Незнакомец рассуждает о правде и истории
Христос не знал, когда незнакомец объявится. В следующий раз он пришел поздно ночью, тихо позвав сквозь окно:
— Христос, подойди и расскажи мне, что происходит.
Христос собрал свои свитки и на цыпочках вышел из дома. Незнакомец поманил его прочь из города, на темный склон холма, где можно было поговорить, не опасаясь посторонних ушей.
Незнакомец внимательно слушал, не перебивая, пока Христос рассказывал ему обо всем, что делал Иисус со времен проповеди на горе.
— Браво! — похвалил незнакомец. — Блестящая работа. А откуда ты узнал про события в Тире и Сидоне? Сдается мне, тебя там не было.
— Я попросил одного из учеников держать меня в курсе, — объяснил Христос. — Разумеется, втайне от Иисуса. Надеюсь, это дозволено?
— У тебя настоящий талант — никто не справился бы с этим поручением лучше тебя.
— Благодарю, господин. Однако вот что помогло бы мне в работе. Если бы я только знал причину твоих расспросов, я бы сосредоточился на нужных тебе подробностях. Ты — член синедриона?
— Вот, значит, что ты думаешь? А чем, по-твоему, занимается синедрион?
— Ну как же, это совет, который выносит приговор в делах судебных и богословских. А еще занимается налогами и административными вопросами, и… и все такое прочее. Разумеется, я не имею в виду, что это — чистой воды бюрократия; хотя и такого рода вещи, конечно же, необходимы в людском сообществе…
— Что ты сказал ученику, который снабжает тебя сведениями?
— Я сказал, что пишу историю Царства Божия и что он поможет мне в этой великой миссии.
— Превосходный ответ. Ты хорошо сделаешь, если приложишь его к своему собственному вопросу. Помогая мне, ты помогаешь писать эту историю. Но не только; и это знание предназначено лишь для избранных: записывая то, что минуло, мы помогаем формировать то, что будет. Грядут темные дни, смутные времена; если суждено открыться пути к Царству Божьему, то мы, посвященные, должны быть готовы сделать историю служанкой будущего, а не управительницей. «То, чему следовало быть» куда лучше послужит Царствию, нежели «то, что было». Ты меня понимаешь?
— Понимаю, — молвил Христос. — И, господин, если ты прочтешь мои свитки…
— Я прочту их с пристальным вниманием и с благодарностью за твой бескорыстный и храбрый труд.
Незнакомец спрятал ворох свитков под плащ и встал, собираясь уходить.
— Помни, что я сказал тебе в первую встречу, — молвил он. — Есть время — и то, что за пределами времени. История принадлежит времени, но истина — тому, что вне времени. Записывая события так, как должно было бы быть, ты впускаешь в историю истину. Ты — слово Божие.
— Когда ты придешь снова? — спросил Христос.
— Приду, когда понадоблюсь. И тогда мы поговорим о твоем брате.
Мгновение спустя незнакомец исчез во тьме, окутавшей холм. А Христос долго еще сидел на холодном ветру, обдумывая его речи. «Мы, посвященные» — более волнующих слов он в жизни не слышал. Он гадал, а прав ли он был, полагая, что незнакомец входит в синедрион; тот не то чтобы отрицал это, однако ж явно обладал обширными познаниями и взглядами, которых Христос в жизни не встречал ни у законника, ни у раввина.
На самом деле, теперь, размышляя об этом, Христос вдруг осознал, что незнакомец вообще ни на кого из известных ему людей не похож. Речи его столь разительно отличались от того, что Христос читал в Торе или слыхал в синагоге, что он поневоле задумался, а из иудеев ли он. Незнакомец безупречно говорил по-арамейски, но, учитывая все обстоятельства, он, скорее всего, был язычником: вероятно, греческим философом из Афин или Александрии.
И Христос отправился домой спать, смиренно радуясь своему предвидению: ибо разве не говорил он Иисусу в пустыне о необходимости ввести язычников в великую структуру, что воплотит в себе Царство Божье?
«Вы за кого почитаете меня?»
В ту пору до царя Ирода дошла молва о человеке, что ходит по стране, исцеляя недужных и изрекая пророчества. Царь встревожился: в народе уже поговаривали, будто это Иоанн Креститель воскрес из мертвых. Кто-кто, а Ирод отлично знал, что Иоанн мертв; разве не сам он приказал казнить узника и вручил Саломее его голову на блюде? А тем временем распространились и другие слухи: будто новый проповедник — не кто иной, как Илия, возвратившийся к Израилю спустя сотни лет; или тот пророк, или этот — и явился он покарать иудеев и предвозвестить катастрофу.
