– Не только ответят, но и приедут. Алн, а ты с нами пойдешь в королевский дворец?
– Я с ней пойду, – кротко показал полукровка на Эсту.
Дагорд плотнее сжал губы. И этот туда же! Демон, ну и зачем ему понадобилось тащить с собой этого белобрысого? Так ведь даже предположить не мог, что тот с первой секунды приклеится к его глупышке. Вернее, к глупышке Герта.
– Змей, прикажи запрягать карету с гербами и выбери трех человек для охраны. – Услышав уверенное распоряжение, разозленный граф ухмыльнулся, матушка Тмирна командовала, как опытный полководец. – Мы едем во дворец.
Однако спорить не стал, поднялся с места и отправился выдавать указания и назначать заместителей на время своего отсутствия. А попутно размышлял над тем, что собирается устроить настоятельница. Причем ведет себя так обыденно, словно намерена купить воз дров, а не сменить на троне короля и освободить несколько сотен заключенных. Дагорд пока не знал, будут ли среди них его братья и кузены, все сведения об осужденных были строго засекречены. Как говорилось в указе, дабы имена их были прокляты и преданы забвению. Но не думать и не надеяться, что они вернутся, не мог.
Хотя и считал себя еще с юности отрезанным ломтем. Ведь после того, как отцу, младшему брату хозяина родового поместья, удалось пристроить семнадцатилетнего Дагорда адъютантом к одному из старых друзей, семья почти перестала им интересоваться. Змей даже не был уверен, узнали ли они о том, что уже через два месяца он отличился во время переезда короля в южную резиденцию. Выловил сбежавшего от гувернеров принца почти на подходе к болоту. И после этого был переведен в адъютанты Олтерна, а к моменту переворота числился сержантом элитного гвардейского полка.
– Карета готова, – вернувшись в гостиную, доложил Дагорд обнаруженному там герцогу.
– Они пошли переодеваться, – сообщил тот примирительно, – садись, отдохни. Ты так и не поспал.
– Ничего, – суховато отмахнулся граф, но все же сел, – позже посплю.
– Она все нашла в вашем замке? – вдруг поинтересовался Олтерн, и Змей едко усмехнулся про себя:
– А разве вашей светлости не доложили?
– Твой друг вчера выгнал моего последнего доносчика. Предложил уйти по-хорошему. – Олтерн присматривался к давно знакомому воину и командиру с особым интересом.
Контракт так и не подписан, и ничего, кроме указа, у Змея в кармане нет, а работает он так, словно получает тройное жалованье. Хотя, как она сказала, эта тихоня? Выбирайте не тех, кому много платили?! Демонская сила, как резко вдруг все повернулось, осветилось с неожиданной стороны, отдаваясь в груди горьким сожалением и болью. И оказалось, что он не только доверял не тем и платил не самым достойным, но и женился не на той, заставив себя поверить, что любовь – это не самое ценное.
И ведь чувствовал же, как кто-то безжалостный вырывает ему сердце, когда смотрел со стороны, как она бежит на назначенную с ним встречу. Не догадываясь, что шляпа и плащ Олтерна надеты на другого. Демон, ну каким же он был дураком!
– Надеюсь, он не попадется мне здесь, – помолчав, холодно ответил Дагорд, – я не терплю шпионов.
– Я как раз хотел тебя попросить… – Олтерну очень не хотелось этого говорить, Змей по-своему прав, но и терять старых, преданных слуг было жаль, не так много их осталось! – Не будь к ним строг. Они выполняли приказ, и, между прочим, я тайно велел им тебя охранять, когда в вашем замке начались непорядки. Ты не знаешь… но скоро, если король подпишет указ, это не будет секретом. У Герта живы отец и брат, но они были лишены памяти. Согласись, это лучше, чем ломать камень в горах?
– Все хорошо, когда касается не тебя, – хмуро проворчал Змей, представив, как его собственные родичи придут к руинам дома, загорелые, оборванные, с мозолистыми руками… и внезапно истово пожелал, чтобы вернулись все.
И кузен Гартлиб, поддразнивавший его в детстве, и строгий дядюшка Модерз. А еще тетушка и кузины… и вдруг ясно понял, что про женщин мог бы спросить и раньше, но почему-то боялся. Знал историю Герта, которого женили на старой деве, и понимал, что с кузинами должны были поступить так же. Но Геверту хотя бы повезло, Ниресса оказалась милой и кроткой и, как граф недавно узнал, заботилась даже о нем самом, как умела. А вот девушкам могло не повезти… и помочь им он ничем не мог.
