– А если… если он меня после этого бросит?! – ахнула она, и прекрасные, как у матери, серые глаза наполнились слезами.
– А если бросит после? – резонно заметила мать. – Шила в мешке не утаишь, девочка моя! Расскажи! Володя прав. Итак… Дальше… Твоя новость, сынок.
Володя встал за стулом, на котором сидел, вцепился в спинку. И почему-то разволновался. Он когда Маше предложение делал, так не волновался. А тут…
– Я женюсь! – выпалил он и счастливо рассмеялся. – На самой прекрасной девушке на свете. У нас нет с ней общего хозяйства, мы не жили с ней вместе и не поняли пока, готовы ли воспитывать наших детей, но… Но я люблю ее!
– Оч романтично! – съехидничала тут же Настя. – Любовь! Это, конечно, важно! Много важнее прагматичных жизненных устоев!
Мать отмахнулась от нее, как от назойливой мухи, прищурила на сына глаза.
– Кто она, сын? – еле разлепив губы, спросила Эльза Эдуардовна. – Мы знаем ее семью?
– Мама, мама, ну какая семья?! О чем ты?! – нервно дернул он плечами. – Она прекрасная девушка, мы вместе работаем.
– Она кассир в банке?! – презрительно фыркнула мать.
Настя разразилась ядовитым смехом.
– Нет, она начальник кредитного отдела, в котором я работаю. Ее семья… Я так понял, ее родители весьма состоятельные люди, живут где-то за границей.
– Уже лучше… – меланхолично кивнула мать и тоже встала, как и сын, за спинкой стула. – Ну а теперь и моя новость, дети… Я выхожу замуж.
– Кто он? – выпалили они с Настей в один голос.
– Вы отлично с ним знакомы. Лукин.
– Дядя Слава? – Голос Володи осип от волнения.
– Да, это Вячеслав Иванович, адвокат отца. К слову, благодаря ему я и выплыла из долговой ямы, в которую ваш папочка меня загнал!
Голос ее был до отвратительного ледяным и колючим, таким она об отце еще ни разу не говорила. И Володя мог бы запросто поспорить насчет помощи дяди Славы. Он бы мог напомнить, что именно дядя Слава находил все новые и новые долги отца. Это он, по сути, разорял семью несколько лет после того, как приговор отцу вступил в силу.
Но он не стал ничего говорить. Он ведь не знал точно, поэтому все его подозрения и обвинения могли оказаться ложными. Но… Но выбор матери показался ему по меньшей мере странным.
В свои пятьдесят два года она выглядела едва ли на сорок. Маленького роста, хрупкая, с изящной фигурой, стройными ногами, потрясающе красивым лицом, мать великолепно оттеняла первобытную красоту их отца. Кому-то он мог показаться непривлекательным – Филиченков Игнат Владимирович. Тому, кто его ненавидел. Володя же считал его самым сильным и самым красивым. Особенно когда у того глаза горели азартом. Тогда даже воздух вокруг него накалялся и подрагивал, как в жаркий июльский полдень.
А дядя Слава…
Рыхлый, рыжеволосый, веснушчатый пройдоха-адвокат со странными желтыми глазами, которые он без конца по рысьи прищуривал. Заискивающие манеры, противные волосатые пальцы с коротко остриженными квадратными ногтями. Двусмысленные шуточки.
Володя, мало сказать, опешил. Он разозлился ее выбору. Но промолчал. Настя не сдержалась.
– Могла бы себе и получше найти, – недовольно буркнула она. – С твоими данными, мама!
– А что с ним не так? – Мать беспечно пожала плечами. – Да, не красавец. Да, в сравнении с отцом он проигрывает. Но мне обещана беззаботная жизнь – и это главное.
– Ага, – не сдавалась Настя. – Но в этой беззаботной жизни тебе придется с ним спать, мам!
Мать отвернулась от них к окну. И какое-то время они наблюдали ее поникшие плечи, понурую спину. Потом вдруг спина выпрямилась, мать повернулась к ним с широкой улыбкой. И сказала, будто не слышала неприятных слов от дочери:
– Предлагаю в следующее воскресенье встретиться всем вместе. Володя со своей девушкой. Как ее зовут, сын?
– Маша.
– Прекрасное имя, – фальшиво улыбнулась Эльза. – Итак, Володя с Машей, Настя с Виктором и я со Славой. Устроим всеобщие смотрины. И… поговорим о том, как нам дальше жить. Хорошо?
Все согласились. Володя помог девочкам убрать со стола. Они едва разговаривали друг с другом. Все больше по необходимости. И он очень рад был, когда, собрав кое-что из вещей, вышел из квартиры на лестничную клетку.
Маша должна была быть дома. Собиралась наводить порядок в квартире. Он едет к матери на обед, она делает уборку. Так они договорились, нацеловавшись за утренним кофе до головокружения.