Разумеется, все это имело прямое касательство до царя Ирода, и он повсюду дал знать, что рад был бы повстречаться с проповедником лично. Все его попытки увидеть Иисуса закончились ничем, но Христос записал этот факт как свидетельство растущей известности брата.
Судя по сведениям, доставляемым ему информатором, Христу было ясно, что собственная слава Иисуса не радует. Как-то раз в пределах Десятиградия он исцелил глухого косноязычного и велел друзьям недужного никому не сказывать, однако ж они разглашали о том повсюду. А другой раз в Вифсаиде он вернул зрение слепому, а когда слепец прозрел, Иисус послал его прямиком домой, запретив заходить в селение; но каким-то образом прослышали и об этом. А потом был случай в Кесарии Филипповой: Иисус шел со своими учениками, и дорогой они разговаривали о толпах приверженцев, что стекались к нему.
— За кого почитают меня люди? — спросил Иисус.
— Иные говорят, за Илию, — отвечал один из учеников.
— Другие думают, что ты — оживший Иоанн Креститель, — отвечал другой.
— Имена называют самые разные — по большей части, пророков, — отвечал третий. — Например, Иеремия.
— А вы за кого почитаете меня? — сказал Иисус.
— Ты — Мессия, — ответил Петр.
— Вы так думаете? — отозвался Иисус. — Так вот, придержите-ка лучше языки. Я не желаю слышать таких разговоров, вам ясно?
Услышав такое, Христос взять не мог в толк, как же записать это все для незнакомца-грека. Растерявшись, он сперва увековечил рассказ ученика дословно, а затем все стер и попытался передать дух услышанного ближе к тому, что незнакомец рассказывал об истине и истории; но лишь запутался еще больше и тщетно пытался собраться с мыслями, вместо того чтобы уверенно трудиться над порученным делом.
Наконец Христос взял себя в руки и записал то, что рассказал ученик, вплоть до того момента, как заговорил Петр. И тут его осенило, и он добавил кое-что от себя. Зная, сколь высоко Иисус ставит Петра, Христос поведал, как Иисус восхвалил Петра за умение видеть то, что открыть ему мог лишь Отец Небесный; и в каламбуре обыграл имя «Петр»: он-де — камень, на котором Иисус создаст свою церковь. Церковь эта будет стоять так крепко, что врата ада не одолеют ее. Закончил Христос на том, что Иисус обещал дать Петру ключи от Царствия Небесного.
Дописав эти слова, Христос задрожал. Не слишком ли он самонадеян, вкладывая в уста Иисуса те самые свои мысли, что пытался внушить брату в пустыне — касательно организации, которая воплотит в себе Царство Божье на земле? Иисус тогда с презрением отверг эту идею. Но Христос тут же вспомнил, как незнакомец уверял: записывая события именно так, а не иначе, он впускает в историю — истину из вневременья, тем самым делая историю служанкой будущего, а не управительницей. И он воспрял духом.
Фарисеи и саддукеи
Иисус продолжал следовать своему призванию: говорил с людьми, проповедовал и пояснял учение притчами, а Христос записывал многое из слов брата, по возможности позволяя вневременной истине направлять свой стилос. Однако ж встречались и такие речения, которые не удавалось ни опустить, ни изменить, поскольку они наделали немало шуму среди учеников и среди людей, что толпами стекались послушать Иисуса, куда бы тот ни шел. Все знали, что именно он сказал; многие обсуждали его слова; если их не записать — все сразу же заметят.
В речениях этих зачастую говорилось о детях и семье, и кое-какие задевали Христа за живое. Однажды, по дороге в Капернаум, ученики заспорили. От внимания Иисуса жаркие пререкания не укрылись, но сам он шел поодаль и не слышал, о чем ученики говорят.
Когда все вошли в дом, где им предстояло заночевать, Иисус спросил:
— О чем дорогою вы спорили между собою?
Ученики смущенно молчали. Наконец один из них произнес:
— Мы рассуждали между собою, кто из нас важнее, господин.
— Вот как. Тогда подойдите все сюда.
Ученики встали перед ним. А в доме том было малое дитя, и Иисус взял его на руки и показал ученикам.
— Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою, — сказал он. — Ежели вы не переменитесь и не станете как дети, никогда вы не войдете в Царство Небесное. Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. А кто примет одно из таких детей во имя мое, тот принимает меня.