– Я постарался устроить всех твоих родственников вместе и на самой легкой из всех работ. В лесу, на заготовке дров и бревен на крепеж, – вдруг неожиданно даже для себя сообщил его светлость сведения, которые придерживал на крайний момент, если Змей будет продолжать упрямиться. – А их женщины живут в соседнем городке. И они имеют возможность видеться. Но там не все. Твой дядя погиб во время подавления мятежа. Кузен в бегах, а старший брат был сильно ранен в ногу. Теперь он хромой и потому работает на кухне.
– Демон, – выдохнул Змей, попытавшись представить старшего брата, спокойного и рассудительного Лаверта, на кухне, – я сам поеду за ними.
Глава 30
– Куда это? – немедленно заинтересовалась вернувшаяся в комнату Тмирна в строгом черном платье и такой же вуали, приподнятой над закрывающей лицо румяной маской, которую монахиня носила во время допроса.
– Если король подпишет амнистию, за отцом и братьями, – ответил Змей откровенно.
Не уточняя, какой из королей, старый или новый. Впрочем, для него это не имело особого значения, хотя принц, конечно же, лучше.
– Нет, – мягко вздохнула монахиня, – это неправильное решение, хотя и благородное. Идем в карету, я все объясню тебе по дороге.
– Они не единственные, кто вернется к разбитому дому, и поверь мне, многим придется намного хуже, – печально сообщила монахиня, когда они устроились в удобной герцогской карете: Олтерн с матушкой Тмирной на заднем диванчике, а Змей, Эста и Алн – напротив.
– Но твоим родичам я сама помогу добраться, у меня есть там надежные люди. Не волнуйся, их и оденут, и накормят, и привезут. А вот ты сейчас нужнее всего здесь, потому что развалил все прежние порядки в охране и пока не закрепил новые указами и пояснениями. Если ты уедешь, начнется крысиная возня. Выяснение, кто сильнее, и борьба за твое место или место твоего помощника. Да и новых гвардейцев вместо тех, что отправил в гарнизон, тоже тебе набирать.
– Змей, – посмотрев сквозь вуаль на нахмурившегося графа, осторожно коснулась его руки Эста, – матушка права. Кстати, я написала для тебя контракт, хочешь почитать? Его нужно подписать, пока мы не приехали во дворец. Ты же понимаешь, что принцу тоже захочется иметь тебя среди своих людей.
– Давай, – нарочито угрюмо буркнул Дагорд, забирая у тихони контракт и поворачиваясь к оконцу.
Показывать всем, что ее тихий голос и простое прикосновение затянутых в перчатку пальчиков мгновенно всколыхнули в душе неведомые надежды и отвлекли от мыслей о братьях, почему-то не хотелось. И настолько непривычным и непонятным оказалось резко возникшее стремление подальше спрятать ото всех не только свои неожиданные чувства, но и глупышку вместе с ее странными нарядами и жуткими масками, закрыть в надежном замке, запереть все ворота и поднять все мосты, что Змей не узнавал сам себя и терялся. Начиная с досадой подозревать, что влип так основательно, как никогда ранее.
Теперь он очень отчетливо понимал, что ощущал Олтерн в те весенние ночи пятнадцать лет назад, и просто не мог не посочувствовать бывшему господину. Да теперь уже и нынешнему. Граф пробежал глазами контракт, ни на миг не сомневаясь, что Эста предусмотрела для него все. И возможность уйти, если от него потребуют несоразмерных с понятиями о чести действий, и возможность вернуться к герцогу Адерскому, если тому понадобится помощь. Но хотя разумом понимал, что, скорее всего, она сделала бы то же самое и для Геверта, и даже для лукавого Лаутра, благодарное умиление все равно омывало душу незнакомым теплом.
– Вот, – поставив широкий росчерк, передал он бумаги герцогу, – я подписал.
– Спасибо, – кивнул Олтерн, неожиданно почувствовав в горле комок, сам он ни за что не присягнул бы человеку, еще вчера бросавшемуся на него с кинжалом.
– Я тоже подписала, – протянула свой лист Эста, наблюдая из-под вуали за герцогом.
За последние сутки с ним произошли разительные перемены. Олтерн больше не был жестким и непреклонным интриганом, смотревшим на всех с такой холодной высокомерной властностью, что каждый сразу понимал: перед ним почти единоличный правитель страны. Теперь словно что-то сломалось или растаяло внутри него, несомненно, делая герцога Эфройского более уязвимым, но одновременно и более человечным. Отныне тихоня уже не считала работу на него возвратом долга за хорошо оплаченный договор и готова была работать за обычное вознаграждение, лишь бы помочь хоть немного исправить последствия давнего самонадеянного поступка. Или, скорее, фатальной ошибки из разряда тех, что меняют границы и судьбы целых стран.
