, осквернившие тебя! Нет, я отгрызу их!.. – углубившись в лесовник, постоянно шептал Сыч, чтобы перебить настойчивое желание Мора добыть где-нибудь хоть каплю «настойки пыльцы Древа Жизни», отсутствие которой не только сводило сущность князя с ума, но и разрушало его тело, ведь его плоть – теперь плоть Сыча – была пропитана от пяток до макушки тонжерром, разведенным в спирте. Родд забавно придумал извести князя, присылая ему отраву вместе с одним из своих детишек-цветочков, с юмором у эмиссара было все в порядке.
Сыч все никак не мог привыкнуть к своему новому набору мяса с костями – его шатало, ноги заплетались, стоило хоть на самую малость ослабить контроль и довериться рефлексам. Сыч уже сомневался в правильности решения пересадить уцелевшие остатки мозга в череп князя, но что сделано, то сделано. Его рот то и дело непроизвольно перекашивало гримасой, очень отдаленно похожей на улыбку, когда невидимый никому вообще в пределах Разведанных Территорий след присутствия Кары становился настолько ощутимым, что хотелось запрокинуть голову и расхохотаться от счастья. Когда же след улетучивался под напором ветра и других связей мира, Сычу хотелось выть волчаркой в полнолуние. Однако он уже понял, куда несут Кару, – в Мос! – и потому приготовился к скорой встрече.
Он почти уже добрался до столицы княжества, когда, обогнув болото, вышел к поляне, на которой было полно народу – тут собралось несколько сотен вооруженных чистяков, и даже такой тупица, как князь Мор, догадался бы, что это – остатки его воинства, отправленного на погибель в земли наследников-полукровок. Что ж, мужчины вернулись домой и готовятся с почестями, как настоящие герои, войти в столицу княжества, а в этом деле спешка не нужна, требуется время, чтобы привести себя в порядок, досыта наесться, сполна напиться, почистить и постирать одежду, отодрать с оружия коросту запекшейся крови, вырезать из волос на голове и на лице колючки и прочий мусор, хоть как-то отремонтировать стоптавшуюся в пути обувь… В общем, забот у воинов хватало. Потому что не могут герои быть грязными и вонючими, с выпученными безумными глазами и бурчащими животами, прилипшими к хребту. Только вот зачем им понадобилось украшать деревья, растущие вдоль поляны, точно новогоднюю елку? Как это могло помочь им произвести впечатление на городских девчонок?..
На деревьях висели трупы полукровок.
Одни за шею, другие за ноги, они были подвешены на собственных кишках, привязанных к крепким веткам на высоте около десятка мер. Прямо под трупами, у корней деревьев, был вырыт длинный ров, глубиной меры две, на дне которого на сухие ветки и листья были аккуратно, заботливо даже, уложены тела чистяков. Кое-кто из чистяков, судя по состоянию трупа, погиб еще на Поле Отцов, но был товарищами по оружию доставлен на родину. Другие – таких было немало – завершили свой жизненный путь совсем недавно, кожа их еще не приобрела синюшно-зеленого оттенка, и они бы выглядели как живые, если бы не рваные раны и не оторванные конечности да головы. На всех подвешенных над рвом телах имелись одинаковые надрезы, сделанные так, чтобы вся кровь из тел вылилась на погибших чистяков. Вдоль рва стояли в ряд связки сухого хвороста. Неподалеку от рва сидел на черном панцире птера вожак воинства – мужчина возрастом давно уже не мальчик, но еще не старик, и хоть на черепе его не осталось ни единого волоса, их в избытке было в густой бороде.
– Начинайте, – отдал он приказ.
Тотчас в ров столкнули вязанки хвороста и швырнули следом подожженные факелы. Хворост мгновенно занялся, и приятно запахло паленой человечиной – Сыч жадно втянул воздух через нос.
– Мы рядом, братья! – вскочив на панцирь птера, возвысившись над воинством, с надрывом в голосе выкрикнул вожак. Татуировки на его мускулистой груди почти полностью скрылись под волдырями ожогов. Лицо его было одновременно печальным и злым. Глаза горели жаждой убийства. Сорвав с перевязи на бедре метательный топорик, вожак потряс им над головой.
– Мы вместе! – толпа вскинула алебарды и мечи, кнуты и древнее автоматическое оружие, к которому наверняка больше не было боеприпасов, но бросить которое чистякам не позволяло глупое чувство привязанности к прошлому, к тем временам, когда все было иначе и точно лучше. – Мы вместе, братья! Скоро мы будем вместе! Да-а-а!!!
Сыч нахмурился. Все, что он увидел и услышал на поляне, ему не понравилось. Уж больно вопли и пляски возле горящих и подвешенных трупов напоминали религиозный обряд, за который во всех землях чистяков положены лютые пытки и смертная казнь. Надо незаметно обойти скопление людей, убраться отсюда быстрее и подальше. Скрипнули сапоги из черненой кожи рептилуса – и Сыч замер, не смея вздохнуть. А все потому, что в затылок ему, между лопаток и в левый бок одновременно уткнулись острия алебард – ратники князя умеют быть тихими не только в беседе, но и подкрадываясь. Значит, сброд на поляне вполне себе организованное подразделение, раз вожак – командир! – догадался выставить посты.
Сыча подвели к командиру-бородачу, который, похоже, утомился уже плясать на панцире птера. Раздувая мясистые ноздри, из которых торчали буйные заросли, бородач направил на него топорик:
– Ты кто такой?
– Мы кто? – Отвлекшись на то, чтобы оценить степень опасности и просчитать атаку, Сыч ослабил контроль над сущностью Мора, и та сразу же проявила себя в беседе с предводителем воинства. – А разве не видно, кто мы?!