А в другой раз Иисус остановился и присел отдохнуть; люди же принесли к нему детей, чтобы Иисус благословил их.
— Не сейчас! — говорили ученики. — Идите прочь! Учитель отдыхает.
Иисус услышал это и вознегодовал.
— Не смейте так разговаривать, — рек он. — Пусть несут сюда детей. А для кого еще, по-вашему, Царство Божье? Вот им и принадлежит оно.
Ученики расступились, люди принесли детей к Иисусу, а тот благословил их, и взял на руки, и расцеловал.
Обращаясь к ученикам, равно как и к родителям детей, Иисус молвил:
— Когда настанет Царство Небесное, все вы должны быть что малые дети, иначе вовеки в него не войдете. Так что — берегитесь! Кто помешает одному из малых сих прийти ко мне, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.
Христос записал эти слова, восхищаясь яркостью образов и сожалея об идеях, в них заложенных; ведь если это правда, что только дети будут допущены в Царство Небесное, тогда чего стоят такие взрослые качества, как ответственность, предусмотрительность и мудрость? В Царстве Небесном они тоже понадобятся, как же без них!
В другой раз какие-то фарисеи искушали Иисуса, расспрашивая его о разводе. На эту тему Иисус говорил в проповеди на горе, однако фарисеи усмотрели в его словах кажущееся противоречие.
— Позволительно ли разводиться мужу с женой? — спрашивали они.
— Вы Писание читали? — отвечал Иисус. — Господь Бог сотворил мужчину и женщину, Адама и Еву, и заповедал: человек оставит отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью? Забыли? Что Бог сочетал, того человек да не разлучает.
— А тогда почему Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться? — не отступались фарисеи. — Если бы Господь это запретил, Моисей не стал бы того делать!
— Господь допускает это ныне, но разве учреждал он развод в Эдеме? Разве была тогда нужда в разводе? Нет. Мужчина и женщина созданы жить друг с другом в блаженном счастье. Лишь с приходом греха возникла необходимость в разводе. Когда же настанет Царство Небесное — а оно настанет! — мужчина и женщина снова заживут друг с другом в блаженном счастье, и разводиться никому не понадобится.
Саддукеи попытались уловить Иисуса в словах, рассуждая о проблеме брака. А надо сказать, что саддукеи не верили ни в воскресение, ни в загробную жизнь, и решили, что сумеют взять верх над Иисусом, задавая ему вопросы такого рода.
— Если кто умрет, не имея детей, — говорили они, — обычай велит, чтобы брат его взял за себя вдову и восстановил семя брату своему. Разве не так?
— Таков обычай, — согласился Иисус.
— Предположим, есть семеро братьев. Первый, женившись, умирает бездетным, и вдова его выходит за второго брата. История повторяется; муж умирает бездетным, вдова выходит замуж за следующего, и так вплоть до седьмого. После же всех умерла и жена.
Итак — в воскресении кого из семи будет она женою? Ведь она побывала замужем за всеми.
— Вы заблуждаетесь, — сказал Иисус. — Вы не знаете ни Писаний, ни силы Божией. Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут как ангелы на небесах. Что до воскресения мертвых, позабыли вы, как Господь при купине сказал Моисею: «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова». Стал бы он говорить в настоящем времени, не будь они все живы? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых.
И саддукеи смущенно отступились.
Сколько бы Иисус ни говорил в защиту брака и детей, для семьи и для зажиточного преуспевания у него доброго слова не находилось. Однажды он объявил толпе желающих последовать за ним: «Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего и матери, братьев и сестер, и жены и детей, тот не может быть моим учеником». А Христу вспомнилось, что ответил Иисус, когда ему сообщили о приходе матери, братьев и сестер: он отверг их и объявил, что нет у него иной семьи, кроме тех, кто исполняет волю Божию. Христос чувствовал себя неуютно, слыша, как его брат говорит о ненависти к собственной семье; он бы предпочел не записывать таких слов, да только слишком много людей их уже слышали.
А затем однажды в присутствии брата Иисус рассказал историю, которая еще больше расстроила Христа.
— У некоторого человека было два сына, один — тих и послушен, другой — невоздержан и сумасброден. И сказал сумасброд отцу: «Отче, ты все равно собираешься разделить имение между нами; отдай причитающуюся мне часть уже сейчас». Отец так и сделал. Ослушный сын отправился в дальнюю сторону и там расточил все деньги на пьянство, азартные игры и распутство, и ничего у него не осталось.