– Дагорд, а тебе не нужно получить у Геверта освобождение от клятв? – прочтя контракт и не найдя в нем никакого упоминания об особой оплате, деликатно поинтересовался герцог.
– Герт не принимал у меня присяги. – В голосе Змея невольно проскользнули нотки превосходства. – Сказал, что с друзей клятв не берет.
– Из мальчика вырос хороший человек, – мягко подтвердила матушка Тмирна, – несмотря на все свалившиеся на него несчастья.
Эста только печально вздохнула, вспомнив, как Геверт не хотел ее отпускать. Ей и самой хотелось бы еще хоть пару дней пожить в родном замке, обойти знакомые стены и башни, постоять на западной галерее, провожая гаснущий закат. Но пока не стоит об этом и мечтать, поход с настоятельницей в спальню якобы ради переодевания на самом деле был не чем иным, как обменом мнениями и догадками. Хотя сестры Тишины и не любили пустых предположений, от основанных на доказанных фактах догадок никогда не отрекались.
– Ты все верно сделала, – тихо сказал Алн, светло улыбнувшись тихоне, и Эста неожиданно сообразила, что плотная вуаль вовсе не преграда для чуткого полуэльфа, и ее неслышный вздох он прекрасно расслышал.
Поэтому отвечать не стала, просто улыбнулась в ответ, не пытаясь разгадать, что именно он имел в виду.
В парадном зале королевского дворца их ждала целая толпа народа. Первыми взгляд притягивали стоявшие плотной кучкой вокруг патриарха сопровождавшие его жрецы в длинных белоснежных накидках с разноцветной вышивкой по подолу, затем важно озиравший присутствующих глава гильдии целителей в темно-зеленом балахоне. Он тоже был с коллегами, как и старший королевский дознаватель.
Навстречу герцогу со спутниками торопливо ринулся старый дворецкий, сияющий золотой вышивкой фиолетового камзола и посматривающий на ораву нежданных посетителей слегка настороженно и недоверчиво. Не принято было во дворце устраивать какие-либо собрания или торжества, не предупредив его заранее.
– Король у себя, – доверительно сообщил старик герцогу после обычной приветственной процедуры и не успел ничего добавить, как Тмирна спокойно и властно взяла его под руку.
– Проводи меня к нему, у нас важное сообщение.
И озадаченный слуга, не дождавшись ни от кого ни опровержения этого приказа, ни какого-либо объяснения, покорно увел монахиню в боковую дверь.
– Думаю, нам можно посидеть, – оглядев присутствующих, осторожно предложил глава целителей, но патриарх молча покачал головой, и все остались на своих местах.
– Его высочество принц Лоурден, – объявил вернувшийся дворецкий, – с сопровождающими его лицами.
Сопровождающими лицами принца оказались его друг и наставник барон Роенз и три девушки. Две из них были обычными фрейлинами, а в третьей Эста узнала Рози, выполняющую обязанности кокетки. И разумеется, она была самой живописной из девушек в своем нежно-сиреневом платье с многочисленными оборками, обшитыми атласными ленточками и золотым кружевом. Золотистые кудряшки и локоны, сияющим облачком обрамляющие ее оживленное личико, венчал сиреневый кружевной бант.
– Ах, сколько народу, – восхищенно пролепетала Рози, яркой бабочкой влетая в зал, – у его величества званый обед или прием? А почему нам ничего не сказали? Я не одета для такого торжественного случая. Ой, смотрите, здесь жрецы, а вон тот, по-моему, патриарх! Ваше высочество, вы не соблаговолите меня с ним познакомить?
– Я пока сам не знаю, что произошло, – проходя к Олтерну, терпеливо объяснял ей принц, – но познакомлю вас, Рози, со всеми. Добрый день Олтерн, что случилось?
– Есть известие, – осторожно сказал герцог, проклиная про себя самонадеянную монахиню, ну кто так решает подобные дела? Нужно было приехать, договориться и лишь потом звать влиятельных господ в свидетели, – что ваш батюшка решил вручить вам официальную власть.
– Олтерн! – потрясенно уставился на советника принц. – Ты шутишь? Я сегодня утром заходил к нему, он даже слова не сказал.
– Герцог Адерский! – объявил дворецкий, и Эфройский напрягся.
Впрочем, не он один. Еще двое из присутствующих с мгновенно вспыхнувшей тревогой уставились на широко распахнутые створки двери, в которые входил Геверт в своем парадном голубом камзоле, изящно расшитом серебром. И если Эсте удалось скрыть под вуалью весь букет разом расцветших в душе чувств, в котором к радости и изумлению примешивалась досада и толика настороженности, то Змею пришлось собрать все самообладание. Но внимательный взгляд тихони, брошенный из-под вуали, отметил и виноватую растерянность, мелькнувшую в глазах графа, и его огорченно поджавшиеся губы.