Маша, Машенька, Машуня…
Володя тепло улыбнулся, вспомнив ее смущение после неудавшегося выезда за город неделю назад. Ничего страшного. В семье всякое бывает. Это не преступление. Маленькая такая оплошность, сказал он ей, чуть раздвинув большой и указательный пальцы. Все будет хорошо. Все у них будет хорошо. И даже больше!
Вот только надо будет рассказать ей о своем отце. Как-то правильно рассказать. Чтобы она не отпрянула в испуге. Чтобы не шарахнулась от него и не перестала любить. Он найдет правильные слова, умные, достойные. Не станет никого оправдывать, но и не станет никого осуждать. В конце концов, он же его папа – Филиченков Игнат Владимирович. А родителей, как известно, не выбирают.
Володя вышел на улицу, поежился от пронзительного ветра, сразу вцепившегося в его непокрытую голову. Дошел до машины, швырнул сумку на заднее сиденье. И только тогда увидел под левым «дворником» темный, почти слившийся с темным стеклом, конверт.
– Что за ерунда?!
У него сразу заныло все внутри. Неприятно сначала дернулось, рухнуло куда-то вниз и следом болезненно заныло. Володя огляделся. Во дворе, кроме него, никого не было. Погода была дрянной, начинался мокрый снег, кто по доброй воле выйдет на улицу в такой вечер? Он еще раз осмотрелся. Только фонари освещали двор, автомобили с потушенными фарами.
Кто знает, может, в одной из этих машин притаился тот человек, который подсунул ему темный конверт под левый «дворник»?
Володя осторожно вытащил конверт, осмотрел. Обычный, без адресата, без обратного адреса. Внутри что-то твердое, как небольшая брошюра. Что это? Он все медлил и не надрывал. Все надеялся, что это не ему. Что это чей-то глупый розыгрыш. Или ошибка. Машины могли перепутать или просто…
Он надорвал пакет. Заглянул внутрь. Стопка фотографий и записка, свернутая вдвое. Трясущимися руками Володя достал записку и едва не зарычал от отчаяния.
Рукой отца, рукой человека, которого все считали мертвым, было написано: «Покажи своей шлюхе. Жди дальнейших инструкций». И снова ни подписи, ни закорючки. Но это был почерк отца, сомневаться не приходилось.
Шлюхе?! Почему шлюхе?! Кого он имеет в виду?! Какие инструкции? Он ни черта не понимал! У него голова шла кругом и сердце останавливалось.
Отец мертв? Что там говорила мать об анализе ДНК? Что в полиции все сплошь профессионалы?! Они установили, что отец мертв?! Так кто же пишет ему эти чертовы письма?! Кто?
Володя резко тряхнул конвертом, и на капот, влажный от начавшегося мокрого снега, высыпались фотографии. В свете фонарей он прекрасно рассмотрел все детали мерзкого действа, которое совершалось в тот момент, когда он говорил с хозяином «Загородной Станицы». Совершалось с Машей. Совершалось Машей…
Глава 6
Прошла неделя после того, как он получил по башке, а ему так и не удалось узнать: кто и почему. Но сегодня, в понедельник, Лавров ехал в «Загородную Станицу» с вопросами. Точнее, с разборками.
Нет, он-то ехал с вопросами. С разборками ехала Лерка, навязавшаяся на его больную голову. И твердо вознамерившаяся восстановить ход событий в тот несчастный выходной день и наказать мерзавца.
– Умная очень, да? – криво ухмылялся Лавров, наблюдая за Леркиными сборами. – Мне никто ничего не скажет, а тебе прямо все выложат!
– Ты у нас кто, Лавров? – Лера примеряла уже третью кофточку, вертясь перед зеркалом в его комнате.
– Кто?
– Ты бывший мент, мусор! Получил по башке, и поделом, скажут. Только порадуются и позлорадствуют некоторые элементы. Кто с тобой говорить-то станет?
– А ты у нас кто такая, что с тобой говорить будут?
– Я? – Ее пухлые губы тут же тронула лукавая улыбка, очередная кофточка была поддернута так, чтобы на палец оголился загорелый животик. – Я, Лавров, красивая девочка! И не просто красивая, а очень, очень, очень сексуальная! И со мной говорить станут, поверь мне!
И права оказалась, чертовка! И хорошо, что он ее послушался и из машины не полез.
– Ты со своими бинтами только все испортишь, Саня! – шипела на него девушка, удерживая за рукав, когда он рвался из машины на волю. – Прошу, посиди тихо, а?
Посидеть ему пришлось почти час. Пока она по дорожкам «Загородной Станицы» на шпильках выгуливала поочередно охранников, дежуривших в тот вечер. Крутила попкой, тянула ножку, брала под локоток широкоплечих парней. Хохотала, когда те принимались шутить с ней. Лавров думал, что это никогда не закончится и эта вздорная ментовская дочка никогда уже не вернется.