И настал в той стране великий голод, и ослушный сын оказался в такой глубокой нужде, что нанялся к одному из жителей пасти свиней. И так изголодался он, что рад был бы питаться мякиной, которую ели свиньи. И в отчаянии своем вспомнил он об отчем доме и сказал себе: «В доме отца моего наемники хлеба едят вдоволь, а я тут умираю с голоду. Пойду домой, повинюсь перед отцом, взмолюсь о прощении и скажу: прими меня в число наемников твоих».
И отправился он домой; когда же отец услышал, что тот идет, то преисполнился сострадания и побежал прочь из города ему навстречу, и обнял его, и расцеловал.
Сын же сказал ему: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою; я уже недостоин называться сыном твоим. Позволь мне работать на тебя как одному из наемников твоих».
А отец сказал слугам: «Принесите лучшую одежду и обувь на ноги сыну моему, да поторопитесь! И приготовьте пир — да подайте все самое лучшее — ибо этот милый сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся!»
Но второй сын, что был послушен и тих, услышал шум празднества и увидел, что происходит, и сказал отцу: «Отец, почему устраиваешь ты пир ради него? Я — все время дома и никогда не преступал приказания твоего, и однако ж ты вовеки не затевал пира в мою честь. Брат мой ушел прочь, про нас и не вспомнив; он расточил все свое имение; он вообще не думает ни о семье, ни о ком другом, кроме себя».
Отец же отвечал ему: «Сын, ты же всегда со мною, и все мое — твое. А когда кто-то возвращается после долгой отлучки, подобает и следует устраивать праздничный пир. А брат твой был мертв и ожил, пропадал и нашелся».
Выслушав эту историю, Христос почувствовал, как если бы его раздели донага при всем честном народе. Выходит, брат его видит, раз так тонко унизил; а он-то полагал, что Иисус и не подозревает о его присутствии. Оставалось только надеяться, что никто другой ничего не заметил. Христос твердо решил в будущем вести себя еще осторожнее и неизменно держаться в тени.
Трудные притчи
Вскорости Иисус рассказал еще одну историю, что показалась Христу в корне несправедливой. И не ему одному; многие слушатели притчу не поняли и позже принялись обсуждать ее друг с другом. Кто-то спросил у Иисуса, на что похоже Царство Небесное, и тот отвечал:
— Это как хозяин, который вышел рано поутру нанять работников в свой виноградник. Он договорился с ними на обычную поденную плату, и они взялись за дело. Двумя часами позже хозяин вновь проходил по торжищу и увидел других работников, стоящих праздно, и сказал им: «Ищете работы? Ступайте в мой виноградник, и я заплачу вам, что следует». Они и пошли. А хозяин отправился своим путем и снова прошел мимо в полдень, а потом еще несколько часов спустя, и всякий раз находил других, стоящих праздно, и всякий раз говорил им одно и тоже.
Наконец в пятом часу он еще раз прошел по торжищу, увидел еще несколько человек и спросил: «Что вы стоите здесь целый день праздно?»
«Никто нас не нанял», — ответили они. Так что хозяин нанял их на тех же условиях.
Когда же наступил вечер, сказал хозяин своему управляющему: «Позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых».
И пришедшим в пятом часу он дал каждому плату за полный день, равно как и всем прочим. Работники же, нанятые рано поутру, возроптали и сказали: «Ты даешь этим людям, что работали лишь один час, столько же, сколько и нам, а мы-то трудились весь день под палящим зноем!»
Хозяин отвечал: «Друг, ты согласился на поденную плату за день работы, и ровно столько ты и получил. Возьми свое и пойди. Разве я не властен делать, что хочу, с тем, что принадлежит мне? Или должно вам злобиться оттого, что я — добр?»
Следующая притча Иисуса оказалась еще труднее для понимания, но Христос и ее записал для незнакомца в надежде, что тот сумеет ее объяснить:
— Один человек был богат и имел управителя, который занимался делами имения его, и стали хозяину жаловаться на то, как управитель распоряжается имуществом. И призвал он управителя и сказал ему: «Слышу я о тебе то, что мне не по нраву. Я намерен прогнать тебя, но прежде дай мне полный отчет в том, что мне причитается».
И подумал управляющий: «Что же мне теперь делать? Физический труд мне не по силам, просить стыжусь…» И вот придумал он, что делать, дабы другие люди позаботились о нем, когда он останется без работы.