А едва Эста представила, как сейчас Геверт со свойственной ему прямотой спросит друга, что тот здесь делает, да еще и в мундире гвардейского королевского полка, мгновенно начала действовать. Легко и неслышно скользнула к кокетке, щебечущей очередную бессмыслицу, и тихо спросила, нет ли у нее капель от мигрени.
– Ах, конечно, есть, – беззаботно улыбнулась та, – давайте отойдем в сторонку, там светлее.
На то, что они в этот момент как раз и стояли под люстрой, никто из слышавших этот разговор и не подумал обращать внимание ветреницы, все давно убедились, что очевидные вещи ей недоступны.
– Вот, держите, – темный флакончик без этикетки перешел из руки в руку с легким пожатием, и Эста, вежливо поблагодарив, ушла на место, уронив на прощанье, что обычно она пьет настойку незабудок.
А через несколько секунд кокетка с легкомысленностью избалованного ребенка тащила принца в сторону Геверта, уговаривая познакомить с новым гостем.
– Я Рози! Ой, а вы уже герцог? А такой молодой! А говорят, у вас есть зверь? Ой, я так хочу посмотреть! А его можно гладить? А он никого не съел?
Яркая, как южный цветок, девушка улыбалась Геверту открыто и искренне, отнюдь не жеманно, как придворные прелестницы, а от всей души, словно селянка-простушка. Лукаво изгибались полноватые губки, весело щурились, не опасаясь грядущих морщинок, глаза редкого, медового цвета, смеялись ямочки на щеках.
Кокетка болтала и смеялась, одновременно, словно невзначай, стараясь загородить собой от герцога Адерского остальных гостей. Впрочем, он и сам пока не старался их рассматривать, Герту нужен был Олтерн, а тот стоял в окружении столь важных особ, что затевать при них серьезный и приватный разговор было совершенно невозможно. А вот на девушку он смотрел с искренним удовольствием, его уставшей и издерганной душе как раз не хватало именно вот такой легкомысленной беззаботности.
– Его величество Георгиус дель Таридит Ардагский, – не называя всех титулов, коротко объявил дворецкий, и в зал вошел король.
Через несколько секунд, дождавшись, пока взгляды всех присутствующих устремятся на его величество, неторопливо и как-то устало идущего к своему креслу, в дверь проскользнула монахиня и встала рядом с Олтерном.
– Подпишет, – шепнула одними губами, и герцог облегченно кивнул, чувствуя, как отпускает напряжение и взамен наваливаются печаль и ядовитая горечь.
Святая Тишина, как все просто! Он столько лет нёс это тяжкое бремя, дожидаясь, пока бывший друг очнется от своей черной меланхолии или догадается отдать тяготившую его корону повзрослевшему сыну, а никому не известная женщина в простеньком платье и с маской на лице поговорила полчаса, и все решилось. Хотя насчет безвестной он определенно поторопился, по запискам незнакомок являются куда указано только начинающие ловеласы. Но вот он бы не пошел… и, как выяснилось, глупо бы сделал.
– Зачитай, Тедвор, – протянув дворецкому знакомый Змею лист, приказал король и подвинул ближе перо.
– Сегодня, в день девятый листопадня, в году семьсот сорок восьмом от великого разлома, я, король Георгиус дель Таридит Ардагский, находясь в полном уме и здравии и не под действием чар или постороннего давления или влияния…
В зале стояла такая тишина, что от падающих как камни в колодец слов по спинам присутствующих невольно пробегал морозец.
– …и, кроме того, завещаю сыну моему все свое имущество, где бы оно ни находилось, а единственным условием ставлю подписание двух приложенных указов.
Опечаленный дворецкий положил перед королем прочитанный документ, и тот невозмутимо вывел на нем все завитки своей росписи. А затем поставил оттиск снятой с пальца королевской печаткой и с грустной улыбкой протянул ее на раскрытой ладони растерянному и побледневшему Лоурдену.
– Я передаю в твои руки королевство не в лучшем виде, сын мой, и очень надеюсь, что тебе удастся сделать то, что не получилось у меня. Возьми эту печать и подпиши два первых указа.
Первый приказ об амнистии все выслушали еще внимательнее, чем отречение, и с затаенным дыханием, а второй заставил присутствующих озадаченно хмуриться и украдкой поглядывать на главного храмовника. Но он сделал совершенно невозмутимое лицо и не высказал никакого протеста против явно вторгавшегося в зону его влияния указа об обязательном вопросе вступающим в брачный союз. Отныне каждый жрец или господин, вершащий законы на своей территории, обязаны были трижды уточнить, по велению ли сердца вступают жених с невестой в совместную жизнь.