Вернулась.
– Ну, Саня, с тебя пол-литра! – точно воспроизведя интонацию отца, выпалила Лерка, вваливаясь в машину. – Поехали!
– Куда? – отозвался он ворчливо.
– Пока прямо. Пока в город, там скажу, куда.
Лера положила руки на коленки и принялась барабанить по ним пальчиками. Рассказывать она пока явно не собиралась. Она размышляла. Он не полез с вопросами, послушно выруливая на трассу и вливаясь в плотный поток машин.
– А скажи мне, Саня, зачем ты в тот день туда поехал? – нарушила она молчание, когда они уже почти въехали в город.
Лерка знала прекрасно, зачем он туда поехал. Но раз спрашивала, значит, надо было отвечать. Лавров только хотел было открыть рот, но опоздал. Лера сама принялась отвечать.
– А поехал ты туда для того, чтобы подстраховать свою соседку Машу Астахову по ее же просьбе. Ну не испытывала она стопроцентного доверия к своему новоявленному избраннику, что поделать! Так?
– Приблизительно, – успел все же он вставить.
– А Маша Астахова туда поехала зачем? Правильно! Поехала она туда отдыхать. – Лерка глянула на Саню рассеянным взглядом. – Жених ее заранее забронировал отдельный кабинет для приватной обстановки. Заранее обговорил меню и…
– И?
– И кабинет тот, расположенный в центральном корпусе, неожиданно оказался занят.
– Да ладно! – Лавров потрогал шишку на лбу под бинтами. – А Машка ничего не сказала.
– Она могла и не знать о предварительных хлопотах своего Володечки.
– Могла, – кивнул он согласно, осторожно перестраиваясь в крайнюю правую полосу. – И куда же они потом делись? Они же не вернулись к машине и…
– Им предоставили с извинениями другое укромное местечко. На отшибе этой «Станицы». На самом отшибе, Саня!
– И что?
– А ничего на первый взгляд, ничего будто бы странного, если бы не одно «но»! Даже два «но»!
– А конкретнее нельзя? – разозлился он, потому что Лера Заломова снова замолчала, уставившись в окно. – Сейчас высажу!
– Высадишь и не узнаешь номера машины счастливой спортивной семьи, чей мальчик, возможно, видел напавшего на тебя злоумышленника! – И противная девчонка показала ему язык, как тот мальчишка позапрошлым воскресным вечером.
– А ты прямо знаешь номер? – усомнился Лавров.
– Знаю, – с фальшивой скромностью улыбнулась Лера.
– И адрес знаешь?
– И адрес знаю. Потому что, когда ты зевал в машине, я успела позвонить папеньке, слить ему номер машины, он его пробил и назвал мне адрес, Александр Иванович вы наш. И ворчал при этом папенька, Александр Иванович. – Лера ядовито скалилась. – Говорил, что не обязан всяким бездельникам помогать, которые бросили его одного-одинешеньку на растерзание начальству и груде преступных дел, которые множатся на его столе, как плесень. Это он про вас, Александр Иванович.
– Я ему, между прочим, тоже помог.
– И как же?
Лера развернулась к нему, нацелившись в него коленками, которые торчали сквозь прорехи драных джинсов.
– Я сходил к вдове Гореловой и уговорил ее никуда не соваться с жалобами, – ответил он.
– Уговорил? – передразнила его Лера.
– Да-да, милочка, уговорил! – в тон ей произнес он.
– Плохо уговаривал, Лавров. Горелова твоя в прокуратуру все же пошла. И жалобу настрочила, что ей отказано в возбуждении уголовного дела. Вот так-то…
– Твою мать! – выругался Саша, едва не зацепив бампером бордюрный камень на повороте. – Просил же! Обещала же! Ну, Нина Николаевна…
– И потому папенька изволил гневаться и угрожать, что помогать вам больше не станет. И даже условие выдвинул, папенька-то. – Лерка раздвинула в широкой улыбке пухлый рот, выжидательно уставившись на Лаврова.
– И что же за условие?
– Что, как только вы разберетесь со своей больной головой, то есть найдете злоумышленника, пробившего вам лоб, вы вернетесь в отдел. Так-то! Вас готовы взять обратно. Папенька уже похлопотал.
– А я его просил? – взревел Лавров так, что девушка испуганно вжала голову в плечи. – Благодетель! Сначала он мне дочку свою подселяет, потом условие ставит! Ну, явится он еще! Я его угощу…
– Не явится, Александр Иванович. – Лера смиренно вздохнула, уложила изящные ладошки ему на локоток и прошептала доверительно: – Потому как реакцию вашу предвидел. И дал вам и себе время.
– То есть?
Лавров покосился на аккуратные ноготочки, выкрашенные черным лаком. Чертова девка! Почему черным-то? Чего не красным, не розовым, как у всех нормальных девушек? Черный лак! Дьявольщина какая-то! А перед этим точно был синий!
– Он дал вам время отыскать напавшего на вас злоумышленника, время успокоиться, принять решение и вернуться. – Леркины пальцы погладили грубую кожу его куртки. – Месяц! Ровно месяц, Александр Иванович, у вас… у нас на все про все. Или…
– Или что? – Лавров со злостью двинул локтем, стряхивая с себя ее пальцы с дьявольским маникюром.
– Или, сказал, он вам не друг!
– Придурок он, – скрипнул зубами Лавров.
И тут же подумал, что подобными угрозами Жэка никогда не разбрасывался. Если угрожает, так и будет. Не простит другу бегства. И не потому, что Саня ушел, а потому, что так и не назвал причины.
Честно? Он и сам ее не знал! Нет, поначалу думал, что ушел потому, что все достало. Устал! Надоело! Потом, посидев дома, вдруг решил, что это не причина. Что все устают. Что всем надоедает ежедневная рутина. И подъемы ранние, и отбои поздние. Не у него одного они случаются. Да и просыпается каждый день за минуту до будильника. Это как?
Причина…
Какова же причина его бегства?..
– Ну, придурок или нет, не вам решать, – надула губы Лера, обидевшись за отца. – А сроку дал месяц, Александр Иванович. Вот сюда сверните, там на повороте налево, через пару кварталов будет дом нашего благородного семейства…
По указанному адресу нашелся девятиэтажный дом с красивым тесным двориком, где едва помещались автомобильная стоянка, детская площадка, столики со скамейками, даже сейчас занятые пенсионерами.
– Здесь?
Лавров поискал место для парковки, не нашел и притиснулся к заднему бамперу самой грязной машины, стояла давно, может, и еще столько простоит, и он ей не помешает. Они вышли с Лерой из машины и пошли к среднему подъезду. Там сразу повезло, дверь открылась, выпуская на волю молодую супружескую пару с коляской. Они без проблем вошли в подъезд. И вскоре уже звонили в сороковую квартиру, где, по утверждениям Жэки, проживала милая спортивная семья.
Открыли почти сразу.
– Слушаю вас, господа? – Пронзительно синие глаза мамочки уставились на повязку Лаврова.
– Добрый день. – Лера лучезарно улыбнулась привлекательной мамочке в невозможно прекрасном бирюзовом домашнем платье. – У нас к вам дело, простите. Неделю назад воскресным вечером в «Загородной Станице» на моего друга… – Лера неожиданно взяла Лаврова под руку, прижалась щекой к рукаву его куртки, – было совершено нападение.
– Я не слепая, вижу. – Мамочка не проявляла и тени любезности, более того, она нахмурилась и приняла воинственную позу, чуть отставив в сторону ножку, обутую в атласную туфельку бирюзового цвета. – Почему вы здесь?!
– Понимаете, мы ищем свидетелей этого преступления, – нежным, проникновенным голосом проговорила Лера, ненавидя эту надменную красотку за шелк, в который она была одета. Она приблизительно догадывалась, сколько это домашнее убранство могло стоить. Гораздо дороже ее короткой курточки и сапожек на высоких шпильках.
– Так ищите, я-то тут при чем?! – Симпатичное ухоженное личико блондинки пошло красными гневными пятнами.
– Вы – ни при чем, – встрял Лавров, чуть отодвигаясь от Леры, явно перегибавшей палку с нежными чувствами. – Ваш сын Макс…
– Что – Макс?! – Красных пятен на ее щеках стало больше. – При чем тут Макс?!
– Он мог видеть. – Лавров обескураженно развел руками. – Простите, но это единственная зацепка. Больше надеяться не на кого. Только Макс.
– Но мы были все вместе тем вечером. И если я ничего не видела, мой муж ничего не видел, как мог видеть Макс? – Красные пятна чуть побледнели, видимо, мамочка начала понемногу успокаиваться.
– Он показал мне язык за минуту до того, как меня ударили.
– Макс? Показал язык? – Она аж осипла от слов, которые не укладывались в ее хорошенькой белокурой головке. – Но это невозможно! Он воспитанный мальчик и…
– Он всего лишь мальчик, извините. – Саня снова развел руками. – Позволите с ним поговорить?
– Макс! – громко крикнула она вместо ответа, чуть повернув голову к левому плечу. – Макс, иди сюда немедленно! Я заметила, что ты подслушиваешь!
Откуда-то – им не было видно с лестничной клетки – появился мальчик. Встал рядом с матерью. Очень симпатичный, в темно-синих домашних брюках, голубой тенниске, с аккуратно зачесанными назад светлыми волосами и такими же, как у матери, пронзительно синими глазами.